В России присуждаются и премии иностранных фондов.

· Получила известность премия «Русский Букер», которой был удостоен Пелевин за сборник «Синий фонарь».

· Другая иностранная премия – немецкая премия Альфреда Тёпфера, которой награждаются авторы, внесшие выдающийся вклад в русскую литературу и переведённые во многих странах мира. В числе её лауреатов Битов, Искандер, Кибиров, Ахмадулина, Саша Соколов, Маканин, Кушнер, Мамлеев, Чухонцев.

При присуждении премий происходит много субъективного. И всё-таки книги писателей-лауреатов привлекают к себе большое внимание читателей. И присуждение таких премий, пусть с ошибками, перекосами, осуществляет своеобразный отбор лучшего.

Даёт себя знать проблема коммуникации писателя и читателя. Её испытывают даже хорошо издающиеся авторы. Раньше её решение брало на себя государство, а теперь непонятно, кто ею должен заниматься. Чтобы выступить перед читателями, надо снять зал и заплатить за аренду, а платить приходится из своего кармана. Пути решения – проведение акций и перформансов, что характерно для столичной литературной жизни. Известных современных писателей стали приглашать на научные конференции. Для автора очень полезно узнать, что в его творчестве вызывает вопросы, что – интерес.

В начале XXI века появились авторские сайты Интернета, где в гостевой книге можно высказать своё мнение о прочитанном. Читатель чувствует живое общение с теми, кто обращается к нему в своём творчестве. Проводятся интернет-конференции с писателями: такие конференции провели Пелевин, Галковский и другие авторы. Следует отметить создание в 1997 Академии русской современной словесности с целью изучения и популяризации современной литературы. В настоящее время её председатель – критик Сергей Чупринин. В президиум входят и писатели.

Для современной литературы характерно сосуществование нескольких литературных поколений. Во-первых, активно продолжают творческую деятельность писатели и поэты, пришедшие в литературу в годы оттепели. Во-вторых, живо поколение восьмидесятников: Юрий Буйда, Маканин, Петрушевская, Сорокин и другие. В постсоветский период в литературу пришло так называемое поколение Z (1990-х), в числе авторов которого наибольшую известность обрели Пелевин, Галковский, Гостева, Гришковец, Вера Павлова и другие. Наконец, уже в XXI столетии появилась новая волна авторов, которую обычно называют поколением Next: Сакин, Тетерский, Денежкина, Осокин, Сигарев и целый ряд других авторов.

· Существует премия «Дебют» для авторов до 25 лет.

По перечисленным ранее фамилиям можно видеть, что произошло воссоединение литературы метрополии и эмиграции. Целый ряд писателей-эмигрантов советской эпохи вернулись на родину. Это Александр Зиновьев, Солженицын, Мамлеев, Лимонов, Кублановский и некоторые другие.

Интересно, что возникла и четвёртая волна эмиграции, ещё совершенно не изученная: Друк, Михаил Шишкин, Могутин и другие. Четвёртая волна вовсе не вызвана гонениями и политическими преследованиями. Это результат свободного выбора свободных людей, живущих в свободной стране. Они по-прежнему в эмиграции считают себя русскими.

Современные писатели могут входить или не входить в писательские объединения. Когда ССП распался, возникли:

союз писателей России,

союз российских писателей,

союз литераторов России (куда входят и переводчики),

союз писателей Москвы,

союз писателей Санкт-Петербурга...

...и ряд других.

О том, что авторитет писателя в России ещё достаточно высок, свидетельствует привлечение их к работе в важных правительственных и общественных комитетах, влиятельных международных организациях. Виктор Ерофеев входит в правление Европейского... клуба. Радзинский – член совета по культуре и искусству при президенте РФ. Тимур Кибиров – член попечительского совета благотворительного фонда системной поддержки отечественной культуры. Приставкин долгие годы был членом комиссии по помилованию приговорённых к смертной казни. (До тех пор, пока в России смертная казнь не была отменена.) Арбатова – лидер Партии прав человека. Среди современных писателей есть активно вовлечённые в политическую борьбу: Проханов, Лимонов. Однако в целом по сравнению с предшествующими десятилетиями в писательской среде усилилась аполитичность. Герой романа Пелевина говорит по этому поводу: «Всё, что делают люди, настолько гнусно, что всё равно, на чьей быть стороне».

Многое делается для расширения международных культурных контактов. Так, по инициативе русского ПЕН-центра, который возглавляет Битов, летом 2000 года в Москве был проведён I международный конгресс ПЕН-центров. Писатели участвуют в проведении международных книжных ярмарок, поэтических и театральных фестивалей, гуманитарных акций за рубежом. Одна из задач любого ПЕН-центра – защита писателей от преследований. Русские писатели активно выступили в защиту Салмана Рушди, приговорённого фанатиками-мусульманами к смертной казни и пребывающего под чужой фамилией под защитой лондонской полиции. Публикуются за рубежом довольно широко книги Пелевина, Сорокина, Зиника, Анатолия Кима, Маканина, Мамлеева, Битова, Аксёнова, Арбатовой, Петрушевской, Анатолия Королёва.

Надо сказать, что меняется во многом эстетическая парадигма современной русской литературы. Литература конца XX и начала XXI веков – итожащая, аналитическая, предупреждающая.

Она подводит итоги двадцатого столетия, эпохи модерна, истории человеческой цивилизации в целом. Аналитическая она потому, что осмысляет постсоветскую реальность.

Предупреждающая – потому, что прогнозирует возможные варианты будущего, предлагает новые жизненные ориентиры.

Контуры эстетической парадигмы современной русской литературы определяют реализм, модернизм, постреализм, постмодернизм, пост-постмодернизм, романтизм. Естественно, в разнообразии их течений, модификаций, смешанных форм. Развитие литературы осуществляется сразу по многим руслам, что отвечает многообразию стоящих перед ней задач в переломный момент российской и мировой истории. Отсюда эстетический плюрализм, разброс возможностей, многоракурсность современной русской литературы, сигнализирующей о ситуации постмодерна. При этом устоявшиеся и в известной степени износившиеся эстетические системы демонстрируют способность расширять свои границы, впитывая определённые особенности других систем, обновлять язык, стиль, жанровые признаки.

Социалистический реализм угасает и трансформируется в национал-коммунистическую ветвь искусства. Пример – «Вербная песня» Николая Тряпкина. Доминируют на рубеже веков тенденции, обозначившиеся в русской неофициальной литературе. То, что было запрещено, преобладает сейчас. Укрепляются традиции реализма, устанавливающего связь с самым мощным пластом русской литературы и отвечающего потребности освоения меняющейся действительности в привычных формах сгущённого жизнеподобия с опорой в основном на традиционные христианские и гуманистические ценности. Характерная черта современной реалистической литературы – проблемно-тематическое и жанровое обновление. Это свойственно как реалистически-конкретным, так и условным формам (Александр Зиновьев «Глобальный человейник»).

Итоги советской истории признаются неутешительными. Тоталитарно-коммунистический проект переустройства действительности подвергается развенчанию. (Борис Васильев, Василий Белов) Фиксируется начало раскрепощения общества, расширения жизненных горизонтов. Солженицын пишет рассказ «На изломах» о разгосударствлении банков. Детоталитаризация ценой разграбления национального достояния Солженицын полагает катастрофическим. Крупин: «Прощай, Россия, встретимся в раю». Сильны настроения шока от реальности. С большой силой они выражены в рассказе Олега Павлова «Конец века». Распространены в 1990-е годы апокалипсические мотивы. Гибельные настроения владели многими, например, Айтматовым («Тавро Кассандры»). Литература как бы загипнотизирована проблемой зла. (Анатолий Приставкин – книга «Долина смертной тени».) В то же время литература стремится отстоять и человечность, что проявляется с наибольшей силой в сентиментальном реализме. Ссылаются в этой связи на повесть Слаповского «Таллий».

Усилилась, несомненно, в русской литературе рубежа веков православно-христианская составляющая. Писатели утверждают традиционные представления о добре и зле, о святости как идеале. Юрий Кузнецов, Светлана Василенко свои произведения насыщают библейской образностью, национально-религиозной символикой, различными метатропами.

В отличие от реалистов, ориентирующихся на широкую аудиторию, модернистская литература отвечает главным образом на запросы читательской элиты и не фиксирует уже известное, а выражает свободную игру человеческого духа, претендующего творить принципиально новый эстетический объект, а не создавать художественное подобие уже существующего. Современные модернисты, как и их предшественники, осуществляют концептуальное миромоделирование, воплощающее определённые философско-эстетические представления о бытии, материализуют бессознательное. В их произведениях большое место занимают мифологемы.

Современные писатели разрабатывают как классические формы модернизма, так и авангардистские. Произведения первого типа создаются с использованием приёма потока сознания. Таков цикл Бродского «Театральное», тексты Кононова и других. Активизируется метафизический идеализм, в полной мере в этом плане возрождается традиция Серебряного века. Итоги человеческой истории вызывают у писателей-постмодернистов разочарование, скепсис, пессимизм, земная жизнь чаще всего расценивается как абсурд, поиски спасения видятся либо в трансцендировании, либо в бегстве из жизни в мир потусторонних сущностей. Активизируется воздействие восточных религий и философских учений на творчество модернистов. Эти авторы отрицают ценность и вообще реальность земного бытия и проповедуют растворение в мировом Ничто, слияние с абсолютом: Ким в повести «Близнец», Мамлеев в «Мире и хохоте». Во всём этом проступает неприятие существующего, чувство конца, стимулирующее уход в мир мистических и метафизических утопий. В целом ряде случаев на рубеже веков возрождаются многообразные утопии.

Впитывая открытия авангардизма, синтезируясь с метафизикой и наукой, модернизм породил метаметафоризм, расцвет которого приходится на 1990-е годы: «Инсайд аут» Константина Кедрова, «Фоторобот запретного мира» Ивана Жданова. Метаметафора – проекция трёхмерного зрения в четырёхмерный континуум пространства-времени. К длине-ширине-высоте добавляется категория времени. Это позволяет уйти от наработанных литературой штампов. О чём бы ни писали эти авторы, они стремятся воплотить общий код мироздания. У основоположника течения, Константина Кедрова, метаметафоризм обосновывает утопию второго, космического рождения человечества, при котором каждый индивидуум увидит новое небо и новую землю – метамир – и обретёт бессмертие.

Кроме того, развиваются и авангардистские формы модернизма. Наиболее активно заявляют о себе неофутуризм (Вознесенский «Казино Россия», Соснора «Флейта и прозаизмы»), неопримитивизм (можно упомянуть цикл стихотворений Сапгира «Новое Лианозово»), абсурдизм (самое яркое явление – пьеса Петрушевской «Опять двадцать пять»). Очень много экспериментируют авангардисты с опытами визуального искусства, «вакуумными» стихами, в которых осуществляется игра с пустотой (по этой линии идут Анна «Ры» Никонова, Сергей Сигей и другие). Неоавангардизм конца века гораздо более оптимистичен, чем современный модернизм. Он ориентирован на сферу посюстороннего. Большое значение в нём придаётся обновление литературного языка, выстраивание в слове своего собственного художественного мира. Неоавангардистские произведения несут с собой пафос раскрепощения, распространяющийся и на сферу эротического: Воденников «Мужчины тоже могут имитировать оргазм». Не предлагая глобальных программ, неоавангардисты, тем не менее, стремятся отстоять своё «я».

Бурно развивается и постмодернистская литература, создаваемая посредством деконструкции культурного интертекста. В силу своей двухуровневости она адресована массовому и элитарному читателю одновременно. Если реализм возрождает традиционные, постмодернизм утверждает новые жизненные ценности. Если модернизм освобождает искусство от норм традиционной эстетики, то постмодернизм в своём последовательном стремлении к раскрепощении вообще выходит за границы литературы и эстетики, концептуализм – за границы самого текста, восстанавливая на плюралистической основе первоначальное единство видов искусства и видов знания.

Мир у постмодернистов семиотизируется. Сама концепция «мир как текст» находит отражение в текстах постмодернистов, например, в романе Королёва «Змея в зеркале». Подвергаются пародийной деконструкции метанарративы, претендующие на выражение абсолютной истины, которые формируют зомбированных индивидов и могут служить источником конфронтации и войн – «Омон Ра» Пелевина. Развенчиваются всякого рода утопические религиозные, метафизические, социальные проекты. Общество настраивается на плюрализм, терпимость к инаковому, ненасилие, раскрепощение. Хольм ван Зайчик в цикле романов «Плохих людей нет (Евразийская симфония)» изображает условную цивилизацию, в которой как равноправные сосуществуют различные национальные ментальности, религии, культуры, благодаря чему в обществе царит мир.

Реабилитируется сфера частной жизни, которая признаётся не менее важной, чем общественная. Нельзя не упомянуть в этой связи книгу Кибирова «Парафразис». Внедряется модель жизни-игры, имеющей цель в себе. Этому посвящены романы Макса Фрая. Утверждаются идеи экологической этики и экологической эстетики, меняющие отношение человека к природе. Принципы панэкологизма распространяются не только на природу, но и на все без исключения сферы человеческого существования: культуру, самого человека и феномен жизни.

С наибольшей полнотой этот аспект рассмотрен в романе Битова «Оглашенные». Чтобы избежать всеобщей гибели, ставится задача создания всепланетарной духовной ойкумены, основанной на полицентризме и плюрализме, в романе Буйды «Жёлтый дом». Пародируются у Пелевина в романах «Поколение P» и «Ампир V» стереотипы потребительского общества. Критическую оценку получил в литературе современный имперский дискурс, сворачивание второй оттепели под знаком борьбы с олигархами и усиление позиций ФСБ. О негативных последствиях отката назад предупреждают Толстая в романе «Кысь», Сорокин в «Дне опричника» и его продолжении «Сахарный Кремль». Потребность во что бы то ни стало состояться отражает роман Гостевой «Притон просветлённых», воплощающий проект «человека навырост».

Популярны на рубеже веков разнообразные культурные проекты, нередко сопровождаемые литературными мистификациями. Из числа удачных можно назвать романы-сериалы Макса Фрая, интеллектуальные детективы Акунина под названием «Приключения Эраста Фандорина», цикл романов Хольма ван Зайчика. Характерны для нашего времени многочисленные римейки, выполненные как в реалистическом, так и в постмодернистском ключе: «Смерть Ильи Ильича», «Княжна Мери», «Девятый сон Веры Павловны».

Значительно меньшее место занимают в современной литературе романтические произведения. Это книги стихов и песен Окуджавы, Новеллы Матвеевой, Юнны Мориц и другие. Романтические образы используются авторами для эстетизации самого феномена жизни. Нередко уподобление жизни раю: настолько велика нависшая над жизнью опасность. Категория красоты, наряду с эстетическими, включает в себя и этические, и религиозные параметры.

Вместе с тем, в наши дни прогнозируется конец книжной культуры. Появляются новые формы издания литературной продукции: аудиокниги, оцифрованные тексты. Отмечено появление сетературы – сетевой литературы. Черты сетевого текста – гипертекстуальность, динамизм, мультикультурализм. Такое произведение отчасти напоминает фильм, оно может включать в себя текст, изображения, видеофрагменты... Интернет активизирует сотворческий потенциал читателя, ведь зачастую сетевой текст фрагментирован, рассыпан, состоит из отдельных блоков, и сконструировать его должен сам читатель по определённым (очень нежёстким) правилам. Опосредованным образом сетевая литература оказывает воздействие на литературу книжную, которая заимствует у неё и темы (феномен Интернета должен получить осмысление и отражение), и приёмы. Интернет в наши дни заменил андеграунд для авторов, не имеющих возможность пробиться в печать. Можно сослаться на роман Мерси Шелли «Паутина» – виртуальный роман о возможном будущем Интернета, который пытается взять под свой контроль власть, и о средствах борьбы с навязываемой несвободой.

Можно сказать, что на рубеже XX – XXI веков меняется само лицо литературы, она скрещивается с техникой, обретает новые качества и возможности. Конечно же, ситуаций постмодерна вдохнула новую жизнь в износившиеся художественные системы, активизировала их взаимодействие. При этом очень сильна тенденция к мультикультурализму. Это тенденция общемировая, сказывается она и в таком явлении, как межжанровость и полижанровость современной литературы. Получается, что литература выходит из привычных жанровых берегов. Мы видим, что современная литература зачастую не вмещается в свои привычные границы. Не случайно довольно часто авторы дают своим произведениям определение «книга»: «Книга номада», «Книга с множеством окон и дверей», «Дойче бух». Исследователю эта ситуация даёт очень широкое поле для изучения.

Современная русская проза

Наряду с подведением итогов и осмыслением современности, заметное место в прозе рубежа веков занимает футурологическое моделирование. Это ведёт к появлению многочисленных антиутопий, главным образом постмодернистских и реалистических. Они привлекают внимание к неблагоприятным и даже опасным тенденциям развития как самой России, так и мира. На них особое внимание предлагают сосредоточить писатели.

Из числа романов об угрозе третьей мировой войны выделяется роман Татьяны Толстой «Кысь».

В современной прозе прогнозируется гибель социума, не различающего добро и зло, и в этом отношении интересен роман Кима «Посёлок кентавров».

Касаются писатели и других опасных вещей, которые могут ждать человечество в будущем. Павел Крусанов в романе «Укус ангела» рассматривает возможные негативные последствия русской национальной идеи, первоначально развитой славянофилами, деградировавшей при СССР и возобновлённой сейчас.

Проза предупреждает и о полностью не исчезнувшей опасности тоталитаризма в России. Тоталитаризм существовал 70 лет, вошёл в плоть и кровь народа. Наиболее последовательно эту тему разрабатывает Сорокин в дилогии «День опричника» и «Сахарный Кремль».

Критикуется в современной прозе национальная идеология безнравственного обеспечения, что с наибольшей выразительностью проявляет роман Сергея Носова «Хозяйка истории». Не могли современные авторы не коснуться в своих антиутопиях и важной для нашего времени проблемы глобализации. Действительно, современный мир глобализируется, страны как бы сближаются друг с другом, и за два-три часа можно оказаться в совсем другой стране. Однако зачастую те формы, сами формы, в которых проходит глобализация, вызывают отрицательное отношение русских писателей. К числу таких принадлежал Александр Зиновьев, автор антиутопии «Глобальный человейник».

О недопустимости механического (не учитывающего специфики национального менталитета) перенесения чужого опыта на российскую почву говорит Владимир Тучков в рассказе «Остров свободы и счастья».

Осмысляется в прозе после распада СССР и перспектива возможного распада России, многонационального государства, включающего в себя разнонациональные и разноконфессиональные образования. Этой проблеме посвящает свой роман «Якутия» Егор Радов.

Естественно, что и в антиутопиях писатели касаются проблемы идеалов потребления, насаждаемых очень активно в российском обществе. Это не значит, что люди не должны потреблять, но должен быть перевес духовных ценностей над материальными. Авторы недовольны, что потребление становится единственным смыслом жизни и вытесняет на задворки духовную жизнь. Прослеживаются негативные последствия некоторых научных открытий и идеологических веяний последнего времени. Одно из самых ярких произведений такого рода – книга Сорокина «Пир».

Наше время – время активизации и внедрения в жизнь биотехнологий. Они активно заявляют о себе в последние десятилетия: искусственное сердце, силиконовая грудь... Сорокин задаётся вопросом: до какой степени можно заменять элементы в человеке, чтобы он оставался человеком и не превратился в киборга, не только в плане механическом, но и в плане моральном? Автор показывает, что современный мир поджидает вытеснение естественного искусственным. Человек более чем наполовину уничтожил сопредельную естественную среду и на рубеже веков перешёл сам к себе, чтобы и своё внутреннее пространство, а может быть, и всё физическое тело подменить искусственными частями. У Сорокина критическое отношение к этому, особенно когда имплантация не вызвана насущными потребностями, а мотивирована модой. Со временем, говорит автор, биотехнологии станут очень модными, а поскольку эти операции дороги, их вначале будут позволять себе только очень обеспеченные люди. Автор посвящает данной проблеме пьесу «Конкретные», в которой изображена «золотая молодёжь» будущего – самые-самые модные по тогдашним понятиям. Автор даёт понять, что это уже наполовину не люди. Эти люди потребляют друг друга, живут без настоящих чувств, как автоматы.

Следующий этап потенциального развития человека связан с клонированием. Сорокин тоже очень критично подходит к данному вопросу. Это последняя степень вытеснения естественного искусственным. Полное клонирование всего человечества, с одной стороны, обеспечивает человечеству бессмертие: человек сможет себя воспроизводить миллионы и миллиарды лет. Благодаря клонированию также ликвидируется голод на Земле (воспроизведение овец, телят...). Таким образом, Сорокин однозначно не отрицает необходимость клонирования, но задаётся вопросом, нужно ли оно именно человеку и является ли клон человеком в полном смысле слова, человек ли перед нами или некая снятая с человека и примитивизированная по сравнению с реальным существом копия?

В сетевой литературе Сорокин почерпнул многие приёмы организации текста, а также перенёс в традиционную литературу некоторые приёмы литературы цифровой. Всем содержанием книги «Пир», название которой – восходящая к грекам метафора жизни (отступление о Брейгеле и пирах садистов у де Сада в «120 днях Содома»), Сорокин провоцирует отталкивание от разлагающей душу дискурсии.

Авторы антиутопий моделируют возможные последствия воздействия на людей массовой культуры и сами формы её развития в будущем. Большинство из них приходит к выводу, что главным видом массового искусства в обществе потребления станут порнофильмы, которые приносят наибольший доход. Ссылаются в этой связи на роман «Нет» (название само по себе говорящее) Линор Горалик и Сергея Кузнецова. Они показывают, к чему ведёт господство порнопродукции – к обесцениванию чувств, эксплуатации садизма, мазохизма и зоофилии. Методом «от противного» утверждается потребность в защитном поле культуры.

Будущее, таким образом, видится писателям как преисполненное опасностей, если позволить негативным тенденциям настоящего полностью реализовать свой потенциал. В меру своих сил литература, в частности современная русская проза, осуществляет политику сдерживания этих тенденций.

Современная русская поэзия

Немало общего обнаруживаем мы между современной русской прозой и поэзией.

В поэзии рубежа веков выделяются три основных мотива:

· подведение итогов XX столетия и всего тысячелетия;

· оценка современности;

· утверждение жизнеспособных ценностей.

С подведением итогов мы встречаемся в стихотворении Бродского «1994» (1994), в книге стихотворений Кенжеева «Снящаяся под утро» и в книгах стихотворений Виктора Сосноры «Флейта и прозаизмы», «Двери закрываются» (эти книги очень тесно связаны между собой по содержанию). Доминируют у названных авторов разочарование, скепсис, тоска, так как глобальные исторические проекты, выдвигавшиеся в минувшие века, не осуществлены, а в СССР коммунистический проект увенчался крахом. Веру в светлое будущее сменяет ощущение конца истории. «Легионеры с пустыми руками возвращаются из похода... и актёры, которым больше не аплодируют, забывают свои великие реплики». По мысли Бродского, это время будет восприниматься людьми будущего как мраморная надгробная плита на несбывшемся, но питавшемся иллюзиями. Констатируется, что за столетие мир не приблизился к идеалу а XX век в своих преступлениях перед человечностью превзошёл все предыдущие столетия – не потому, что люди стали хуже, а просто появилось оружие массового уничтожения.

Религиозные мотивы занимают очень и очень заметное место в современной русской поэзии. Помимо книги Стратановского, следует называть книги Кублановского «Третья правда», Чухонцева «Фифиа», Русакова – большой цикл «Разговоры с богом». Эти художники отстаивают ценности подлинного, не фальсифицированного и не огосударствленного христианства. Они не на словах, а на деле призывают стать христианами, добиться христианизации душ. Таким образом, названные писатели в эпоху девальвации прежних ценностей возрождают ценности христианские. Среди таких авторов нельзя не выделить Юрия Кузнецова. Ценности православия опоэтизированы в его произведениях: вера в бога, обожение человека и святость как идеал. Наибольшую известность из написанного им в данный период приобрёл цикл поэм «Путь Христа». Наиболее удачна входящая в цикл поэма «Юность Христа» (1999).

Христианские настроения сильны и в поэтическом дневнике Ахмадулиной «Нечаяние» (1999). Это явление стихопрозы, хотя это тоже в большой степени метафоризированная проза поэта. «Молитвослов объясняет значение слова нечаяние как бесчувствие». Однако имеется в виду мнимое, кажущееся бесчувствие, степень высшей сосредоточенности, «чуткое забытьё».

Поэты стремятся утвердить и новые жизненные ценности, связанные с медленным затяжным переходом к эпохе постмодерна. Автором, который решает эту задачу в своих произведениях, стал Тимур Кибиров. Самая заметная его книга данного периода – «Парафразис» (1996).