Различие между неврологическими и лингвистическими преобразованиями

Основное уточнение, которое мы вводим – это различение между множеством неврологических преобразований (от рецептора до места первого доступа (ПД) к образам, звукам, ощущениям и т.д.), и множеством преобразований, называемых языком (вместе с его формальными производными). Это различие мотивируется целым рядом соображений, одно из которых, и может быть самое настоятельное, это различие между внутренними отношениями, преобладающими в каждом из этих множеств преобразований.

Я вижу с одной стороны всю совокупность чувственного опыта, а с другой стороны – совокупность всех концепций и предложений. Отношения концепций и предложений между собой и друг к другу имеют логический характер, и задача логического мышления строго ограничивается установлением связей между концепциями и предложениями по твердо установленным правилам, которые и составляют дело логики. Концепции и предложения получают свой «смысл», соответственно, «содержание», лишь посредством своей связи с чувственным опытом. Связь этого последнего с предыдущим чисто интуитивна, а не логична по своей природе. Степень уверенности, какую может внушать эта связь, то есть интуитивная комбинация, составляет единственное различие между пустой фантазией и научной «истиной». Система концепций – это создание человека, вместе с правилами синтаксиса, составляющими структуру концептуальной системы.

Альберт Эйнштейн, Автобиографические заметки, стр.13

Мы предлагаем следующие примеры, демонстрирующие различие в логике (во внутренних отношениях) двух множеств преобразований – нервных и лингвистических преобразований, и, тем самым, различие между этими двумя множествами преобразований:

Попросите ребенка рассортировать кучу игрушек. Ребенок разделит игрушки на кучи, исходя из некоторого воспринимаемого сходства: по размеру, цвету, применению и т.д. Ребенок НЕ сортирует их в зависимости от изготовителя или цены. Это первое множество критериев, используемое ребенком при сортировке, мы назовем естественными подразделениями. Естественные подразделения – это естественно воспринимаемые категории или группировки, основанные на характеристиках, вытекающих из взаимодействий между предметами и структурой воспринимающих органов (рецепторов), а затем неврологических систем обработки, присущих только людям. Естественные классификации ограничены различиями, доступными на ПД. Ребенок неявно свидетельствует своими действиями, что он группирует предметы, выбирая их по одной из их размерностей (цвету, величине, форме и т.д.), и пренебрегая при этом всеми другими различиями. Выбранная размерность или часть представляет целое – что напоминает классическое иконическое* отношение.

Здесь надо соблюдать осторожность; мы НЕ говорим, что это первое множество подразделений или группировок есть подразделение по аспектам самих предметов. У нас нет доступа к самим предметам, нам доступны только результаты сложных операций восприятия и обработки, которым подвергаются эти предметы, преобразуемые нашей нервной системой – точнее, преобразованиями f¹ между рецепторами и ПД.

Сортировка по цене или изготовителю – это пример искусственного подразделения: это значит, что подразделения в таких случаях не имеют ни малейшего основания в опыте восприятия ребенка; напротив, они представляют категории, созданные единственно нашим видом – категории, развитые и наложенные на эти объекты независимо от каких-либо внутренне присущих им особенностей, представленных в ПД. Искусственные подразделения вытекают из лингвистических преобразований, действующих на ПД.¹⁰

Рассмотрим в виде примера оторванную руку пластикового супермена в куче игрушек, о которых шла речь выше. Каким образом ребенок классифицирует этот предмет? Вероятнее всего, он решит поместить оторванную руку вместе с целыми пластиковыми фигурами супермена. Здесь представляет интерес контраст между двумя видами логики. Логика, наблюдаемая в продуктах неврологических преобразований, стремится быть иконической – то есть передает отношения между частью и целым. Таким образом, оторванная рука воспринимается как часть класса пластиковых суперменов.

Большинство из нас пользуется языком, не сознавая применяемых при этом структур и процессов. Пример ребенка, сортирующего игрушки, демонстрирует разницу между логикой неврологических преобразований и логикой лингвистических преобразований. Обратите внимание на то, что язык осуществляет дальнейшее преобразование наших представлений, и что вследствие этого воспринимаются мысленные карты иного логического типа – мысленные представления. Те из читателей, кто имеет опыт в НЛП^пр, поймут, насколько важны мысленные представления в работе изменения.

Теперь мы займемся структурой внутренней логики языка и тем, как она преобразует наши мысленные карты. При этом мы исследуем логику упорядочивающих отношений¹¹ (множеств). Заметим, что мы употребляем здесь термин множество не в его формальном смысле, как в математике, а в его обиходном смысле, и в смысле той роли, которую множества играют в классификациях.

Внутренняя логика естественной языковой системы (и многих ее производных) обычно моделируется логикой множеств, что вполне удается. Логик, вероятно, классифицировал бы оторванную руку совсем иначе, чем ребенок, отнеся ее к куче частей игрушек, вместе с отломанным колесом трактора. В том, что Кожибский называл территорией – то есть в результатах неврологических преобразований, представляемых нам первым доступом – нет таких искусственных множеств, как множество частей игрушек, и ПД не имеет таких группировок. Преобразования лингвистического характера, которые обрабатывают наш первичный опыт, производя наши лингвистически опосредованные отображения, изобилуют такими группировками. Рассмотрим следующие множества:

а. множество всех игрушек, купленных ребенку до трех лет;

б. множество всех любимых игрушек ребенка;

в. множество игрушек, которые после игры укладываются в зеленый ящик;

г. множество игрушек, купленных и подаренных ребенку его бабушкой и дедушкой с материнской стороны.

Множества, определенные в пунктах а – г, представляют дальнейшие примеры искусственных множеств, порождаемых логической структурой языка – ни одно из них не связано каким-либо обязательным соответствием с различиями в восприятиях, получаемыми на ПД.

Выражаясь несколько точнее, естественные подразделения – это подразделения, определяемые исключительно различиями, доступными в результате неврологических преобразований, то есть в ПД. Следовательно, естественные множества – это множества, порождаемые естественными подразделениями. Искусственные подразделения и происходящие от них искусственные множества образуются по правилам отбора элементов, которые НЕ обязательно доступны в результате неврологических преобразований. Возникающие таким образом искусственные множества используют в качестве критериев отбора элементов лингвистические критерии, или критерии лингвистического происхождения.

Одно из главных преобразований, основанных на языке и служащих для искусственного подразделения (и образования искусственных множеств) – то, что лингвисты называют построением подчиненных предложений. Рассмотрим существительное корабль, в предложении

Я ищу корабль!*

Существительное корабль само по себе является подразделением множества выходных данных неврологических преобразований (ПД), причем подразделение, выполняемое существительным корабль, представляет собой название некоторого потенциально весьма обширного множества. Предположим, что читатель понимает, чтó имеет в виду под существительным корабль человек, произносящий предыдущее предложение.¹²

Пользуясь одним из основных словесных орудий НЛП, мы могли бы просить у говорящего уточнения при помощи следующих вопросов:

Какой именно корабль? Корабль, пригодный к мореплаванию.

Корабль, пригодный к Корабль, пригодный к мореплаванию

какому мореплаванию? и способный совершить плавание из

Калифорнии на Таити.

Это можно упорядочить в виде диаграммы:

Корабль

Корабль, пригодный к мореплаванию

Корабль, пригодный к мореплаванию и способный совершить плавание из Калифорнии на Таити

… … … … …

Этот диалог можно было бы продолжить, пока он не завершится единственным референтом – конкретным кораблем. Образование каждого придаточного предложения имеет два следствия: рассматриваемое множество (например, корабль) подразделяется дальше, отчего происходит более ограниченное множество, то есть множество с меньшим числом элементов. Заметьте, что это замечание относится только к случаю, когда рассматриваемые множества конечны.

В то же время, новые множества и все множества, возникающие из дальнейших подразделений, наследуют правила отбора элементов первоначального подразделения, обозначенного словом корабль. Каковы бы ни были критерии элементов этого множества корабль, они сохраняются при любом подразделении этого множества с помощью придаточных предложений.

Логические уровни как структура лингвистических преобра- зований.

Мы будем называть все иерархические упорядочения, удовлетворяющие двум приводимым ниже формальным критериям, иерархиями, упорядоченными логическим включением, или, короче, логическими уровнями. Эти два критерия логического включения состоят в следующем:

1. Сжатие – сужение объема при каждом последовательном подразделении, заданном образованием придаточного предложения.*

2. Наследственность – сохранение критерия отбора элементов множества при подразделении, заданном образованием придаточного предложения.

Как сказано выше, события, представляемые нам на Первом Доступе (ПД), являются результатом множества неврологических преобразований, начинающихся в том месте, где наши рецепторы соприкасаются с внешним миром подлинных стимулов, и кончающихся в соответствующих им участках коры. Связь между рецепторами и корой осуществляется рядом нервных структур, функции которых мы называем неврологическими преобразованиями.

Иерархия, порожденная подразделением первоначального множества корабль на его составляющие части, несомненно, является законным отношением упорядочения – в действительности она находит аналогию в продуктах неврологических преобразований, вроде того способа, которым упорядочивается оторванная рука пластикового супермена, то есть иконического отношения.

Применим теперь к этому случаю формальные критерии, определяющие иерархию логических уровней. Заметим, что эта новая иерархия не может рассматриваться как иерархия логических уровней по указанным выше двум критериям. Формальный критерий сужения не выполняется уже вследствие простого наблюдения, что на свете есть больше болтов, чем кораблей (и точно так же, больше резьбы, чем болтов), критерий же наследственности не выполняется, так как правила отбора элементов, определяющие множества кораблей, просто отсутствуют в определении множества болтов. Например, для категории корабли одним из критериев отбора элементов было бы то, что они плавают; между тем, болты делаются как правило из веществ тяжелее воды и обычно не плавают. Очевидно таким образом, что отношения упорядочения, порождаемые отношением части к целому, представляют иной логический тип, чем иерархии, порождаемые логическим включением.¹³

Различие между естественными и искусственными подразделениями (и возникающими из них множествами) составляет яркий частный случай различий между внутренней логикой, управляющей неврологическими преобразованиями, и внутренней логикой, доминирующей в лингвистических преобразованиях. Заметим далее, что иерархии, порождаемые естественными языковыми процессами (например, образованием придаточных предложений), приводят к логическим уровням – для иерархий, определенных естественным языком, упорядочивающим принципом является логическое включение, то есть вполне определенное формальное упорядочение. Между тем, в современных исследованиях, насколько нам известно, до сих пор нет соответствующей формального описания отношения части к целому, или естественных иерархий в продукте неврологических преобразований, доставляемых ПД; есть лишь мучительные попытки угадать, что могло бы составить естественную часть в области ПД (см. замечания Гофмана на стр. 102-105 его превосходной книги «Зрительное понимание» (Visual intelligence)).

Упомянем еще кратко два примера различий между неврологическими и лингвистическими преобразованиями, отсылая заинтересованного читателя к более подробному изложению в книге RedTail Мath: эпистемология повседневной жизни (предварительное название), Гриндер и Бостик, 2002. Одна из интересных классификаций в языке заключается в том, что есть содержательные слова (обычно все существительные и глаголы языка с их производными) и функциональные слова (предлоги, артикли, связки, отрицания и т.д.). Довольно ясно, что существительные собака, кошка, самолет и т.д. и глаголы ударить, коснуться, видеть и т.д. относятся к предметам и действиям, соответствующим конкретным частям нашего восприятия. К чему же относятся функциональные слова к, на, при, над, под, определенный артикль the, неопределенный артикль a, не? Обычный ответ состоит в том, что они не относятся ни к предметам, ни к действиям, а представляют собой лингвистические операторы, указывающие внутренние отношения между содержательными словами. В следующей дальше паре предложений единственное различие заключается в контрастирующих функциях слов под и на:

Тарелка стоит на столе Джессики

Тарелка стоит под столом Джессики

Обычный анализ заключается в том, что функциональные слова на и под указывают пространственное отношение между существительными тарелка и стол. Интуитивно это кажется удовлетворительным. Но рассмотрим теперь предложение:

Бультерьер не нападает на Немецкую Овчарку.

Человек, владеющий английским языком, может легко представить себе образы, звуки и чувства, выражаемые этим предложением. Но рассмотрим эту ситуацию с точки зрения участвующих в ней собак. Мы процитируем превосходный анализ этой ситуации, принадлежащий Грегори Бейтсону:

В иконической коммуникации нет ни времени, ни простого

отрицания, ни указателей модальности.

Отсутствие простого отрицания заслуживает особого интереса, поскольку оно часто вынуждает организмы говорить обратное тому, что они имеют в виду, чтобы выразить таким образом, что они хотят обратного тому, что говорят.

Две собаки приближаются друг к другу, и им надо обменяться сообщением «Мы не собираемся бороться». Но единственный способ, которым можно упомянуть борьбу в иконической коммуникации, – это показать клыки.

Грегори Бейтсон, Стиль, изящество и информация в примитивном искусстве (в книге Этапы экологии разума), cтр. 140-141).

Два нелигвистических существа (Бультерьер и Немецкая Овчарка) стоят перед проблемой – как сообщить об отсутствии или отрицании действия в системе коммуникации, не содержащей отрицания, которым пользуются лингвистические системы человека. Суть дела в том, что в ПД – единственной области, в которой действуют два животных – нет отрицания.

Читатель, знакомый с тем, как НЛП применяется к подсознанию, осознáет это положение вещей в других контекстах. В анализе эффективной коммуникации человек, использующий в своей речи отрицание, должен упомянуть в точности ту вещь или то действие, которых он не хочет, а затем отрицать то, что его слова стимулировали у слушателя, – пользуясь той или иной формой отрицания. В наивном использовании языка это приводит к типично шизогенному классу коммуникации, когда, например, родители говорят детям:

Не играй с огнем!

Это предложение вызывает у ребенка, посредством естественных процессов осмысления на подсознательном уровне, образы, звуки и ощущения игры с огнем (то есть ребенок видит образ огня, чувствует его жар, слышит его треск, а затем ощущает в себе стремление поиграть с ним). К несчастью для этого ребенка, взрослый, выражающий отрицание, то есть указание НЕ делать чего-то, стимулирует этим взрослым предложением именно это действие ребенка. В самом деле, эта последовательность слов стимулирует в точности те представления, которые родитель НЕ хочет стимулировать и против которых он направляет свои указания. С точки зрения восприятия ребенка, взрослый предлагает некоторые представления, а затем указывает, что эти представления НЕ дозволяются. Ребенок оказывается зажатым между выполнением названных действий и указанием их НЕ выполнять.

Более умная, эффективная и конгруэнтная стратегия взрослого, желающего сообщить ребенку, что предстоящее (или будущее) поведение (игра с огнем) нежелательно, состояла бы в том, чтобы назвать другую деятельность, подходящую к контексту, к ребенку и к намерению взрослого и исключающую ту деятельность ребенка, которую взрослый хочет предупредить, например,

Собери все спички, положи их сюда на стол, и мы

построим из них дом!¹⁴

Хотя мысленные карты имеются на обоих описанных нами уровнях (ПД и следующих за ним лингвистических отображениях), мы привели этот пример, чтобы объяснить одно из существенных различий между множеством неврологических отображений, происходящих между рецепторами и ПД, и множеством лингвистических отображений, происходящих между ПД и привычными для нас мысленными картами, следующими за лингвистическими отображениями. Первичный опыт (и связанные с ним отображения на ПД) не имеет представления для отрицания, и этим резко различается от лингвистических отображений, обычных в нашем повседневном опыте.

В виде завершающего примера этих основных различий рассмотрим контраст между двумя следующими «силлогизмами»:

Силлогизм А (паттерн сознательного мышления из классической дедуктивной логики):

Все женщины смертны.

Николь – женщина.

Николь смертна.

Силлогизм Б (паттерн подсознательного мышления, из еще не объясненной логики):

Птицы летают.

Слова летают.

Птицы – это слова.

Первый силлогизм типичен для лингвистики сознательного мышления, то есть для построения логических паттернов, в то время как второй по-разному обнаруживается в сновидениях, в поэзии, в шизофренической напыщенности и в пленарном докладе авторов этой книги на всемирной конференции по психотерапии в Вене в июле 1999 года. Силлогизм А – это одна из форм правильного дедуктивного мышления, применяемого в сознательных словесных рассуждениях и впервые явно кодированного в греческой традиции. Силлогизм Б, с нашей точки зрения, относится к множеству паттернов ассоциативной логики обычно подсознательного, не опосредованного лингвистически мира ПД.

Разумеется, Фрейд пользовался термином «первичный опыт» для описания результата неврологических преобразований – которые мы называем ПД. Вторичный опыт означает опыт, уже обработанный лингвистическими преобразованиями.

Мы предложили несколько примеров различий в логических типах между неврологическими преобразованиями и преобразованиями, выполняемыми языком. Хотя между логиками, управляющими продуктами этих двух больших множеств преобразований (неврологических и лингвистических), имеются и другие весьма примечательные различия, приведенных выше примеров достаточно, чтобы мотивировать различение этих двух классов преобразований.

Но, конечно, наша более общая точка зрения не зависит от того, как называются эти различия. Есть три множества событий, подлежащих оценке (вместе с отображениями внутри них и между ними):

МИР

Первый доступ