Развитие русской литературной сказки
Золотой век русской литературной сказки – пушкинская эпоха. Именно эта же эпоха, благодаря стараниям Н. Карамзина, а вслед за ним А. Погорельского, О. Сомова, В. Одоевского, дала классические образцы прозаических литературных сказок. Интересу к народной жизни, его духовности, быту, укладу, поэтическому строю русской речи мы обязаны активной работе фольклористов, этнографов, филологов, писателей 10 – 20-х гг. XIX в.
Помимо собственно детских произведений, в начале XIX века было создано много таких, которые прочно вошли в круг детского чтения: басни И.А. Крылова, стихотворные сказки А.С. Пушкина, «Конек-Горбунок» П.П. Ершова. Хотя первоначально эти произведения детям не адресовались.
Собственно детские стихотворения создавал лидер русского романтизма В.А. Жуковский (1783 – 1852). Огромная заслуга Жуковского и в том, что он создал традицию стихотворного перевода и переложения в русской детской литературе. В круг детского чтения вошли его переводные баллады («Светлана», «Ивиковы журавли», «Лесной царь» и др.), стихотворные переложения сказок («Ундина», «Сказка о царе Берендее, о сыне его Иване-царевиче, о хитростях Кощея Бессмертного и премудрости Марьи-царевны, Кощеевой дочери», «Кот в сапогах», «Спящая царевна») и древнего эпоса («Слово о полку Игореве», «Наль и Дамаянти» - фрагмент Махабхараты, «Рустем и Зораб» - фрагмент поэмы Фирдоуси «Шахнаме»). Жуковскому принадлежит перевод поэмы Гомера «Одиссея».
Жуковский был наделен и педагогическим талантом. Он был домашним учителем у своих племянниц Марии Протасовой и Александры Воейковой, с семи лет учил наследника престола Александра (II). Он прекрасно понимал детей: «Знаю только, что детский мир – это мой мир, и что в этом мире можно действовать с наслаждением, и что в нем можно найти полное счастие».
Именно ему принадлежит выражение «педагогическая поэма», которое характеризует его отношение к педагогике – как к творчеству.
Уже в достаточно пожилом возрасте Жуковский женился и сам стал отцом. В 1952 году он написал для дочери Саши несколько стихотворений.
Замысел был шире – создать собственную систему обучения. В одном из писем поэт объяснял, что обучение это должно иметь «характер поэтического создания и весьма увлекательно, хотя начинается чисто с азбуки и простого счета… Вот уже целый месяц, как ежедневно (правда, не более получаса в дни) я занимаюсь с Сашей, а она не чувствовала ни минуты скуки именно потому, что я заставляю ее своею головкою работать, а не принуждаю сидеть передо мной с открытым ртом, чтобы принимать от меня жеванные мною, а потому и отвратительные куски пищи… Из этих уроков может составиться полный систематический курс приготовительного, домашнего учения, который со временем может принести и общую пользу». Из уроков с детьми составился сборник «Стихотворения, посвященные Павлу Васильевичу и Александре Васильевне Жуковским». С их помощью поэт обучал русскому языку своих детей, живших с родителями в Германии.
С романтизмом связана и первая повесть сказка для детей – «Черная курица, или Подземные жители» Антония Погорельского (наст. имя Алексей Перовский). Погорельский был воспитателем своего племянника, будущего писателя А.К. Толстого, которому и рассказал историю о черной курице, послужившую основой сказки. В ней совмещены две традиции. Фантастическое начало и в некотором смысле двоемирие в сказке связано с романтизмом (что не удивительно: Погорельский был лично знаком с Гофманом), а описания переживаний мальчика изображены реалистически. В сказке точно воссоздается процесс взросления ребенка, его попытка решить непростую нравственную задачу. Его душевному миру присуща двуплановость: ребенок легко переходит из мира фантазии в мир реальности, где он несет ответственность за свои поступки.
Образ Алеши открывает целую галерею детских образов позднейшей литературы. В этой сказке впервые четко различимы и два плана повествования – «детский» (переживания героя) и «взрослый» (манера повествования – живой разговор взрослого с ребенком). Кроме того, Погорельский фактически положил начало формированию языка отечественной детской прозы.
Автору удалось в пределах повести изобразить космос внутренней жизни ребенка. Она не воспринимается исключительно как сказка, напротив, для автора и для читателя кажется чрезвычайно важным исторический колорит произведения. Читатель «вводится» в художественное время произведения - «Лет сорок тому назад...», в его пространство: Петербург, Васильевский остров. Первая линия (линией именовалась каждая сторона улицы) на Васильевском острове, пансион, дортуары (спальни для детей), в обстоятельства жизни — 30 - 40 детей в пансионе и, наконец, в душевную жизнь мальчика Алеши, которому 9 - 10 лет, его учеба в пансионе оплачена родителями на много лет вперед. Источник всего происходящего в повести — одиночество мальчика («Разлучен с родными своими»).
В самом деле, ребенка окружает таинственный мир, в котором он одинок.
Тайна — смыслообразующее начало всякой волшебной сказки, а в повести А. Погорельского оно имеет несколько значений и определяет по крайней мере три проблемно-тематических концентрума:
— человек — и все окружающее неизвестное,
— человек — и мир природы, который не может «высказать себя» — тайна,
— человек — сам с собой наедине — открывающееся чудо. В конкретике повести это выглядит так:
— Алеша и Петербург.
— Алеша и двор (Чернушка),
— Алеша и круг его мыслей.
Повесть начинается с экспозиции (предыстория событий, развертывающихся непосредственно в рамках художественного времени произведения).
Завязка – заступничество Алеши за Чернушку. Событийной стороне повествования параллелен лирический сюжет. Чувство, вызвавшее поступок мальчика Алеши (в пер. с греч. Алексей — заступник, защитник, так счастливо совпали посвящение племяннику, собственное настоящее имя литературного персонажа и его суть), – сострадание. Это чувство так понятно одинокому человеку, который не может не ждать душевного тепла, жалости в своей детской судьбе.
Кульминация (наивысшая точка напряжения всех проблемных линий), своеобразный событийный «узел» конфликтов (в том числе нравственного и духовного – внутриличностного) – выбор Алешей в волшебных садах подземных жителей конопляного семечка, а не других взращенных прекрасных цветов и плодов. Этому самому выбору сопутствует прельщение (трудно не поддаться искушению без труда знать все на «отлично»). Но, однажды уступив своей, кажется, безобидной для других мысли, уже маленьким человек встает на путь сначала совсем небольшой, а потом все более растущей лжи. Так, кажется, тоже волшебным образом приходит к нему забвение правил и обещаний. Тогда в добром и сострадательном мальчике начинает говорить гордыня, ничем неоправданное чувство превосходства над другими. Из волшебного средства – конопляного семечка, дурман-травы – произрастает эта гордыня.
Причем потеря героем конопляного семечка еще не развязка, мальчику дважды дается шанс без нравственных потерь выйти из сложившейся ситуации, но, снова найдя конопляное семечко, он вступает на тот же губительный путь.
Развязкой будет разоблачение обмана, «предательство» подземных жителей, а уход их – уже эпилог (события, которые обязательно последуют, и изменить их уже не в силах никто). В лирическом плане развязка — раскаяние Алеши, горькое, невосполнимое чувство утраты, жалость к героям, с которыми надлежит расстаться, и уже ничего ни в своих поступках, ни в поступках других изменить нельзя.
Сюжет дает и все основания, для того чтобы утверждать; в повести чрезвычайно сильна собственно психологическая сторона повествования. Одиночество мальчика, оставшегося без родителей, скучающего без них, мечтающего, как о чем-то волшебном, о письме от папеньки с маменькой. Бесконечные и бесполезные ожидания чуда – приезда родителей (накануне Рождества, когда все дети разъезжаются, Алеша остается один в пансионе), воображение заставляет его выстроить свой собственный вполне счастливый и без родителей мир, где он защитник и покровитель, удачливый во всем, превосходящий своих сверстников (должна же быть компенсация за такое томительное одиночество!).
Любимое занятие мальчика, особенно в вакантное время (в каникулы) – мысленно переноситься в старинные, давнопрошедшие века. А ведь это счастливое время и наступает, так что можно сказать, что все описанное в повести вполне мотивировано психологией ребенка.
Более того, можно подумать, что никакого волшебства и не было: мальчик ложится в постель, засыпает и видит сон с вариациями на темы прочитанных им рыцарских романов и собственного поистине рыцарского поступка по отношению к курице и во сне получает нравственный урок.
В таком случае все происходящее в сказочной повести умещается в рамках повести психологической и, несомненно, повести педагогической, дающей духовно-нравственные уроки.
Но жанр повести можно обозначить и как святочную повесть. Не только потому, что действие начинает разворачиваться в зимнем Петербурге перед Рождеством, но и потому, что в повести на самом деле соблюдены структурно необходимые в святочном произведении каноны жанра.
Маленький, одинокий, покинутый всеми человек оказывается один на один с искушением, поддается ему, затем раскаивается и заслуживает сострадания или даже какой-то награды. И все-таки, несмотря на все изложенное, примем за доминантное определение жанр волшебной повести, потому что волшебное средство (хоть и иным семантическим наполнением) является и сюжетообразующей и символической деталью. Тайна – важный фактор в формировании внутренней формы произведения, а психологизм и историческая достоверность повести вызывают у читателя чувство доверия к тому, что описывается, а святочное содержание лишь усиливает мифопоэтическую глубину повествования.
Двухчастное название повести «Черная курица, или Подземные жители», с одной стороны, указывает на романтическое двоемирие, столь важное для понимания смысла происходящего в произведении, но с другой стороны, таким образом обозначен и жанр произведения: черная курица — реальное, психологическое, подземные жители — волшебное, мистическое, намекающее на сакральное.
Значителен вклад в детскую литературу и еще одного писателя-романтика – Вл. Фед. Одоевского. Писатель еще в молодости стал организатором и главой кружка «Общество любомудров», искавшего пути разработки самобытной русской философии. Серьезно занимался Одоевский и вопросами педагогики (этому вопросу посвящена большая работа «Наука до наук»). Так же, как и Белинский, Одоевский призывал воспитывать в ребенке нравственного человека и настаивал на необходимости связи того, чему детей обучают, с реальной жизнью. В растущем человеке прежде всего следовало пробудить мысли и чувства. И помочь в этом должна была сказка (начать с «грез», а потом «перевести» ум ребенка «на другое»; уже сам процесс чтения «будил» ребенка). Одоевский утверждал необходимость специальных, собственно детских книг, назначение которых – «привести в движение орудие мышления» и считал, что до этих пор «взрослые» книги детям неинтересны.
Кроме того, в «младенце», который еще живет в своем особом мире, Одоевский видел существо, которому доступна своя, особая мудрость, способность видеть и чувствовать то, чего не чувствуют взрослые. И у взрослых, и у детей Одоевский считал необходимым воспитывать добрые чувства: «понять заблудших, перечувствовать их чувства, передумать их мысли – и говорить их языком».
Уже в начале 1930-х годов в журнале «детская библиотека» появляются его рассказы и сказки. В 1833 году Одоевский издает альманах «Детская книжка для воскресных дней», куда, помимо литературных произведений, включен раздел образовательного характера с научно-популярными статьями, описаниями различных опытов, поделок, игр.
В 1833 году в сборнике «Пестрые сказки с красным словцом» появляется герой-повествователь Ириней Модестович Гомозейка. Этот герой, с одной стороны, постоянно рассуждает о высоких материях – о постижении первопричин мира, о человеческих добродетелей, а с другой – постоянно упрекает современников в недостатке воображения. Но уже здесь временами заметна авторская ирония по отношению к повествователю. В книге «Сказки дедушки Иринея» (1844) дедушка Ириней – прежде всего мудрый наставник, добрый и понимающий ребенка.
Наиболее известное произведение книги – сказка «Городок в табакерке», написанная еще в 1834 году.