СЛОВО — СРЕДСТВО ИМЕНОВАНИЯ

§ 1. Слово есть сформированная морфемами номинативная единица языка, служащая непосредственным материалом для построения предложения. Слово входит в словарный состав, или лексикон языка в качестве его элементарной составной части (неделимой по номинативному назначению).

Слово осуществляет свои функции через посредство морфем — элементарных значимых фонемных объединений. При этом морфема настолько тесно связана со словом в целом, что даже грамматические функции, выполняемые строго ограниченным набором «формальных» морфем (грамматические суффиксы или флексии), не могут быть осмыслены как «специально морфемные» функции, противопоставленные «специально словесным» функциям вещественных составляющих слова. Грамматическое значение, передаваемое грамматической морфемой, интегрировано в общей семантике слова, грамматическая морфема объединена с прочим составом слова и именно в качестве его компонента включает слово в соответствующий грамматико-парадигматический ряд на правах определенной функциональной ступени этого ряда — парадигматической формы слова.

В языке имеется довольно большое число слов, являющихся одноморфемными. Но это не может послужить основанием к тому, чтобы признать морфемное членение слова необязательным, разделив все слова на такие, которые «состоят из отдельных морфем» (un-think-able, some-body и т. д.), и такие, которые «не состоят из отдельных морфем» (bread, hill и т. д.). Само морфемное членение многоморфемных слов, в рамках которого морфемы «свободного» употребления непосредственно соотнесены с морфемами «связанного» употребления, показывает, что за готовыми, «актуализированными» словами стоит совокупность морфем, из которых слова построены.

Выделение морфем на своем уровне языковых сегментов подсказывается действующей системой словообразования, которая сопоставляет морфемы разного семантического и категориального статуса во внутрисловной комбинаторике. Вместе с тем отдельного от слова существования морфема не имеет, и поэтому, изучая морфему, мы фактически изучаем слово в различных деталях его строения и функций.

§ 2.Фундаментальной трудностью при идентификации слова оказывается содержательная разнородность слов, среди которых выделяются, с одной стороны, слова знаменательного, или вещественного содержания и, с другой стороны, слова служебные, используемые лишь в качестве функциональных посредников в структуре словосочетаний и предложений. Содержательная разнородность слов сопровождается их формальной разнородностью, особо осложняющейся, с одной стороны, наличием слов-композитов со слабым сцеплением основ (что отражается вариативностью написания — то слитным, то дефисным, то раздельным), а с другой — существованием грамматизованных сочетаний слов (аналитические категориальные формы). Из-за указанных трудностей дескриптивная лингвистика, как известно, отказалась от признания слова, а также и предложения, формируемого словами, в качестве основных категорий лингвистического описания, избрав для этой роля фонему т морфему в силу простоты их вычленимости на своих сегментных уровнях — уровне физической (фонетической) различительности и уровне смысловой различительности.

Однако функциональный принцип подхода к языку не позволяет сместить слово в лингвистическом описании на позицию лишь приблизительно определимого, а потому неосновного элемента, В самом деле, не требуется специально доказывать тот факт, что носителям языка для непосредственного называния предметов иявлений окружающего мира даны не морфемы, а именно слова с их непосредственно денотативным назначением в составе высказывания. Выбирая из лексикона и комбинируя готовые назывные элементы-слова, говорящий получает возможность строить сколь угодно большое число комплексов-сообщений,? отражающих непрерывную смену ситуаций и событий действительности.

Что же касается критериев опознавания слова, то мы находим их при посредстве понятий функциональной корреляций и градационного пространства (континуума).

Функциональная корреляция связывает явления, различающиеся по одним признакам, но объединяющиеся по другим. Градационное пространство устанавливается между «полярными» явлениями, обнаруживающими максимальную ««пень функционального различия при наличии общих свойств [Bolinger, 1977; Степанов, 1975а, с. 220— 221].Градационное пространство, заполненное переходными явлениями, дает характеристику каждому из них по конкретному соотношению выделяемых полярных свойств. Вместе с тем раскрытие свойств промежуточных явлений должно способствовать уточнению характеристик и полярных явлений.

Подходя к определению слова с этих позиций, в качестве полярных знаковых сегментов (сигнем) следует назвать, с одной стороны, знаменательное однокорневое слово (верхний полюс), а с другой стороны, морфему (нижний полюс.). Именно эти элементы определяются по совокупности их основных свойств с наименьшими издержками неоднозначности. Кардинальным объединяющим признаком всей совокупности сдое, начиная от знаменательных субстантивов и кончая служебными словами-частицами, приближающимися по своей знаковой роли к аффиксальным морфемам, является номинативная корреляция друг с другом. Номинативная корреляция служебных слов со знаменательными раскрывается, в частности, в их прямой «отрицательной выделимости» при текстовой смежности [Смирницкий, 1952]. Ср.: a/crowd; must/do; by/then и т. д. Номинативная корреляция к является выразителем общности функции знаменательных и служебных слов, которая, по соглашению, покрывается обобщающим термином «назывная функция» или «номинативная функция». Эта корреляция, а следовательно, и общность функции, находит отражение в письменной (и лексикографической) практике человека, актуализирующей служебные слова в раздельном написании со знаменательными. Письменную практику следует принимать во внимание и при рассмотрении вопроса об однословной или разно-словной природе назывных объединений сигнем на верхней границе лексематического уровня, подходя к случаям колебаний в написаниях (то слитных — в одно слово, то раздельных — в два, слова, то дефисных, то есть полураздельных) с позиций последовательной оценки градаций переходности (здесь между словом и словосочетанием).

Но эта же назывная функция, отличающая слово в целом, отодвигает морфему как тип сегментного языкового знака на несамостоятельную роль элемента в строении слова, хотя некоторые слова и получают промежуточный статус снизу (близость к морфемам), выделяясь в виде аффиксообразных слов (слово-морфема или слово-аффикс). При этом следует принять во внимание тот факт, что набор аффиксообразных слов, на множестве которых устанавливается отмеченная градация переходности, является ограниченным и фактически задается в грамматических описаниях языка отдельными списками, служащими дополнением к любому общему определению .слова.

§ 3. В традиционной грамматике изучение морфемного состава слова успешно проводилось в свете двух основных критериев: позиционного (расположение периферийных морфем по отношению к центральным) и семантического, или функционального (соотносительный вклад морфем в общую семантику слова). Совмещение этих критериев в едином описании привело к рациональной классификации морфем, которая широко используется в разнообразной исследовательской и преподавательской работе с языком.

В соответствии с данной классификацией морфемы на верхнем уровне разбиения делятся на корневые и аффиксальные. Корни выражают наиболее насыщенную конкретным содержанием, «вещественную» часть значения слова, а аффиксы, подразделяемые по позиции относительно корня на префиксы, суффиксы, инфиксы и флексии (окончания), — «спецификационную» часть значения слова. При этом аффиксальная спецификация значения, в любом случае являющаяся системно-строевой, может быть более конкретной и близкой к вещественной («лексическая», или «деривационная» спецификация) и более абстрактной, удаленной от вещественной («грамматическая», или «реляционная» спецификация). Корень со словообразовательными аффиксами образует основу слова, которая оформляется грамматическими аффиксами как актуализаторами «словоизменения». Разные основы, соединяясь, образуют слова-композиты (сложные слова).

Известно, что грамматические приставки и лексические инфиксы (словообразовательные аффиксы, включаемые в корень) в теории современного английского языка не выделяются, а любые грамматические аффиксы на конце слова обычно осмысливаются не как флексии, а как грамматические суффиксы.

Наличие корня, по позиционному содержанию термина (раздел между префиксами и суффиксами), в любом слове обязательно, наличие аффиксов необязательно. Поэтому один и тот же морфемный сегмент служебно-строевой семантики, в зависимости от различного морфемного окружения, может в принципе трактоваться то как аффикс (обычно префикс, реже суффикс), то как корень. Ср.: over, overall, overly, once-over, pull-over и т. д.

Морфемный состав слова современного английского языка представлен в разных вариантах сочетаний с преобладанием в употребительной лексике корневых (простых и сложных) и одноаффиксных основ, которые в «изменяемых» словах оформляются одним грамматическим суффиксом (наличие двух «открытых» грамматических суффиксов отмечается лишь в некоторых случаях множественного числа существительных в притяжательной форме, ср.: the children's plays, the oxen's yokes).

Следует учитывать, что в любых вариантах аффиксального состава существенно важна словарная отнесенность каждой морфемной составляющей слова, то есть ее ндивидуальный вклад в суммарное функционально-семантическое содержание слова, представляющее собой тесное лексико-грамматическое единство. Указанная словарная отнесенность морфем выявляется в условиях линейности сегментно-звуковой формы слова, что может быть отображено на схеме морфемных непосредственных составляющих, учитывающей иерархию сегментных составляющих и их соединений внутри слова. При этом вопрос о месте того или иного аффикса в линейной иерархии слова решается путем оценки его продуктивной силы и семантической ориентированности.

Таким образом, для абстрактной модели полного оптимального состава слова «префикс + корень + лексический суффикс + грамматический суффикс (флексия)» возможны два варианта представления указанной иерархии. Первый вариант (W₁) можно проиллюстрировать словоформой underspecialized (см. рис. 8), второй вариант (W₂) — словоформой refreshments (см. рис. 9).

В сегментной структуре более сложного слова эти варианты порядка могут сочетаться. Ср. схему морфемных непосредственных составляющих некомпозитного слова с двумя префиксами и тремя суффиксами unpremeditatedly (см. рис. 10).

Рис.8

Рис.9

Рис. 8. Морфемное дерево НС для оптимальной морфемной модели слова с переходом левого ветвления в правое.

Символы: W — слово, Si — основа, St — беспрефиксальная основа, R — корень, Рr — префикс, L — лексический суффикс, Сr — грамматический суффикс.

Рис. 9. Морфемное дерево НС для оптимальной морфемной модели слова с прямым левым ветвлением,

St — бессуффиксальная основа. Значения остальных символов см. к подписи к рис. 8.

§ 4. Дальнейшее раскрытие соотнесенности формального и функционального аспектов морфемы может быть осуществлено в рамках «аллоэмической» терминологии, выдвинутой дескриптивной лингвистикой и находящей применение в современных исследованиях языка.

В соответствии с этой терминологией, единицы языка описываются двумя типами наименований: алло-наименованиями и эмо-наименованиями. Эмо-наименования обозначают обобщенные, инвариантные языковые единицы, для которых установлена корреляция по функции в рамках определенных микросистем. Алло-наименования обозначают реализации, или варианты обобщенных единиц, стоящие в зависимости от регулярных текстовых сочетаний с другими единицами. Набор изофункциональных алло-единиц, выделенный в тексте на основе анализа их совместной встречаемости с другими единицами (дистрибуция), рассматривается в качестве соответствующей эмо-единицы со своим постоянным системным статусом.

Однако установление алло-зависимостей на множестве элементов некоторого текста возможно только в результате анализаторских процедур после расчленения текста на лингвистически релевантные составные части. Эти части, выделяемые на основании учета их повторных появлений в тексте (то есть во всем текстовом корпусе, выбранном для анализа), до уточненного алло-эмического опознавания могут быть охарактеризованы лишь в плане их предварительной разнесенности по уровням языковой иерархий. Ср.: He/had/never/take/n/more/than/a/fort/night/s/holi/day/in/the/year/for/a/quart/er/of/a/century.

Таким образом, для каждого из выделенных уровней языка мы получаем не два, а три вида терминов: один для единиц дистрибутивно не охарактеризованных, то есть не расписанных по признаку аллоэмического отношения, а два других для единиц дистрибутивно охарактеризованных. Соответственно, для разных уровней языка такие терминологические тройки имеют вид: фон — аллофон — фонема (фонематический уровень); морф — алломорф — морфема (морфематический уровень); лекса — аллолекса — лексема (лексематический уровень); фраза — аллофраза — фразема (фразематический уровень) и т. д. Впрочем, в ходе фактического исследования языкового материала данная терминология, как известно, нашла последовательное применение лишь по отношению к двум нижним сегментным уровням языка — фонематическому и особенно морфематическому.

Рис. 10. Морфемное дерево НС для многоаффиксного слова.

Приставки отсчитываем от начала слова, суффиксы от конца слова. Ступенчатое сужение основы помечаем соответствующими минусами слева (для приставок) и справа (для суффиксов) при символе основы.

Рассмотрение любого собрания морфемных сегментов (текстового корпуса сегментов) осуществляется в два этапа. На первом этапе выделяются морфы как таковые (см. пример выше), а на втором этапе проводится их дистрибутивная идентификация в диагностирующих окружениях. При этом учитываются не только морфематические, но и фонематические окружения для каждой группы рассматриваемых морфов. В ходе этого анализа на изучаемом собрании морфов и устанавливаются аллоэмические отношения, причем каждая группа морфов признается алломорфами единой морфемы в том случае, если эти морфы находятся в так называемой «дополнительной дистрибуции», то есть при сохранении тождества функции (значения) встречаются в различных, не пересекающихся друг с другом окружениях.

Так, морфы [-z], [-s], [-Iz] в системах существительного и глагола, относимые к трем разным морфемам в силу кардинальной разницы в значении (во-первых, Множественное число существительных; во-вторых, родительный падеж существительных; в-третьих, третье лицо настоящего времени личного глагола), идентифицируются в составе своих морфем, как их алломорфы на основании строго выдерживаемого дополнительно-дистрибутивного признака: морфы-омонимы [-Iz] встречаются после сибилантов (many houses; Eustace's letter; he excuses); морфы-омонимы [-s] встречаются после прочих глухих согласных (these pets; Ralf's question; he types); морфы-омонимы [-z] встречаются после всех прочих фонем, то есть прочих звонких согласных и всех гласных (two tyres; Sophy's birthday; he calls).

Морфематическая дополнительная дистрибуция морфов в грамматике английского языка, в отличие от фонематической дополнительной дистрибуции, выделяется лишь для непродуктивных аффиксов. Так, в морфему множественного числа существительных вводится непродуктивный алломорф [-(q)n] (oxen, children, brethren, kine) и ряд единичных непродуктивных алломорфов в заимствованных существительных [Бархударов, 1975, с. 75 и cл.].

Аналогичные дистрибутивные отношения позволяют объединить на правах алломорфов в составе единой морфемы и лексические морфемные сегменты. Ср., например, корневые алломорфы [qd'maIq], [,xdmq'r-] и ['xdmqr-], выступающие в словах admire, admiration, admirable, admirability; корневые алломорфы [dI'saId], [dI'sIZ-], [dI'saIs-], выступающие всловах decide, decision, decisive; суффиксальные алломорфы [-qbl], [-qbIl-], выступающие в адъективно-субстантивных парах probable — probability, liable — liability и т. д.

При переходе на вышележащий уровень лексем эти же соображения приводят к трактовке словоформ с разными корневыми морфемами в качестве аллолексов единой супплетивной лексемы: be — am — is — are — was — were; I —me; good — better; go — went и т. д.

В результате дистрибутивного изучения морфемики, основанного на аллоэмической трактовке вычленяемых и сопоставляемых единиц, был выдвинут ряд классификационных морфематических противопоставлений, которые следует оценить в рамках системной концепции языка. Остановимся на наиболее важных из них.

§ 5.Полные морфемы — пустые морфемы. Основанием корреляции служит признак «семантическая заполненность».

«Пустой морф» выделяется отрицательно как не имеющий собственного значения сегмент некоторого слова, остающийся после выделения значимой части слова, образованной «полными морфами».

Так, в слове jocund, после выделения значимого корня, остается пустой сегмент -und; в слове rejoinder, после выделения значимых префикса, корня и суффикса, остается пустой сегмент -d-; в слове children, после выделения значимого корня и суффикса множественного числа, остается пустой сегмент -г- и т. д.

Очевидно, указанные единицы характеризуются в синхронии языка смешанной, промежуточной (фономорфемной) природой. Они возникают как побочный продукт языкового развития, в ходе которого, переплетаясь, взаимодействуют разнообразные интралингвистические факторы (например, исторические изменения звуков в сложном взаимодействии с развитием грамматического строя, неравномерные процессы эволюции элементов внутри разных микросистем) и экстралингвистические факторы (например, разного рода межъязыковые контакты с субстратными и суперстратными воздействиями на функционирующую синхронную систему, иноязычные и староязычные книжные воздействия на отдельные участки этой системы).

Пустые морфы, если они встречаются в единичных словах, разумно трактовать как фонетические компоненты соответствующей полной морфемы, участвующей в алло-альтернации. Иначе говоря, для каждого ряда лексем с пустым морфом следует выделять один лишний алломорф: соответственно, childr - для ряда child, children (с осложняющим чередованием гласных); joind- для ряда joiner, joinder, rejoin, rejoinder и т. д.

Если же подобные морфы отличаются регулярной повторяемостью в более или менее широких системных рядах, то они выделяются в соответствующие самостоятельные морфемы (см. различные префиксальные и суффиксальные соединения для сегмента [-sIst-], [-zIst-]: consist, resist, persist — consistence, resistance, persistence). При этом степень отрицательной выделимости (иначе, собственной значимости) у таких морфем может быть различной.

Но как для случая единичной, так и для случая регулярной встречаемости пустого морфа, при переходе от наблюдаемого текста к системе языка морфы как таковые должны уступить место морфемам. Ведь именно морфеме, в закономерной категориальной соотнесенности с другими морфемами, приписывается собственная языковая функция; что же касается морфа, то он является объектом, лишь требующим раскрытия своего системного статуса.

§ 6. Свободные морфемы — связанные морфемы. Основанием корреляции служит признак «степень самостоятельности».

«Связанными морфемами» называются такие элементарные значимые сегменты, которые не встречаются в виде самостоятельно функционирующих слов; они выделяются лишь как составная часть некоторого слова. «Свободные морфемы», в противоположность «связанным», могут строить слово самостоятельно.

Так, в слове handy выделяется одна свободная морфема (корневая основа hand-, способная формировать отдельное слово) и одна связанная морфема (суффикс -у).

Для теории грамматического строя языка особенно важно установить конечный список связанных морфем, которые, в системном соотнесении с другими морфемами, выражают грамматические категории языка.

В числе связанных продуктивных грамматических морфем английского языка выделяется лишь несколько грамматических суффиксов, узкий список которых осложнен омонимическими отношениями. Эти морфемы представлены следующими наборами сегментов: 1) утроенным набором сегментов [-z, -s, -Iz] (множественное число существительного, родительный падеж существительного, третье лицо настоящего времени глагола); 2) удвоенным набором сегментов [-d, -t, -Id] (прошедшее время и причастие прошедшего времени глагола); 3) удвоенным сегментом -ing (герундий и причастие настоящего времени); 4) сегментами -er, -est (сравнительная и превосходная степень прилагательного и наречия).

Как видим, рассматриваемый морфемный список образован всего девятью категориальными морфемами (при отождествлении категориального выражения сравнения прилагательным и наречием), построенными девятью звуковыми сегментами при существенно асимметричном соотношении формы и функции.

В числе свободных грамматических морфем выделяются вспомогательные элементы аналитических форм: глагольные элементы do, be, have, will, shall, would, should, may, might; адвербиальные элементы more, most; инфинитивная частица to; артикли, а также ряд других единиц грамматико-строевого характера, системный статус которых требует уточнения в комплексных морфолого-синтаксических исследованиях.

Поскольку морфолого-аналитический показатель, подобно обычной грамматической морфеме, обязательно соединен тесной функциональной связью с некоторой словарной основой, постольку перечисленные грамматические элементы, характеризующиеся двойственной природой, разумно осмысливать как «полусвязанные» элементы (частицы, или партикулы). При этом на всем составе служебных слов языка устанавливается градация степеней свободы, нижний предел которой отмечается данными полусвязанными вспомогательными элементами.

Очевидно, что, как и в случае противопоставления полных и пустых морфем, характеристика связанности и свободы сегментов-морфов раскрывается лишь после проведения их морфемной идентификации.

§ 7. Открытые морфемы — скрытые морфемы. Основанием корреляции служит признак «формальная представленность».

Противопоставление «скрытых» морфем «открытым» морфемам в более традиционных терминах известно как противопоставление нулевых (или «отрицательных») форм положительным формам.

Наиболее широко признанный случай такого противопоставления в морфологии английского языка выявляется в парадигматических соотнесениях типа dog — dogs, выражающих число существительного. Здесь суффиксальная морфема словоформы множественного числа противопоставляется отсутствию суффикса в словоформе единственного числа, что в строгих терминах парадигматического отношения описывается как противопоставление положительного грамматического суффикса (открытой морфемы) нулевому грамматическому суффиксу (скрытой морфеме). Нулевой морфемный элемент обычно обозначается символом пустого множества Æ.

Говоря об использовании понятия нуля в языкознании, следует строго различать его обычное, неспециализированное употребление в значении «отсутствие» (например, «нуль сегмента», то есть отсутствие сегмента) и специализированное, чисто лингвистическое употребление в смысле «значащее отсутствие» [Блох, 1970, с. 80 и ел.]. Последнее употребление обязательно подразумевает парадигматическую соотнесенность элементов в системе выражения некоторой категории — такую соотнесенность, что соответствующий формально усеченный элемент (форма с отрицательным расширением или нулем) несет функциональную нагрузку как противочлен неусеченного элемента (форма с положительным расширением). Наличие парадигматического сдвига от внешне расширенной к внешне нерасширенной форме, на котором основано выражение функции нулевым Грамматическим элементом, раскрывает материальную основу специализированного лингвистического нуля, его диалектику в системе выражения знаковых функций.

Характерным качеством грамматических форм английского языка, выделяющих нулевой показатель, является то, что они, как правило, оказываются первыми, «исходными» ступенями парадигматических рядов соответствующих категорий. Так, нулевая морфема, как мы -только что отметили, выявляется в категории числа существительного, выражая единственное число в его противопоставлении множественному числу. Нулевая морфема выявляется в категориях глагола, участвуя в противопоставлении слабых категориальных форм (настоящее время, неопределенный вид, действительный залог и др.) сильным категориальным формам (прошедшее время, длительный вид, страдательный залог и др.). Нулевая морфема выявляется в системах сравнения прилагательных и наречий, выражая беспризнаковую степень сравнения в противопоставлении признаковым (сравнительной, превосходной). Нулевую форму нетрудно видеть в системе артиклевых соединений существительного, где она участвует в трех видах субстантивного противопоставления: во-первых, в соотнесении только с неопределенным артиклем (множественное число— единственное число неопределенной артиклевой формы); во-вторых, в соотнесении только с определенным артиклем (безартиклевая форма несчисляемых существительных — определенная артиклевая форма несчисляемых существительных); в-третьих, в соотнесении с неопределенным и определенным артиклями вместе (выражение абстрактной предметности). Все три типа значений строго отображаются на субстантиве как таковом и в этом смысле являются одинаково «морфологическими». Но во всех перечисленных, как и в ряде других случаев форм с нулевыми показателями, их «исходный» статус в соответствующих парадигмах отнюдь не лишает их способности реализовать лингвистический нуль как таковой.

В этой связи следует четко представлять себе принципиальную разницу между «исходной» формой в составе грамматической категориальной парадигмы и «исходной» формой в лексико-деривационном ряду. Исходность формы в грамматической категориальной парадигме устанавливается по типу значения и функции, которые выявляются на основании прямых противопоставлений на некотором еДином уровне категориально-семантической обобщенности элементов Именно этот фактор и является необходимым для выделения нулевого показателя на соответствующих участках грамматической системы. Что же касается лексической деривации, то в ее рамках исходная форма (основа слова) относится к выходной форме (слову) просто как часть к целому. Ясно, что говорить о нулевых показателях, выделяемых такими исходными формами, было бы неоправданным. Иное дело — соотношение словообразовательных форм в лексической парадигме именования, о чем см. ниже.

Но столь же неоправданно говорить о выделении нулевого алломорфа (в рассматриваемом специально-лингвистическом смысле), чередующегося с положительными алломорфами в составе единой морфемы, вне категориально-парадигматического выражения некоторой функции.

Между тем в дескриптивном описании языка принято вычленять «нулевой алломорф» для форм-омонимов, то есть словоформ, своим непосредственным морфемным составом не различающих соответствующей категории. Подобный алломорф указывается, например, в составе морфемы множественного числа существительных, в составе морфемы прошедшего времени глаголов, в составе морфемы причастия прошедшего времени глаголов, в составе морфемы третьего лица настоящего времени глаголов, в составе морфем личных, объектных и притяжательных местоимений-омонимов и др.. Учитывая отмеченную разницу между специализированным и неспециализированным понятиями нуля в лингвистике, мы видим, что в подобных случаях речь фактически идет не о «нулевых сегментах»., а о «нулях сегмента» (то есть об отсутствии сегментных противопоставлений), поскольку омонимия, по определению, никакой знаковой функции выполнять не может, представляя собой ущерб системы на каком-либо из ее участков.

§ 8. Сегментные морфемы — супрасегментные морфемы. Основанием корреляции служит признак «сегментное отношение».

В качестве «супрасегментных (сверхсегментных) морфем», в противоположность сегментным морфемам, выделяются единицы вторичной (сопутствующей) звуковой линии языка: интонационные контуры, ударения, паузы. Данные элементы, действительно, формируют знаковые единицы — в тех случаях, когда они типизируются как носители соответствующих функций.

Так, посредством определенных моделей интонации выражается различие между разными коммуникативными типами предложения, логическое ударение как особая модель интонации выделяет смысловой центр сообщения (рему), разные протяженности паузы в совмещении с особыми интонационными моделями оформляют разделы между словосочетаниями, предложениями и диктемами [Блох, 2000].

Однако рассмотрение указанных знаковых элементов языка именно в качестве морфем нарушает сегментный принцип в раскрытии уровневой иерархии языка. К тому же синтагматическая отнесенность разных супрасегментных единиц существенно различна. Так, интонационный контур, реализующийся в виде определенного движения тона, отображающегося на чередовании ударных и безударных слогов, относится либо к предложению в целом, либо к предикативным частям сложного предложения, либо к разным обособлениям в составе предложения; логическое ударение (как особая модель интонации), выявляющее в предложении информационное ядро, включает в это ядро либо одно знаменательное слово, либо словосочетание, либо объединение словосочетаний, либо некоторую предикативную единицу (придаточное предложение, сочиненное предложение, а иногда и самостоятельное предложение в целом); словесное и фразовое ударения оформляют, соответственно, слова и словосочетания и т. д.

Следовательно, единицы вторичной звуковой линии языка нужно трактовать не как «вторичные элементарные значимые сегменты», а как особые сверхсегментные единицы (показатели, сигнемы), функция которых состоит в значимой модификации сегментов разного статуса. К числу сверхсегментных единиц следует отнести и модели порядка слов.

§ 9. Аддитивные морфемы и субституционные морфемы. Основанием корреляции служит признак «грамматическое чередование»,

«Аддитивные (прибавляемые) морфемы» и «субституционные (замещающие) морфемы» различаются в области грамматических изменительных форм. Аддитивными морфемами названы внешние флексии словоформ, то есть их грамматические суффиксы, а субституционными морфемами — чередующиеся фонемы корня при внутренней флексии (ср.: sing — sang — sung, man — men и т. д.).

Эти понятия, подвергнутые критическому обсуждению в рамках самой дескриптивной лингвистики, следует принять с оговорками. Дело в том, что грамматические аффиксы действительно прибавляются к основе; но, с другой стороны, при сопоставлении разных парадигматических словоформ друг с другом эти аффиксы, как и фонемы (или «морфофонемы») внутренней флексии, обнаруживают подобие соотношения замещения: одна флексия как- бы замещается другой при переходе от одной парадигматической ступени к другой. Ср. русск.: «слуша-ю», «слуша-ешь» и т. д. Специфика английского языка в этой связи состоит лишь в том, что положительные аффиксы внешней флексии английских изменяемых слов, как правило, коррелируют с отсутствием аффикса (то есть с нулевым аффиксом) в исходной форме (см. выше), поэтому они гораздо больше уподобляются «прибавляемым» компонентам слова, чем в языках с развитой внешней флексией.

Что касается грамматического чередования фонем (морфофонемное чередование), то, если бы оно было регулярным и продуктивным, на него можно было бы расширить понятие инфикса; в таком случае грамматическая инфиксация была бы естественно противопоставлена грамматической «эксфиксации». Однако, будучи совершенно непродуктивным, этот вид выражения грамматических значений в английском языке фактически представляет собой разновидность супплетивизма (частичный супплетивизм).

§ 10. Непрерывные морфемы — разрывные морфемы. Основанием корреляции служит признак «линейная характеристика».

«Разрывной морфемой» или «прерывистой морфемой», в противоположность «непрерывной (линейной) морфеме», названа двухэлементная часть аналитической грамматической формы, несущая ее категориальное значение, то есть вспомогательное слово вместе с грамматическим аффиксом вещественного слова. Эти элементы как бы обрамляют основу вещественного слова, в силу, чего символически обозначаются так: "be ... ing" (для длительной формы глагола: is taking), "have ... en" (для перфектной формы глагола: has taken), "be ... en" (для страдательной формы глагола: is taken).

Нетрудно видеть, что понятие разрывной морфемы, приложенное к аналитической форме слова, нарушает принцип выделения морфемы как элементарного значимого сегмента, поскольку подобная «морфема» оказывается состоящей (или собранной) из двух значимых сегментов. Таким образом, это понятие смешивает морфему с непосредственной составляющей конструкции в общем смысле.

Действительную разрывную морфему естественно видеть при выделении морфемы замещения в корне изменяемого слова (такая альтернирующая «вставка» разрывает постоянный фонемный состав корня; ср. две конкурирующие трактовки явления внутренней флексии, осмысливаемой либо как «апофония», либо как «трансфиксация»). Что же касается составляющих аналитической формы, то в разных вариантах ее осмысления — как единой разрывной составляющей или же двух разных составляющих, находящихся на разных уровнях членения всей конструкции, — мы, очевидно, имеем дело с двумя разными морфемами, закономерно преобразующими, в соответствующем соединении, свою раздельную семантику в некоторую обобщенную функциональную семантику комплексного грамматического показателя.