Развитие логики в древней Греции до Аристотеля 1 страница

Начальный период в развитии древнегреческой логики. Начало древнегреческой логакя относится к VI в. до н.э. и связано с философской системой Гераклита из Эфеса (ок. 540-480) и деятельностью элей- ской философской школы, виднейшим представителем которой был Парменид. Именно у Гераклита и Парменида впервые в истории древнегреческой мысли проявляется интерес не только к проблемам генезиса и устройства внешнего мира, но и к деятельности человече­ского духа, к проблемам, связанным с природой человеческого по­знания. Из гераклитовского учения об относительности всех опреде­лений следовало признание значимости субъективного фактора при восприятии явлений внешнего мира. Противопоставление познающе­го субъекта внешнему миру, наметившееся у Гераклита, означало появление новой для древнегреческой философии проблемы - иссле­дование путей и методов познания сущности явлений мира.

Гераклит считается основоположником диалектического метода в познании. Он ввел в философию понятие закона (логоса) и попы­тался раскрыть природу мышления в понятиях. Противопоставив познающего субъекта внешнему миру, Гераклит провел, хотя и не­четкую, грань между субъективным и объективным в мышлении.

Несмотря на то, что Гераклит и Парменид указывали на разли­чие между явлением и его сущностью, их позиции в этом вопросе во многом противоположны друг другу. По мнению Парменида, явле­ние и сущность разделены непреодолимой пропастью, и никакие пу­ти не приведут познание от мира явлений к миру истинно сущего. Для Гераклита основная антитеза Парменида - противопоставление между истиной, постигаемой разумом мудреца, и мнением, возни­кающим у людей на основе чувственного восприятия, - не может носить абсолютного характера.

Основная интенция философии Парменида - утверждение раз­личия между миром явлений и миром сущности. Воспринимаемый чувствами мир, наполненный противоречиями и постоянно изме­няющийся, есть не что иное, как призрак, мираж. Подлинно реаль­ный мир, мир истинно сущего - единственен, вечен, неизменен и неподвижен. Этот мир недоступен для восприятия, его можно по­стичь исключительно разумом. Парменвд впервые сформулировал закон тождества, но в онтологической интерпретации: необходимо говорить и мыслить, что только бытие существует, ибо бытие есть, небытия же нет.

Зенон Элейский (ок. 490-ок. 430), ученик Парменида, исследо­вал вопрос о логических средствах отображения движения, затрону­тый Гераклитом. Но, в отличие от Гераклита, аргументы Зенона на­правлены не против реальности чувственно воспринимаемого дви­жения, а против возможности мыслить движение, не впадая при этом в противоречия. Знаменитые апории Зенона - "летящая стрела", "ди­хотомия", "Ахиллес и черепаха" и др. представляют собой геометрически правдоподобные ситуации, в некоторой степени соответст­вующие логическим антиномиям. Все они сводятся к общему доказа­тельству того факта, что движения нет. Согласно апории "летящая стрела" путь движения стрелы состоит из суммы точек покоя. В каж­дой точке движения стрела находится в состоянии покоя. Из ряда состояний покоя движение возникнуть не может[21].

В своих сочинениях Зенон впервые стал употреблять диалогиче­скую форму, в связи с чем Аристотель назвал его "изобретателем диалектики", имея в виду метод приобретения знаний путем вопро­сов и ответов. Диалоги представляли собой обоснование различных концепций и включали анализ различных предположений ("ипотесис").

В сочинениях элеатов впервые в Древней Греции встречаются обоснования тезисов не путем апелляции к чувственному познанию, а в виде последовательности дедуктивных умозаключений, т.е. в форме строгих доказательств. Зенон разработал приемы косвенного доказательства, которые были впоследствии перенесены в математи­ку. О формах аргументации Парменида и Зенона можно судить из диалогов Платона.

Софисты в V в. до н.э. сместили центр научного интереса с про­блем космологии на проблемы человека и его деятельности. Они же стали носителями новой системы образования, приоритетным в ко­торой стало ораторское искусство. Софистами культивировались риторика как искусство красноречия, эристика как искусство спора и диалектика как искусство доказательства. Разработка вопросов теории красноречия неизбежно привела их к изучению многих языковых проблем, Протагор (ок. 480-ок. 410) и Продик первыми стали заниматься проблемами языкознания. Протагор фактически сделал грамматику наукой, Разрабатывая практические задачи ораторского искусства, он впервые сформулировал понятие языковой нормы, осознал необходимость выработки правил речи. Язык, по мнению Протагора, должен находиться в соответствии с требованиями разу­ма. В тех случаях, когда он такого соответствия не обнаруживал, считал необходимым изменить языковой узус, т.е. общепринятое употребление лингвистической единицы (слова, словосочетания, фразеологизма и т.п.). Язык точно так же подлежит усовершенство­ванию, как и другие человеческие установления.

Протагор считал, что о всякой вещи существуют два противопо­ложных мнения. Два собеседника как носители этих мнений являются участниками диалога, порождающего спор. Протагор стал первым применять способ рассуждения, который заключался в постановке вопросов, предназначенных для собеседника, и последующей демон­страции ошибочности его ответов. Позже его использовал Сократ.

Протагор является предшественником Аристотеля в изучении логических приемов, используемых в речи оратора. Исследование процедуры доказательства тезиса привело Протагора к изучению способов выведения умозаключения, их видов.

Инициированное софистами толкование имени, т.е. этимология, стало первым проявлением рефлексии над языком в истории грече­ской мысли. Продик (ок. 470-?) занимался проблемой синонимии, т.е. идентификации совпадающих по смыслу слов и их взаимозаме­няемости в различных контекстах. По свидетельству Платона, в диа­логах "Кратил", "Эвтидем", "Протагор", "Менон" Продик учил пра­вильному употреблению имен. В диалоге "Менон" Платон, ссылаясь на Продика, рассматривает термины "конец", "предел" и "самое крайнее" в качестве примеров полусинонимов. В диалоге Платона "Протагор" Продик в своей речи устанавливает различия между близкими по значению словами "общий" и "равный (одинаковый)", "расходиться во мнениях (спорить)" и "ссориться", "пользоваться хорошей репутацией (быть ценимым" и "быть восхваляемым", "радо­ваться" и "наслаждаться". В диалоге "JIaxec" утверждается, что Про­дик лучше всех софистов проводит различие между именами "твер­дость" и "мужество". Распознавание синонимии, иногда, согласно Платону, излишне педантичное, стало возможным для Продика бла­годаря анализу контекста ("окрестностей") слов (выражений).

Подменяя доказательство убеждением и основывая на риторике свое воздействие на людей, софисты исходили из того свойства речи, когда "об одном и том же можно выражаться многоразлично, благо­даря чему и великое можно представить ничтожным, и малому при­дать величие"[22]®. С помощью языковых ухищрений и неправильных силлогизмов софисты добивались убеждения противника в том, что им представлялось важным и истинным. Поздняя софистика (млад­шие софисты) более всего характеризуется теми отрицательными чертами, которые составили одиозное понимание софистики. Софис­тический принцип релятивизма старших софистов (Протагор и др.) постепенно сменился в IV в. до н.э. полным произволом индивиду­ального мнения. Образцы эристических приемов софистов, целью которых является не установление истины, а лишь приведение собе­седника в замешательство, заблуждение, приводят Платон в диалоге "Евтидем" и Аристотель в сочинении "О софистических опроверже­ниях". По свидетельству Плутарха, младшие софисты в качестве ар­гументов использовали, например, умозаключения об изменяющемся человеке, например: "взявший взаймы вчера, сегодня ничего не дол­жен, так как стал другим", "приглашенный вчера на обед, пришел сегодня непрошенным, так как он уже другое лицо" и т.д. "Опреде­ленные моменты мышления и языка создают возможности для воз­никновения явления софистики, которая, как таковая, предполагает обязательное наличие момента преднамеренности их использова­ния", - отмечает В.Г. Осипова[23]. Для софистов обязательной связи между риторикой и логикой не существовало. Вопросы логики рас­сматривались ими только с точки зрения техники спора.

Заслуга софистов V в. до н.э. состоит в осознании ими важности анализа языка для исследования проблем логики и философии. После полемики Сократа, Платона, Аристотеля с идейной программой со­фистов термины "софист", "софистика" начали обретать одиозный смысл. Только Гегель первым подчеркнул позитивную роль, сыгран­ную софистами в истории науки.

Демокрит из Абдер (ок. 460-ок. 370), выступивший в качестве оппонента софистов, первым в Древней Греции начал научные ис­следования в области логики. Он же впервые употребил термин "ло­гическое" для обозначения учения о критериях истины и правилах познания, изложенного в сочинении "О логическом или о правилах". Данное сочинение было направлено против релятивизма софистов, отрицавших объективный характер истины. Основная задача логики, по Демокриту, заключается не в поисках дедуктивных приемов, а в необходимости построения логики индуктивного типа. Сущность вещей, по его мнению, можно познать при переходе с уровня чувст­венного восприятия и наблюдения единичных фактов к уровню ин­дуктивных обобщений, которые осуществляются разумом на основе данных восприятия.

Свое логическое учение Демокрит развивал в форме полемики с софистами. Софисту, говорящему на любую тему без точного знания проблемы, он противопоставил физика, оперирующего точными зна­ниями о вещах. Методологической основой логики Демокрита был анализ закона причинности. Общеизвестно его выражение: "Я пред­почел бы найти одно причинное объяснение, нежели приобрести персидский престол". Логическая концепция Демокрита-физика во многом определялась его атомистической теорией и разработанным в ее рамках научным методом познания. Необходимым услови­ем познания является, по мнению Демокрита, аналитическое исследование предмета, разложение его на далее неделимые части, сведение сложного к простому и последующее объяснение всего сложного как суммы составляющих его элементов. Применяя данный метод непосредственно к логике, Демокрит экстрагирует первичные элементы мышления: 1) простые высказывания типа "S есть Р" (субъект высказывания он называет "именем", предикат - "глаго­лом"), возникающие на основе единичных данных чувственного вос­приятия; 2) сложные сочетания высказываний, состоящие из про­стых. Демокрит стоит у истоков понимания высказывания как связи субъекта и предиката, соединенных или разделенных между собой в соответствии с тем, соединены или разделены предметы в самой дей­ствительности.

Осознавая тесную связь мышления и языка в логике, Демокрит исследовал отношения между понятием и его языковым выражением - именем. Он указал четыре случая отсутствия параллелизма между ними: 1) когда одним и тем же именем обозначаются разные предме­ты; 2) когда один и тот же предмет обозначается разными именами; 3) случаи перемены имен; 4) когда предмет не имеет имени и для его обозначения используется описание.

Сократ (470/69-399), ученик софиста Продика, выступил против абсолютного релятивизма софистов, отстаивая идею постижимости абсолютной истины, раскрываемой в общих понятиях. Процедура образования общих понятий и их правильное употребление являются центральным пунктом диалектического (спекулятивного) метода Сократа как метода публичной полемики (греч. polemikos - воинст­венный, военное дело). Умение вести беседу, сталкивать противопо­ложные взгляды, отыскивать истину путем спора во времена Сократа называлось эристикой (греч. - спорить, состязаться) и было сферой приложения софистики. Главными приемами сократовской эристики стали ирония (ирония Сократа, прикидывающегося незнающим с целью уличить своего собеседника в незнании) и майевтика (бук­вально: "искусство повивальной бабки"). Сократ приписывал себе роль акушера, помогающего рождению мысли в процессе формиро­вания правильного взгляда на обсуждаемые проблемы. Данная цель достигалась посредством постоянного уточнения смысла употреб­ляемых в диалоге понятий с неопределенным универсумом ("спра­ведливость", "благочестие", "храбрость", "доброта", "красота" "спо­собность" и др.). Рассматривая определенное общее имя, Сократ ут­верждал, что не знает его смысла, и спрашивал своего собеседника о приложимости его к именованию определенных случаев. Собеседник дает не совсем точное определение имени, и Сократ посредством постановки вопросов корректирует данное определение. Остроумная система вопросов и ответов помогала загнать противника в логиче­ский тупик. Например, согласно "Воспоминаниям о Сократе" Ксенофонта Афинского, Сократ выразил желание убедиться в способности Евфидема, готовящегося к государственной деятельности, отличать справедливое от несправедливого. На вопрос Сократа, куда следует отнести ложь, обман, воровство, похищение людей для продажи в рабство - к сфере справедливого или несправедливого, Евфидем от­ветил: "К несправедливому". Следующий вопрос Сократа: "Будет ли несправедливым обращение в рабство и продажа жителей непри­ятельского города?" - вынудил Евфидема признать данное действие справедливым. Аналогично были переоценены как справедливые и остальные действия по отношению к врагам. Далее Сократ выясняет, можно ли назвать несправедливым человека, который обманывает и лжет? Несправедлив ли тот, кто обманывает своих врагов? Неспра­ведлив ли тот, кто обманывает друзей ради их собственного блага? Полководцу приходится воодушевлять своих солдат ложным из­вестием о приближении подкрепления. Отец может обманом заста­вить больного сына принять лекарство и т.д. Путем подобных вопро­сов и примеров Сократу удается уточнить значение термина "неспра­ведливость": "несправедлив тот, кто обманывает своих друзей с це­лью нанести им вред".

Диалектический метод Сократа строился на двух логических приемах исследования: индукции и дефиниции. По свидетельству Аристотеля, "две вещи надо отнести на счет Сократа - индуктивные рассуждения и образование общих определений: в обоих этих случа­ях дело идет о началах знания"[24]. Применив демокритовскую индук­цию для анализа рассуждений на этические темы, Сократ стремился отыскать в этике категории всеобщего характера и задать алгоритм для построения правильных определений. Логическая операция оп­ределения, раскрывающая сущность предмета и позволяющая разде­лить "вещи по родам", основана, согласно Сократу, на индуктивных приемах. Он различал собственно индукцию ("эпагоге") и процедуру первоначального сопоставления понятий в целях сравнения ("пара- болэ"). Индукция опирается на сложившиеся определения понятий, т.е. на мнения ("докса"). Ее задача - выяснить, насколько определе­ние в действительности эффективно и нельзя ли отыскать случаи, когда оно оказывается недостаточным, малоэффективным. "Эпагоге" в понимании Сократа означает не только "наведение", т.е. "популяр­ную индукцию", но и "приведение", т.е. принуждение спорщика к принятию какого-либо общего тезиса с помощью системы вопросов, предлагаемых собеседнику. Сократовская индукция, направленная на поиски общего в частных случаях (иногда гипотетических ситуаци­ях) и сравнение этих случаев между собой, есть процесс образования понятий. Он основан на случайном, несистематическом подборе примеров. "Параболэ" как логический прием включает выделение общих признаков понятий путем сравнения предметов, обозначае­мых данными понятиями, и верификацию целесообразности допу­щения соответствующих общих признаков. Отсутствующие полнота и критичность в конструировании определений компенсируются ис­кусным сопоставлением противоположных мнений Сократа и его собеседников. Объектом сократовских определений было нечто от­личное от чувственно воспринимаемых вещей, так как, по свидетель­ству Аристотеля, Сократ занимался исследованием этических вопро­сов, а не природы. Такого рода сущее Платон назвал впоследствии идеями[25].

Мегарская школа. Отдельные стороны учения Сократа попу­ляризировали и развивали впоследствии его ученики. Некоторые из них-Евклид, Федон, Антисфен, Аристипп и Платон основали соб­ственные школы. Если Сократ противопоставлял свою диалектику софистическим методам, то в методологии сократических школ не­возможно отделить софистическую отрицательную форму дискур- сивности от сократовской положительной формы дискурсивности.

Мегарскую логико-философскую школу возглавил ученик Со­крата Евклид из Мегары (жил в промежутке 450-380 гг. до н.э.). Мегарики отказались от сократовской индукции, считая, что выводы на основании подобия не делают предмет рассуждения более ясным. Методологическое учение Сократа с его основным принципом о по­знании общего в понятиях они дополнили идеей элеатов о противо­положности чувственного и рационального познания, приписав под­линную стабильность только бытию идей и утвердив формулу "имя- понятие-реальность", в которой имя фиксирует не единичное (на уровне чувственного восприятия явлений), а общее (открываемое на уровне мышления истинно сущее). То, что для Сократа было обла­стью неизвестного - общее понятие, отражающее сущность предме­та, для мегариков стало известным само по себе. Неизменность поня­тий привела к отрицанию движения, так как допущение движения привело бы к признанию изменчивости понятий. Мегарики стреми­лись доказать, что тот, кто не признает тезис об автономном сущест­вовании понятий, т.е. изолированности их от других понятий и от мира явлений, неизбежно сталкивается с неразрешимыми противоречиями.

Развернув обширную полемику против учений других философ­ских школ, мегарики активно разрабатывали эристику, используя метод непрямого (косвенного) доказательства тезиса. Эристические доказательства мегариков принимали катехизическую форму, при которой запрещались любые другие ответы, кроме "да" и "нет". Объ­ектом логического критицизма становились не посылки противни­ков, а заключения. Формой опровержения являлось косвенное дока­зательство.

Мегарской школе приписывают семь софизмов и парадоксов (антиномий). В отличие от спекулятивных парадоксов Зенона Элей- ского, основанных на неправильном толковании понятий времени и движения, парадоксы мегариков отражают логические проблемы. Парадокс "Лжец" приписывается мегарику Эвбулиду из Милета (IV в. до н э.) и формулируется Аристотелем в сочинении "О софистиче­ских опровержениях" в вопросительной форме: "Лжет ли тот, кто говорит, что он лжет?" Данный парадокс представляет собой в неко­торой степени усиленный и более корректный вариант того же пара­докса критского философа Эпименида Кносского (VII или VI в. до н.э.): "Все критяне лжецы". Допустим, что Эпименид сказал правду. В этом случае следует признать, что действительно все критяне, в том числе и критянин Эпименид, лжецы. Но если Эпименид - лжец, значит, он говорит неправду, и высказывание "Все критяне лжецы" - ложно. Допустим, что Эпименид солгал. В этом случае следует счи­тать его высказывание ложным. Из истинности высказывания "Не­верно, что все критяне лжецы" можно сделать вывод, что некоторые критяне не лгут, и в их числе Эпименид, поскольку мы оцениваем единственное высказывание, произнесенное критянином в ограни­ченном интервале времени.

Авторство остальных парадоксов традиция приписывает Эвбу­лиду. В парадоксе "Куча" спрашивается: "Когда прибавление одного зерна образует кучу?". Одно зерно - еще не куча зерен, а два, три и т.д. Другая разновидность данной апории (трудности) - парадокс "Лысый": "С которого по счету вырванного волоса человек становит­ся лысым?". В данных парадоксах затрагивается проблема, которую, с точки зрения современной логики, можно сформулировать в виде вопроса: существует ли фиксированное количество элементов, начи­ная с которого начинается переход из одного состояния в другое. Трудности именования, связанные с наличием в обыденном языке множества имен, недостаточно четких по содержанию и по объему, не позволяют решить, применимы они или уже не применимы к дан­ному объекту.

Парадоксы "Спрятанный", "Покрытый", "Электра" являются различными формами одного парадокса. Спрашивается, знает ли Электра, что Орест ее брат? Конечно, знает. Но Орест покрыт одея­лом, и Электра не знает, что покрытый человек есть ее брат. Следо­вательно, Электра не знает того, кого знает. Данный парадокс фикси­рует наличие в обыденном языке таких логических форм, которые называются интенсиональными функциями. В данном примере - это интенсиональный контекст с предикатом "х знает, что..." Примене­ние принципа замены имени на равнообъемное ему имя приводит к антиномиям. Объем (экстенсионал) единичного имени "Орест" сов­падает с объемом единичного имени "этот покрытый человек" при различии содержании (интенсионала). Данного типа парадоксы, а также парадокс "Лжец" отражают трудности из области логической семантики.

Парадокс "Рогатый", приписываемый мегарику Алексину - ма­лопримечательной фигуре в истории логики, является откровенным софизмом: "То, чего ты не потерял, то ты имеешь. Ты не потерял ро­га. Следовательно, ты их имеешь".

Мегарик Диодор Кронос (ум. ок. 307 г. до н. э.) был одним из первых создателей теории импликации и рассматривал возможность выведения последующего члена импликации из предыдущего как необходимое условие истинности высказывания вида "если р, то q" Условная связь, осуществляемая с помощью союза "если.., то...", не может, согласно Диодору, иметь истинный антецедент р и ложный консеквент q.

Диодор построил первую модальную систему, основанную на предикатах от времени "всегда было", "будет", "всегда будет". С их помощью он определил логические модальности "необходимо", "возможно" и "невозможно".

Филон (IV в. до н.э.), ученик Диодора, впервые определил усло­вие ложности импликации "если р, то q" при истинности антецедента р и ложности консеквеша q". Диодор подверг критике интерпрета­цию импликативного высказывания Филона, считая ее всегда истин­ной, за исключением указанного случая. По мнению Диодора, связь "если р, то q" не только не имеет, но и никогда не могла бы иметь истинного антецедента и одновременно ложного консеквента. Усло­вие с необходимостью влечет обусловливаемое. Хрисипп, выступивший в защиту концепции Филона, указал, что Диодор не отличал возможность от действительности, не считал неосуществляемое в действительности возможным. В концепции Хрисиппа акцентировано выделяются не логические, а онтологические отношения.

Другая сократическая школа - элидо-эретрийская, основателем которой был Федон, по идейной программе была близка мегарской. Наиболее известный ее представитель Менедем выступил против правил мегарской школы использовать в диалогах исключительно дихотомические вопросы, требующие только ответов "да" или "нет". Когда мегарик Алексин спросил у Менедема, перестал ли он бить своего отца, последний ответил: "Я его никогда не бил, и поэтому не перестал". Алексин возразил, что, согласно правилу школы, нужно отвечав либо "да", либо "нет".

Киническая школа, основателем которой был ученик Сократа Антнсфен (435-370), в методологическом плане находилась в оппо­зиции реалистическим тенденциям мегарской, элидо-эретрийской, а также к платоновской школам. Киники, методология которых базиро­валась на принципе номинализма, считали, что существуют только единичные предметы, а общие понятия есть их имена. Логическую доктрину Антисфена определила его философская максима. Соглас­но его учению, все действительное индивидуально, а индивидуаль­ное неопределимо, так как отдельные субъекты воспринимают пред­меты ц0-разному. Следовательно, высказывания о предметах невоз­можны^ возможна только номинация - акт присваивания имени, по­зволяющего конструировать понятие о предмете.

Aнтисфен различал единичные (собственные) и общие имена. Единимое имя, согласно его точке зрения, обозначает только дан­ный предмет и не может быть приложимо в качестве предикатов к другим предметам. Общие имена не выражают сущности предметов, а является лишь мнениями людей о вещах. Поэтому в споре с Пла­тоном Антисфен произнес: "Лошадь я вижу, а лошадность не вижу".

Признание логического первенства единичного имени позволи­ло Антисфену сформулировать его знаменитый принцип о невоз­можности противоречивых высказываний. Если два человека говорят об одном и том же предмете, они могут говорить только одно и то же. Ecли они говорят не одно и то же, значит предметом их рассуж­дения являются разные вещи, и они не противоречат друг другу.

Методология киренской школы, основанной Аристиппом (ок. 435-?), основополагалась на ограничении возможностей познания уровнем ощущений и сферой физических явлений. Киренаики при­знавали лишь одну науку - этику, которую делили на пять частей. Пятая часть этики киренаиков представляла собой учение об аргу­ментах, где рассматривались вопросы гносеологии и логики. Из со­хранившихся свидетельств следует, что Аристипп исследовал веро­ятностные умозаключения об установленных последовательности и сосуществовании наблюдаемых явлений. Платон в диалоге "Госу­дарству" приписывает ему попытку сформулировать правила индук­тивных выводов.

Говоря о сократовских школах IV века до н.э. в целом, следует подчеркнуть, что их деятельность была связана с возрождением в видоизмененном виде софистики. Неософистика сократовских школ развивалась не на базе риторики и уже решала проблемы преимуще­ственно логического характера: формулировала апории, исследовала сущность имен, высказываний и проблемы именования, предикации, отрицания высказываний, противоречивости высказываний и др.

Логика Платона. Наибольшую известность из учеников Сокра­та приобрел Платон (427/8-347/8). В его философском учении нет систематического изложения основ формальной логики, отсутствуют реальные логические идеи, но есть логические догадки. Платон стремился разработать особую науку - диалектику (греч. dialektike - беседовать, разговаривать). Первоочередной задачей диалектики Платон считал сократовский метод образования понятий, обозначен­ный им термином "сюнагоге" ("сведение"). Сущность его заключа­ется в абстрагировании от чувственных аспектов в познании, т.е. пе­реход от конкретного к абстрактному, от многообразия данного к единому понятию. Платон развивает данный метод, отодвигая предел "сведения". Логическую определенность предметов он связывает с наличием общего в различных ситуативных проявлениях, с неизмен­ной основой предметов, их идеей. Именно идеи составляют предмет коммуникации, о котором можно вести контролируемый рациональ­ный разговор с элементами доказательства, опровержения и т.д.

Вторая задача диалектики - "диайрезис" ("разделение") заклю­чается, по Платону, в переходе от абстрактного (мира идей) к кон­кретному (миру вещей), в делении понятий на его виды. Логическое деление понятий применяется не с целью классификации предметов, а с целью дефиниции какого-то одного предмета путем исключения не относящихся к данному предмету свойств. В своих диалогах Пла­тон использует дихотомическое деление, которое в случаях приме­нения двух оснований деления становится тетраномическим. "Чело­век - живое существо; живые существа могут быть движущимися либо покоящимися; отсюда необходимо следует, что человек либо покоится, либо движется, но не необходимо, чтобы он покоился". Платоновская дихотомия достаточно сложна, так как представляет собой не четко выявленную логическую процедуру, а пародию на софистические антитезы и особенно параллелизмы - главный прием ораторов, начиная с Горгия. Например, в основу рассуждения Чуже­земца о софистике в диалоге "Софист" положен принцип дихото­мии[26].

Логические операции деления и дефиниции рассматриваются Платоном как аналитические приемы, позволяющие раскрыть соот­ветственно множество в единстве (сделать единое многим) и единст­во во множестве (сделать многое единым).

Для осуществления правильного деления необходимо, согласно Платону, соблюдать два условия: 1) делить предметы нужно по дей­ствительным качественным признакам; 2) не пропускать ступени деления, т.е. не делать скачков. Последовательно осуществленное правильное деление позволяет расчленить роды на виды, виды на подвиды. Операцию дефиниции имени Платон рассматривает как обратную операции деления. Правильное соединение имен, получен­ных в результате деления исходного имени, и есть, по его мнению, операция определения. "Сосредоточиваясь на одной идее, надо вести к ней все рассеянное во многих местах, чтобы, определяя каждый вид в отдельности, стало ясным, о чем неизменно хотят поучать", - пишет Платон в "Федре". В "Теэтете" он указывает на некоторые требования, предъявляемые к дефиниции: 1) обязательное указа­ние специфического (видового) различия, которое позволяет отли­чить данный объект от всех других; 2) необходимость избежание круга, когда объясняют некоторое понятие его синонимом; 3) не прибегать к примерам как адекватной замене определений для реше­ния задач дефиниционного типа.