Мета-комментарий психотерапевта, относящийся к мета-сообщению

слова: “Я слышал, как вы говорили о том, что действи­тельно начинаете получать удовольствие от своей работы. Но когда вы говорили это, я отметил для себя две вещи:

во-первых, по вашему голосу никак не скажешь, что рабо­та доставляет вам удовольствие, а кроме того, вы сжали руки в кулаки и ударили левой рукой по ручке кресла.”

Мета-сообщение терапевта удовлетворяет обоим на­званным условиям; оно выполнено в той же репрезента­тивной системе, что и сообщение пациента, и оно пред­ставляет собой сообщение о сообщении пациента. Заме­тим, что, стремясь успешно довести до пациента это мета-сообщение, психотерапевт вынужден был перевести это сообщение пациента, репрезентированное пациентом в выходных системах (тон голоса, движение тела), отличаю­щихся от той системы, которую собирался использовать сам терапевт, а затем репрезентировать само мета-сообще­ние (язык) в этой выходной системе: невербальное поведе­ние пациента, которое он хотел прокомментировать, — психотерапевт сначала перевел в слова, а затем словами же прокомментировал это поведение. Мета-тактику П для работы с репрезентативными системами (переключение с одной репрезентативной системы в другую) психотерапевт применил в качестве существенной части своего мета-со­общения.

Третий аспект отличия нашей модели инконгруэнтности от модели Бейтсона состоит в том, что, поскольку ни одно из сообщений в комплексе пара-сообщений не являет­ся мета-сообщением по отношению к какому-либо из них, поскольку не возникает никаких ограничений, касающих­ся интеграции частей индивида, репрезентированных эти­ми сообщениями, когда они оказываются инконгруэнтными. В бинарной же модели Бейтсона, в которой все анало­говые сообщения (то есть сообщения, характеризующие отношение) — суть мета-сообщения по отношению к диск­ретным (содержательным) сообщениям. Любая попытка интегрировать любые части индивида, репрезентирован­ные этими противоречивыми сообщениями, автоматиче­ски оказывается нарушением теории логических типов и неизбежно ведет к парадоксу. Мы вернемся к этой мысли ниже, в разделе интеграции. Три основных аспекта, в ко­торых наша модель инконгруэнтности отличается от разработанной Бейтсоном и его сотрудниками, можно пред­ставить в виде таблицы:

Гриндер/Бендлер

Второе различие для про­верки коммуникативного акта на инконгруэнтность.

Все сообщения, передавае­мые по выходным каналам, рассматриваются как ва­лидные репрезентации па­циента.

Бейтсон/Рассел

Бинарные различия для проверки коммуникатив­ного акта на инконгруэнтность.

Уровень отношения выде­ляется (аналоговый) в ка­честве мета-уровня по от­ношению к уровню содер­жания (вербальному),а значит — в качестве ва­лидного сообщения.

Не налагает никаких ограничений на интегра­цию частей пациента, репрезентированных различными пара-сообщениями.

Налагает ограничение на интеграцию частей инди­вида — любая попытка ин­тегрировать части, репре­зентативными уровнями отношения и содержания представляет собой нару­шение Теории Логических Типов.

А теперь перейдем к изложению стратегии использова­ния инконгруэнтности пациента в качестве основы роста и изменения.

ОБЩАЯ СТРАТЕГИЯ РЕАГИРОВАНИЯ НА КОНГРУЭНТНОСТЬ

Когда коммуникация пациента инконгруэнтна, когда пациент представляет собой набор несогласующихся меж­ду собой пара-сообщений, перед психотерапевтом возни­кает задача экзистенциального выбора. Действия психоте­рапевта в ответ на инконгруэнтную коммуникацию паци­ента окажут огромное влияние на последующий опыт последнего.

В работе с инконгруэнтностями пациента задача пси­хотерапевта состоит в том, чтобы помочь пациенту изме­ниться, благодаря интеграции частей пациента, противо­речащих друг другу, инконгруэнтностей, которые высасы­вают, истощают его энергию, мешают ему добиться того, чего ему хочется. Обычно, если различные части пациента вступают в конфликт друг с другом, ни одна из этих частей не действует успешно, каждая саботирует усилия других добиться желаемого. Внутри клиента, части которого про­тиворечат одна другой, имеется {по крайней мере) две не­совместимых между собой модели мира, или карты мира. Так как эти карты, с одной стороны, направляют поведение пациента, а с другой стороны — противоречат друг Другу, поведение пациента также становится противоре­чивым. Интеграция — это процесс, в котором пациент со­здает новую модель мира, включающую в себя ранее не­совместимые между собой модели таким образом, что они

согласованы в своих действиях и успешно функциониру­ют, помогая пациенту получить от жизни то, в чем он ис­пытывает потребность.

Общая стратегия интеграции конфликтующих частей пациента сформулирована в (“Структуре магии I”, гл.6):

“Различные части референтной структуры пациента могут выражаться различными репрезентативными систе­мами... часть референтной структуры, выраженная одной репрезентативной системой — не согласуется с частью ре­ферентной структуры, выраженной другой репрезентатив­ной системой. В подобных ситуациях мы говорим о проти­воречивом двойном сообщении, инконгруэнтности или инконгруэнтной коммуникации. Одна из .ситуаций, в наибольшей степени выхолащивающих и обедняющих жизнь, которыми мы сталкивались в своей психотерапев­тической практике, связана с тем, что у индивида сохраня­ются противоречивые части референтной структуры. Обычно эти противоречивые части представлены в форме двух противоречивых генерализаций, относящихся к одной и той же области поведения. Чаще всего человек, ре­ферентная структура которого содержит эти противоречи­вые генерализации, испытывает чувство скованности, глу­бокого смятения, невозможности выбрать одну из двух, несовместимых между собой форм поведения. Глобаль­ная стратегия психотерапевта эксплицитно и конкретно представлена в Метамодели: поставить под сомнения и расширить обедненные части модели мира пациента. Как правило, это принимает форму восстановления (инсценизации) или создания (направленная фантазия, двойные психотерапевтические связи) референтной структуры, ко­торая бы противоречила ограничительным генерализаци­ям пациента, и, следовательно, ставила бы их под вопрос. В этом случае инконгруэнтная коммуникация сама указы­вает на то, что противоречивая референтная структура ин­дивида состоит из двух частей, двух генерализация, кото­рые могут выступать друг для друга в качестве противоре­чивых референтных структур. Стратегия психотерапевта в данном случае заключается в том, чтобы заставить две противоречивые генерализации соприкоснуться друг с другом. Самый прямой путь к этому — привести обе эти генерализации к одной репрезентативной системе.

Более конкретно, стратегия работы с инконгруэнтно­стями включает в себя три фазы:

1. Идентификацию инконгруэнтности пациента,

2. Сортировку инконгруэнтностей,

3. ИНТЕГРАЦИЮ инконгруэнтностей пациента.

Три эти фазы, разумеется, — фикции, как и все моде­ли. Иногда случается так, что фазы происходят не в пол­ной форме, часто они не ограничены друг от друга доста­точно четко, а переливаются, переходя одна в другую. Од­нако, как это и требуется от любой модели, их полезность доказана в организации нашего опыта и в процессе психо­терапевтической практики и в преподавании последней.

Короче, перед психотерапевтом стоит задача помочь пациенту научиться применять свои противоречивые час­ти, или и н конгруэнтности в качестве ресурса — задача помочь пациенту стать конгруэнтным.

Чтобы описание трех указанных фаз работы с инконгруэнтностями было понятно читателю, мы даем ниже не­большой словарик терминов.

МИНИ-СЛОВАРЬ

Конгруэнтность/инконгруэнтность. Термин “конгру­энтность” применяется при описании ситуации, когда индивид в своей коммуникации согласовал между собой все выходные каналы таким образом, что по каждому из них передается то же, или одно и то же сообщение, согласное с сообщениями, поступающими по другим каналам.

Когда все выходные каналы (положение тела, темп ре­чи, тон голоса, слова) того или иного индивида репрезен­тируют одно и то же сообщение или сообщения, не проти­воречащие одно другому, об индивиде говорят, что конгру­энтен. Описывая свои впечатления о конгруэнтности человека, люди обычно говорят, что он обаятелен, знает, о чем говорить, харизматичен, динамичен и, вообще, прибе­гают к множеству определений в превосходной степени.

В качестве примера людей, развивших свою способ­ность быть конгруэнтным в чрезвычайно глубокой степе­ни, может служить хорошо известный специалист по пси­хотерапии семьи Вирджиния Сейтер и один из известных танцовщиков мира Рудольф Нуреев. Напротив, термин “инконгруэнтный” относится к ситуации, когда, участвуя в коммуникации, индивид предъявляет по своим выход­ным каналам сообщения, которые не согласуются или про­тиворечат друг другу. Обычное чувство, возникающее при общении с инконгруэнтным человеком, — это замешатель­ство, путаница, растерянность; о таком человеке говорят, что он сам не знает, чего он хочет, что он непоследовате­лен, нерешителен, что ему не стоит доверять.

Термины “конгруэнтный”, “инконгруэнтный” могут относиться как к сообщениям, поступающим по выходным каналам индивида, так и к самому индивиду. Таким обра­зом, если сообщения, поступающие по двум выходным ка­налам, не совместимы, не согласуются друг с другом — это инконгруэнтные сообщения. Если они согласуются между собой — это конгруэнтные сообщения.

Наконец, термины “конгруэнтный” и “инконгруэнтный” могут относиться к репрезентациям средствами раз­личных репрезентативных систем, применение того или иного термина определяется вышеозначенными критерия­ми.

Мета-сообщение/пара-сообщение. Термин “мета-сообщение” относится к сообщениям А, относящимся к ка­кому-либо другому сообщению Б, если соблюдаются два следующих условия:

Сообщение А является мета-сообщением по отноше­нию к сообщению Б, если и только если:

А) Оба сообщения А и Б даны в одной и той же репре­зентативной системе или поступают по одному и тому же выходному каналу;

Б) А является сообщением о Б или, что эквивалентно сказанному: Б входит в объем А.

Например, если сообщение Б представлено предложе­нием: “Я сержусь” или если при этом предложение А — это “Я чувствую опасения из-за того, что я сержусь”, — тогда сообщение А выступает по отношению к сообщению Б в качестве мета-сообщения.

Термин “пара-сообщение” относится к двум или более сообщениям, выраженным одновременно в различных ре­презентативных системах, или (что привычнее) поступив­шим по разным выходным каналам. Пара-сообщения мо­гут быть конгруэнтны или инконгруэнтны по отношению друг к другу. Возьмем пример женщины, которая произно­сит предложение “Мне грустно” громким, угрожающим то­ном; сообщения, представленные одновременно словами “Мне грустно” и тоном голоса, — это пара-сообщения, в данном случае эти пара-сообщения инконгруэнтны. Пара-сообщения всегда являются сообщениями одного и того же логического уровня, выраженными различными репрезентативными системами или поступающими по различным выходным каналам.

Непротиворечивый/противоречивый. Термин “не­противоречивый” относится к двум или более сообщениям одного и того же логического уровня (выраженным в одной и той же репрезентативной системе или поступающим по одному и тому же выходному каналу), которые не проти­воречат одно другому, т.е. оба они могут быть истинными в одно и то же время. Например, утверждения:

“Я голоден” и “Я хочу есть”

— это не противоречивые сообщения.

Термин “противоречивый” относится к двум или более сообщениям одного и того же логического типа (выражен­ным в одной репрезентативной системе или поступившим по одному и тому же выходному каналу), которые несов­местимы между собой, — они не могут быть истинными одновременно. Примером могут служить любое предложе­ние и его отрицание: предложения “Я голоден” и “Я не голоден” представляют собой два таких предложения.

Категория/'“стоика” по Сейтер. Вирджиния Сейтер выделила четыре коммуникативных категории, или “стой­ки”, характеризующие различных людей в стрессовых си­туациях. Каждая из категорий, выделенных Сейтер, отли­чается позой, жестами, сопутствующими телесными ощу­щениями и синтаксисом.

Плакатер/заискиватель.

Слова, выражающие согласие — (Чего бы вы ни хоте­ли, все просто прекрасно. Я здесь за тем лишь, чтобы сде­лать вам приятное”). Тело заискивает и успокаивает — (“Я совершенно беспомощен”). Внутреннее ощущение — (“Я ощущаю себя ничтожеством”) (“Без него я не живу. я ни на что не годна”).

Плакатер всегда разговаривает обвораживающим то­ном, старается понравиться, все время извиняется, никог­да не скажет о несогласии, о чем бы ни шла речь.

Это соглашатель в полном смысле этого слова. Разгова­ривает он так, будто сам он сделать ничего не может, и ему необходима поддержка других, их одобрение. Позже вы заметите, что после пяти минут исполнения этой роли у вас появится чувство тошноты и позывы к рвоте.

Чтобы хорошо исполнить роль плакатера/заискивателя, полезно представить себе, что вы на самом деле ни на что не годитесь. Хорошо, что кушать вам позволяют. Вы во всем обязаны, отвечаете за все. Что где-то как-то не ладит­ся. Вы знаете, что, стоит вам пошевелить мозгами, и вы бы сумели даже прекратить дрожь, но где их взять, мозги-то. Естественно поэтому, что любой упрек в ваш адрес вы счи­таете справедливым. Вы благодарны уже за то, что кто-то с вами разговаривает, не важно, что и как при этом говорит­ся. Вам и в голову не придет просить чего-то для себя само­го. Кто вы, собственно такой, чтобы просить? Впрочем, если вы будете вести себя достойно и достаточно хорошо, все получится само собой.

Изобразите из себя как можно более методичного льстивого субъекта страдальческого вида. Представьте се­бя, стоящим на колене и слегка колеблющимся в этом по­ложении. Рука вытянута вперед просительно, как у нище­го. Вы смотрите снизу вверх так, что шее больно, а глаза наливаются кровью. Через несколько минут такой позы вы почувствуете, что у вас начала болеть голова.

Когда, находясь в таком положении, вы начинаете го­ворить, голос у вас звучит скуляще, временами переходит в писк, потому что, когда тело находится в такой прини­женной позе, у вас нет возможности набрать достаточно воздуха, чтобы заговорить насыщенным богатым голосом. Независимо от действительных чувств и мыслей вы на все будете отвечать: “Да”. Стойка плакатера — это поза, когда согласуется с заискивающей (плакатирующей) манерой реагирования.

Бламер/обвинитель.

Слова, выражающие несогласие — (“Ты всегда все де­лаешь тяп-ляп. Что ты в конце концов такое собой пред­ставляешь?”)

Тело — осуждает, обвиняет, подавляет — (“Здесь я командую”).

Внутреннее ощущение — (“Я заброшенный всеми неу­дачник”) .

Бламер — человек, который всегда всем и всеми недо­волен, диктатор и самодур. К людям он относится свысока. Все его поведение как бы говорит: “Если бы не ты — все было бы в порядке”.

Внутренние ощущения: напряженность в мышцах и внутренних органов, давление, между тем, повышается. Голос жесткий, натянутый, часто громкий и пронзитель­ный.

Чтобы изобразить Бламера достаточно убедительно, следует вести себя как можно более шумно и трагично. Всех прерывайте, всем затыкайте рот.

Представляя себя в роли Бламера, полезно видеть себя в образе человека, обвиняюще тыкающего указательным пальцем, все предложения которого начинаются со слов:

“Ты никогда не делаешь этого, или всегда делаешь то..., или: почему ты всегда... или: почему ты никогда... и т.п.”. Не ждите, когда ваш собеседник вам ответит, это не важно. Больше всего Бламера интересует собственная значи­мость, больше, чем что-либо происходящее вокруг.

Заметили вы это или нет, но когда вы выступаете в роли Бламера, дыхание ваше становится прерывистым и поверхностным или вообще зажимается, т.к. мышцы гор­тани и шеи чрезвычайно напряжены. Доводилось ли вам видеть настоящего представителя такой категории? Ви­деть, как его глаза буквально лезут на лоб, мышцы его напряжены, ноздри раздуваются, лицо багровое, а голос, как у кочегара в разгар работы. Представьте себе, что вы стоите рукой в бок, а другая рука при этом вытянута впе­ред указательным пальцем повелительно уставленным вниз. Лицо очень искажено, губы кривятся, ноздри напря­жены, — и все это под крики и вопль, ругань, претензии и брань, относящуюся ко всему, что только существует под солнцем.

Компьютер.

Слова — слишком рассудительные — (“Если внима­тельно понаблюдать за тем, что вокруг, то у одного из присутствующих здесь можно было бы заметить руки со следами напряженного труда”).

Тело — вычисляет, рассчитывает — ((Я спокоен, хлад­нокровен и собран”).

Внутренние ощущения — (“Я чувствую свою незащи­щенность”) .

Компьютер чрезвычайно корректен, весьма рассудите­лен и, судя по виду, не испытывает никаких чувств. Он спокоен, хладнокровен и собран. Его можно сравнить с на­стоящей вычислительной машиной, или же со словарем.

Телесные ощущения — сухость во рту, хладнокров­ность и разорванность. Может звучать сухой и монотон­ный голос. Слова употребляются преимущественно абстрактивные.

Исполняя роль компьютера, применяйте самые длин­ные из известных вам слов, даже если не уверены в том, что они значат. Речь ваша будет, по крайней мере, казать­ся умной. К тому же, минуту спустя все равно уже никто вас слушать не будет. Чтобы по-настоящему почувство­вать настроение, подходящее для этой роли, представьте себе, что в позвоночник вам вставлен длинный, тяжелый стальной стержень, пронзающий вас от ягодиц до основа­ния головы. Представьте, кроме того, что тело ваше охва­чено высоким стальным воротом. Старайтесь, чтобы все вокруг вас было как можно более неподвижным, в том чис­ле и ваши губы. Вам трудно будет заставить не двигаться ваши руки, но все-таки попытайтесь.

Когда вы вычисляете, ваш голос, естественно, утрачи­вает всякое живое звучание, потому, что в черепной ко­робке у вас нет и подобия чувств. Сознание ваше тщатель­но следит за тем, чтобы не допускать движения, а сами вы все время заняты выбором подходящих слов. Ведь вы не должны допускать ошибок. Особое сожаление возникает оттого, что для многих эта роль является недостижимым идеалом: “Употребляйте правильно слова, не высказывай­те собственных чувств, храните неподвижность”.

Дистрактер.

Слова — несущественны — (бессмысленны).

Тело — нескладное, разбросанное в разные стороны.

Внутреннее ощущение — (“Никому до меня нет дела. Мне негде приткнуться”).

То, что, говорит или делает дистрактер, никак не соот­носится с тем, что делает или говорит кто-либо другой. Он никогда не дает ответа, который бы имел отношение к по­ставленному вопросу.

Его внутреннее ощущение — легкая степень голово­кружения. Голос часто певучий, часто не в тон с произно­симыми словами. Не будучи ни на чем сфокусирован, он повышается и понижается без всякого повода.

Исполняя роль дистрактера, представьте себе, будто вы — скособоченный волчок, вращающийся и вращаю­щийся без остановок, без цели и без представлений о том, как и куда попасть. Вы целиком заняты тем, чтобы заста­вить двигаться ваш рот, тело, руки, ноги. Добейтесь того, чтобы слова ваши уводили все время куда-нибудь в сторо­ну. Не обращайте внимания на вопросы, с которыми к вам обращаются; можете вместо этого задать свой собственный, совершенно не относящийся к обсуждаемой теме. Снимите с чужого пиджака несуществующую пылинку. Развяжите шнурки ботинок и т.д.

Представьте себе, что тело ваше устремляется одно­временно в разные стороны. Сдвиньте колени так, чтобы они стучали друг об друга. В итоге ягодицы у вас раздви­нутся в стороны и вам будет легко ссутулиться я добиться того, чтобы руки и кисти рук разлетались в разные сторо­ны.

Сначала эта роль воспринимается как отдых, но через несколько минут возникает сильнейшее чувство одиноче­ства и бесцельности. Если вам удастся достичь достаточно высокой скорости движений, это будет не так заметно.

В качестве практического упражнения попытайтесь в течение минуты выдержать каждую из описанных физиче­ских стоек и понаблюдайте за тем, что с вами произойдет. Так как многие люди не привыкли чувствовать реакции собственного тела, поначалу вам может показаться, что вы настолько заняты мыслями, что ничего не чувствуете. Не сдавайтесь, и скоро у вас возникнут ощущения, которые вы испытывали множество раз до этого. Когда вы вернетесь в привычную для вас позу, расслабитесь и сможете дви­гаться, вы почувствуете, как ваши внутренние ощущения соответственно изменяются.

У меня такое чувство, что все эти способы общения усваиваются в раннем детстве. Отыскивая свой путь в сложном и часто угрожающем мире, окружающем его, ре­бенок применяет то или иное из этих средств общения. После достаточно большого числа употреблений он уже не способен отличить собственную реакцию от чувства собст­венной ценности или от собственной личности.

Пример применения любого из четырех вышеуказан­ных способов реагирования образует еще одно кольцо в чувстве собственной незначительности, охватывающем индивида. В установке, господствующей в нашем обще­стве, укрепляются описанные способы общения, большая часть которых впитывается с молоком матери.

“Не навязывайся другим людям, недостойно и эго­истично выпрашивать различные вещи для себя самого”, — помогают укрепить заискивающе-умиротворяющую стойку Плакатера.

“Никому не позволяй командовать собой. Не будь хлю­пиком!” — помогает закрепить стойку Бламера.

“Зачем такая серьезность? Живи весело! Всем все рав­но!” — помогают закрепить тип Дистрактера.

/Satir V. People making. — Science and behavior books-p.69-72/

Наконец, мы хотели бы дополнить это прекрасное опи­сание каждой из коммуникативных стоек, представленных в книге В.Сейтер, синтаксическими корреляторами, кото­рые, по нашим наблюдениям, сопутствуют им: