Литературные группы 1920-х годов
Литературная жизнь первых послереволюционных лет характеризовалась продолжающейся борьбой различных писательских групп. Тон ей был задан еще в 1910-е годы. Однако в 1920-е годы групповая борьба в литературе приобрела немало новых черт.
В годы гражданской войны существовала массовая и рыхлая по своему составу и структуре литературная организация — так называемый Пролеткульт (В. Александровский, А. Гастев, М. Герасимов, А. Дорогойченко, В. Кириллов и др.). На основе Пролеткульта в 1920 году сложилась литературная группа «Кузница», просуществовавшая до 1931 года. «Пролетарских» писателей и теоретиков Пролеткульта и «Кузницы» отличали «классовая» самоуверенность и агрессивный нигилизм в отношении не только литературных предшественников, но и вообще культуры прошлого. Эта черта роднила их с футуристами (однако, в отличие от футуристов, среда «пролетарских» писателей не дала крупных художников-новаторов, подобных Маяковскому, Хлебникову и др.). Так, Кириллов в стихотворении «Мы» призывал «сжечь Рафаэля», «разрушить музеи» и растоптать «искусства цветы», а Дорогойченко в поэме «Герострат» славил такого разрушителя, известного из реальной древней истории. Вопиющая необразованность, типичная для ряда пролеткультовцев, никак не способствовала высоким художественным свершениям. Сочинения пролеткультовцев характеризовались наивным ученическим романтизмом. В них муссировались также поверхностно понятые и усвоенные символистские приемы, а излюбленный ими образный «космизм» отличался абстрактностью и неоригинальностью.
В «Кузнице» было уже лучше с настоящими талантами — особенно среди прозаиков. Например, в нее входили А. Новиков-Прибой, А. Неверов, Ф. Гладков и др.
Алексей Силыч Новиков-Прибой (Новиков) (1877-1944), прозаик, из крестьян, служа матросом на военно-морском флоте, занимался самообразованием; участвовал в сражении при Цусиме, вернувшись из японского плена, публиковал морские очерки и рассказы, в которых первоначально ощущалось влияние К. Станюковича; в 1914 году издал первую книгу «Морские рассказы». Главное произведение писателя — документально-художественное повествование «Цусима» (1932), состоящее из двух книг: «Поход» и «Бой». Последний роман писателя — «Капитан 1-го ранга» (не завершен), повествующий о превращении после революции Псалтырева, умного и способного капитанского вестового из крестьян, в капитана.
Александр Сергеевич Скобелев, писавший под псевдонимом Александр Неверов (1886-1923), прозаик, автор повестей «Андрон Непутевый» (1922) — о попытке солдата создать на деревне коммуну, «Ташкент — город хлебный» (1923) — о поездке мальчика из голодающего Поволжья в Ташкент за хлебом для семьи, романа «Гуси-лебеди» (1923) — о гражданской войне. Неверов пробовал свои силы и в драматургии.
Федор Васильевич Гладков (1883-1958), прозаик, родом из старообрядцев, автор прославившего его романа «Цемент» (1925) — о судьбах людей, занятых восстановлением после гражданской войны разрушенного производства, романа «Энергия» (оконч. 1939) — о строительстве Днепрогэса, трехчастной художественной автобиографии — «Повесть о детстве» (1949), «Вольница» (1950), «Лихая година» (1954).
В конце 1922 года часть вышедших из «Кузницы» литераторов (А. Дорогойченко, С. Родов, С. Малашкин) совместно с поэтами А. Безыменским, А. Жаровым, прозаиками А. Веселым, Ю. Либединским, критиками Л. Авербахом, Г. Лелевичем и др. создали новую группу «пролетарских» писателей — «Октябрь»*. {сноска* В духе того времени многие литераторы любили подписываться псевдонимами, большинство из которых раскрыто в книге одного из крупнейших исследователей литературного процесса 20-х годов С. И. Шешукова «Неистовые ревнители» (М., 1984).} Из «Октября» стала быстро вырастать будущая огромная РАПП (Российская ассоциация пролетарских писателей), в число центральных деятелей которой помимо вышеперечисленных лиц быстро выдвинулись такие выдающиеся писатели, как прозаики А. Фадеев, Дм. Фурманов.
Дмитрий Андреевич Фурманов (1891-1926), прозаик, из крестьян, автор романов «Чапаев» (1923) — сюжет навеян службой Фурманова комиссаром Чапаевской дивизии (автор преломил себя в образе Федора Клычкова), «Мятеж» (1925) — также документальный в основе, повествующий о том, как средствами убеждения было предотвращено восстание недовольных красноармейцев. В конце жизни он работал над неоконченным романом «Писатели». Прозу Фурманова отличает яркое своеобразие языка.
Эти факты напоминают, что с самого начала 1920-х годов в литературе разные лица и группы вели борьбу, то и дело переходившую в настоящие свары, пред взором руководителей правящей большевистской партии оспаривая друг у друга звание «истинных» «пролетписателей» (и при этом, как правило, взаимно обвиняя соперников во всех мыслимых и немыслимых идеологических грехах — например, «Кузницу», РАПП многозначительно именовала «упаднической»). Свои взгляды и эти, и иные группы регулярно фиксировали в манифестах и декларациях, по которым обычно и сегодня можно понять характер их разногласий. С 1923 года РАПП стала издавать собственный журнал «На посту». Программные заявления РАПП отличали деловитый тон и определенная точность формулировок. Вульгарно-социологический характер рапповских представлений о литературе сегодня бросается в глаза, но в 1920-е годы обещания рапповцев «организовать психику и сознание рабочего класса и широких трудовых масс в сторону конечных задач пролетариата» для многих партийных функционеров были привлекательны*. {сноска* «На посту», 1923, №1, с. 305.}Тех не пролетарских и не крестьянских по происхождению и мировоззрению писателей, которые не входили ни в какие группы, рапповцы обычно именовали «попутчиками». Именно так характеризовалась ими, например, яркая самобытная фигура Ю. Олеши.
Юрий Карлович Олеша (1899-1960), прозаик, драматург, поэт, автор сборника стихов «Салют» (1927) — в духе лирики Маяковского, романа «Зависть» (1927) — с противопоставленными друг другу образами прямолинейного Андрея Бабичева, строящего коммунизм как общество материального изобилия, и завистливого неудачника Кавалерова, маскирующего свою внутреннюю мелкость «экзистенциальными» переживаниями; романа для детей «Три толстяка» (1928) — сказочного повествования о народной революции, судьбу которой решают дети; пьесы «Заговор чувств» (1929) — по сюжету «Зависти»; заметок о писательском творчестве «Ни дня без строчки» (1965, посмертно), киносценариев, сборников рассказов и других произведений.
Группа «Перевал» возникла в конце 1923 года в Москве при журнале «Красная новь», ответственным редактором которого до 1927 года был критик Александр Константинович Воронский (1884-1943). Название группы принято связывать со статьей Воронского «На перевале». Группа быстро разрасталась, и в 1927 году манифест «Перевала» («Красная новь», № 2) подписали 56 писателей (среди них М. Пришвин, Э. Багрицкий, Н. Огнев, И. Катаев, А. Караваева, Д. Кедрин, А. Малышкин, Дж. Алтаузен и др.). Перевальцы не разделяли антикультурного нигилизма рапповцев, выступая за сохранение «преемственной связи с художественным мастерством русской и мировой классической литературы». После выхода книги Воронского «Искусство видеть мир» критики-перевальцы Д. А. Горбов и А. З. Лежнев пытались развивать ее положения, теоретизируя о необходимости «искренности» и «моцартианского» интуитивного начала в художественном творчестве. Как и РАПП, «Перевал» перестал существовать в 1932 году.
Эдуард Годелевич Дзюбин, писавший под псевдонимом Эдуард Багрицкий(1895-1934), поэт, из одесской еврейской семьи, автор книг стихов «Юго-Запад» (1928), «Победители» (1932), — в них входили такие известные затем стихотворения, как «Птицелов», «Арбуз», «Контрабандисты», «Дума про Опанаса», «Стихи о себе» и др. Стихи Багрицкого обычно довольно ярки, но изобилуют книжно-романтическими мотивами и иногда отличаются театрально-наигранными интонациями. Недоработанная автором поэма «Февраль» не раз вызывала читательские нарекания из-за ее отдающих цинизмом финальных сцен. Багрицкий также автор книги поэм «Последняя ночь» (1932), включенная в которую поэма «Смерть пионерки» (об отказе умирающей от скарлатины девочки надеть православный крест) активно использовалась в антирелигиозной пропаганде.
Михаил Григорьевич Розанов, писавший под псевдонимом Николай Огнёв(1888-1938), прозаик, сын адвоката, получил известность благодаря повести «Дневник Кости Рябцева» (1927) — о быте и нравах школы первых послереволюционных лет. Автор делал попытки продолжить сюжет в повести «Костя Рябцев в вузе» (1928) и романе «Три измерения Калерии Липской» (1929).
Иван Иванович Катаев (1902-1937), прозаик, сын педагога-историка, автор ряда талантливых рассказов, а также повестей «Сердце» (1927) — с фигурой коммуниста-романтика Журавлева в центре, «Поэт» (1928) — о поэте Гулевиче, воспевающем революцию. Был репрессирован по ложному политическому обвинению.
Дмитрий Борисович Кедрин (1907-1945), поэт, драматург, переводчик, начавший работу в 1920-е годы, но достигший творческого расцвета в последующие два десятилетия. Кедрин стал известен после стихотворения «Кукла» (1932) — о девочке, защищенной комсомольцами от пьяницы-отца. В поэмах «Зодчие» (1938), «Песня про Алену-старицу» (1939), драме «Рембрандт» (опубл. 1940) он проявил себя мастером исторической проблематики. Кедрин — прекрасный лирик, склонный к философским интонациям (стихотворения «Красота», «Был слеп Гомер и глух Бетховен...», «Беседа», «Пластинка» и др.). Погиб при невыясненных обстоятельствах.
Александр Георгиевич Малышкин (1892-1938) — прозаик, из крестьян, стал известен после повести «Падение Даира» (1921) — о штурме Перекопа, которой он постарался придать черты «поэмы в прозе». Интересна и другая повесть о гражданской войне — «Севастополь» (1931). Лучшее произведение писателя — роман «Люди из захолустья» (1937-38) — о судьбах людей, самоотверженно трудящихся на строительстве огромного завода.
Группа «Серапионовы братья» была образована в 1921 году в Петрограде при издательстве В группу входили И. Груздев, Вс. Иванов, М. Слонимский, М. Зощенко, В. Каверин, Н. Никитин, К. Федин, Л. Лунц, Н. Тихонов, Е. Полонская; близки к ней были Е. Замятин и Б. Пильняк. Даже по составу группы можно почувствовать, что в ней не могло быть идейного единства. И действительно, «Серапионовы братья», заявлявшие, что они в современной идейно-политической борьбе заодно только «с пустынником Серапионом», были, прежде всего, просто сообществом представителей мятущейся по разным причинам интеллигенции. Потому в группе присутствовали и ладили между собой представители различных литературных течений — например, модернист Пильняк и реалист Федин.
Всеволод Вячеславович Иванов (1895 — 1963), прозаик и драматург, родился в семье сельского учителя. Первая книга — сборник рассказов «Рогулька» (1919). Повесть о событиях гражданской войны на Дальнем Востоке «Бронепоезд 14—69» (1922) сделала его имя известным (в 1927 году переработана в пьесу). Сборник «Сопки. Партизанские повести» (1923) также стал заметным явлением прозы 20-х годов. Среди позднейших произведений выделяются философско-сатирический роман-эксперимент «У» (1931-33), автобиографический роман «Похождения факира» (1934-35; переработанное издание 1960), роман «Пархоменко» (1939), роман «При взятии Берлина» (1946), воспоминания «Встречи с Максимом Горьким» (1947), драма «Ломоносов» (1953), изданный посмертно роман «Вулкан» (1966—68).
Михаил Михайлович Зощенко (1895 — 1958), прозаик, драматург, родился в семье художника, с юридического факультета Петербургского университета ушёл добровольцем на фронт первой мировой войны 1914—18, дослужился до чина штабс-капитана, воевал на гражданской войне в рядах красной армии. Первая книга рассказов — «Рассказы Назара Ильича, господина Синебрюхова» (1922). В ней, а также в книгах «Разнотык» (1923), «Аристократка» (1924), «Обезьяний язык» (1925), «Уважаемые граждане» (1926) и др. остроумно высмеивается советское мещанство. Кроме рассказов и фельетонов Зощенко написал повести «Мишель Синягин» (1930), «Возвращенная молодость» (1933), «Голубая книга» (1934), «Керенский» (1937), «Тарас Шевченко» (1939), «Перед восходом солнца», (1943), пьесы «Парусиновый портфель» (1939) и «Пусть неудачник плачет» (1946) и др. Он также автор цикла из 16 рассказов о Ленине.
Вениамин Александрович Каверин (Зильбер) (1902-1989), прозаик, сын военного музыканта, закончил Петроградский университет и Институт восточных языков; первая книга — сборник рассказов «Мастер и подмастерья» (1923), далее вышли повести «Конец хазы» (1924), «Девять десятых судьбы» (1926), сборники рассказов «Бубновая масть» (1927), «Воробьиная ночь» (1927), историко-литературное исследование «Барон Брамбеус» (1929), романы «Художник неизвестен» (1931), «Исполнение желаний» (1936), «Два капитана» (1936-44) — наиболее известное произведение Каверина, «Открытая книга» (1980), сказки для детей, мемуары и др.
Константин Александрович Федин (1892 – 1977), прозаик, драматург, сын торговца, родился в Саратове, окончил Московский коммерческий институт (1914). Первая книга – сборник рассказов «Пустырь» (1923). Роман «Города и годы» (1924) посвящен судьбам интеллигенции в революционные годы. В1927–28 годах вышел роман «Братья», затем повесть «Старик» (1930), романы «Похищение Европы» (кн. 1–2, 1933–35) и «Санаторий «Арктур» (1940), пьеса «Испытание чувств» (1942), очерки, образовавшие циклы «Несколько населённых пунктов» (1943) и «Свидание с Ленинградом» (1944). Наиболее объемное прозаическое произведение — трилогия «Первые радости» (1945), «Необыкновенное лето» (1947–48), «Костёр» (1961–65, не завершен), художественно преломившая жизнь России с 1901 до Великой Отечественной Войны. Федин — автор мемуаров и аналитических статей оГорьком, С. Цвейге, Р. Роллане, А. Блоке, Ф. Сологубе, А. Ремизове, Вс. Иванове, Н. Тихонове, М. Зощенко и др.
Лев Натанович Лунц (1901-1924), прозаик, драматург, публицист, сын петербургского провизора, закончил Петроградский университет в 1922 году. Автор нескольких рассказов, а также драматургических антиутопий «Вне закона» (1920), «Обезьяны идут!» (1920), «Город правды» (1924), трагедии «Бертран де Борн» (1923). Л. Лунцем написаны некоторые программные документы «Серапионовых братьев» — например, «Почему мы “Серапионовы братья?”» (1924). Умер в Гамбурге от болезни.
Николай Семенович Тихонов (1896-1979), поэт, прозаик, сын петербургского парикмахера, окончил Торговую школу, участвовал в первой мировой, гражданской и Великой Отечественной войнах. В 1920 опубликовал первую поэму (об индусском мальчике, восхищенном Лениным) «Сами». В 1922 году вышли сборники романтических стихов Тихонова «Орда» и «Брага», в 1927 году — «Поиски героя». В первых двух книгах собраны его лучшие ранние произведения (например, «Баллада о гвоздях», «Баллада о синем пакете» и др.). Среди более поздних поэтических публикаций выделяются книга «Тень друга» (1936) и поэма о блокадном Ленинграде «Киров с нами» (1941). Из прозаических опытов надо отметить книгу «Шесть колонн» (1968).
Борис Андреевич Вогау,писавший под псевдонимомБорис Пильняк(1894-1938), прозаик, из поволжских немцев, получил известность после романа о событиях революции и гражданской войны «Голый год» (1921), написанного в характерной для Пильняка авангардистской манере. Позже он опубликовал в 20-е годы большое количество романов, повестей и лирических миниатюр в прозе. Из них следует отметить роман «Машины и волки» (1924) — о борьбе природы и цивилизации, повести «Мать сыра-земля» (1924), «Повесть непогашенной луны» (1926) — преломляющая обстоятельства смерти после неудачной операции полководца М.В. Фрунзе, «Иван, Москва» (1927), роман «Волга впадает в Каспий» (1929) — о строителях канала Москва — Волга. В 1929 году у Пильняка вышло шеститомное собрание сочинений. Писатель был репрессирован по ложному политическому обвинению.
Евгений Иванович Замятин (1884-1937), прозаик, драматург, был сыном священника. В молодости Замятин занимался активной революционной работой, затем увлекся писательским творчеством и до революции уже стал заметным писателем, опубликовав повести «Уездное» (1913) и «Алатырь» (1915). «Пещера», «Мамай», «Рассказ о самом главном» — рассказы 17-20-х гг. В СССР его писательская судьба не сложилась (в 1931 году Замятин эмигрировал). Это связано с тем, что в 1924 году он напечатал в английском переводе роман-антиутопию «Мы» (написанный в 1920 году, но на Родине по политическим мотивам не принятый к печати). Данное произведение, принадлежащее к традиции социальной фантастики (на Западе Г. Уэллс и др.) — классика литературы XX века. Оно породило множество подражаний на разных языках.
Несмотря на коллизии, связанные с «Мы», в 1929 году в СССР было издано четырехтомное собрание сочинений Замятина (а в 1934 году писателя, уже жившего на Западе, заочно приняли в только что образованный Союз писателей СССР). В начале 30-х годов им написаны пьеса «Рождение Ивана» (1931) — на автобиографической основе, а также был близок к завершению исторический роман об Атилле «Бич Божий». На Западе творческая продуктивность Замятина резко снизилась: роман он так и не завершил и написал за оставшиеся годы жизни несколько рассказов и киносценариев.
В фундамент своей концепции литературного творчества Е. Замятин положил идею художественного синтеза: синтетического характера эксперименты над формой, синтетический образ в символике, синтез фантастики и быта, опыт художественно-философского синтеза.
«Минус минуса…Ницше, Гоген, Пикассо и все, кто работают в сегодняшнем искусстве… — неореализм, синтетизм, экспрессионизм…» — так определял сам Евгений Замятин время, в которое он работает*. {сноска* Замятин Е. И. Избранные произведения в 2 т. М., 1990, т. 2, с. 345.}
В статьях «О синтетизме», «Новая русская проза», «О сегодняшнем и современном», в литературных портретах писателей-современников Замятин обрисовал целостную систему своих эстетических взглядов и воззрений на роль и пути развития искусства. Он оценивал свое творчество в контексте прозы С. Сергеева-Ценского, А. Толстого, М. Пришвина, И. Шмелева, А. Ремизова. Выстраивая спираль развития литературы: тезис, антитеза, синтез, — Замятин указывал, что во втором десятилетии XX века в русскую литературу «пришли неореалисты, принявшие в наследие черты как прежних реалистов, так и черты символистов»* {сноска* Замятин Е. И. Указ. изд., с. 412. }.
В «Закулисах» писатель выделяет значимость двух разновидностей лейтмотива в собственной прозе — «звукового» и «зрительного»: «И если есть звуковые лейтмотивы — должны быть и лейтмотивы зрительные»* {сноска* Замятин Е. И. Указ. изд., с. 401.} Фоническая (звуковая), ритмоинтонационная сторона образа и речи существенна, она определяет «основу всей музыкальной ткани», позволяет «услышать ритм всей вещи» и синтезирована в ней наряду с «живописными» (изобразительными) приемами: в основе — и цвет, и звук: живопись и музыка дальше идут рядом»* {сноска* Замятин Е. И. Указ. изд., с. 400. } «Зрительный» лейтмотив, по Замятину, «основной зрительный образ». Читатель, полагает писатель, «сумеет договорить картину, дорисовать слова». Замятин отмечает принцип генерализации в создании структуры образа: «Ни одной второстепенной детали, ни одной лишней черты: только суть, экстракт, синтез, открывающийся глазу в сотую долю секунды, когда собраны в фокус, заострены все чувства»* {Замятин Е. И. Указ. изд, с. 401. }
Осмысление Замятиным революции как «эсхатологического взрыва» происходит в той же системе координат, которая была задана исканиями символистов: картины Апокалипсиса, Страшного Суда, вообще реалии православного богослужения по-прежнему остаются явлениями стилеобразующими — занимают едва ли не центральное место в романе «Мы» (как и в некоторых других произведениях писателя 20-х годов).
Роман «Мы» построен в форме дневника рассказчика, причем дневника, который, по его мысли, будет свидетельством «красоты и величия Единого Государства», должен стать своеобразной Благой Вестью человечеству и даже инопланетным цивилизациям, Евангелием. Заглавие «Мы» выбрано автором также из дневника: «Но прежде оружия мы испытываем слово.... Я лишь пытаюсь записать то, что вижу, что думаю, точнее, что мы думаем... и пусть это «Мы» будет заглавием моих записей)» (курсив наш. — Авторы). Автор записей определяет и жанр их: «...и разве это (записи. — Авторы) не будет само по себе, помимо моей воли, поэмой?Будет — верю и знаю». По крайней мере три жанровых линии заложены рассказчиком в его записи изначально: памфлет, дневник, поэма.
Чтобы подобрать ключ к системе образов, может быть, стоит задаться вопросом, которым задается герой романа М. Пришвина «Мирская чаша», написанного тоже в 1920 г.: «...сам homo faber, начертающий план государства-фабрики тоже необходим: и как же иначе освободиться от чудища, как не доведя его до абсурда, до счета, до учета научного. Не про то ли сказано: «Кто имеет ум, то сочти число зверя, ибо число это человеческое». И у М. Пришвина, и у Е. Замятина прямая отсылка к Апокалипсису.
В основании конфликта «Мы» — доведенное до абсурда противостояние города (машинного, механического, математически выверенного, называющего себя идеалом и эталоном), и с другой стороны, — природы, животного начала. Вот почему одна из центральных идей романа — идея пути души к крестной муке, к воскресению или смерти. По сути, в его сюжете материализуются не только пророчества Ф. М. Достоевского о Великом Инквизиторе, но и образ Н. В. Гоголя «мертвая душа».
Герой — математик, человек, мыслящий логически последовательно, без пропусков логических и причинно-следственных звеньев. Тем интереснее, что названия глав представляют собой не развернутые понятийные формулировки, а лаконичные словесные образы (например, «Пиджак. Стена. Скрижаль», «Литургия. Ямбы и хорей. Чугунная рука», «Сквозь стекло. Я умер. Коридоры» и т.п.)*. {сноска* В названиях глав определяющее место принадлежит образам, соотносимым с «Новой Скрижалью» архиепископа Вениамина (Краснопевкова) — книгой, популярность которой была неизменной со времен Достоевского и до 10-х годов ХХ в.
См. подробнее: Минералова И. Г. «Новая скрижаль» в романе Е. Замятина «Мы». — Сб. Проблемы эволюции русской литературы XX века. М., 1998.}
Жанровая многослойность романа, таким образом, очевидна: в нем есть и памфлетное, и антиутопическое, без сомнения, но более всего это поэма, вмещающая в себя и ад, и мечту о воскресении, и крестную муку («Мертвые души» Н.В. Гоголя, по его мысли, поэма и содержит только ад).
До конца жизни Е. Замятин оставался как писатель русским до мозга костей. А. Ремизов справедливо сказал: «Замятин из Лебедяни, тамбовский, чего русее, и стихия его слов отборно русская»*. {сноска* См.: Наше наследие, М., 1989, №1, с. 118.}Невольный отрыв от русской культуры закономерно оказался для него губительным. Однако написанный еще в России роман «Мы» стал одним из наиболее крупных явлений европейской литературы XX века.
Группа «Леф», о которой уже рассказывалось говорилось выше в главе о русском футуризме, объединяла писателей авангардистской ориентации и прямо наследовала дореволюционной футуристической Гилее. В ней абсолютно преобладали поэты, а формальным ее руководителем был В. Маяковский. В 1924 году в Москве возникла по принципу конкуренции другая авангардистская группа — группа конструктивистов. Ее создание декларировалось в манифесте, подписанном К.Л. Зелинским, И. Л. Сельвинским и А.Н. Чичериным (сборник «Мена всех», 1924). Позже в Литературном центре конструктивистов (ЛЦК), состояли также В.А. Луговской, А.Н. Чичерин, В.М. Инбер, А.П. Квятковский и др. Конструктивизм тоже представлял собой явление преимущественно поэтическое. Роль теоретиков в нем играли критик К. Зелинский, а также стиховед и поэт А. Квятковский (впрочем, теоретизировать был склонен и глава группы Сельвинский).
Корнелий Люцианович Зелинский (1896-1970), литературовед, литературный критик, в 1920-е годы участник группы конструктивистов. Автор работ о советской и зарубежной литературе, доктор филологических наук.
Илья (Карл) Львович Сельвинский (1899-1968), поэт, в 1920-е годы лидер группы конструктивистов. Автор поэмы «Улялаевщина» (1927) — о послереволюционной борьбе с бандитизмом; трагедии «Командарм 2» (1928), романа в стихах о жизни при нэпе «Пушторг» (1928), поэмы «Записки поэта» (1927), эксцентрических пьес «Пао-Пао» (1932), «Умка — Белый Медведь» (1933). С конца 30-х годов Сельвинский стал создавать стихотворные исторические трагедии в стихах — «Рыцарь Иоанн» (1937), «Бабек» (1941), «Ливонская война» (1944), «От Полтавы до Гангута» (1949), «Большой Кирилл» (1957). В книге «Студия стиха» (1962) изложены представления поэта о теории и практике стихосложения. Сельвинский также автор автобиографического романа «О, юность моя!» (1966) и других произведений. Для творчества Сельвинского характерна бьющая в глаза экспериментальность, нередко излишне рационалистическая.
Владимир Александрович Луговской (1901-1957), поэт, входил в группу конструктивистов, автор книг стихов «Сполохи» (1926), «Мускул» (1929), «Европа» (1932), книги поэм «Жизнь» (1933), поэтической эпопеи «Пустыня и весна» (книги 1—4, 1930—54), посвященной преобразованию Средней Азии, и других произведений. Вершина творчества Луговского — стихи из последних книг «Солнцеворот» (1956), «Синяя весна» (1958), «Середина века» (1958).
Вера Михайловна Инбер (1890-1972), поэтесса, участница группы конструктивистов, автор сборников стихов «Цель и путь» (1925), «Сыну, которого нет» (1927), «Вполголоса» (1932), «Душа Ленинграда» (1942), «Апрель» (1960) и др., поэм «Путевой дневник» (1939), «Пулковский меридиан» (1943) и др.
Противопоставляя себя Лефу, конструктивисты стремились обозначить свои собственные новации в сфере художественной формы. Так, разрабатывавшемуся гилейцами с 1910-х годов тоническому стиху противопоставлялся тактовик. Этот тип стиха был известен и вне конструктивизма*. {сноска* В обычном понимании тактовик — модификация силлабо-тонического стиха, по типу противоположная дольнику: если дольник основан на усечении определенных безударных гласных, создающем скачущий нервный ритм, то тактовик — на добавлении «лишних» безударных гласных. Например, из анапестической строки Н.А. Некрасова «Назови мне такую обитель» можно в виде учебного примера сделать строку дольника («Назови мне эту обитель») и строку тактовика («Назови мне затерянную обитель»).}Однако конструктивисты предложили собственное усложненное истолкование тактовика, связав его с некими «паузами» в стихе. Эта идея исходила из понимания стихотворного произведения как звучащей речи, как устно исполняемого текста. Сельвинский в ранних стихах даже пытался специальным значком «эс» обозначать места, где декламатор должен для соблюдения его тактовика делать паузы.
Другими экстравагантными конструктивистскими понятиями были принцип «конструкторского» расположения литературного материала, «грузофикации слова» (по сути, подразумевался особенный лаконизм). В стихи внедрялись диалектизмы и жаргон («Вор», «Мотькэ-Малхамовес», «Цыганский вальс на гитаре» и другие подобные опыты Сельвинского). Поэт-экспериментатор А. Чичерин запоздало пробовал повторять дореволюционные гилейские опыты с заумью. Например:
Жирная роженица перецацкивала
куаки ребенка; перепеленутый
ком мок; переплюснутый комок мяк
(уа! т, мук ку), а! кушамам, а ма: мам
ааа: — у Мики бяка.
(«Штучка»)
Впрочем, Чичерин, рано прекративший поэтическую деятельность, и здесь и в других подобных опытах все же не стремится к чистой зауми в крученыховском роде: в приведенном стихотворении им просто имитируется так называемый «детский» язык и передается средствами фонетической транскрипции растянутость некоторых гласных.
Глобальной идеей конструктивизма было создание «стиля эпохи», однако группа самораспустилась в 1930-м году, не достигнув искомого. Еще ранее распался главный конкурент конструктивизма — Леф.
Отдельного разговора заслуживает группа ленинградских футуристов ОБЕРИУ, в которой принял участие такой крупнейший поэт, как Николай Заболоцкий.