Журналы («Московский телеграф» 11. А. и К. Л. Полевых

«Телескоп» и «Молва» Н. И. Надсждина,«Московский наблюдатель» до и после прихода В. Г. Белинского, «Библиотека для чтения» О. И. Сенковского)

К концу 1830-х годов в России имелось 120 периодических изданий: 25 общего характера (политических и литературных), 43 специальных, 52 официальных и справочных. В ряду правительственных изданий появились новые журналы: с 1829 г. выходит «Журнал Министерства внутренних дел», с 1834 г. — «Журнал Министерства народного про­свещения». Правительственные учреждения и ведомства выпускали отраслевые журналы: с 1825 г. — «Горный журнал», с 1826 — «Жур­нал путей сообщения» и «Инженерные записки», с 1827 — «Военный журнал». Возникли журналы научно-литерагурною характера: в 1827 г. — «Московский вестник», в 1828 — «Атеней», в 1835 — «Московский наблюдатель», в 1832 — «Европеец», запрещенный правительством на втором номере. Литературно-общественную направленность имел пушкинский «Современник». Наибольшей популярностью среди чи­тателей пользовались энциклопедические журналы: «Московский телеграф» (1825-1834), «Телескоп» (1831-1836) и в особенности «Биб­лиотека для чтения», основанная в 1834 г.

Приступая к изданию «Московскою телеграфа», Н. А. Полевой учитывал опыт европейской периодики, традиции отечественной пе­чати и современные общественные потребности: «У нас не настало еще время для важных критических журналов, вроде английских Обо­зрений... Для журналов чисто ученого содержания, журналов но ка­кой-нибудь части наук или какому-нибудь одному особенному пред­мету также время не пришло». Он исключил возможность существования частного политического журнала: «Время политики для наших журналов еще не наступило. Публика довольствуется га­зетными известиями».

Не повторяя ни одного из существующих типов изданий, «Москов­ский телеграф» включал в себя следующие отделы, в иных сочетани­ях уже известные русской периодике: «Науки и искусства», «Словес­ность», «Библиография и критика», «Известия и Смесь», «Моды».

Некоторые журналы заимствовали эту структуру. Н. Полевой при­знавал в 1839 г.: «...почти все брали форму и манер с моего журнала, которая перешла потом в самую „Библиотеку для чтения" и нынеш­ние „Отечественные записки"». В первые полтора-два года с момен­та образования «Московский телеграф» имел научно-литературный характер, а затем стал энциклопедическим благодаря усилению об­щественно-экономической проблематики, разнообразию и попу­лярности изложения материала, интересу к практическим знаниям.

Типологическое родство «Московского телеграфа» с «Revue Encyclopedique» отмечал секретарь редакции французского журнала Э. Геро. Перечислив названные выше отделы издания Полевого, он сделал вывод: «Первая и вторая части походят на наше отделение: „За­писки и известия"... третья представляет, в меньшем объеме, наши два отделения „Разборы и библиографический бюллетень"... четвертая часть соответствует нашему отделению — ученых и литературных но­востей». В заключение своего отзыва, перепечатанного в 1827 г. «Мос­ковским телеграфом», Геро признал функциональную близость обоих изданий, которая открывала возможность французам делать «выгод­ные займы для пополнения картин сравнительного просвещения».

Структура «Московского телеграфа» соответствовала его главной це­ли, заявленной Н. Полевым в официальном прошении об издании, — «сообщение отечественной публике статей, касающихся до нашей истории, географии, статистики и словесности, которые бы иност­ранцам показывали благословенное отечество наше в истинном его виде; сообщение также всего, что любопытного найдется в лучших иностранных журналах и новейших сочинениях или что неизвестно еще на нашем языке касательно наук, искусств, художеств вообще и словесности древних и новых народов».

Просветительская по своей сути программа была обширной, разнообразной и ориентированной на популяризацию научных зна­ний. В первом отделе журнала присутствовали история, археология, география, статистика, эстетика, изящные искусства. Во втором — новейшие произведения русских иностранных писателей, переводы с арабского, китайского, английского и итальянского языков. В третьем — известия о новых русских и иностранных книгах, критические разбо­ры и обозрения. В четвертом — коммерческие известия, научные открытия, заседания ученых обществ, жизнеописания знаменитых современников. Нацеленность на новые знания и на их практическое применение нашла отражение в названии — «Московский телеграф» и в рисунке на обложке. В России телеграфа еще не существовало, на обложке журнала был изображен известный европейцам семафорныйоптический телеграф в виде башни с сигнальным устройством, воз­вышающейся на скале вблизи озера.

Журнал издавался раз в две недели, каждая его книжка имела объем от четырех до пяти печатных листов. В «Московском телеграфе» принимали участие писатели, историки, археологи, физиологи, гео­графы, филологи, педагоги, в том числе П. Вяземский, С. Полторац­кий, С. Соболевский, Е. Баратынский, В. Одоевский, А. Бестужев» Марлинский, И. Киреевский, М. Максимович, П. Кеппен, А. Вельтман, А. Галахов, эпизодически Пушкин, Жуковский. В последние три года существования «Московского телеграфа» ведущую роль в нем играл брат издателя К. А. Полевой, а сам Н. А. Полевой занимался преиму­щественно драматургией и историей. Первоначальный тираж журна­ла составлял 700 экземпляров, к третьей книжке он возрос до 1200 и продолжал увеличиваться.

«Московский телеграф» выступал за преобразования отечествен­ной экономики на буржуазных началах. Общественный прогресс и благоденствие России Н. Полевой связывал с развитием промыш­ленности, капитализацией государственного хозяйства. «Промыш­ленность народная, — писал «Московский телеграф» в 1828 г., — есть единое средство поддерживать и увеличивать силу государства; она есть тот оселок, на котором можно пробовать, настало ли для того или другого государства время свободной торговли. Промыш­ленность ведет к богатству и просвещению, ибо они одно без дру­гого не существуют». Промышленный прогресс государства, по мнению издателя, органически связан с культурным. Экономиче­ское развитие страны откроет «народу достаточные способы быть сыту, одету, иметь порядочные жилища, иметь средства сбыть внут­ри государства свои произведения» и позволит «образовать, про­светить народ».

Полемизируя с М. Погодиным, который восхищался в «Молве» «русскими безграмотными мужичками», сумевшими представить на московскую Выставку российских изделий 1831 г. разные «замор­ские» хитрости, Н. Полевой отмечал, что на выставке экспонируются «плоды богатства, просвещения и образованности почтенных наших фабрикантов, заводчиков, художников и ремесленников». Важную роль в экономическом строительстве он отводил купечеству и с ним связывал успехи отечественной промышленности («О воспитании вообще и особенно купцов», «О купеческом звании»).

В журнале прозвучала идея «русизма» Н. Полевого, его мнение о мессианической роли России, «обновительницы» Европы: «Мы по­бедили Европу мечом, мы победим ее и умом: создадим свою философию, свою литературу, свою гражданственность под сению слав­ного престола великих монархов наших».

«Московский телеграф» проявил интерес к европейским событи­ям и прежде всего к буржуазной революции 1830 г. во Франции, уви­дел реализацию идеала конституционной монархии, близкого поли­тическим взглядам самого издателя, в Июльской монархии. В обзорах международной жизни говорилось об освободительном движении в Греции, латиноамериканских странах, о личности Боливара. Эти ма­териалы появлялись с цензурными купюрами, недомолвками и на­меками. В некоторых случаях политическим бурям и «ослеплению страстей Западной Европы» противопоставлялась благоденствующая монархическая Россия, что, собственно, и позволяло состояться пуб­ликациям. Именно таким образом построено «Историческое обозре­ние 1 830-го года», напечатанное в 1831 г. с обещанием продолжения, которое не появилось из-за вмешательства цензуры.

В освещении литературной жизни России и зарубежья «Москов­ский телеграф» твердо стоял на романтических позициях. Отечествен­ные писатели-романтики, такие как А. Бестужев-Марлинский, печа-1 али произведения, которые получали высокую оценку в критических статьях самого издателя. Из иностранных авторов предпочтение отда­валось творчеству В. Гюго («О романах Виктора Гюго и вообще о новейших романах») и других французских писателей-романтиков. Буржуазная устремленность философии В. Кузена оказалась при­емлемой для издателя. Журнал объявлял В. Гюго «философом ро­мантизма», а Кузена — «романтиком в философии».

В течение первых трех лет существования «Московского телегра­фа» активную роль в нем играли П. А. Вяземский и дворянские писа­тели, велась критика «торгового направления» в литературе. К концу 1827 г. Н. Полевой разрывает отношения с прежними союзниками, из журнала уходит Вяземский. Издатель объявляет войну писателям-«аристократам». С 1828 до начала 1831 г. он одобрительно отзывается о Булгарине и его романах, однако затем возобновляет полемику с «литературными промышленниками».

Полемика пронизывала критические статьи «Московского телегра­фа», систематически присутствовала в отделе «Смесь» под рубрикой «Журналистика», введенной в 1827 г., заполняла страницы сатири­ческого прибавления «Новый Живописец общества и литературы», появившегося в июле 1829 г. Объектом сатирических насмешек в при­бавлении являлись дворяне-тунеядцы, столичные и провинциальные чиновники — взяточники и казнокрады, литераторы-аристократы, кичащиеся своим происхождением и не приносящие пользы обществу. Полевой заявил о продолжении традиций сатирической журна­листики Новикова и использовал в «Новом Живописце» жанры и при­емы его изданий (говорящие фамилии, сатирические портреты и объявления, стихотворные пародии, диалоги, письма к издателю с характеристикой позиций журнала и т. п.).

Литературная полемика, сопровождавшая всю историю издания «Московского телеграфа», не всегда отличалась последовательно­стью, имела личностный характер, что видно на примере его отноше­ния к «Литературной газете».

Вместе с объективными причинами для полемики «Московского телеграфа» с «Литературной газетой» А. А. Дельвига существовали и субъективные, которые оказывали влияние на ее тон. В отзывах об «Истории русского народа» Полевого Пушкин критиковал автора за фактические ошибки, за «неуважение» к Карамзину и его историче­ским разысканиям. Вяземский в статье «О московских журналах» под­робно разобрал «Московский телеграф», отметив в нем «неправиль­ность языка», «зыбкость мнений», неправильность мыслей, «обезображивающую большую часть литературных суждений, в нем разглашаемых». Вместе с тем Вяземский признал, что «Московский телеграф» «в журнальном отношении все еще лучший у нас», «более прочих журналов наших отражает движения европейской умствен­ной деятельности». Вслед за этими статьями «Литературная газе­та» напечатала шутку Дельвига об историях Карамзина, С. Глинки и Н. Полевого: «У нас есть три истории — одна для гостиной, другая — для гостиницы, третья — для гостиного двора».

В выступлениях «Литературной газеты», и прежде всего Вяземско­го, Н. Полевой усмотрел «литературный аристократизм» и повел с ним борьбу на страницах «Московского телеграфа». При этом Поле­вой старался отделить Пушкина от его «знаменитых» друзей — Вя­земского и др., обрушивая основной удар на последних. Только после появления пушкинского «Послания к К. Н. Б. Ю.» в «Литературной газете» (1830 г.) Полевой открыто враждебно выступил против поэта. Он поместил в своем журнале сатиру «Утро в кабинете знатного ба­рина», в которой изобразил поэта, сочиняющего мадригал хозяину богатого дома в благодарность за приглашение к обеду.

Увидев налет светскости в критических статьях Вяземского и в заяв­лении «Литературной газеты» о том, что она издается «для немногих писателей», Полевой высказался в защиту наметившегося процесса демократизации русской журналистики. По его словам, «„Литера­турная газета" есть последнее усилие жалкого литературного аристократизма». В рассуждениях «Литературной газеты» о значении дворянства в русской истории Полевой усмотрел намек на его собственное купеческое происхождение. Немаловажную роль в по­лемике «Литературной газеты» с Полевым сыграло также его вре­менное перемирие с Булгариным и Гречем.

Задетые в критических статьях Н. Полевого журнальные кон­куренты «Московского телеграфа» обвиняли издателя в «невеже­стве», «шарлатанстве», издевались над его купеческим происхожде­нием, фиксировали погрешности в языке и стиле его статей. Собрав воедино эти высказывания, Полевой составил книгу «Особенное при­бавление к „Московскому телеграфу". Обозрение критических и антикритических статей замечаний на Московский телеграф, помещен­ных в Дамском журнале, Вестнике Европы, Сыне Отечества, Благонамеренном, Северной пчеле, Северном архиве и писанных кня­зем Шаликовым и гг. Н. Мел., М. Дмитриевым, Булгариным, Карниолиным-Пинскиы, Усовым, Ертовым, А. Ф., П. Ж. К., Д. Р. К., -вым и проч.».

Главными антагонистами Н. Полевого являлись Ф. Булгарин и Н. Греч. Ведя борьбу со своим удачливым конкурентом, Булгарин не гнушался политическими доносами, в которых обвинял Н. Полевого и его журнал в распространении революционных идей, сочувствии декабристам, пропаганде материалистической философии и г. д. Ми­нистр народного просвещения С. Уваров поручил одному из чинов­ников выписать крамольные места из статей журнала и ждал удобно­го момента для принятия карательных мер. Такой случай предста­вился в 1834 г. Н. Полевой опубликовал в журнале рецензию на пьесу Н. Кукольника «Рука всевышнего отечество спасла». Он критиковал художественный уровень драмы, заслужившей «много рукоплеска­ний на сцене», не подозревая, что в числе тех, кто аплодировал авто­ру верноподданнической пьесы на премьере в бенефис В.Каратыги­на, был Николай I. По приказу последнего Полевого доставили в сто­лицу в сопровождении жандарма для дачи объяснений. После возвращения в Москву он получил уведомление о запрещении «Мос­ковского телеграфа».

Попытки Полевого продолжить журналистскую работу не увенча­лись успехом: сначала в «Московском наблюдателе» и «Библиотеке для чтения», затем в «Сыне Отечества» и «Северной пчеле» — изда­ниях своих бывших антагонистов, потом в «Русском вестнике», нако­нец, в «Литературной газете», которую он возглавил в конце 1845 г., за несколько месяцев до кончины.

Просветительские идеи распространял другой энциклопедический журнал — «Телескоп», редактором которого с 1831 г. являлся профессор Московского университета по эшко-филологическому отде­лению Николай Иванович Надеждин. Объявленный как «журнал со­временного просвещения», «Телескоп» имел постоянные отделы: «Науки», «Изящная словесность», «Критика», «Современные лето­писи», «Смесь». В качестве сотрудников выступали универси­тетские профессора М. Погодин, М. Павлов, А. Востоков, М. Мак­симович и др. Журнал издавался два раза в месяц (в 1834 г. еженедельно), его тираж составлял около 800 экземпляров.

В деле просвещения общества Надеждин руководящую роль отво­дил систематическому знанию и прежде всего философии и изящ­ным искусствам. Эту задачу осуществляли статьи ученых по эстети­ке, истории, филологии, юриспруденции, медицине и другим наукам, служившие целям университетского просвещения. Журнал опубли­ковал очерк об украинском философе Г. Сковороде и отрывки из его философских работ, «Письмо о философии» Максимовича с одоб­рительным издательским примечанием относительно мнения автора о важности систематизма знаний и их связей с действительностью, статью «Гофман» — первую печатную работу А. И. Герцена. Под рубрикой «Знаменитые современники» вниманию читателей пред­лагались биографические очерки о Канте, Манцони, Гегеле, Шато-бриане, Петрарке, Берлиозе, Гизо, Талейране и др. Много места отво­дилось переводам из французских, немецких, английских периодических изданий — более 60 наименований, выбором которых занимался преимущественно сам Надеждин, выписывавший журна­лы и газеты для нужд университета.

В программной статье «Современное направление просвещения» Надеждин говорил о всемирном значении монархической России, которая противостоит бунтарским настроениям Запада. В этой связи «Телескоп» осуждал события 1830 г. во Франции и творчество сочув­ственно освещавших их писателей-романтиков, в особенности Гюго («Влияние революции на современных поэтов Франции», «Совре­менное состояние сатиры во Франции»). Журнал I [адеждина с русо­фильских позиций рассматривал польско-литовское восстание 1830-183 1 гг., находя в нем влияние идей французской революции (статья Погодина «Исторические размышления об отношениях Польши к России»). Не удивительно, что объектом критики «Телескопа» стал «Московский телеграф», защищавший романтизм и проявлявший симпатии к революционным действиям во Франции и Польше.

В критике «литературных промышленников» Булгарина и Греча и их изданий активное участие принял А. С. Пушкин, напечатавший под псевдонимом Ф. Косичкин свои фельетоны в журнале.

В высказываниях «Телескопа» о словесности и изящных искусст­вах отчетливо проявилась общественно-литературная позиция На-деждина, критическое отношение к современному романтизму и классицизму, мысль о необходимости их синтеза, его идея народно­сти искусства, воплощенная в произведениях о народном быте и оте­чественной истории. Журнал напечатал художественные произведе­ния Загоскина, Лажечникова, К. Аксакова. Из зарубежных авторов чаще других публиковались повести Бальзака.

«Телескоп» имел приложение «Молва» — «Журнал мод и ново­стей», с 1832 г. — «Газета мод и новостей».

«Молва» выходила в 1831 г. еженедельно, в 1832 г. —дважды в неделю, в 1833 г. — трижды в неделю, в 1834-1836 гг. — еженедельно; отдельной подписки на нее не было.

Касаясь явлений общественной жизни, «Молва» разоблачала злоупотребления, которыми изобиловала эпоха николаевского цар­ствования. Такова, например, заметка «Хозяин-филантроп» 1832 г., представлявшая собой диалог Теорова с Ханжеевым, который купил деревеньку и «посвятил себя делам человеколюбия». В скором вре­мени Ханжеев увеличил доход от деревеньки впятеро, так как кресть­ян с оброка «посадил на пашню» да кроме барщины заставил их по­ставлять «разные деревенские безделушки»: холст, масло, ягоды и пр. («а кто не хочет всего этого поставлять натурою, — деньгами, я не принуждаю»). Поскольку крестьяне покупали хлеб на стороне, Хан­жеев решил, что «их бедненьких в таком случае частенько могут об­манывать барышники», и велел им покупать хлеб в господских ма­газинах, причем «цену назначил среднюю сравнительно с прежними годами, когда хлеб, этот дар божий, ценили дороже, да прибавил еще безделку за время, которое бы мужички тратили, таскавшись за хле­бом на сторону», и в результате выручил за него вдвое против ры­ночных цен. В ответ на «филантропическую» исповедь помещика Ханжеева Теоров заявляет, что это «никак нельзя назвать ни челове­колюбием, ни улучшением хозяйства; варварство — настоящее тому название».

Иронический, насмешливый тон был свойствен библиографиче­ским заметкам «Молвы», публиковавшимся под рубрикой «Литера­турная хроника». Здесь вместо анализа макулатурных произведений зачастую им давалась убийственная характеристика с помощью удач­но выбранной цитаты, остроумного обыгрывания заголовка и т. п. Имели место сатирические и полемические выступления против «Се­верной пчелы» Булгарина и Греча, а также против «Московского те­леграфа» и исторических работ Н. Полевого.

Легкий фельетонный стиль, обилие полемики и отсутствие серьез­ных критических статей на литературные и научные темы отличали «Молву» 1831-1834 гг. Ситуация изменилась с публикацией в «Мол­ве» «Литературных мечтаний» В. Г. Белинского и упрочением его позиций в изданиях Надеждина.

Будучи родом из семьи сельского священника, Надеждин прошел суровую жизненную школу, упорным трудом добился общественно­го признания и сохранил на всю жизнь неприязнь к сословному нера­венству. Питая добрые чувства к терпящей нужду талантливой разно­чинной молодежи, он поддержал изгнанного из университета Белинского, взял его в качестве переводчика в свои издания. После дебюта в «Молве», вызвавшего большой общественный резонанс, положение Белинского укрепилось. В связи с отъездом Надеждина за границу с июня но декабрь 1835 г. он стал редактором «Телескопа» и «Молвы». При нем журнал начал печатать положительные отзывы о Н. Полевом, активизировал полемику с изданиями Булгарина и Гре­ча. Вместо покинувших журнал сотрудников — Шевырева, Погоди­на, И. Киреевского, Хомякова, Языкова, основавших собственное из­дание «Московский наблюдатель», в «Телескоп» пришли друзья Белинского по кружку Н. В. Станкевича — Бакунин, Боткин. В числе новых сотрудников оказались талантливые поэты, прозаики, критики А. Кольцов, К. Аксаков, П. Кудрявцев.

Белинский напечатал в «Телескопе» статьи «О русской повести и повестях Гоголя», «Стихотворения Кольцова» и др., в которых утвер­ждал идеи реализма и народности в литературе, связывая их между собой: «...если изображение жизни верно, то и народно». Эту мысль он подтверждал анализом творчества Кольцова, Гоголя.

Редакторская деятельность Белинского в «Молве» 1835 г. существен­но сказалась на отборе и качестве публикуемых материалов. Усилился ее интерес к устному народному творчеству, печатались белорусские песни, украинские загадки. Значительное место отводилось переводам лучших статей из иностранных журналов. В одном из своих номеров «Молва» поместила стихотворения Мицкевича (без указания автора, так как его имя было запрещено упоминать в печати).

Принципиальные суждения по эстетическим вопросам «Молва» высказала в связи с дискуссией вокруг театральных амплуа Мочало-ва и Каратыгина. Поводом к дискуссии послужила статья 1833 г. за подписью П. Щ., в которой противопоставлялись эти два актера и от­мечалось, что Каратыгин «овладел мастерски наружною, лепною частью своего искусства, постиг тайну чаровать зрение, но еще не нашел ключа к сокровенному святилищу сердца». В защиту Каратыгина выступил С. Шевырев в заметке «Об игре г. Каратыгина». Подво­дя итоги полемики в 1835 г., Белинский в статье «И мое мнение об игре г. Каратыгина» поставил вопрос шире и глубже, найдя контра­сты, подобные «Мочалов — Каратыгин», в литературе, например, «Гоголь — Марлинский». Каратыгин, по словам критика, на сцене «холоден», «натянут», «эффектен», игра его отличается «совершен­ным отсутствием чувства» и «роли надутые, неестественные, декла­маторские суть торжество его»; Мочалов же держит себя «просто», без натяжки, без «фарсов». Общий вывод критика сводился к тому, что естественность, простота, правдивость на сцене, как и в литературе, есть высшее предназначение подлинного таланта. «Где нет истины, — писал он, — там нет для меня очарования».

На страницах «Телескопа» и «Молвы» Белинский разоблачал беспринципность, меркантильность «Библиотеки для чтения», осуж­дал «светскость», аристократизм «Московского наблюдателя».

После возвращения к редакторским обязанностям Надеждин не высказал возражений против позиции молодого сотрудника, публич­но одобрил его деятельность в журнале. В первых двух номерах «Те­лескопа» на 1836 г. он опубликовал статью «Европеизм и народность в отношении к русской словесности», в которой, в частности, ото­звался о «Московском наблюдателе» как об «эхе гостиных», а о «Биб­лиотеке для чтения» — как о журнале «средней публики». Полемика с «Московским наблюдателем» стала лейтмотивом «Телескопа» и «Молвы». В 1836 г. «Молва» являлась по существу библиографиче­ским приложением к «Телескопу».

В 15-м номере «Телескопа» на 1836 г. появилось без подписи авто­ра «Философическое письмо» П. Чаадаева, участника Отечествен­ной войны, члена Северного общества декабристов. В примечании говорилось, что это перевод с французского, и давалось обещание опубликовать другие письма. В письме Чаадаев высказывал негатив­ный взгляд на прошлое России, в котором находил варварство и же­стокость. Он отрицал историческую роль России среди других госу­дарств, выражал свои симпатии к католичеству. Основанием для резких суждений философа служили крепостничество и со­временная николаевская действительность. Этот социальный настрой письма рассмотрели власть предержащие. По личному распоряже­нию Николая 1 издания Надеждина были запрещены, Чаадаев офици­ально объявлен сумасшедшим. Надеждина выслали в Усть-Сысольск. Взгляды Чаадаева на историю отечества встретили в обществе как сочувствие, так и протесты. По вопросу о путях развития России вско­ре разгорелась полемика между западниками и славянофилами.

После ссылки Надеждам напечатал исторические и филологиче­ские статьи в «Записках Одесского общества любителей истории и древностей» и в «Журнале Министерства народного просвещения», являлся редактором «Журнала Министерства внутренних дел» и «Географических известий Русского географического общества». Научные разыскания Надеждина получили признание за пределами России.

Оставшийся без журнальной работы Белинский в 1838 г. пришел в «Московский наблюдатель». Объявленный как «журнал энцикло­педический», «Московский наблюдатель» имел соответствующие отделы: «Словесность русская и иностранная», «Наука», «Искусст­ва», «Биографии», «Критика и библиография», «Промышленность», «Современная летопись». Журнал организовался на паевых нача­лах, его основателями стали И. Киреевский, А. Хомяков, С. Шевырев, М. Погодин, Н. Языков, А. Кошелев и др. Редактировал издание экономист и статистик В. Андросов. Журнал издавался дважды в месяц, первая книжка его вышла в середине 1835 г. тиражом 600 эк­земпляров и быстро разошлась, так что потребовалась допечатка. Внешний вид «Московского наблюдателя» привлекал внимание чи­тателей: веленевая бумага, четкий шрифт, яркая желтая обложка, цветные картинки мод.

Общественно-литературная позиция «Московского наблюдателя» излагалась в программной статье Шевырева «Словесность и торгов­ля», которая открывала первый номер журнала. Противопоставление словесности и «литературной промышленности», выраженное в на­звании статьи, разрешалось Шевыревым однозначно: денежные от­ношения в литературе пагубны, купля-продажа литературного труда неприемлема. По его мнению, словесность превратилась в ломбард, журналы — в капиталистов. Шевырев недвусмысленно заявил, что главным представителем «торгового направления» в отечественной журналистике стала «Библиотека для чтения».

Хотя острие критики было направлено конкретно против журнала Сенковского, позиция Шевырева и «Московского наблюдателя» вы­ражала неприятие капиталистических отношений в целом, противо­поставление самобытной православной России западноевропейско­му буржуазному прогрессу. Эта мысль прозвучала в стихотворении Е. Баратынского «Последний поэт», осуждавшем железный век с его промышленными заботами, в статье В. Андросова «Производимость и живые силы», стихотворении А. Хомякова «Мечта» и др.

Критическую линию в отношении «Библиотеки для чтения» про­должил ряд выступлений Андросова. Он напечатал также несколькостатей но экономическим вопросам, пропагандировавших овцевод­ство, сахароварение. Проблема пауперизма (бедности), привлекав­шая внимание Андросова, нашла отражение в публикациях зарубеж­ных авторов, в частности, в журнальном переводе статьи Сисмонди «Ирландия в 1834 году». Тема обличения «ужасного положения» народонаселения Ирландии постепенно обретала аллюзивный харак­тер в русской журналистике.

Значительное внимание «Московский наблюдатель» уделил исто­рии славян («О народах скифского племени» П. Шафарика, «О заро­дыше новой болгарской литературы» Ю. Венелина и др.). С идеями реформирования стиха и возвращения отечественной поэзии к сил­лабическому стихосложению времен Ломоносова выступил Шевырев. Критические выпады в адрес защитников охранительной теории содержал разбор Н. Павловым комедии Загоскина «Недовольные», где в числе недовольных режимом были изображены П. Чаадаев и М. Орлов.

В журнале сатиру на министра народного просвещения С. Ува­рова «На выздоровление Лукулла» напечатал А. Пушкин, эпиграмму на Ф. Булгарина— П. Вяземский. С историческими статьями высту­пил М. Погодин, несколько стихотворений опубликовал Н. Языков. Из зарубежных произведений печатались романы Жорж Занд. Некото­рые из заявленных сотрудников, в том числе В. Соллогуб, остались безучастными к изданию. Не состоялось сотрудничество Гоголя, предложенную им повесть «Нос» Шевырев посчитал «грязным» про­изведением.

Несмотря на разнообразие тематики и широкий круг авторов, «Московский наблюдатель» не утвердился как энциклопедический журнал. Сказались ориентация издания на салонную литературу, идей­ные разногласия среди участников и другие причины, отмеченные Белинским в статье «О критике и литературных мнениях Московского наблюдателя». Постепенно журнал приходил в упадок, терял читате­лей, пайщики требовали возвращения вложенных сумм и покидали его. В 1837 г. убыточный журнал взял в аренду книготорговец и ти­пографщик Н. Степанов и принял на себя издательские обязанности. Неофициальным редактором «Московского наблюдателя» по его просьбе стал В. Г. Белинский.

С его приходом обновился состав сотрудников за счет бывших участников кружка Станкевича (Бакунин, Боткин). Стихи и художе­ственная проза были представлены именами А. Кольцова, К. Аксако­ва; литературная критика — П. Кудрявцева, М. Каткова и др. Активно выступал сам Белинский: с марта 1838 по май 1839 г. он поместил вжурнале 120 статей и рецензий. Среди них — рецензия «Гамлет, дра­ма Шекспира. Мочалов в роли Гамлета», ставшая образцом в этом жанре театральной критики. Из зарубежных авторов предпочтение отдавалось Шекспиру и Гете.

Первый номер обновленного журнала открывался переводом «Гимназических речей» Гегеля с предисловием автора перевода Баку­нина. Тем самым «Московский наблюдатель» определил свою фило­софскую направленность, свой взгляд на теорию искусства. Идея «примирения с действительностью», которую извлек Белинский из гегелевской формулы «все действительное разумно, а все разумное действительно», покоилась на признании законосообразности истори­ческого процесса, предопределенности каждой фазы истории обще­ства, а значит, и нецелесообразности попыток изменения су­ществующих порядков. В этих философских суждениях игнорировались борьба противоположностей как основа развития, диалектический под­ход к действительности. Примирительные настроения Белинского на­шли отражение в его осуждении протестующего искусства, отрицании сатирических жанров. В творчестве Шекспира, Гете, Пушкина он це­нил объективное созерцание жизни и внутреннюю гармонию.

Весной 1839 г. Белинский оставил «Московский наблюдатель». Чи­татель не поддержал преобразованное издание, не найдя в нем обе­щанного энциклопедического разнообразия, простоты и доступно­сти изложения, занимательной беллетристики, острой литературной полемики. По договоренности с новым редактором «Отечественных записок» А. А. Краевским Белинский возглавил отдел критики и биб­лиографии в его журнале и переехал в Петербург.

«Библиотека для чтения» была заявлена в 1834 г. как «журнал сло­весности, наук, художеств, промышленности, новостей и мод». Про­грамма энциклопедического журнала включала в себя следующие отделы: «Русская словесность», «Иностранная словесность», «Науки и художества», «Промышленность и сельское хозяйство», «Критика», «Литературная летопись», «Смесь». «Библиотека для чтения» выхо­дила регулярно первого числа каждого месяца, объем одного номера составлял 25-30 печатных листов. Журнал имел привлекательный вне­шний вид: отличная бумага, четкий шрифт, цветные картинки мод.

Основал «Библиотеку для чтения» известный книгоиздатель и книгопродавец, хозяин самой популярной книжной лавки в Петер­бурге А. Ф. Смирдин. Редактором журнала он пригласил Осипа Ива­новича Сенковского — университетского профессора-ориенталиста, возглавлявшего кафедры арабского и турецкого языков. Сенковский хорошо знал Восток, воочию познакомился с его культурой во времяпутешествий. Эрудиция, редкая работоспособность, общительность, умение заинтересовать читателя, предприимчивость помогли Сенковскому быстро освоить новое для него дело.

«Библиотека для чтения» создавалась по европейскому образцу как коммерческое предприятие. Редактор получал значительное но тем временам жалование — 15 тыс. рублей в год. помимо гонорара. Вводилась полистная оплата авторского труда — 200 рублей, а для знаменитых писателей гонорар повышался до 1000 рублей за печат­ный лист. Стихи оплачивались построчно, с учетом известности поэта. Подписная плата на журнал составляла 50 рублей ассигнациями в год. Издатель рассчитывал на то, что невысокая подписная цена позволит расширить читательскую аудиторию, и этот расчет оправ­дался. К концу третьего года «Библиотека для чтения» имела около 7 тыс. подписчиков.

«Библиотека для чтения» ориентировалась на средний класс насе­ления — чиновничество, мелкопоместное дворянство, городское ме­щанство. Ставка делалась на семейное чтение, отсюда — внимание к разнообразию материалов, занимательности изложения, учет вкусов и повседневных интересов широких кругов читателей.

Воображение читателей поразил объявленный состав сотрудников — 57 имен писателей и поэтов, весь цвет российской словесности. Пре­следуя рекламные цели, издатель платил до 1000 рублей за согласие известного пола или писателя назвать свое имя в числе будущих со­трудников.

Отдел «Русская словесность» был представлен именами В. Одо­евского, Д. Давыдова, В. Даля, А. Марлинского, Н. Кукольника, М. Загоскина, А. Тимофеева, В. Бенедиктова и др. В первые два года существования журнала в нем печатал стихи и художественную про­зу Пушкин («Пиковая дама», отрывки из «Медного всадника», «Пес­ни западных славян», сказки). В отделе «Иностранная словесность» помещались произведения Э. Сю, Бальзака. Среди жанров беллетри­стики главенствующее место занимала повесть. В этом жанре выс­тупали в журнале сам редактор («Иван и Роза»), Булгарин («Петербург­ская чухонская кухарка»), В. Ушаков («Пиюша»). Последняя повесть имела сатирическую направленность против Белинского. Художе­ственные произведения отечественных и зарубежных авторов Сен-ковский перерабатывал, приспосабливая к цензурным требованиям и вкусам обывательской аудитории. К концу десятилетия состав авто­ров изменился, после образования «Современника» Пушкина и пе­рехода «Отечественных записок» в ведение Краевского именитые писатели и поэты покинули журнал.

В отделе «Науки и художества» приоритет отдавался естествен­нонаучным, экономическим статьям иностранных авторов, в кото­рых популяризировались технические достижения. При этом редак­тор стремился придать им занимательную форму, исключая из них теоретические рассуждения и оставляя любопытные факты, полез­ные сведения. Практическую направленность имел отдел «Промыш­ленность и сельское хозяйство», где содержались разного рода сове­ты и рекомендации: но уходу за скотом, но использованию новых орудий сельского труда, по изготовлению продуктов питания и т. д. Рекламируемые блага цивилизации сулили читателю комфорт и бла­гополучное существование.

Критический отдел журнала отличался фельетонным стилем, кото­рый исключал необходимость глубокого анализа содержания и худо­жественных достоинств произведений. Взяв на себя эту функцию, Сенковский стремился позабавить читателя веселыми остротами, на­смешками по поводу отдельных эпизодов или языка рецензируемых произведений и т.п.

В «Литературной летописи» Сенковский в полной мере использо­вал изобретенную им литературную маску барона Брамбеуса, от лица которого он смешил и дурачил публику, развлекая ее анекдота­ми из жизни литераторов, мистификациями и пародиями на пр<