Посмертное произведение Козьмы Пруткова

Спирит мне держит речь, под гробовую крышу.

«Мудрец и патриот! Пришла чреда твоя;

Наставь и помоги! Прутков! Ты слышишь?»

— Слышу

Я!

Пером я ревностно служил родному краю,

Когда на свете жил... И кажется, давно ль?!

И вот, мертвец, я вновь в ее судьбах играю —

Роль.

Я власти был слуга; но, страхом не смущенный,

Из тех, которые не клонят гибких спин,

И гордо я носил звезду и заслуженный —

Чин.

Я, старый монархист, на новых негодую:

Скомпрометируют они — весьма боюсь —

И власть верховную, и вместе с ней святую —

Русь.

Торжественный обет родил в стране надежду

И с одобрением был встречен миром всем...

А исполнения его не видно между

Тем.

Уж черносотенцы к такой готовят сделке:

Когда на званый пир сберется сонм гостей —

Их чинно разместить и дать им по тарелке —

Щей.

И роль правительства, по мне, не безопасна;

Есть что-то d'inacheve... Нет! Надо власть беречь,

Чтоб не была ее с поступком несогласна —

Речь.

Я, верноподданный, так думаю об этом:

Раз властию самой надежда подана —

Пускай же просьба: «Дай!» — венчается ответом:

«На!»

Я главное сказал; но из любви к отчизне

Охотно мысли те еще я преподам,

Которым тщательно я следовал при жизни —

Сам.

Правитель! дни твои пусть праздно не проходят;

Хоть камушки бросай, коль есть на то досуг;

Но наблюдай: в воде какой они разводят —

Круг?

Правитель! избегай ходить по косогору:

Скользя, иль упадешь, иль стопчешь сапоги;

И в путь не выступай, коль нет в ночную пору —

Зги,

Дав отдохнуть игре служебного фонтана,

За мнением страны попристальней следи;

И чтобы жертвою не стать самообмана,—

Бди!

Напомню истину, которая поможет

Моим соотчичам в оплошность не попасть;

Что необъятное обнять сама не может —

Власть.

Учение мое, мне кажется, такое,

Что средь борьбы и смут иным помочь могло б.

Для всех же верное убежище покоя —

Гроб.

Раздел 2

Корреспонденция

М. г. Находясь за границей, я только на этих днях успел ознакомиться с «Христоматией для всех» г. Гербеля. Позвольте мне чрез посредство вашей газеты исправить вкравшуюся в этот почтенный труд ошибку относительно меня. Не все, подписанное именем Кузьмы Пруткова, принадлежит мне, как полагает г. Гербель. Граф Алексей Константинович Толстой писал также под этим псевдонимом. Кроме того, весьма многое из Пруткова написано обоими нами вместе. Просмотрев и собрав в настоящее время мои стихотворения для издания их отдельною книжкою (в которой, скажу мимоходом, я предполагал, по личным моим соображениям, не помещать ни комедий, ни некоторых стихотворений, к числу которых отнесена мною и «Старая дорога», включенная в Христоматию), я намеревался присоединить к этому собранию шуточный отдел из творений Кузьмы Пруткова; но покинул это намерение именно потому, что теперь трудно определить долю участия каждого из нас в сочинении многих пьес, напечатанных под этим именем. Что же касается до тех, которые помещены в Христоматии и, следовательно, признаются г. Гербелем за лучшие, то я считаю долгом объявить, что одно из этих стихотворений: «Вянет лист, проходит лето...» — принадлежит исключительно графу Толстому. Мне очень приятно, что на этот раз я согласен с г. Гербелем относительно оценки стихотворений; и мне эта шутка очень нравится. Вообще Кузьме Пруткову в настоящем случае посчастливилось. Хотя у него, как и у всех, впрочем, поэтов, есть вещи менее удачные, и просто слабые, он попал в категорию тех писателей, которые не имеют основания быть недовольными выбором, сделанным Христоматией из их творений. Ко всему сказанному я должен прибавить, что в некоторых произведениях Пруткова принимали участие и мои братья, в особенности Владимир Михайлович.

Позволю себе сделать еще одно замечание, до меня не касающееся. Задача г. Гербеля заключалась в том, чтоб представить образцы всех более или менее известных русских поэтов. Почему же он пропустил Арбузова, который издал собрание своих стихотворений, кажется, в начале пятидесятых годов?

Примите уверение и проч.

Алексей Жемчужников. 29 января (10-го февраля) 1874 г. Ментона во Франции