Светлой памяти игоря киселёва
Мы знали тебя, как отличного друга,
Как нежного лирика с чуткой душой…
Внезапно ушёл ты из нашего круга,
Не можем смириться с потерей большой.
Не можем смириться, что нет тебя с нами,
Что губы сомкнула молчанья печать,
Что сердце погасло, как жаркое пламя,
Что звонкий твой голос не будет звучать.
Как мог бы звенеть ещё голос твой чистый,
Всё больше с годами он силою креп…
Нет, горько ложится на снег серебристый
Ноябрьского вечера траурный креп.
И, кажется: плачем, рыданьем звенит он,
Сияющий снег…
Но заря впереди,
И том твоей жизни ещё не прочитан:
Он с нами, как сердце живое в груди.
Ноября 1981 г.
Анатолий Петрович Саулов
24.03.1942-21.05.1968
Молодой поэт из Яшкино Анатолий Саулов привлёк к себе внимание Михаила Небогатова с начала своего творческого пути. До самой его неожиданной кончины М. Небогатов следил за всеми новинками, выходившими из-под пера талантливого молодого собрата. Однажды произошёл такой случай (дневниковая запись 11 декабря 1967 года): «Игнатьев (Владимир Вениаминович, композитор. — Прим. ред.) решил навестить меня по неожиданной причине: услышал в субботу в радиоальманахе «Земля Кузнецкая» посвящённое мне стихотворение Анат. Саулова и оно встревожило его своим, как он выразился, «погребальным» мотивом. Дескать, не случилось ли что с Михаилом Александровичем?
Сам я передачу эту не слушал и, естественно, заинтересовался: что это «отпевает» меня Толя? Хорошо, что «Землю Кузнецкую» повторяют утром в понедельник. Встал сегодня в семь часов (передача в полвосьмого).
Всё объяснилось просто: стихотворение «Будет тихо и странно» написано Сауловым как бы в продолжение мотивов моего стихотворения «Зори вёсен со мною» (даже размером тем же). Только у него более мрачновато. Тот, кто не знает моей этой вещи, действительно может подумать бог знает что. Я написал Саулову об этом и посоветовал ему вместо посвящения поставить эпиграфом мои строчки».
Вот ещё несколько записей – уже по горькому поводу:
«1968 г., 27 мая:«…оказывается, мне поручение: написать для «Комсомольца Кузбасса» некролог (все знают, что Анатолий Саулов был мой подопечный и мне известно о нём больше, чем другим). Я, конечно, согласился это сделать. В моём распоряжении оставалось около двух часов.
...Заставил себя сесть за машинку, и к назначенному времени некролог был готов (полторы страницы). Назавтра газета дала его с портретом за подписью обкома ВЛКСМ, отделения СП и редакции «Комс. Кузбасса». Написалось хорошо – с душой и болью.
Умер Толя скоропостижно (в возрасте 26 лет. – Прим. ред.). Шёл, говорят, на работу, стало ему что-то плохо (почернел весь), прислонился к забору. Вызвали «скорую помощь», но помочь уже ничем не смогли — в больнице он скончался. То ли разрыв сердца, то ли кровоизлияние.
1968 г., 11 июня: «…Вчера смотрел по телевидению передачу, посвящённую памяти Толи Саулова. Молодцы, хорошую передачу подготовили. В ней участвовали Естамонова, Женя, Игорь Киселёв, Валентин Махалов, Юречко, Ласкин, Ляхов, девушка-журналистка из Яшкино. Читали его стихи на фоне пейзажей, рассказывали о нём, звучал и его голос, записанный на плёнку. Были снимки – Толя за столом с машинкой, в кругу родных, вдвоём с матерью. Была исполнена песня Игнатьева на слова Толи – о журавлях, пролетающих над Томью – песня удивительно удачная. Мелодичная, с грустинкой. Здесь Игнатьев превзошёл самого себя. Я бы слушал эту песню час и два. Валентин прочитал своё стихотворение – тоже неплохое впечатление. Женя читал самое печальное, то, что Анатолий посвятил мне (речь идёт о стихотворении «Будет тихо и странно / Угасание дня, / Будут зори и травы, / Но уже – без меня…», навеянном небогатовским «Зори вёсен со мною…». – Прим. Н. И.). Передача эта очень взволновала меня. То ли потому, что Саулова уже нет, то ли потому, что к живым мы менее внимательны, но стихи его воспринимались как-то по-новому. Правильно я сказал о нём в рецензии на «Землянику», что поэт он – настоящий. Сейчас это ещё ясней (были прочитаны и новые стихи, которых я ещё не видел)».
Михаил Небогатов написал прекрасное стихотворение о своём младшем собрате по перу, под которым мог бы подписаться любой поэт (да его, Анатолия Саулова, собственно все так и звали – «жаворонком кузбасской поэзии»):
ЖАВОРОНОК
Памяти Анатолия Саулова
С голубыми ясными глазами,
С волосами светлыми, как лён,
Он недолго побыл вместе с нами,
В жизнь, в людей, в поэзию влюблён…
С малолетства увлечён был страстью
К звучным рифмам, чья всесильна власть…
На беду, наверно, а не к счастью
Достаётся людям эта страсть.
Не искал он славы и почёта,
Воспевая солнце, россыпь рос.
В нём самом, казалось, было что-то
От российских пашен и берёз.
Над рекой, где пениться воронкам,
У опушки, на лесной меже
Так мечтал он: «Быть бы жаворонком!»
И не знал, что им он был уже.
Чьи-то строчки, вскинув подбородок,
Повторял на память, как свои,
Весь светясь от образов-находок,
Говорил про многих: – Соловьи!..
Не берёг себя, как всякий русский,
Был у бурь житейских на виду,
И устав, не выдержав нагрузки,
Разорвалось сердце на ходу…
Молодой, он молодым оставил
Птицу-песню, нежную до слёз.
Сам ушёл. Как будто бы растаял
Где-то там, во ржи среди берёз.
И напрасно в душном жарком хлебе
Ищем взглядом друга своего.
Тишь. Покой. Лишь жаворонок в небе
Всё звенит нам голосом его…
// В кн.: «Свет в окне». – 1969 г. – С. 40.
Текст некролога, написанный Небогатовым «от имени и по поручению»:
// Комсомолец Кузбасса. – 1968. – 23 мая. – С. 4.
Василий Макарович Шукшин
25.07.1929-02.10.1974
Был в жизни Михаила Небогатова и счастливый случай знакомства, пусть и заочного, с писателем, актёром, режиссёром, «соседом» из Алтайского края, практически земляком Василием Шукшиным. В государственном архиве Кемеровской области есть единственное рукописное (!) письмо Шукшина к Небогатову. Впрочем, историю этого знакомства и обоюдной симпатии двух писателей лучше изложить словами самого Михаила Александровича:
«СОКРОВЕННОЕ СЛОВО
Это было летом 1966 года. Не помню уж точно, по какому поводу – то ли после просмотра какого-то фильма, то ли прочитав один из рассказов В. М. Шукшина, я написал ему взволнованное письмо, в котором выразил искренне восхищение его многосторонним талантом и заодно попросил прислать мне какую-нибудь свою книгу с автографом. Вскоре я получил от него такое ответное письмо:
«Здравствуйте, Михаил! Спасибо! Весьма окрыляющая это штука – доброе слово земляка. Порой делаешь – и одолевает сомнение: попадётся, думаешь, на глаза земляку-коллеге, и он скажет: «Какого ты там…». Ещё раз спасибо! Книжек-то у меня, Михаил, маловато – две. И тех – тут надо поверить – нету: раздал все… теперь нету. Будет, пришлю обязательно.
Задумал я, Михаил, одно большущее дело – СЛОВАРЬ (разговорный) СИБИРСКИЙ. Чудится мне, что Сибирь есть та самая кладовая, которую давно-давно пора открыть и выгрести всё добро и раздать. А насколько мне известно, никто не пробовал это сделать! По-моему, пора! Не вам мне рассказывать, как говорят наши люди. Помогите! Много уже сделано, но одному это не под силу. Не будет времени у самого, может, найдутся люди – дайте адрес мой. 5 – 10 слов – и то слава богу! Вы ж сосед мой – кемеровский. До свидания. Пишите в любом случае.
Шукшин.
3 августа 1966 г.»
Об этом замечательном, истинно народном художнике сейчас очень много пишут. Однако ни в одной публикации мне не приходилось встречать упоминания об этом, одном из многих, замысле Василия Макаровича: создать сибирский разговорный словарь. Поэтому я и счёл необходимым привести данное письмо. Оно – наглядное свидетельство неиссякаемой творческой энергии на редкость самобытнейшей человеческой личности В. М. Шукшина, которого за непродолжительное время его работы в искусстве и литературе успели полюбить миллионы людей. Горько сознавать, что не сыграна им до конца роль солдата Лопахина в фильме «Они сражались за Родину», что не увидим мы фильма «Степан Разин», в заглавной роли в котором собирался выступить сам создатель этого фильма – Шукшин, что не прочтём задуманный им капитальный труд – сибирский разговорный словарь… Многое, очень многое, что могло бы стать драгоценным духовным богатством нашего народа, оборвала внезапная смерть.
После ухода из жизни А. Т. Твардовского и М. В. Исаковского кончина В. М. Шукшина лично для меня – самая тяжёлая потеря. Я всё время испытывал неодолимое желание сказать своё слово об этом бесконечно дорогом для меня человеке, и, наконец, всё, что накопилось в душе и сердце, как-то само собой вылилось в стихотворение «Сокровенное слово», которое, хотелось бы надеяться, не оставит равнодушными и читателей.
Он умер, играя солдата
От дома вдали, на Дону.
Ушёл. И не будет возврата.
Как вправду ушёл на войну…
Похож на алтайца обличьем –
Скуласт и немного раскос,
Он внутренним скромным величьем
Был русский до корня волос.
В свою золотую жар-птицу
Он верил – надежда была,
За тем и приехал в столицу
Простой паренёк из села.
Не думал стоять у подножий
Высоких и славных имён –
Он верил, что милостью божьей
И сам кое в чём наделён.
А вера – всей жизни основа.
Он ждал, караулил свой миг,
Когда сокровенное слово
Вдруг скажет не хуже других.
Для снобов был парень-рубаха,
И вот ни с того, ни с сего –
Такой глубины и размаха
Явились работы его!
А шаг этот вовсе не странный,
Всё было оправдано в нём:
Раскрылся талант многогранный
Во всём своём блеске живом.
Придя от земли, от народа,
Искал он не то, чем берёт
Крикливо-хвастливая мода,
А то, чем живёт наш народ.
Он верен был жизненной правде,
В ней видел всего идеал.
Какой-нибудь Насте и Клавде
Земной свой поклон отдавал.
Такая душевная слитность
С народом – любого спроси, –
Такая во всём самобытность –
Великая радость Руси…
Да будет он жить, как создатель
Творений, достойных вершин,
Актёр, постановщик, писатель
Василий Макарыч Шукшин».
// Кузбасс. – 1975. – 29 января. – С. 4.
Занимаясь в архиве с небогатовским творческим наследием, я нашла ещё одно стихотворное посвящение Шукшину, которое хотела бы предложить вниманию читателей:
В. М. Шукшину
В «Калине красной» – сострадание
К судьбе, что нету тяжелей,
В «Степане Разине» – воззвание:
Для воли жизни не жалей!
И над безвременной могилою –
Не скорби лживой торжество,
А сильные особой силою
Родные «чудики» его.
// ГКУ КО. ГАКО. Фонд № Р-1250. Оп. № 1. Ед. хр. № 185 «М. А. Небогатов. Стихи, посвящённые актёру, писателю, режиссёру В. М. Шукшину. Машинопись (с рукописными комментариями). 1975-1976 гг. На 9 листах».