Некоторые определения образа

Прежде чем говорить об основных типах понятий и психических процессах, позволяющих нам думать и говорить о вещах, которые мы не в силах представить, необходимо разобраться с образами как таковыми, поскольку последние так или иначе связаны с понятиями. Более четко эта связь может быть выявлена после анализа понятий. Мы не должны пренебрегать давно установленным в психологии фактом, что в их основе лежат именно образы. По-прежнему истинно Аристотелево oudepote noei aneu phantasmatos he psyche, и исследования в психологии подтверждают это снова и снова. Потому, раз образ суть неотъемлемый базис для всякого, пусть и абстрактного, рассуждения, анализ понятий невозможен без анализа образов.

Чтобы разобраться с природой образа, как требует того цель данной работы, мы рассмотрим коротко наиболее общие определения. Часто говорят, что образ — это воспроизведение какого-то впечатления, воспоминание. Это определение напоминает введенное Юмом разделение между впечатлениями, как первичными ментальными феноменами, и образами (идеями) как воспроизведениями первых. По Юму, термин «впечатление» относится к первичным данным как внутреннего, так и внешнего опыта. Он отделяет впечатления чувственного опыта от впечатлений рефлексии. К первым он относит впечатления цвета, звука и т.п., ко вторым — боли, злости, грусти и радости [8]. Современные мыслители, когда говорят о воспроизведенных, заново переживаемых впечатлениях, обычно имеют ввиду только впечатления чувственного восприятия.

Все определения образа, которые базируются на воспроизведении или воспоминании впечатлений, — ошибочны, поскольку в основе их лежит совершенно ошибочное понимание связи между образом и впечатлением.

Состоит оно в следующем. Воспринимая определенные цвета, слыша звуки и т.д., мы получаем некоторый чувственный опыт, обусловленный внешними стимулами и изменениями в нервной системе. Единожды пережив такие впечатления, мы запоминаем их, и можем вызывать их снова уже без каких бы то ни было внешних стимулов. Т.е. воспроизведение старых впечатлений по памяти не требует внешних стимулов, которые бы создавали условие впечатления. Мы создаем в уме, так сказать, копию ранее пережитых впечатлений, их подобие, которое позволяет нам воспроизводить их; и эти копии суть образы. Итак, мы говорим о цветовых или звуковых впечатлениях, когда они достигают нашего сознания посредством стимулов; и мы говорим о цветовых и звуковых образах, когда они появляются без каких бы то ни было стимулов.

Тем не менее такое понимание образов и их связи с впечатлениями совершенно пренебрегает тем фактом, что мы рассматриваем образы не только цвета, звука, вкуса, запаха и т.п., но также и образы столов, книг, мелодий, пейзажей и т.п. Я вполне могу согласиться, что воспроизведенные впечатления играют ключевую роль в образах такого типа. Я принимаю, что такие образы не могут существовать без впечатлений. Но все же мне не кажется, что сама сущность образа состоит именно в воспроизведении впечатлений. Более того, некоторые объекты мы представляем, не прибегая к впечатлениям, которые мы пережили, постигая эти предметы.

Например, звуковая память может быть абсолютной или относительной. Люди с абсолютным слухом имеют первый тип. Они могут определить по данному звуку его высоту. Остальные же не чувствуют высоту слышимого звука, поскольку не могут его запомнить. Но, в то же время, даже не имея абсолютного слуха, относительная память позволяет фиксировать высотные отношения между звуками, и такие люди могут запоминать интервалы, мелодию, гармонию. Если попросить человека с абсолютным слухом напеть какую-нибудь песню по памяти, он воспроизведет не только в точности ее мелодию, но и тональность, в которой он ее ранее слышал. Человек с относительной звуковой памятью исполнит ту же песню, но, может случиться, на кварту или квинту выше или ниже.

Человек, исполняющий по памяти какую-то мелодию (неважно, в какой тональности), очевидно, имеет ее некий образ. Представляя ее на несколько тонов выше или ниже, он уже не воспроизводит в памяти впечатления, которые пережил, когда сам слушал эту мелодию. Положим, он слышал эту мелодию, исполненную или напетую в до-мажоре, а его собственный образ — в соль-мажоре. В этом случае есть образ мелодии, но тот чувственный опыт, что был получен при ее прослушивании, не применяется. И отсюда получаем, что образ нельзя свести к воспроизведенному впечатлению, поскольку он существует даже в случаях, когда соответствующие впечатления не используются.

Поэтому, те, кто хотят избежать этой трудности, определяют образ, как повторение, воспроизведение или воспоминание перцепций. Например, Шмитц-Дюмон говорит: «Под образом я понимаю чувственное воспроизведение перцепции. Нетрудно показать, что это определение образа покоится на несложном анализе отношения образа и перцепции» [10].

Акт перцепции достаточно сложен. Лишь современной психологии удалось установить, что суждение — неотъемлемый элемент перцепции. Ранее некоторые мыслители, например, Тэйн и Хофлер [11], также это утверждали. Остальные же при анализе перцепций не говорили о суждениях, в то же время, выделяя элементы, которые, без сомнения, как раз суждениями и являлись. Например, Салли: «Ощутить[74] апельсин — значит получить некоторый набор впечатлений света, тени, цвета, связанных с объектом, называемым «апельсин», находящимся в заданной точке пространства». Как видно, он видит неотъемлемыми элементами перцепции выделение впечатлений и связывание их с объектом.

Связывать впечатления с определенным объектом или местом означает отдавать себе отчет, что то, что мы видим, есть тот или иной объект, расположенный в определенном месте. То, что в данном случае мы имеем дело с суждением, в явной форме редко отмечают. Подтверждается же это тем, что перцепция может быть ошибочной, о чем свидетельствуют различные иллюзии чувств. Ложь и истина — суть качественные характеристики суждений, только суждения могут быть ложными или истинными в прямом смысле этих слов. Следовательно, не подлежит сомнению тот факт, что перцепция подразумевает суждение.

Поэтому, если образ есть воспроизведение перцепции, то он также должен воспроизводить суждения, содержащиеся в этой перцепции. Но это не так: образ отличается от перцепции в плане зависимости от суждения. Например, некто воспринимает облако, и одновременно тем самым убеждается в его существовании; если бы оно не существовало, то он бы его не воспринимал, а всего лишь галлюцинировал. Напротив, тот, кто имеет перед собой образ облака, вовсе не обязан быть уверенным в его существовании; более того, он имеет право полагать, что именно то облако, которое он представляет, не существует вообще. То же касается суждений, которые касаются положений воспринимаемых объектов. Например, некто воспринимает человека, сидящего напротив него за столом, и он убежден, т.е. делает некоторое суждение [13], что этот человек действительно в данный момент находится в точности в указанном месте. Тот же, кто представляет человека, сидящего напротив него за столом, не делает такого суждения, зная наверняка, что человек, которого он представляет, возможно, где-то в другом месте, а то и вовсе умер.

Поэтому, отсутствие суждений, которые относились к воображаемому объекту, — одно из основных отличий образа от перцепции. Именно поэтому образ не может быть просто повторением, воспроизведением или воспоминанием перцепции прошлого.

Что же тогда есть образ? Чтобы приблизиться к ответу на этот вопрос, рассмотрим снова составные элементы перцепции.