ГЛАВА 10 Путешествие в старый Катай

Выехав из Дарджилинга 28 сентября и направившись в Калькутту, Кроули пребывал в плохом расположении духа. Как бы он ни бравировал своим равнодушием к факту ги­бели Паша, это событие не могло не затронуть его, хотя бы потому, что он знал: такие вещи способны погубить его репутацию альпиниста. Он должен был придать новое направление своей жизни.

Прибыв в Калькутту несколькими днями позже, Кроули связался с Эдвардом Торнтоном и остановился в одном из отелей в ожидании приезда Роуз с ребёнком, которые, согласно договорённости, должны были присоединить­ся к нему по окончании экспедиции на Канченджангу. В голове его теснились тяжёлые мысли. В письме к Дже­ральду Келли Кроули предстаёт лишённым своей обыч­ной дерзкой самоуверенности: «По прошествии пяти лет безумия и слабостей, неверно именуемых вежливостью, тактом, осмотрительностью, заботой о чувствах ближ­него, я устал от всего этого. Сегодня я говорю: к чёрту христианство, рационализм, буддизм, весь этот вековой хлам. Я несу с собой нечто позитивное и первозданное, называемое Магией; она создаст для меня новые Небеса и новую Землю. Я не нуждаюсь ни в вашем несмелом одо­брении, ни в вашем робком осуждении. Я хочу богохуль­ства, убийства, насилия, революции — чего угодно, хоро­шего или плохого, но действенного».

Неделю похандрив, Кроули получил приглашение, ко­торое пришлось как нельзя более кстати. Магараджа Мо-харбханж позвал его поохотиться в Ориссе, в своих вла­дениях, которые раскинулись по лесистым холмам, взды­мающимся ввысь до 5 тысяч футов, и долинам на западном краю поймы Ганга. Кроули с готовностью согласился и сел на поезд, чтобы преодолеть 150 миль, отделявших его от Баласора, где его встретили и отвезли в Барипаду.

Кроули понравились как пейзаж, так и местные жите­ли — особенно женщины. «Они, — писал он, — миниатюр­ны и хорошо сложены. Даже после рождения детей фигу­ры этих женщин не теряют свою форму. Грудь остаётся упругой и смотрит вверх». В сравнении с такой грудью, заключал он, «грудь европейской женщины являет собой пример ужасного уродства. Даже у самых красивых жен­щин она портит линию тела и наводит вас на мысль о ко- . ровьем вымени». Прибыв на место назначения, Кроули нашёл в лице магараджи щедрого и любезного хозяина, и это подняло его настроение. На него снизошло некое умиротворение во дворце и охотничьем доме махарад­жи, некий покой, позволивший емуотрешиться оттраги-ческих событий последнего времени.

Помимо охоты вместе с отрядом магараджи, Кроули ходил на медведя и тигра в компании с лесничим д'Эльб-ру, которого когда-то сильно покалечил медведь. Однаж­ды ночью они затаились в укрытии на дереве у соляного источника в ожидании большого тигра, который нередко сюда наведывался. Когда стемнело, джунгли наполнились шумом насекомых и звуками невидимых животных, тайно крадущихся по лесу. В отдалении зарычал тигр. Каждый нерв Кроули был натянут, как струна. Когда взошла луна, площадка вокруг источника «внезапно ожила гигантски­ми таинственными тенями». Появилось стадо диких сло­нов. «Я притаился и всю ночь наблюдал за слонами, за их обычной ночной жизнью. Это было самое захватывающее зрелище из всех, какие мне доводилось видеть в реаль­ности».

Реальность не была единственной областью, в кото­рой обитал Кроули. Ожидая Роуз, он медитировал и во­зобновил астральные путешествия, чтобы поддержать свои магические навыки. Во время этих путешествий он установил астральный контакте Элен Симпсон, жившей в Гонконге. Они нередко посещали друг друга в астраль­ном плане. Кроули писал, что её астральное тело было на пять дюймов выше, чем физическое, «оно излучает свет и полупрозрачно; так, что я мог видеть то, что находи­лось позади неё, как будто сквозь занавес из муслина». Во время одной из таких встреч Кроули с удивлением за­метил, что Элен явилась в сопровождении одного из Тай­ных Учителей в образе золотого ястреба. Тогда он понял, что Тайные Учителя желают, чтобы он продолжил служить им, после чего обсудил этот вопрос с Элен. При этом лю­бые высказываемые им сомнения отметались обнадё­живающим голосом Айвасса.

Как будто неудовлетворённый только этой деятельно­стью, Кроули написал также несколько стихотворений, возродил свой интерес к буддизму и нанял наставника, чтобы тот учил его персидскому, поскольку Кроули наме­ревался вернуться в Европу по суше через Тегеран. Кро­ме того, он начал писать ещё одно порнографическое про­изведение. Это была остроумная мистификация, пред­ставлявшая собой сборник из сорока двух стихотворений, каждое из которых было написано в форме газели, стиля, характерного для персидской поэзии. Учитель помог Кроули точно соблюсти эту стихотворную форму. Оза­главленное «Благовонный сад Абдуллы, насмешника из Шираза», это произведение отчасти восходило к сделан­ному сэром Ричардом Бертоном переводу книги XV века под названием «Благоуханный сад». Книга Кроули была написана якобы Абдуллой аль Хаджи из Шираза и пере­ведена вымышленным офицером индийской армии май­ором Льюти, впоследствии будто бы убитым в бурской войне, чей перевод был посмертно издан и аннотирован христианским священником. Несмотря на то что книга была непристойной, Кроули утверждал, что

она представ­ляет собой полный курс мистицизма, выраженный в символах, предписываемых персидским благочестием. Здесь описываются отношения между Богом и человеком, объясняется, как последний лишается своей изна­чальной невинности, обманутый иллюзией реально­сти. Его религия перестаёт быть истинной и стано­вится формальностью; он впадает в грех и вынужден нести наказание. Но Бог приготовил ему путь спасе­ния. Дорогой стыда и печали он приводит его к раска­янию, создавая тем самым мистический союз, в рам­ках которого человек возвращает себе свои исконные привилегии: свободу воли, бессмертие, чувство исти­ны и так далее.

Книга была опубликована издательством Probsthain & Company в 1910 году и продавалась только по частной подписке. Поступи она в открытую продажу, к ней не­избежно применили бы закон о порнографии. Кроули утверждал, что его «подделка» была настолько мастер­ской, что ввела в заблуждение персидских учёных.

Некоторые из вошедших в книгу стихотворений име­ли гомосексуальную направленность. Многие из них содержали скрытые криптограммы, например в виде имён Кроули или Поллита. Это было характерно для поэзии Кро­ули. Он часто «прятал» слова, особенно непристойные, в текстах отнюдь не порнографических. Вместе с поддел­кой рукописей и их авторов всё это было проявлением своеобразного чувства юмора Кроули.

Между тем 27октября с Кроули произошло нечто со­всем не смешное. По своему обыкновению, он посвящал часть своего времени исследованию Калькутты на пред­мет сексуальных приключений. В тот вечер он в одиночку отправился в местный квартал публичных домов. Ночь была тёмной, но в этот момент бурно отмечался какой-то религиозный праздник, поэтому улицы были запружены гуляющим народом, и вокруг то и дело вспыхивали фей­ерверки. Идя своей дорогой по узким улочкам, Кроули почувствовал, что его преследуют. Внезапно в одном из переулков его окружило около полудюжины мужчин. Один из них скрутил ему руки, в то время как другие начали ша­рить по его карманам. Ещё один стал угрожать ему но­жом. Будучи любителем приключений, по примеру сэра Бертона Кроули носил в кармане револьвер. Ему удалось выхватить оружие и не целясь выстрелить в преступни­ков. В узком пространстве улицы выстрел прозвучал ог­лушительно. Нападавшие отступили, причём один из них закричал. На шум сбежалась толпа людей.

Кроули, как он писал позднее, давно и напряжённо работал над обретением способности становиться неви­димым. Он не добился полного успеха, однако научился низводить уровень своего телесного присутствия до дро­жащего расплывчатого образа. Теперь же, в момент опас­ности, ему удалось стать полностью невидимым, и он ушёл никем не замеченный. Дойдя до ближайшей оживлённой улицы, он окликнул проезжавший наёмный экипаж и до­брался на нём до дома Торнтона. Он испытал прилив ад­реналина и был в восторге от собственной смелости.

За последнее время в Калькутте зафиксировали уже не­сколько случаев нападения на европейцев с целью ограб­ления, но он справился с головорезами безо всякого ущер­ба для себя, если не считать четырёх рупий и восьми анн.

Торнтон посоветовал Кроули лечь спать, а наутро встретиться с кем-нибудь из юристов. Так и было сдела­но. Кроули был представлен адвокату, который предло­жил ему обратиться в полицию, но предупредил, что в свете текущего пробенгальского настроя политиков его могут обвинить в попытке разбойного нападения. 29 ок­тября, когда Роуз сошла с трапа корабля, Кроули встре­тил её обескураживающим и мелодраматическим заяв­лением, что она явилась как раз вовремя, чтобы посмот­реть, как его будут вешать.

Торнтон выяснил, что пуля Кроули, пущенная из пи­столета в упор, прошла сквозь живот одного из преступ­ников и застряла в позвоночнике другого. Оба они были госпитализированы и признались в попытке нападения с целью ограбления. Эта история достигла прессы, и за поимку стрелявшего, как предполагали, некоего моряка, было назначено вознаграждение. Полицейские обыски­вали корабли, пришвартованные в порту, и вскоре, как сказал Торнтон, собирались начать осматривать гости­ницы. Он посоветовал Кроули при первой же возможно­сти уехать из Индии.

Вынужденный принять решение об отъезде, Кроули спросил Роуз, по какой стране она предпочла бы путеше­ствовать: по Персии или по Китаю? Роуз выбрала Китай.

Наняв «уродливую, грубую и ненадёжную» индийскую женщину в качестве айя (няньки) для ребёнка и по-преж­нему пользуясь услугами Саламы Тантры («Единственное честное человеческое существо в отряде. Старая верная и преданная собака!»), который ещё не вернулся в Каш­мир после неудачи на Канченджанге, Кроули сели на пер­вый же подвернувшийся им корабль, шедший в Рангун.

Как только они прибыли в Бирму, Кроули оставил се­мью в отеле, а сам уехал натри дня, чтобы навестить Алла­на Беннета, который жил в это время в монастыре в окре­стностях Рангуна. Теперь Беннет был окружён ещё боль­шим почтением, чем прежде, но здоровье его ослабло, он страдал как от недоедания, так и от целого набора тро­пических болезней. Кроули, который нуждался в духов­ном наставнике и советчике, спросил Беннета, как до­стичь самадхи, состояния наивысшего экстаза, наступа­ющего в результате занятий йогой. Беннет ответил, что Кроули не сможет достичь этого состояния, пока его кар­ма — судьба — не свершится до конца. Вместо этого он предложил Кроули сконцентрироваться на исполнении своей кармы путём стремления к обретению магической памяти, которая в буддизме называется саммасати. Для этого следовало или тренировать память путём медита­тивного «вспоминания» в поисках изначальной цели жизни человека, или размышлять над настоящим, чтобы определить, что явилось причиной текущего положения вещей. В сущности, Беннет говорил Кроули о необходи­мости осознать свою истинную волю, что и составляло суть «Книги Закона». Расставшись с Беннетом, Кроули был готов к тому, чтобы начать следовать совету друга.

Отправляясь в Китай, Кроули очень хотелось попасть в глубь провинции Юньнань и добраться до места, где реки Янцзы, Меконг и Салуин текут параллельно на очень не­большом расстоянии друг от друга через горную цепь Ню-Шань. И это было не просто любопытство. Неудавшийся альпинист Кроули постепенно превратился в Кроули — исследователя и путешественника.

Я поехал в Китай [писал он], и кровь моя кипела от огромного наслаждения, какого я никогда ещё не ис­пытывал. Я пылал любовью к неизведанному... Роман­тике и приключениям.

Направляясь в Китай, Кроули воплощал то, что яв­лялось основой значительной части его жизни. Он со­бирался не просто исследовать, но получить новый опыт, удо-влетворить и обуздать беспокойство своей души, в одно мгновение отбросить то отвращение, которое он испытывал от всего банального, мирского, зауряд­ного.

Из Рангуна на речном судне вверх по Ирравади Кроу­ли направились в Мандалай, куда и прибыли 21 ноября. Затем они поехали в Бамо и оказались там ещё через десять дней. Здесь они задержались на одну ночь, ожи­дая разрешения на въезд в Китай. Во время ожидания Кроули доставил себе удовольствие, выместив раздра­жение на несколько апатичном — как Кроули охарактери­зовал его — «помощнике служащего», который затягивал оформление бумаг Кроули: британское представитель­ство в Бирме надеялось, что задержка заставит Кроули отказаться от продолжения пути, ведь с ним были жена и ребёнок. Эта ситуация дала проказнику Кроули возмож­ность проявить себя с соответствующей стороны. Кроме всего прочего, Кроули невзлюбил этого человека, кото­рый был евразийцем — «я не сноб и не пуританин, но всё-таки евразийцы действуют мне на нервы», — и написал . ему письмо, где в том числе были следующие строки: «Я считаю себя обязанным рассыпаться в подобающих случаю изъявлениях благодарности за те неутомимые за­боты в отношении моей персоны, которые вы доброволь­но взяли на себя, и выразить надежду, что такие неустан­ные усилия не нанесли никакого ущерба вашему здоро­вью. Я уверен, что вы вполне удовлетворены: ведь добродетель сама является собственной наградой. Я убеждён также, что не могу высказать вам более сер­дечного пожелания, как то, чтобы судьба вскоре послала вам другого белого человека, который обошёлся бы с вами так же, как вы обошлись со мной...»

Он подписался: «Святой Э.-А. Кроули».

Однако излишне заботливые бюрократы представляли собой наименьшую из трудностей Кроули. Его семье пред­стояло углубиться в горный район Китая, который действи­тельно был и до сих пор является одним из самых глухих уголков мира. Хотя и существовали карты некоторых учас­тков этой территории, но они были ненадёжны. Европейцы редко отваживались проникнуть в эту часть Китая. Даже миссионеров здесь было немного. Нет никаких сомнений втом, что Роуз не представляла себе, что ждёт их впереди, и без преувеличения можно сказать, что брать в такую до­рогу ребёнка было в высшей степени безответственно как со стороны Кроули, так и со стороны Роуз.

Из Бамо они отправились в Тенгюэ (ныне известный как Денгюэ), британский порт для внешней торговли, основанный прямо на границе в 1902 году. Здесь они остались на три ночи, а на четвёртый день пересекли гра­ницу и оказались в Китае. Их отъезд был по обыкновению спешным. Кроули рвался вперёд, несмотря на то что ему ещё не вернули паспорт с разрешением на переход гра­ницы. Большую часть пути Кроули преодолел верхом на пони, тогда как Роуз, ребёнок и часть походной библио­теки Кроули ехали в паланкине. Они двигались по главной из ведущих в Китай дорог, и всё же она была немногим шире, чем горная тропинка. Пони, на котором ехал Кроу­ли, оступился и увлёк наездника и груз на сорок футов вниз. Вьючный мул, нагруженный провиантом и багажом, больно лягнул Кроули в бедро. Незадолго до прибытия в Тенгюэ няня сбежала с одним из погонщиков мулов.

Британский консул в Тенгюэ, человек по фамилии Лит-тон, ужаснулся, услышав о путешествии Кроули. Он пи­сал Кроули: «Скажу вам откровенно: я и не подозревал, что миссис Кроули и ребёнок поедут вместе с вами, и, следовательно, вам нет никакого резона не ехать в Юнь-наньфу по главной дороге. В противном случае, я боюсь, им придётся всю дорогу претерпевать серьёзные не­удобства от любопытства и наглого поведения китайцев, которые будут испытывать ваше терпение. Я также по­советовал бы вам одеться по-китайски, и если миссис Кроули не станет возражать против ношения китайско­го женского верхнего покрывала или жакета, она будет привлекать к себе меньше внимания, и ей будут меньше досаждать». Кроули расценил позицию Литтона как про­явление типичной британской ограниченности, но, встре­тив Литтона неподалёку от границы, где тот выступал су­дьёй в каком-то местном споре, Кроули сразу полюбил этого человека, в котором узнал такого же искателя при­ключений, как и он сам. Более того, в сравнении с Л итто-ном Кроули в этом качестве был дилетантом. Литтон представлял собой настоящего искателя приключений, он был настоящим синологом и синофилом, женатым на китаянке и владеющим несколькими диалектами китай­ского языка. Он разбирался в мировоззрении, религии и обычаях китайцев и пережил восстание боксёров. Со­гласно утверждению Кроули, этот человек даже раскрыл план восставших захватить штаб британской диплома­тической миссии в Пекине в 1900 году, но начальство Литтона проигнорировало его предупреждения. Веро­ятнее всего, этот случай представляет собой пример преувеличения, которое Кроули использовал, чтобы приукрасить всю историю, а также изобразить собствен­ные приключения в более романтическом виде.

В Тенгюэ Кроули получили приглашение остановить­ся ужены Литтона (которая растила пятерых детей), ожи­дая, пока их не нагонит паспорт Кроули, надлежащим об­разом подписанный и содержащий официальную визу, разрешающую въезд в Китай. Порт представлял собой не что иное, как маленький город, где жило несколько ино­странных коммерсантов, в основном британцев. Они бы­ли заняты обычными торговыми делами, в том числе торговлей нефритом, добыча которого активно велась в этих местах. Кроули характерным для него образом от­нёсся к ним как к светскому сброду, но оказалось, что у жены Литтона остановился ещё один гость, ботаник по имени Джордж Форрест, к которому Кроули сразу же ис­пытал симпатию.

Семья Кроули пробыла в Тенгюэ двадцать пять дней в ожидании своих путевых документов, слушая некоторые вызывающие беспокойство новости. До них дошли слухи о восстании в Шанхае, во время которого было якобы убито несколько иностранцев. Со времён восстания боксёров, имевшего место в 1899— 1900 годах, в Китае по-прежне­му было распространено неприятие иностранцев, и в не­которых районах страны европейцам находиться было очень рискованно. Это не остановило Кроули. Он уже при­нял решение и намеревался, невзирая ни на что, пересечь юг Китая вместе с женой и ребёнком.

Опасность, в которой они все находились, материа­лизовалась в ночь на 10 января 1906 года. Во время ужи­на явился гонец, чтобы сообщить, что Литтон исчез. Кроу­ли, Форрест и врач-бенгалец по имени Рам Лал Сиркар верхом отправились на его поиски. Ночью разразилась непогода и большую часть времени они шли пешком. Только лишь рассвело, они встретили группу китайцев, которые несли на носилках тело Литтона. Кроули хотел лично засвидетельствовать смерть: если она наступила в результате насилия, необходимо было расследование, а если, что ещё хуже, причиной смерти явилось инфекци­онное заболевание, нужно было принять меры, чтобы пре­дотвратить его распространение. По словам Кроули, врач-бенгалец (которого Кроули недолюбливал, посколь­ку тот был «толстым и лоснящимся, с маленькими свины­ми предательскими глазками») при виде тела сбежал. По возвращении в Тенгюэ Кроули ударами кнута заста­вил врача обследовать тело. Врач, который позднее подал на Кроули официальную жалобу, обвинив его в раз­бойном нападении, провёл обследование и подписал сви­детельство о смерти, в котором говорилось, что Литтон умер от рожи, незаразного инфекционного кожного за­болевания. Едва ли это заболевание могло быль причи­ной смерти, хотя оно способно вызывать такие осложне­ния, как заражение крови или менингит. Из-за этого смерть Литтона казалась несколько подозрительной, но Кроули был удовлетворён.

Поскольку путевые документы Кроули были наконец в порядке, ничто не мешало его семье пуститься в путь, од­нако одним из условий разрешения на въезд в Китай было предписание нанять переводчика. Кроули выбрал обучен­ного миссионерами человека, китайца из Мандалая, кото­рый звал себя Джонни Уайт, но чьё обиходное китайское имя, к большому изумлению Кроули, звучало как Ах Син. Анг­лийским он владел очень плохо и большую часть времени, по крайней мере так утверждал Кроули, был невменяем бла­годаря употреблению рисовой водки и опиума. Тем не ме­нее Кроули не прогнал его даже после того, как китаец по­пытался удрать верхом на принадлежащем Кроули пони.

Восемнадцатого января они вышли из Тенгюэ, пере­шли реку Салуин неподалёку от того места, где сейчас, располагается Хуэйжэньцяо, по мосту, окружённому ста­туями речных богов, и через пять дней прибыли в Юнг-чан (ныне Баошань). Это был тяжёлый переход. Сереб­ряные китайские монеты было трудно достать, и вместо них Кроули пришлось взять медные деньги, которые в общей сложности весили более сорока килограммов. Как и предсказывал покойный Литтон, Кроули и его спутники на каждом шагу привлекали к себе большое внимание.

В Юнгчане Кроули нанёс визит вежливости местному мандарину в его официальной резиденции, совмещённой с офисом. Это место он впоследствии описывал как «благоуханный рай красоты и наслаждений, где все эле­менты искусства и природы гармонично переплетены друг с другом и как будто стремятся отобразить мелодию души мандарина». Во время визита мандарин пригласил Кроу­ли на банкет, который продлился двенадцать часов. Вы­сокое качество и внешний вид кушаний изумили Кроули; как будто заранее выступая критиком европейских ресто­ранов китайской кухни, которые станут распространены на Западе лишь полвека спустя, он писал, что «современ­ные европейцы не более способны оценить китайское блюдо, чем насладиться египетской сигаретой».

В Юнгчане Кроули надеялся пополнить запасы прови­зии, но обнаружил, что, хотя здесь и можно было купить домашнюю птицу и яйца, свежего молока достать было нельзя, однако, что удивительно, продавалось сгущённое молоко в консервных банках. К счастью, в запасах Кроули было довольно большое количество консервов, закуплен­ных в Рангуне. Зелёный чай в брикетах из Юньнаня прода­вался в изобилии, и Кроули закупил его не только для упо­требления в пути, но и для того, чтобы прихватить его с собой в Британию, заметив, что этот чай, будучи крепко заваренным, может служить сильным слабительным.

Двадцать пятого января праздновался китайский Но­вый год. Кроули веселился на празднике. «На длинных бамбуковых столбах гроздьями висели хлопушки, а пёст­рые гирлянды из цветной бумаги радовали глаз, тогда как ухо наслаждалось разнообразной инструментальной му­зыкой и пением. Необычные изысканные пирожные и сла­сти дарили радости вкуса, а лёгкие ароматы волновали обоняние. Ветер дышал сладостью от горящего сандала : едва уловимой примесью запаха пота танцующих». На следующий день отряд пересёк реку Меконг неподалёку от Юнпина, где река течёт сквозь ущелье с камнями, на которых высечены надписи, и вышел на дорогу, ведшую в Тали (ныне Дали), населённый пункт, расположенный на южном берегу озера Эр-Хай. Несколько скупая земля горной цепи Ню-Шань постепенно переходила в леси­стый горный массив Циншуйлан-Шань. На ночь отряд рас­положился в палатках.

Где-то на этом отрезке путешествия Кроули встретил ребёнка, слепого на один глаз, и записал в своём дневни­ке: «Видел ребёнка, спасшегося от миссионеров (у него нет одного глаза), похоже, что его ослепили». В авто­биографии Кроули объясняет эту заметку: миссионеры-медики в отдалённых районах, по утверждению Кроули, из-за своей невыносимо скучной жизни нередко впадали в состояние садистского помешательства, и тогда, поль­зуясь своим служебным положением, подвергали виви­секции бедняков. Кроули никогда не упускал случая нане­сти удар по репутации христианских священников. Одна­ко его обвинение было полностью сфабрикованным: ослепление детей представляло собой слух, пущенный ки­тайцами, противниками христианства, а Кроули, когда этот слух дошёл до него, принял его за истину, поскольку он соответствовал его собственному мнению.

Пройдя сквозь величественное ущелье и преодолев переход по природному каменному мосту, путешественники 1 февраля прибыли в Тали, где их встретил один из мнимых вивисекторов, врач-миссионер по фамилии Кларк. Кроули охарактеризовал этого человека как искрен­него, но «настолько уверенного, что та ветвь христиан­ства, к которой он принадлежал, обладает истиной в её самом чистом и полном виде, что не мог допустить в ки­тайцах даже простой способности думать. Причину отка­за китайцев обратиться в его веру он видел в смешении их полнейшей тупости с абсолютной порочностью».

Где-то на пути из Тенгюэ в Тали Кроули купил опиум­ную трубку вместе с небольшим запасом опиума и научил­ся её курить. Опиум был распространён в этой местности, где обитатели горных районов выращивали его и ку­рили. Познакомившись с Кларком, Кроули расспросил его о воздействии опиума на организм. К тому времени Кроу­ли уже доводилось принимать опиумсодержащие веще­ства в качестве медикаментов, в Канди он эксперименти­ровал с настойкой опия, в Бирме он употреблял опиум в виде порошка, что вызвало у него рвоту. Курение же опиу­ма было, по его мнению, неэффективным. Он выкурил двадцать пять трубок опиума за пять часов безо всякого эффекта. Потом оказалось, что он неправильно вдыхал дым.

Кларк просветил Кроули относительно опасностей привыкания, а также того вреда, который опиум нанёс Китаю. Кроули пропустил его замечания мимо ушей и, посетив устроенную Кларком больницу, обратил вни­мание на отсутствие среди больных жертв этого нарко­тика. И в самом деле, на протяжении всего путешествия, по наблюдениям Кроули, он не встретил ни одного чело­века, который бы по-настоящему страдал от употребле­ния опиума. Кули, которые несли паланкин Роуз, по сло­вам Кроули, курили опиум и всё же были в состоянии нести тяжёлый деревянный стул с его женой и ребёнком, преодолевая при этом по восемь миль каждые два часа. Разумеется, Кроули предпочёл не обратить внимания на тот факт, что именно опиум устранял мышечную боль но­сильщиков и делал возможным столь быстрое их пере­движение.

Точку зрения Кроули на приём наркотиков в целом и опиума в частности не следует осуждать. Мнение, что опиум не является таким опасным, было тогда широко рас­пространено, и Кларк со своей осторожностью в отноше­нии опиума находился в меньшинстве. И когда Кроули утверждал, что детально изучил вопрос употребления нар­котиков, и высказывал предположение о том, что «склон­ный к философствованию и флегматичный китайский тем­перамент благожелательно реагирует на опиум», он лишь отражал общее мнение той эпохи. Даже другое его заяв­ление о том, что «опиум очень по-разному действует на подвижных, нервных, скупых, малодушных французов, на англичан с их врождённым чувством вины и на американ­цев с их склонностью ко всему экстремальному», было вполне в русле всеобщего мнения: считалось, что нацио­нальные и даже половые различия делают одних людей более подверженными вредному воздействию опиума, чем других.

Шестого февраля семья Кроули покинула Тали и на­правилась в Юньнаньфу (ныне Куньмин). Сначала мест­ность была гористой с поросшими лесом склонами и ма­ленькими озёрами, но вскоре превратилась в равнину, на взгляд Кроули, слишком однообразную. Дорога, по кото­рой они передвигались теперь, была гораздо лучше, чем прежняя. Тот район Китая, который они в данный момент пересекали, мало изменился за последнюю тысячу лет. Женщины ездили на рынок в ручных тележках, напомина­ющих тачки; орошение полей производилось при помо­щи водяного колеса с ножным приводом; пшеничные поля стояли пустыми, а рисовые ещё небыли засеяны; кули пе­реносили грузы на своих плечах; бедные были одеты в лохмотья, тогда как богатые передвигались в паланки- . нах. Немногие населённые пункты, которые встречались им на пути, такие как Чусюн, состояли из зданий с резными фронтонами, буддийских и даосских храмов, над которы­ми курился дым благовоний, мусульманских мечетей и при­дорожных лотков. На ночь отряд останавливался на посто­ялых дворах или разбивал палатки под открытым небом. После одной из таких ночных стоянок Кроули заболел и бо­лел три дня, в течение которых, по его собственному утвер­ждению, мало интересовался окружающим. Большая по­теря для любознательного искателя приключений.

Двадцатого февраля отряд прибыл в Юньнаньфу. У.-Г. Уилкинсон, британский генеральный консул, получил от своего начальства распоряжение не предоставлять жи­лья членам экспедиции. Жалоба врача-бенгальца на по­пытку разбойного нападения со стороны Кроули на время превратила последнего в persona поп grata. Так Кроули стали гостями доктора Барбезьё, остановившись в боль­нице французской миссии в Китае. Они провели в городе десять дней, причём Кроули очень дёшево купил множе­ство старинных рукописей, посетив «миссионера, настоль­ко фанатичного и настолько глупого, что в это было труд­но поверить», а также осмотрел наиболее значительные из местных достопримечательностей, большинство кото­рых, судя по всему, не произвело на него впечатления. Он ничего не пишет о Юньнаньфу за исключением замечания о том, что этот город представляет собой «средоточие вековой и неописуемой грязи». Древний буддийский храм в Яньтуне и пагоды династии Тан не удостоились ни одно­го упоминания в биографии Кроули, равно как и древние пагоды Тали и окружающие этот город горные пики, по­крытые снегом. Тот факт, что Кроули прошёл через самое знаменитое месторождение нефрита, центр вековой тор­говли этим камнем, был абсолютно им не замечен. Тем не менее он не забыл упомянуть о своей охоте на перелёт­ных птиц. Добыча оказалась скудной, мясо журавлей на вкус отдавало рыбой, но гусиное было вполне приемле­мым. Очевидно, несмотря на весь свой интерес к рели­гии, мифологии, магии и буддизму, это путешествие Кроу­ли не принадлежало к разряду культурно-познавательных, и он не стремился к открытиям и расширению своего кру­гозора.

Когда отряд добрался до Юньнаньфу, Кроули пришла в голову идея продолжить путешествие водным путём, вниз по Янцзы. В этом случае им пришлось бы проплыть не­сколько тысяч миль — маршрут, и по сей день считающий­ся одним изсамыхдлинныхвмире. Однако он отказался от своего замысла. Обвинив британскую бюрократию в том, что она своими проволочками ломает график его путешествия, он заявил, что пора возвращаться в Англию, чтобы он смог начать планировать следующую попытку покорения Канченджанги на 1907 год. Дело же было в том, что Кроули постепенно овладевали скука и беспокойство. С него было достаточно путешествий по разбитым доро­гам, а его страсть к приключениям постепенно сходила на нет. То, что изначально было задумано как попытка пе­ресечь Китай, провалилось.

Второго марта, в жестокий холод, Кроули покинули Юньнаньфу и направились в Тонкий, ныне расположенный на территории Северного Вьетнама, а в то время бывший французской колонией. Перед отъездом Кроули Уилкин-сон предупредил его, чтобы он не бил никого из кули, по­скольку в свете антиевропейских настроений,царивших тогда в Китае, последствия могли быть самыми нежела­тельными: несомненно, молва о поведении Кроули до­шла до Уилкинсона раньше, чем появился сам Кроули. Кроули дал слово, что будет держать себя в руках.

Отряд шёл быстро, и через восемь дней Кроули до­стигли французской концессии Мэнцзе. Здесь они про­были три дня, остановившись у британского инспектора китайской таможни Брюитта Тейлора, который, увидев . Кроули, с трудом поверил, что перед ним англичанин. Кроули писал: «Путешествие превратило мою одежду в лохмотья: за всё время пути у меня не было возможно­сти помыться или подстричь бороду; кожа на моём лице шелушилась от ветра». Нечего и говорить о состоянии Роуз и ребёнка.

Следующий этап путешествия привёл их на берега реки Юаньцзян, куда они попали, двигаясь по дороге, соединяющей Пинбянь и Маньхао. Здесь Кроули нанял лодку, которая должна была доставить отряд в Хешу, на границу с Тонкином. Кроули не остановило даже то, что на реке были пороги. Прежде чем отправиться в плавание, Кроули решил дать расчёт команде кули, которые несли весь багаж, а также его семью от самого Тенгюэ. Кроме того, Кроули решил отомстить носильщикам, один из ко­торых, как он утверждал, ударил его ребёнка.

Когда все отплывающие сели в лодку, Кроули выпла­тил заработную плату носильщиков главному кули, но удержал некоторое количество денег в качестве штрафа, не объяснив причин. Кули, разумеется, пришли в ярость. Разыгралась отвратительная сцена. Кроули достал из футляра своё охотничье ружьё, приказав Саламе Тантре вброд дойти до берега и отдать швартовы. Индиец не имел ни малейшего желания возвращаться на берег, по­этому Кроули велел своей «верной и преданной старой собаке» делать как приказано или стать первым среди убитых. Зная нрав своего хозяина, индиец повиновался, затем пробился обратно к лодке, и через минуту или две лодка с пассажирами уже стремительно неслась вниз по течению, чтобы 18 марта прибыть в Хекоу, где Кроули вместе со случайно встреченным им английским коммер­сантом «крепко напились, празднуя успешно завершён­ное путешествие, которое, с точки зрения людей разум­ных, представляло собой безумную выходку, с самого начала обречённую на печальный конец...Приключение, при одной мысли о нём повергающее в трепет, оказа­лось таким же безопасным, как автобусная поездка из Бэнка в Баттерси».

Тот факт, что они избежали несчастного случая, ско­рее можно счесть везением, чем следствием проница­тельности Кроули. В течение четырёх зимних месяцев они путешествовали по Китаю, климат которого в это время даже в субтропической, южной части страны характери­зуется резким холодом. У них не было украдено ничего ценного, на них не пытались напасть, им не угрожали. Они счастливо отделались от разгневанных кули, и единствен­ными болезнями, которые они перенесли в пути, были расстройство желудка у Кроули, слегка поднявшаяся тем­пература у Роуз, а также недолгая простуда и несварение, случившиеся у ребёнка во время остановки в Юньнаньфу. Хотя в описании самого путешествия Кроули уделя­ет Роуз мало внимания, в конце этого отрывка она удо­стоилась большой похвалы от своего мужа. Она показа­ла себя,—писал он,—

идеальной спутницей. После побега няньки некому было помочь Роуз в уходе за ребёнком. Кроме того, многие обязанности по ведению лагерного хозяйства были возложены на неё. Нередко мы проводили в пути более двенадцати часов в день, и условия были по-настоящему тяжёлыми. Мы сталкивались с множе­ством трудностей — усталостью, холодом, нехваткой еды и общим отсутствием комфорта. Роуз никогда не сдавалась, не жаловалась, никогда не отказывалась от работы, превышающей её собственные обязанно­сти, и не допустила ни одной ошибки. Она была пре­красным, незаменимым товарищем. Даже Экенштайн не проявлял такой потрясающей осведомлённости обо всём на свете и таких превосходных качеств в любом деле. Более четырёх месяцев мы находились вдали . от цивилизации, и она не просто стойко выдержала это испытание, но даже расцвела от него. Когда мы начали жить вместе, она была довольно легкомыслен­ной, ветреной женщиной, но, несмотря на хорошее здоровье, физически крепкой всё же не была. Теперь же её душа пробудилась благодаря близкому контак­ту с живой природой. Её фигура выглядела прямой и гибкой безо всяких корсетов. У неё были гибкие руки и стройные ноги; её глаза блестели жаждой жизни; её лицо светилось радостью и здоровьем, а сердце её ликовало, ожидая появления нового знака нашей неж­ности друг к другу уже в конце года.

Позднее он добавлял, что Роуз представляла собой «совершенство как Поэтический Идеал, Любовница, Жена, Мать, Хозяйка, Няня, Друг и Товарищ». Это большая по­хвала. Однако Кроули написал и о том, что Роуз не цени­ла, а возможно, не была способна понять его магические занятия. По дороге в Юньнаньфу он отметил в своём днев­нике: «Р. — мой постоянный оппонент во всех духовных делах. Стоит мне подумать о чём-нибудь подобном, она устраивает скандал». Вполне вероятно, что Роуз была рас­сержена не столько на его занятия магией, сколько на тот факт, что ей приходилось одной ухаживать за ребёнком где-то в китайской глубинке. Она считала, что Кроули мог бы и отложить на время поклонение своим идолам, а вме­сто этого помочь ей чем-нибудь как муж.

Из Хекоу семья Кроули на поезде добралась до Ха­ноя, затем до Хайфона, где поселилась в «Отель дю Коммерс». Кроули купил билеты на «г<