Эпистемологической саморефлексии

Дамирли М.А.

доктор юридических наук, профессор

кафедры права Европейского Союза

и сравнительного правоведения

Одесской национальной юридической академии

СРАВНИТЕЛЬНОЕ ПРАВОВЕДЕНИЕ: АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ

ЭПИСТЕМОЛОГИЧЕСКОЙ САМОРЕФЛЕКСИИ

(НЕКОТОРЫЕ КРИТИКО-ПОЛЕМИЧЕСКИЕ РАЗМЫШЛЕНИЯ)

I. ОБЩАЯ КАРТИНА СОВРЕМЕННОЙ ЭПИСТЕМОЛОГИЧЕСКОЙ

СИТУАЦИИ В СРАВНИТЕЛЬНОМ ПРАВОВЕДЕНИИ

Прежде всего, постараюсь очертить в самом общем виде (в виде вводных замечаний) научно-познавательную ситуацию, создавшуюся на современном этапе развития сравнительного правоведения на постсоветском пространстве. При этом правильным будет оттолкнуться от тезиса о том, что современная эпистемологическая ситуация в сравнительном правоведении обусловлена, прежде всего, состоянием современного социально-гуманитарного познания в целом, правовой науки в частности, которое зачастую в академических кругах характеризуется как кризисное.

Сразу же замечу, что нет основания для беспокойства по этому поводу. Полагаю, что констатация факта кризиса науки – это не что иное, как осознание необходимости коренных перемен, поиск новых парадигм, подходов и методов, что для развивающейся науки является нормальным состоянием. Опыт истории науки показывает, что заявления такого рода делаются не впервые: еще в 90-х гг. XIX во Франции говорили о «банкротстве науки», а с начала XX в. на страницах многих печатных изданий появлялись выражения «кризис исторической науки»; в середине того же века раздались голоса об общем кризисе науки о человеке; о нем начали говорить с конца 1980 гг.; на рубеже веков и сегодня он опять едва ли не одна из животрепещущих тем, обсуждаемых учеными. Если обратить внимание на обозначенные стадии за последний, чуть больше столетия, период истории науки, то нетрудно заметить, что как раз эти стадии являлись этапами перемены парадигм[1].

Однако в каждой отрасли научного знания синдром кризиса проявляется своеобразно. Возникает естественный вопрос: в чем же тогда специфичность проявления данного синдрома в правовой компаративистике?

Ради справедливости отмечу, что последние годы ознаменовались большим ростом компаративистских исследований в различных отраслях правовой науки. Однако в этой связи если можно говорить о прогрессе, то лишь о внешнем. Приходится констатировать факт количественного, а не качественного роста сравнительно-правовых исследований. Обращение к этим исследованиям не позволяет говорить об их методологической зрелости. Показателем эпистемологической ситуации в сравнительном правоведении, пожалуй, выступает и отсутствие дискуссий (за редким исключением) относительно его теоретико-методологических проблем. Их количество и многообразие в сравнительном правоведении, на мой взгляд, особенно велико, что связано не только со сложностью предмета, широтой проблематики, но и его особым положением как отрасли знания, тесно примыкающей ко всем правовым наукам.

На динамику и направленность развития сравнительного правоведения на современном этапе влияют такие негативные факторы, как существенный разнобой в его методологическом инструментарии; недооценка собственных исторических традиций; некритическое использование зарубежного опыта; недостатки в координации научных исследований.

Вся история науки – история постановки новых проблем, решения новых задач, история интеллектуальных порывов. А новые проблемы, новые задачи всегда требуют адекватного методологического инструментария. В этом плане современные реалии ставят перед правовой компаративистикой такие новые проблемы и задачи, которые требуют соответствующих методологических разработок.

Несомненно, бои за обновленную сравнительно-правовую науку должны идти по всем стержневым ее эпистемологическим проблемам. Однако в рамках настоящей работе не представляется возможным рассмотреть все эти проблемы. Поэтому внимание будет сфокусировано на наиболее актуальных, значимых для обновления образа этой отрасли правового знания проблемах. Те же проблемы были и остаются в ней центральными. При этом следует сразу оговориться, что по многим из них автор не имеет в настоящий момент готового решения, ипредставленные рассуждения носят в основном постановочный характер, призваны стимулировать исследователей к развертыванию систематических и целенаправленных усилий по разработке теоретико-методологических проблем сравнительного правоведения.

II. ЭПИСТЕМОЛОГИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ СРАВНИТЕЛЬНОГО

ПРАВОВЕДЕНИЯ: ПОПЫТКА АКТУАЛИЗАЦИИ

1. Проблема определения предмета сравнительного правоведения.Не секрет, что четкое определение предмета – необходимая предпосылка обеспечения результативности данной научной дисциплины и плодотворности проводимых здесь исследований. С другой стороны, ведь самостоятельный статус научной дисциплины определяется самостоятельным статусом ее предмета. Видимо, и поэтому первый вопрос в любой науке – это вопрос о ее предмете. Не составляет при этом исключения и сравнительное правоведение. Очевидна теоретико-методологическая значимость этого вопроса также для определения диапазона исследовательских задач, выбора адекватной изучаемой реальности методологии, разработки собственного понятийно-категориального аппарата и в конечном счете для создания цельной сравнительно-правовой теории.

За время своего существования сравнительное правоведение пережило множество дискуссий о своем предмете, которые оказались полезными, несмотря на то, что многие вопросы до сих пор не получили своего решения. Ученые так и не смогли договориться о соотношении предмета сравнительного правоведения с его объектом и методом. Не получил своего решения также вопрос о разграничении предмета данной науки с другими правовыми науками.

Существующие в литературе разные позиции по указанным вопросам могут быть сгруппированы следующим образом.

1) Характерным является не выделение, а наоборот, отождествление предмета сравнительно-правовой науки с ее объектом, а нередко ­– с объектом сравнительно-правовых исследований.

Ученые, отождествляющие предмет сравнительно-правовой науки с ее объектом, довольствуются лишь указанием в качестве такового на правовую реальность или на правовую систему разных стран мира. Безусловно, мы имеем дело со сравнительным правоведением в том случае, когда некая сфера знания содержит суждения о правовой реальности. Ему приходится изучать все, что входит в сферу правовой науки – от целых правовых систем до конкретных правовых явлений. Однако эти правильные по сути высказывания не позволяют выявить специфический объект (в данном случае и предмет) сравнительного правоведения, значит, и его «собственную стать», специфику. Если объект сравнительного правоведения не отличается от объекта других правовых наук, то тогда резонно ли введение в научный оборот понятия «объект сравнительного правоведения» и стремиться выделить такого объекта?

Не является выходом из положения и выделение особой «сравнительно-правовой реальности», как это делает М.Н. Марченко[2]. В данном случае налицо явное смешение гносеологического с онтологическим, ведь прилагательное «сравнительное» производно от понятия «сравнение», которое является одним из логических приемов познания, иначе говоря, понятием гносеологического порядка.

Неверным, на мой взгляд, является также отождествление предмета или объекта сравнительно-правовой науки с кругом объектов сравнительно-правовых исследований (Ю.А. Тихомиров)[3], предмета сравнительно-правовых исследований с объектом этих исследований (Е. Врублевски)[4]. В этих случаях допускается ошибка относительно соотношений объекта науки, предмета науки, объекта научного исследования и предмета научного исследования.

2. Одной из распространенных является позиция, согласно которой под предметом сравнительного правоведения подразумеваются общие принципы и закономерности возникновения, становления и развития различных правовых систем (М.Н. Марченко, Е.Н. Лысенко, Е.Л. Бигич и др.).

Несомненно, выявление закономерностей изучаемого явления – это конечная предметная задача любой науки, поэтому отказ от поисков этих закономерностей ведет к отказу видеть в сравнительном правоведении науку. Между тем определение предмета сравнительного правоведения указанием на общие закономерности (и принципы) не позволяет выделить специфику данной науки и самое главное – отграничить его от общей теории права.

3. Некоторыми учеными предмет сравнительного правоведения определяется описательно, в развернутом виде; выделяются при этом круг объектов или основные группы проблем, решением которых должно заниматься сравнительное правоведение (например, П. Круз, М. Богдан).

Безусловно, выделение основных проблем правовой компаративистики per se представляет научно-познавательный интерес. Поэтому я не против выделения этих проблем, а против – такой подмены, ибо при этом, во-первых, невольно допускается полное или частичное отождествление предмета с объектом данной науки[5], во-вторых, указываются не все вероятные направления исследования.

4.Иногда предмет сравнительного правоведения отождествляется с его целью, задачами или функциями. В частности, А.Х. Саидов предметом сравнительного правоведения считает правовую карту мира[6], хотя создание такой карты является научно-познавательной целью рассматриваемой науки.

Представляется, что определение предмета сравнительного право­ведения долж­но учитывать ряд требований. В качестве главных можно выделить следующие.

Во-первых, оно должно исходить из соотношения объекта и предмета науки, определенного философией науки. При этом следует особо обратить внимание на природу объекта науки, ибо сложность последнего непременно накладывает отпечаток на предмете науки.

Во-вторых, оно должно быть четким по форме, открытым, приблизительным по содержанию, конструировано таким образом, чтобы можно было не просто фиксировать то, что уже изучено, но и учесть перспективы развития изучаемой сферы и указывать вероятные направления исследования. Это означает, что любое определение предмета сравнительного правоведения в развернутом виде не будет исчерпывающим, потому и не адекватно будет указывать вероятные направления исследования.

В-третьих, хотя в предмете науки косвенно (в снятом виде) находит свое отражение специфика ее целей, задач и функции, указанные понятия не следует отождествлять.

В-четвертых, определение предмета науки должно предполагать также его отграничение от всех других, особенно родственных наук, ибо «определить – значить выделить, отграничить».

Учет этих требований, на мой взгляд, позволит также в будущих исследованиях преодолеть приведенные недостатки, существующие в литературе по обсуждаемой проб­леме.

2. Роль метода при конструировании предмета сравнительного правоведения.Поиск идентичности правовой компаративистики усложняется тем обстоятельством, что она, как и любая другая компаративистская наука, получила свое название по методу, а не по предмету. Это и нас подводит к вопросу о роли сравнительно-правового метода при конструировании предмета сравнительного правоведения.

К сожалению, данный важный вопрос в литературе специально не рассматривался. Исключением являются некоторые рассуждения по этому поводу М. Ансель.

Так, по мнению этого известного компаративиста, сравнительное правоведение (он предпочитает название «сравнительное право») является наукой в двух различных аспектах: первый аспект – «это изучение основных правовых систем действующего в мире права», а второй – это «применение сравнительного метода». Ученый предлагает различать случайное и систематическое применение данного метода. «В последнем случае, как это нетрудно заметить, он не может не стать методом определенной науки, – продолжает свои рассуждения М. Ансель. – Предположим, что это наука начинает свой путь без собственного, строго очерченного предмета. Однако по мере использования сравнительного метода накапливаются результаты и на их основе все более четко вырисовывается специфическая сфера действия новой науки… Использование сравнительного метода ведет к тому, что формируется новое научное содержание. И в этом смысле можно сказать, что сравнительная наука … сама в конечном счете создает свой предмет»[7].

Эти очень интересные и неординарные мысли требуют уточнения и дополнения. Во-первых, из приведенных положений следует, что сравнительное правоведение от других (некомпаративных) правовых научных дисциплин отличается по способу применения сравнения: здесь оно применяетсясистематично. Во-вторых, корректнее в данном случае вести речь не о сравнительно-правовом методе, а сравнительно-правовом подходе. При этом следует учесть, что подход определяет основной путь решения исследовательской задачи, задавая общую стратегию, ориентирует научного исследования, тогда как метод – это правила, приемы, способы исследования явлений. В-третьих, сравнительно-правовой подход в структуре методологии сравнительного правоведения занимает доминирующее положение, и в некотором смысле сравнительное правоведение – это систематическая проекция одного (сравнительно-правового) подхода к изучаемому объекту. В-четвертых, нельзя согласиться абсолютизацией роли метода при конструировании предмета сравнительного правоведения, да и самой этой науки. На мой взгляд, правильным будет вести речь о единстве предмета и метода сравнительного правоведения.

После этих замечаний отмечу, что вопрос о том, является ли (или насколько является) сравнительное правоведение наукой, конструирующей свой предмет, нуждается в специальном рассмотрении.

3. Проблемы обновления методологии сравнительного правоведения, ее структуры и «конфигураций» элементов в ней.Если не принимать во внимание некоторых работ, написанных в советское время, и посвященных исследованию применения в сравнительно-правовых исследованиях отдельных (исторического, социологического) методов, методологические работы в данной сфере ограничиваются подчеркиванием функциональной роли сравнительно-правового метода, хотя и уделяется определенное внимание описанию его отдельных принципов и приемов. В этих работах в качестве специальной цели не ставится уточнение взаимоотношений сравнительно-правового метода и других подходов и методов, применяемых в сравнительно-правовых исследованиях наряду со сравнительно-правовым методом.

В настоящее время в сравнительном правоведении не на должном уровне используются (если вообще используются) эвристические возможности других некомпаративистских подходов и методов. Эта проблема существуют как на уровне работ по методологии сравнительного правоведения, так и на уровне предметных компаративистских исследований.

Не следует забывать, что, с одной стороны, систематическое применение сравнительно-правового подхода не исключает использования других специальных методов познания, с другой стороны, их применение обусловлено природой и спецификой самой изучаемой реальности и задачей создания более или менее целостной ее картины.

Так, компаративное изучение всегда связано с пониманием реалий, причем не только «своего», но и «чужого». В этой связи сравнительно-правовой подход тесно соприкасается с понимающими процедурами и должен использовать методологические наработки герменевтики. На встрече различных культурно-правовых традиций происходит подлинный диалог и, следовательно, требуется использование возможностей диалогической методологии. Также не будет полной картина изучаемой реальности, если, исследуя эволюции правовых систем, не применять наряду с методологическим инструментарием диалектики, и методологические возможности синергетики и т.д.

Однако применение в сравнительно-правовых исследованиях этих и многих здесь неуказанных подходов и методов, актуализирует решение ряда методологических проблем по их модификации с учетом изучаемой сферы. Много теоретико-методологических проблем ставит перед наукой правовой компаративистики также постмодернизм.

Структура методологии сравнительного правоведения, как и любой научной дисциплины, представляет собой иерархию уровней (вертикальный срез) и своеобразное структурирование (сочетание) ее элементов (горизонтальный срез). В этом ключе методология сравнительного правоведения может быть представлена как «ансамбль» взаимосвязанных элементов. Она строится на сочетании, с одной стороны, сравнительно-правового подхода, который является доминирующим в ее структуре, и с другой стороны, остальных подходов и методов познания. При этом следует учесть, что в рамках самого сравнительно-правового подхода может быть использована целая совокупность, определенная система методов и принципов. В некоторых случаях посредством переплетения сравнительного метода с иными методами образуется его разновидности, например, сравнительно-логический, сравнительно-исторический и т.д. Кроме того, с учетом обновления методологии сравнительного правоведения можно утверждать, что в обозримой перспективе ее структура будет усложняться.

В самом общем виде можно заметить, что взаимодействие сравнительного подхода и других подходов и методов обусловлено решением общих задач. Каждый из этих подходов и методов имеет самостоятельные «исследовательские ниши», с разных сторон характеризует изучаемый объект. Поэтому сбалансированное сочетание их возможностей позволит дополнить предметное поле сравнительного правоведения взаимодополняющими феноменами и данными, что в целом повысит научную валидность получаемых знаний. А эта проблема может быть решена в рамках самостоятельных методологических и предметных исследований.

4. Проблемы понятийно-категориального аппарата сравнительного правоведения.Одна из важных теоретико-методологических проблем современного сравнительного правоведения связана с формированием его понятийно-категориального аппарата. Известно, что любая наука, имеющая самостоятельный предмет и претендующая на автономный научный статус, должна также обладать определенной системой выработанных в ней понятий, терминов и категорий, иначе говоря, собственным понятийно-категориальным аппаратом. Как гласит одно крылатое латинское выражение: ignoratis terminis artis ignoratur et ars – если не известны термины науки, неизвестна и [сама] наука.

В современном сравнительном правоведении мы наблюдаем терминологическую неопределенность и разноголосицу. Смысл юридических терминов не всегда носит однообразный и устойчивый характер. Эволюция юридического словаря не всегда является логически обоснованной. В сравнительно-правовой литературе употребляются близкие понятия без отчетливых различий между ними. Яркими примерами могут быть понятия, отражающие соотношения, взаимосвязи, взаимодействия правовых систем, такие как «интернационализация», «конвергенция», «сближение», «унификация», «гармонизация», «аппроксимация» «трансплантация», «аккультурация», «рецепция» и т.д.

Если такая ситуации обусловлена, с одной стороны, объективными факторами (многоаспектность и противоречивость рассматриваемой материи; множество и многообразие правовых систем и их терминологий), то, с другой – субъективными (неодназначность восприятия исследуемой материи; неудачи интеллектуального связывания исследователем себя со сравниваемыми правовыми системами, являющимися продуктами иных культур; ошибки юридического перевода и т.д.).

Здесь, полагаю, не являются выходом из сложившейся ситуации ссылки на такие доминанты постмодернистского дискурса, как множественность (а не единство), нестабильность (а не стабильность), анархия (а не иерархия), рассеивание (а не центрирование), неопределенность (а не определенность).

Понятийно-категориальный аппарат современного сравнительного правоведения представляет собой систему общекомпаративистских, общеправовых, отраслевых и специальных – компаративно-правовых понятий, терминов и категорий. К сожалению, проблемы существуют на всех указанных уровнях.

В структуре понятийно-категориального аппарата современного сравнительного правоведения превалируют заимствованные из других правовых наук понятия, и слабо разработаны специальные понятия, присущие преимущественно сравнительному правоведению. Такое положение если, с одной стороны, естественно, то с другой – ставит под сомнение самостоятельный научный статус сравнительного правоведения. Поэтому компаративисты-правоведы должны уделять особое внимание разработке собственных понятий.

Понятийно-категориальный аппарат любой науки непрерывно развивается и обогащается вместе с развитием той сферы объективной реальности, изучением которой она занимается. Расширяется содержание старых понятий, возникают новые понятия. Развитие изучаемой материи особенно ярко проявляются в сравнительно-правовой науке. В современных условиях в связи с глобализацией, интеграционными процессами, взаимопроникновением разных системных правовых образований (международного права, правовых систем межгосударственных объединений и национальных правовых систем) возникает необходимость сближения используемого понятийно-категориального аппарата, поиска транснациональной юридической терминологии.

Как известно, понятийно-категориальный аппарат сравнительного правоведения может развиваться как за счет выявления и соответственно научного описания новых явлений в рамках собственного предмета, так и за счет привлечения понятий из других наук (как правовых, так и компаративных). Но при этом последнем случае терминологического заимствования из других наук следует иметь в виду, что зачастую заимствуемые понятия сложились и функционируют в рамках несколько иных сфер общественной жизни. Поэтому они требуют критического освоения и нередко существенной модификации с учетом изучаемой сравнительно-правовой наукой реальности.

У проблем понятийно-категориального аппарата сравнительного правоведения имеется и другой пласт, ибо это не просто вопросы разработки научной терминологии, но и коренные проблемы, связанные с внутренним механизмом получения нового предметного научного знания. Это последнее обстоятельство требует корректного оперирования понятийно-категориальным аппаратом в конкретных сравнительно-правовых исследованиях. Анализ показывает, что в данной плоскости имеются некоторые проблемы. Широко распространены случаи некорректного оперирования понятиями. Так, порой содержание и объем используемых понятий четко не раскрываются или в них вкладывается разное содержание. Другими вариантами некорректного обращения с понятиями являются нечеткое разграничение видовых и родовых понятий, необоснованное изменение их содержания.

5. Методологические проблемы сравнительно-правовой теории.Под собственно сравнительно-правовой теорией я понимаю совокупность соответствующих компаративных концепций, классификаций, моделей. Данная теория имеет как традиционные проблемы, так и проблемы, связанные с каждым качественно определенным этапом развития общества. Традиционными проблемами сравнительно-правовой теории, в частности, являются проблемы классификации правовых систем мира и разработки моделей отдельных правовых явлений. Эти фундаментальные проблемы методологического плана были вчера, они есть сегодня, и будут всегда. Вечный характер этих проблем обусловлен тем, что сама правовая реальность отличается многообразием и гетерогенностью и находится в перманентном развитии. Однако сравнительно-правовая теория не должна ограничиться лишь сравнением правовых систем по таким характеристикам, как источники права, структура правовой системы, правовые институты. Перспективными направлениями при этом должны стать также сравнительные исследования более глубинных пластов правовой системы, таких как правовая культура, юридическое мышление, правовой менталитет, концепции права и т.д.

В числе проблем сравнительно-правовой теории я бы хотел заострить внимание на одной важной для сравнительного исследования правовых систем постсоветских стран проблеме. На мой взгляд, в современной компаративно-правовой литературе к однозначному, категорическому определению места правовых систем этих стран на правовой карте мира, определению по принципу «или …, или …» уделяется излишнее внимание.

Полагаю, что подобная интенция ученых является не совсем научно обоснованной и методологически оправданной по следующим соображениям.

Как известно, правовые системы постсоветских стран являются правовыми системами транзитивного, переходного типа. А процесс перехода предполагает зарождение новой системы при сохранении инерции старой, противоречивое соединение отмирающего старого системного качества и рождающегося нового. Значит, пока продолжается переходный процесс – снятие старой правовой системы и рождение новой, нельзя говорить о сложившейся правовой системе[8], следовательно, нельзя установить полный набор особенных черт этих систем, и значит окончательно и однозначно определить место их на правовой карте мира.

Представленная здесь позиция имеет и свое синергетическое обоснование, поскольку транзитивная правовая система – нелинейный, точно непрогнозируемый, несложившийся объект. Согласно синергетическому видению, в переходных периодах развитие многовариантно и альтернативно как ретроспективном, так и перспективном плане; развитие происходит через неустойчивость, направление развития не задано однозначно; осуществляется бифуркационный перелом, система становится чрезвычайно чувствительной к случайности; возникает ситуация, когда малая воздействия (случайность) может иметь радикальное значение для судьбы данной системы, воля отдельного субъекта или социальной группы начинает играть самостоятельную роль. Синергетическая парадигма не допускает навязывания социальным системам путей развития, а наоборот, допускает возможность промежуточных путей развития, причем они могут быть совершеннее или перспективнее избранного варианта развития.

Переходные правовые системы постсоветских стран находятся на стыке не только старого и нового, но и между традиционно выделяемыми цивилизациями. Для Украины и России это западная, или европейская, цивилизация и евразийство. При этом выбором и построением любой «чистой» модели может происходить (что и собственно порой происходит) насильственная подгонка правовой системы под «прокрустово ложе» этой модели. В таком случае заимствование (пересадка) форм и элементов правовой системы, оцениваемой как более прогрессивной, вступает в противоречие с элементами правовой культуры, менталитетом в воспринимающей правовой системе, одновременно происходит повышение социальной напряженности.

Эти соображения не означают, что я против сравнительного исследования переходных правовых систем. Нет, я выступаю против распыления сил в процессе научных исследований и за их результативность и эффективность. Что касается изучения переходных правовых систем в сравнительно-правовом ракурсе, то здесь акценты должны быть перенесены на другие более важные пласты анализа. В частности, таковыми могут (и должны) быть выявление доминантов правовых систем постсоветских стран, сравнительный анализ правового менталитета, моделей правовых реформ в переходных правовых системах и т.д.

III.О ПЕРСПЕКТИВАХ СРАВНИТЕЛЬНОГО ПРАВОВЕДЕНИЯ

Несмотря на существование вышеуказанных и многих других проблем, имеется все основания утверждать, что сравнительное правоведение сегодня вступает в качественно новый этап своего развития. Для этого существуют как объективные, так и субъективные предпосылки.

Прежде всего, следует отметить, что сравнительное правоведение является своего рода мостом между многочисленными островами гигантского архипелага современной правовой науки. Именно на его долю выпала реализация задачи по созданию целостной правовой картины мира. Колоссален его потенциал в деле транснационального диалога правовых систем и обобщения мирового опыта. Неоспоримо его роль также в освоении и использовании зарубежного опыта, в трансформации национальной правовой системы.

Далее. Сравнительное правоведение соответствует изменившемуся вектору общественного развития и трансформации общества. Пожалуй, благодаря этой отрасли правовой науки возможно в мире права поиск и установление гармонии. Происходящие сегодня в мире процессы интеграции, сближения национальных правовых систем разных стран, а также взаимопроникновения международного права, правовых систем межгосударственных объединений, и внутреннего права, повышают роль и значение сравнительно-правовых исследований.

Кроме указанных, в числе объективных предпосылок и факторов, оказывающих влияние на динамику и направленность развития сравнительного правоведения сегодня на постсоветском пространстве можно указать следующие: 1) деидеологизация науки; 2) отказ от методологического монизма, признание плюрализма подходов и методов; 3) расширение информационного обеспечения научных исследований; 4) усиление международных связей ученых-компаративистов; 5) увеличение потока предметных сравнительно-правовых исследований и т.д.

Ряд моментов, на мой взгляд, может способствовать становлению и развитию новой концептуальной парадигмы сравнительного правоведения.

1. Если раньше основной проблемой сравнительного правоведения был вопрос о его природе, о том, является ли оно самостоятельной наукой, методом или учебной дисциплиной, то теперь этот вопрос по сути дела, снят с повестки дня. Ныне показано и признано – сравнительное правоведение отстояло свое право на существование. Теперь акценты должны быть перенесены на другие более важные темы. В настоящий момент, как нас убеждает проведенный анализ, многие теоретико-методологические проблемы правовой компаративистики еще далеки от удовлетворительного решения. Поэтому настоятельно требуется активизация саморефлексии в сравнительно-правовой науке.

2. Центральной проблемой саморефлексии в сравнительном правоведении должен стать поиск собственной идентичности правовой компаративистики. В лоне этих поисков должны получить свое решение проблемы предметной определенности сравнительного правоведения и разграниченности его от других правовых наук, проблемы критерия научности правовой компаративистики, должны быть разработаны онтологические и гносеологические основания.

3. Не менее важным направлением саморефлексии в сравнительном правоведении является обновление и обогащение методологии рассматриваемой науки как посредством совершенствования существующих ее элементов, так и путем конструктивно-критического освоения новых подходов и методов. При этом методологические поиски непременно должны вестись параллельно с предметными сравнительно-правовыми исследованиями.

4. Разработка многих проблем современного сравнительного правоведения не может обойтись без учета собственных исторических традиций и опыта; необходимо творческое восприятие всего ценного, что было накоплено за всю историю сравнительного правоведения.

5. Расширение междисциплинарных связей, установление «мостов» с другими науками и, прежде всего, с компаративистскими науками, является неиссякаемым кладезем для развития сравнительного правоведения. Творческое заимствование из смежных областей в рамках компаративистики может стать для сравнительного правоведения действенным инструментом обновления собственной методологии, которая позволит по-новому взглянуть на предмет познания и организовать получение новых результатов. При этом следует воздержаться от механического переноса в аппарат сравнительно-правового анализа некоторых методологических приемов, понятий. Замечу, что зачастую дискуссии по поводу отдельных вопросов идут и без учета того, как эти вопросы решаются в других социальных, компаративистских науках. А они между тем в этих последних решены и вполне убедительно.

ВЫСТУПЛЕНИЕ НА ОБСУЖДЕНИЯХ:

М.А. Дамирли:

1. Сегодня одним из авторитетных ученых-компаративистов было заявлено, что сравнительное правоведение – это лишь метод, а не самостоятельная наука. А с этим нельзя согласиться.

Действительно, существуют ли критерии, благодаря которым мы сможем определить статус сравнительного правоведения как науки? Я считаю, что, опираясь на философию науки в качестве таковых можно выделить как минимум три категория критерий: онтологические, гносеологические (эпистемологические) и институционально-организационные.

1) Выяснить, каковы онтологические критерии какой-либо науки, – значит, определить, какова специфическая область изучения (иначе говоря, специфический объект) этой науки. То, что в самом общем виде объект для сравнительного правоведения – правовая реальность, это не вызывает сомнения. Однако она является общим объектом всех правовых наук. Возникает естественный вопрос: существует ли такой срез правовой реальности, который не охватывается другими правовыми науками и составляет специфический объект сравнительного правоведения? Думаю, что да.

Известно, что в правовой реальности существуют системные правовые образования: национальная, наднациональная, международная правовые системы, которые изучаются соответствующими правовыми научными дисциплинами. А межсистемные зоны, взаимосвязи, взаимодействия, взаимопроникновения правовых систем этими дисциплинами не изучаются. Без изучения этих зон, связей всякие построения в правоведении являются скорее расчлененными на отдельные системы знаний, среди которых (и между которыми) пустоты гораздо более многочисленны, чем заполненные места. Это и служит онтологическим основанием необходимости сравнительного правоведения как самостоятельной науки.

В историческом плане указанные межсистемные связи в большей или меньшей мере были всегда, однако получили широкий размах со времени великих географических открытий, интернационализации экономики, увеличение экспорта капитала и экспансии колониализма, развития торговых связей и международных отношений. С того же временипроисходила онтологическая институционализация сравнительного правоведения, ибо указанные процессы требовали выхода за рамки национального права.

2) Однако для признания сравнительного правоведения как самостоятельной науки онтологических критериев недостаточно, немалое значение имеют также эпистемологические, т.е. теоретико-познавательные, критерии. Одним из главных таких критериев является наличие особой познавательной установки (или ракурса рассмотрения). Для сравнительного правоведения таковым является наличие специфического подхода к изучаемому объекту. Сравнительное правоведение от других правовых наук отличается тем, что здесь сравнительно-правовой метод применяетсясистематично.

3) Третья категория критериев – это критерии институционально-организационные. Как и всякая наука, сравнительное правоведение включает в себя разные институционально-организационные формы научно-познавательной деятельности: специализированные научно-исследовательские центры и институты, факультеты, кафедры, научные издания, конгрессы, конференции и т.д. Чтобы убедиться в наличии указанных институционально-организационных форм в сравнительном правоведении, полагаю, достаточно ознакомиться со «Справочником», недавно выпушенным О.В. Кресиным.

Таким образом, после этих ремарок, не должно быть сомнений по поводу признания самостоятельного научного статуса сравнительного правоведения.

2. Является ли изучение зарубежного права сравнительным правоведением?

На мой взгляд, изучение конкретного зарубежного права само по себе не является сравнительным правоведением. Ошибка, допускаемая при положительном ответе на поставленный вопрос, состоит в том, что за критерий здесь берется субъект познания. Согласно данному подходу, если, например, французский ученый занимается исследованием собственной (французской) правовой системы, то это исследование остается за рамками сравнительного правоведения, а если та же (французская) правовая система исследуется украинским ученым, то – такое исследование считается составляющим сравнительного правоведения. Абсурдность такого подхода очевидна, ибо в обоих случаях объектом исследования выступает одна и та же правовая система.

3. Нельзя согласиться также с мнением о том, что предметом сравнительного правоведения является правовая карта мира. Ведь правовая карта мира – конструкция гносеологического порядка, которая является изображением правовой реальности в масштабе всего мира и создается на каждом этапе развития науки в результате проведения серий научных исследований, тогда как каждая наука с самого своего возникновения так или иначе обозначает (и должна обозначить) тот предмет, который она берется изучить. Правовая карта мира, точнее – ее создание, на мой взгляд, является лишь конечной целью науки сравнительного правоведения, а не его предметом.

[1] См.: Дамирли М.А. Право и История: эпистемологические проблемы (Опыт комплексного исследования проблем предмета и структуры историко-правового познания). – СПб., 2002. – С. 259.

[2] См.: Марченко М.Н. Курс сравнительного правоведения. – М., 2002. – С. 26.

[3] См.: Тихомиров Ю.А. Курс сравнительного правоведения. – М., 1996. – С. 41.

[4] См.: Врублевски Е. Методологические проблемы сравнительного анализа правовых систем // Сравнительное правоведение / Отв. Ред. В.А. Туманов. – М., 1978. – С. 143-147.

[5] См.: Марченко М.Н. Курс сравнительного правоведения. – М., 2002. – С. 34.

[6] См.: Саидов А.Х. Сравнительное правоведение (основные правовые системы современности). – М., 2000. – С. 116.

[7] Ансель М. Методологические проблемы сравнительного права // Очерки сравнительного права (сборник) / Отв. Ред. В.А. Туманов. – М., 1981. – С. 43-44.

[8] В литературе выделяются три этапа переходного периода: этап оформления переходной власти, этап конструирования нового строя и этап устойчивого функционирования. При этом отмечается, что правовые системы России, Украины и других постсоветских государств находятся на втором этапе переходного периода, начавшегося примерно в середине 90-х годов и продолжающегося поныне (См.: Сорокин В.В. Государственность переходного периода: теоретические вопросы: Автореф. дис. … к.ю.н. – Екатеринбург, 1999).