Правительственная и частная пресса 1848-1855 годов («мрачное семилетне»)

Революционные события во Франции, начавшиеся в феврале 1848 г., значительно повлияли на состояние российской журналистики. Цар­ское правительство с момента возникновения прессы держало печат­ное слово под контролем, но никогда цензурный и полицейский над­зор не существовал в таких масштабах и формах, как в период с 1848 по 1855 г., вплоть до смерти Николая I. В истории за этим временем прочно закрепилось название «мрачное семилетие». А. И. Герцен охарактеризовал его как «царство мглы, произвола, молчаливого за­мирания» а Добролюбов — как «период летаргического сна», пре­рываемого только «библиографическим храпом и патриотическими грезами».

Уже в конце февраля 1848 г. Министерство народного просвеще­ния получило высочайшее распоряжение, где были изложены осно­вы государственной политики в области печатного слова. В стране вводился контроль за действиями цензурных ведомств. Предписыва­лось учредить комитет, целью которого было «рассмотреть, правиль­но ли действует цензура». 2 апреля 1848 г. такой комитет был создан. Его возглавил сначала Д. И. Бутурлин, а потом — А. С. Меншиков, по имени которого комитет вошел в историю как меншиковский, или комитет 2 апреля. В соответствии с цензурным уставом 1828 г., дей­ствовавшим в этот период, у отечественных журналистов было ото­брано право обсуждать в печати вопросы внутренней и внешней по­литики государства, а также действия чиновников. Комитет 2 апреля обязал цензоров не пропускать в печать всякие, даже косвенные по­рицания действий властей, существующего законодательства и даже отзывы на иностранные книги, запрещенные к ввозу в Россию. За­прещено было писать о представительных собраниях иностранных государств, о депутатах, о студенческих беспорядках, об университе­тах европейских государств. Цензоры были предупреждены о личнойответственности за нарушение подобного рода предписаний. Более того, они были обязаны лично и секретно доставлять в III Отделениезапрещенные произведения или статьи. Цензуру обуяло стремление во всем и везде видеть скрытый, тайный смысл, что заставило мини­стра народного просвещения С. Уварова, автора «теории официаль­ной народности», обратиться к царю с сомнениями по поводу право­мерности таких действий. Вскоре, в октябре 1949 г., Уваров был отправлен в отставку, а новым министром народного просвещения был назначен П. А. Ширинский-Шихматов, деятельность которого со­временники оценили как «шах и мат» отечественной словесности. При нем в цензурном аппарате появилась новая должность — чинов­ник особых поручений. Эти чиновники специально назначались для контроля за периодическими изданиями, который приобрел тоталь­ный характер. Особо пристально рассматривалась губернская прес­са, где исключалась любая социальная информация. Например, даже статья «Об ископаемых Курской губернии», опубликованная в губер­нских ведомостях, вызвала подозрение цензуры.

В этот период вообще сокращается объем информационных мате­риалов, особенно в провинции, где их удельный вес в объеме губер­нских ведомостей уменьшается в 3 раза но сравнению с предыдущим десятилетием. По требованию Комитета была исключена также вся­кая анонимность авторов, печатающихся в газетах и журналах.

С особым пристрастием цензорами прочитывались журналы и га­зеты демократического и либерального направления, в первую оче­редь — «Современник», «Отечественные записки», «Русский инва­лид», «Московские ведомости». Так, в 1848 г. жандармский офицер прямо констатировал, что именно они являются разносчиками рево­люционной заразы, поскольку читаются «не только дворянами, но и во всех лавках и лавочках, в торговых местах, в народных харчевнях, в конторе каждой государственной волости». Их пропаганда, как отме­чал жандарм, так сильна, что «недостает только откровенного слова — вот, братья русские, как славно буянят в Париже, вот чего требуют тамошние метане — учитесь и вы». В доносе цитировались выдерж­ки из № 42 газеты «Русский инвалид» за 1848 г.: «Миллион, остаю­щийся от сумм, которые были ассигнованы на расходы Королевско­му двору, Временное правительство отдало рабочим, которым принадлежит этот миллион». «В толпе заговорят, — писал жандарм, — а у нас сколько-то миллионов идет на царскую фамилию, если бы ее не было, сколько бы разошлось у нас миллионов по рукам...»

Эта записка дошла до им пера гора. Шеф III Отделения Орлов нало­жил резолюцию: «Государь император высочайше повелел соизволить, дабы в наших газетах и журналах не было помещаемо никаких известий из иностранных газет о рабочих людях во Франции и других государствах, где происходят или могут происходить политические беспорядки».

Под подозрением цензоров оказались даже комплекты изданий прошлых лет, которые прочитывались па предмет обнаружения рево­люционных идей. Опасность была гак велика, что в пропаганде идей социализма был заподозрен даже верноподданный журнал «Москви­тянин». В 1847 г. там была опубликована статья «Слово Харьковского архиепископа Иннокентия». Цензор обнаружил в ней место, которое «по духу и даже форме своей может возбудить идеи коммунизма».

В этих условиях значительно меняется содержательная модель ве­дущих отечественных «толстых» журналов — «Современника» и «Отечественных записок». Как известно, благодаря Белинскому тон и характер этих изданий, их направление задавались годовыми обозре­ниями литературы. Эти ежегодные обозрения не только фиксирова­ли этапы развития литературного процесса, но и выполняли функции политического, публицистического воздействия на читателей, по­скольку выдвинутый критиком принцип «верности действительно­сти» позволял, хотя бы в форме литературной критики, говорить о реальных проблемах российской жизни.

Внешне жанр публицистики, созданный великим критиком, про­должал свое существование, но изменившаяся политически обста­новка и цензурный гнет заметно изменили и структуру, и содержа­ние ведущего отдела. Исчезла концептуальность, та основная идея, которая всегда присутствовала в статьях Белинского. В первом номе­ре журнала «Современник» за 1849 г. читатели увидели заметки о литературе прошлого года. Автором заметок был П. В. Анненков, соратник Белинского по «Отечественным запискам», свидетель со­здания «Письма к Гоголю». Конечно, это вызывало определенное доверие читателя. Однако до глубины обозрения Белинского Аннен­кову подняться не удалось. В «Заметках» он ограничивался перечнем более или менее заметных публикаций в «Отечественных записках» и в «Современнике». При этом П. В. Анненков в завуалированной фор­ме заявлял о якобы необоснованных оценках некоторых «литератур­ных образцов», т. е. произведений «натуральной школы», уделявших внимание изложению их неудач, «пересчету жильцов, начиная с двор­ника», описанию грубого быта. Высокой похвалы автора обозрения удостоился писатель А. В. Дружинин, чье творчество он приравни­вал к творчеству Гоголя и Гончарова.

Январский номер «Современника» за 1850 г. также открывался«Обозрением русской литературы за 1849 год». В отличие от обзоров Белинского, материал был жестко распределен по девяти рубрикам. Пять из них занимали материалы сугубо научные — по истории, фи­лологии, естественным наукам, путешествиям (география), астроно­мии. Заключал обзор «Перечень беллетристических произведений 1849 г.», в котором высокой оценки удостоилась повесть А. Дружини­на «Жюли». Взамен социальной критики, приверженцем которой был Белинский, выдвигается иная концепция — «эстетической» критики, ставшая основанием теории гак называемого чистого искусства.

В 1851 г. в четырех номерах «Современника» было напечатано по­следнее годовое обозрение. В нем давались краткие библиографи­ческие сведения о литературных, научных произведениях, а также о содержании губернских ведомостей. Заметно изменение оценок ли­тературного процесса: теперь художественное произведение рассмат­ривалось не с позиций «верности действительности», а исключитель­но с эстетических позиций. Произведения авторов «натуральной школы» названы «труженической рисовкой непризнанных художни­ков», а само направление — «псевдореальной школой». Больше го­довые обозрения литературы в «Современнике» не печатались.

Аналогичные изменения произошли и в «Отечественных запис­ках», где В. Г. Белинского сменили В. Майков, А. Галахов, А. Григорь­ев. Здесь тоже наблюдался отход от традиций Белинского. Так, А. Гри­горьев, автор обозрения «Русская литература в 1849 году», прямо заявлял: «Приступая к обзору литературы за истекший год, мы не намерены делать общих выводов». Ему вторил А. Галахов в обозре­нии «Русская литература в 1850 году»: «Отчет наш будет но преиму­ществу статистический, общие из него выводы предоставляем гряду­щим временам. Начнем с важнейшей науки — с богословия».

В период «мрачного семилетия», под строжайшим цензурным кон­тролем, перед редакторами отечественных газет и журналов встала задача — сохранить издания, уберечь их от репрессий. В это время отказывается ОТ поста редактора «Современника» А. В. Никитенко. С большим трудом редактором был утвержден П. П. Панаев. Фактиче­ским руководителем журнала по-прежнему остается Н. А. Некрасов. Как редактор в эти тяжелые времена он делает все, чтобы журнал не был закрыт. В эти годы он пишет вместе с А. Я. Панаевой несколько романов, чтобы заполнить беллетристический отдел, делает все, что­бы удержать в журнале старых авторов «Отечественных записок» и «Современника» — А. И. Тургенева, В. П. Боткина, А. Григоровича, А. Дружинина.

Русская литература в этот период понесла значительные потери: вссылку были отправлены Ф. М. Достоевский и М. Е. Салтыков-Щед­рин, умер В. Г. Белинский, уехал за границу А. И. Герцен, тяжело болел, а в 1852 г. умер Н. В. Гоголь.

Отдел «Словесность» в «Современнике» явно снизил свой идейно-художественный уровень. Место произведений с отчетливо выражен­ной социальной проблематикой занимают романы и повести зани­мательного, авантюрно-описательного характера. 11еча гается повесть Е. Тур «Ошибка», романы И. Панаева «Львы в провинции», трилогия о светских приключениях Тамарина М. Авдеева и др. Тем не менее в этот период на страницах «Современника» были напечатаны первые произведения Л. Н. Толстого — «Детство» (1852), «Набег» (1853) и «Отрочество» (1854), а также повести Тургенева «Муму», «Три встре­чи», рассказы из цикла «Записки охотника». В приложении к журна­лу появились «Сон Обломова» А. И. Гончарова, повести Д. В. Григо­ровича.

Цензурным репрессиям подвергались не только издания демокра­тического направления. Выговоры цензуры обрушивались и на жур­нал «Москвитянин», особенно в связи с публикацией пьесы А. Н. Ост­ровского «Свои люди — сочтемся». Она вызвала неудовольствие царя и была запрещена к постановке на сцене, а журнал оказался под по­дозрением. Взыскание последовало и за публикацию рассказа В. Даля «Ворожейка», и даже за некролог Гоголя, написанный Тургеневым, за что он был сослан в свое имение.

В 1852 г. под полицейский надзор попали авторы славянофильско­го «Московского сборника», и его выпуск был прекращен. В эти же годы прекратили существование «Литературная газета», «Северное обозрение» и даже безобидный юмористический журнал «Ералаш».

В период «мрачного семилетия» со страниц периодических изда­ний исчезла полемика по принципиальным проблемам. Теперь содержание полемических заметок наполнялось сведениями об опечат­ках, неточных датах и др.

Изменился характер литературной критики. Именно в этот период получает теоретическое обоснование концепция «чистого искусст­ва», одним из идеологов которой был А. В. Дружинин, писавший, что в произведениях Гоголя и его последователей мало художественно­сти, мало поэзии. В толстых журналах получил развитие фельетон, предметом которого являлся, как правило, пересказ различных казу­сов, опубликованных в прессе, легкий скепсис по отношению к лите­ратурным сюжетам, безобидное шутовство. Наиболее популярным в »i и годы был цикл «Письма иногороднего подписчика» А. Дружини­на, который публиковался в «Современнике» и «Библиотеке для чте-

ния». В эти годы получила распространение практика, немыслимая для журналистики периода Белинского, когда авторы печатались сра­зу в нескольких изданиях. Ясно, что это происходило потому, что у журналистики было изъято такое качество, как строгость направле­ния, собственная позиция. Теперь редакторы предпочитали запол­нять издания такими материалами, которые трудно было заподозрить в вольномыслии. В связи с этим большой объем в журналах получил отдел «Науки», где печатались большие статьи, рассказывавшие, на­пример, о способах дубления кожи, об изготовлении полотна, об усо­вершенствованиях сельскохозяйственных орудий, о животноводстве и т.д. Все это нередко сопровождалось схемами и чертежами. Конеч­но, для специализированных изданий это был хороший способ попу­ляризации науки, но в энциклопедическом журнале, тип которого сло­жился в 40-е годы, это явно нарушало привычную для читателя структуру содержания.

Двойственному, а пророй и тройственному цензурному контролю подвергалась провинциальная журналистика, особенно губернские ведомости. В эти годы их содержание исчерпывалось, как правило, краеведческими материалами, сухой статистикой и скудной офици­альной информацией.

Конец «мрачного семилетия» наступил в 1855 г., когда умер Нико­лай I и изменилась государственная политика в области печатного слова. Отечественная журналистика хотя и видоизменилась, но пере­жила тяжелые времена. Начиналась «эпоха великих реформ», время больших ожиданий и оживления журналистского процесса.