Вопрос 11. Антропоморфность языковой картины мира и «психологическое единство человечества».

В семантике естественных языков запечатлена в основном та картина мира, которая была доступна человеческому сознанию во время формирования грамматического строя языка и его древ­нейших лексических пластов. Вот как об этой картине мира писал Эдвард Сепир: «Дело как будто бы обстоит так, что в какую-то давнопрошедшую эпоху несознательный ум племени наспех про­инвентаризировал свой опыт, доверился этой скороспелой клас­сификации, не допускающей пересмотра, и наделил наследников своего языка наукой, в которую они перестали всецело верить, но которую не в силах опрокинуть. Категории языка образуют систему пережившей себя догмы, догмы бессознательного.

Картина мира, запечатленная в естественных языках, увидена глазами человека, услышана его слухом, осмыслена его еще дописьменным и поэтому наивным сознанием. Человеческое зре­ние, слух, обоняние уже не были так остры, как у зверей и птиц, однако еще и не были усилены приборами. Сознание еще не ос­ложнялось требованиями логики, математическими представлени­ями о точности и мере; еще не была так развита способность человеческого ума к саморефлексии. В эпоху формирования языка сознание человека в значительной степени носило мифологичес­кий характер: оно легко отождествляло часть и целое, предмет и имя предмета; смешивало предшествование во времени и причи­ну, причину и следствие, цель и средство, похожее и тождествен­ное, живое и неживое.

Мифопоэтические представления древнего человека основы­вались на архетипических смысловых структурах, составлявших «коллективное бессознательное» социума (К.Г.Юнг). Вполне ве­роятно, что. архетипы имеют врожденный и общечеловеческий характер. Вот почему в семантических стуктурах самых разных язы­ков так много схожего.

Ярким примером антропоморфного видения мира могут служить обозначения частей рельефа: в самых разных языках соответству­ющие названия восходят к названиям частей тела человека, ср: горный хребет, устье и рукав реки, подошва и подножие горы, перешеек, губа 'название морских далеко вдающихся в сушу зали­вов и бухт на севере' (напр., Обская губа, Онежская губа), бровка 'край канавы, кювета или обочины дороги', жерло (родственно слову горло) вулкана, обочина (от бок), нос (обозначение мыса в географических названиях на севере Евразии, например, Канин нос); ср. также в географических названиях: Лысая Гора, Морское Око (польск. Morskie Око— озеро в Татрах); англ. ridge—гребень горы и хребет; mouth — рот, уста; устье (реки); вход (в гавань, пе­щеру, шахту); foot— ступня, нога; основание, опора, подножие, по­дошва; arm— рука, arm of a river— рукав реки; eye— глаз, око; устье шахты; neck— шея; перешеек, коса, узкий пролив; head —голова; мыс; исток реки; head of a mountain— вершина горы; back— спина; гребень (волны, холма); throat— горло, глотка; уз­кий проход, узкое отверстие, жерло вулкана; brow— бровь; выс­туп (скалы), кромка уступа, бровка.

Рассмотренная метафоричность— явление не только широко рас­пространенное, но и живое, продуктивное. Например, относитель­но недавно в разных языках слова со значением 'легкое (орган ды­хания)' развили значение 'массивы зеленых насаждений; парки, скверы', ср. русск. легкие города , англ. the lungs of London и т.п.

Наблюдая подобные антропоморфные метафоры, один италь­янский автор XVIII в. заметил: «Невежественный человек делает себя мерилом Вселенной». Для современного слуха эти сближения, скорее, трогательны и чело­вечны — как сказки детства или бабушкины поговорки.

Первоисточник рассмотренной антропоморфной топографии лежит в космогонической мифологии. Согласно древнейшим индоевро­пейским мифам, творение мира происходило по воле (слову) Бога-демиурга Брахмы: разделялись земля и небо, первоначально сли­тые в мировом яйце; мир создавался из огромного тела первочеловека и первожертвы Пуруши, с множеством глаз, голов, рук, ног. Части тела Пуруши становятся основными элементами мироз­дания: его дух стал луной, глаз— солнцем, дыхание— ветром, пуп — воздушным пространством, голова —- небом, ноги — землей, уста — священной рекой Индрой и огнем... Таким образом, мифо­логическая картина творения представляла собой цепь уподобле­ний: элементы макрокосмоса (небо, земля, вода, ветер, солнце, горы, реки...) осознавались как элементы микрокосмоса — тела мифологического существа («первожертвы»), из частей которого и был создан мир (Елизаренкова, Топоров). По-видимому, образно-метафорическое уподобление мира телу человека формировалось одновременно и в мифопоэтических представлениях древности и в семантике языка.

Метафорический строй мифологии надолго закреплял и делал более частым, продуктивным древний способ осознания дей­ствительности человеком: на основе образного видения предметов и естественной свободы переносно-образного употребления слов. В итоге складывались, во-первых, универсальные модели семан­тического развития слов (метафора, метонимия, синекдоха м т.п.) и, во-вторых, одинаковое или сходное смысловое наполнение образных структур мышления. Так, в разных языках наблюдается метафорическое или метонимическое уподобление молодости и любви весне и цветению, смерти — сну или покою, битвы — пиру или жатве, неба — шатру или крыше, речи — течению реки, ума — голове, речи — гортани или горлу, начала — семени или корню, знания или разума — свету, книги — засеянному полю, настав­ника — сеятелю, поэта — пророку и т.д. Ср. также распространен­ные в разных языках зооморфные символы мифопоэтического происхождения: змея как символ мудрости или коварства, волк — свирепости, ягненок — кротости, лиса — хитрости или мудрости, пчелы и муравьи — трудолюбия и т.д.

Вопрос 12. Основные понятия лингвистической типологии: языковой тип, языковые параметры, языковые универсалии и фреквенталии, пространство типологических возможностей.

Типологические сходства языков не только многочисленны, но и разнообразны. В основу их систематизации могут быть поло­жены два дифференцирующих признака:

1) степень распростра­ненности данного явления в языках мира

2) атомарный или системный характер наблюдаемого сходства.

В зависимости от степени распространенности различаются несколько видов типологических сходств. Типологическая законо­мерность — это сходство (негенеалогического и неареального про­исхождения), которое наблюдается хотя бы в двух языках. Но обычно к типологическим закономерностям относят сходства бо­лее широкого распространения, т.е. наблюдаемые в целом ряде язы­ков. Интересным примером широкой типологической закономернос­ти могут служить обозначения зрачка. По данным Ч.Тальявини, во многих языках, в том числе в 20 очень далеких неиндоевропейских языках (например, в суахили, саами, китайс­ком, японском, коми, самоанском, древнеегипетском, древнеев­рейском), а также во многих индоевропейских (включая древние языки — санскрит, древнегреческий, латынь) обозначение зрач­ка восходит к слову со значением 'человечек' или 'женщина, де­вочка'. Ср.: словенск. puncica— 'девоч­ка, зрачок'; англ. pupil— 'ученик, воспитанник, малолетний; зра­чок' и т.д. Если в английском, немецком, словенском данный перенос, возможно, связан с влиянием других языков (ср. лат. pupilla— 'девочка/куколка; зрачок, зеница'), то отмеченное в Словаре Даля значение 'зрачок'; в словах человечек и мальчик, по-видимому, возникло «само собой» — в силу типологической возможности вот так обозначить зрачок.

В отличие от типологических закономерностей, для лингвисти­ческих универсалий характерна максимальная степень представлен­ности соответствующего явления в языках мира — в принципе, во всех языках. Впрочем, рядом с универсалиями иногда выделяют еще два близких класса типологических сходств: почти - универсалии (или статистические универсалии) — это универсалии, для ко­торых известно один или два языка-исключения.

Под фреквенталиями (от nar.frequens — частый) понимают типоло­гические явления, широко распространенные по языкам мира: фреквенталии встречаются в меньшем числе языков, чем это ха­рактерно для универсалий, но все же чаще, чем просто типологи­ческие закономерности. Таким образом, различия между четырьмя классами типологических сходств носят градуальный характер.

В познавательном плане различия в распространенности типологи­ческих сходств представляют большую ценность. Очень существенна для понимания языка относительная, или сравнительная частот­ность сопоставимых явлений. Так, из двух видов ассимиляции — про­грессивной (звук уподобляетсясвоему левому соседу, например, палатализация заднеязычных в праславянском под влиянием пред­шествующих передних гласных) и регрессивной (уподобление пра­вому соседу, например, произнесение русск. ладно как [ланна]) — в языках мира значительно чаще встречается именно регрессивное уподобление. Это связано с неосознаваемым стремлением говоряще­го как бы забегать вперед, опережая или предвосхищая развертыва­емую речь; в результате артикуляция «следующего» звука начинает­ся слишком рано, «не дожидаясь своей очереди», и тем самым вли­яет на артикуляцию звука, произносимого в данный момент. Таким образом, факты, говорящие о разной частотности двух звуковых явле­ний, проливают дополнительный свет на закономерности фонации.

К типологическим сходствам рассмотренных трех видов (ти­пологические закономерности, универсалии и фреквенталии) от­носятся языковые факты или черты, которые носят преимуще­ственно атомарный, изолированный характер. В отличие от них, для понятия языковой тип существенны именно системно связанные типологические закономерности, позволяющие стро­ить типологические классификации языков. Понятно, что сама идея классификации языков предполагает не универсальный, но груп­повой характер тех закономерностей, которые являются основа­нием для выделения языковых типов и групп языков.