Выпишите гласные и согласные фонемы.

(Произведя эту работу, ученики убедятся в обилии и разнообразии согласных звуков: их почти столько же, сколько гласных. Кроме того, обильно представлены плавные: м, н, л. Все это вместе создает картину контрастную и примиренную одновременно, широкую и спокойно-печальную.)

Третий и четвертый стихи характеризуют внутреннее состояние лирического героя. Оно находится в согласии с окружающим пейзажем. Чувства, испытываемые героем, противоречивы: «грустно и легко» — это чувства, которые трудно совместить (Кентавр — соединение несоединенного). Объяснение их соединению дает выражение «печаль моя светла»: подобно тому как ночная темнота, пронизанная лунным делается не страшной, не враждебной, а грустной и поэтичной, печаль пронизана светом. Каким светом из этой части стихотворения неясно. Этому посвящен следующий стих:

Печаль моя полна тобою.

Введение поэтического «ты» — образа неназванной возлюбленной (о том, кому адресовано это стихотворение, мы точно не знаем, вопрос этот до сих пор составляет предмет споров) — становится источником света. Именно ею полна печаль, и это делает печаль светлой. Параллелизм пейзажа и душевного мира подчеркивается системой звуковых повторов: слова третьего стиха повторяют звуки первого, являясь как бы их эхом:

Грузии — грустно

Лежит мгла. — легко

Ночная — печаль

Мгла — моя светла

Следующие четыре стиха меняют интонацию. Спокойно-печальная повествовательная интонация первого четверостишия делается более напряженной. Одновременно увеличивается число слов, несущих смысл победы любви над грустью и света над темнотой — «горит», «любит». Следует обратить внимание на еще важную особенность: стихотворение посвящено любви и представляет собой авторский монолог. И по жанру, и по типу речи в центре должен быть субъект. Между тем в стихотворении не встречается местоимение «я» в форме подлежащего. Одновременно бросается в глаза наличие безличных конструкций: «мне грустно», «мне легко». Носитель речи появляется лишь в косвенных падежах, что не создает эгоцентрической структуры. Место поэтического «я» и, одновременно, место подлежащего в предложении занимают слова «печаль», «сердце» — свободные от эгоцентрической окраски. Тем более сильно звучит выделенность поэтического «ты». Это придает стихотворению особую окраску. Любовь, о которой говорит поэт, — любовь самопожертвенная.

IV. Беседа

Вопросы должны фиксироваться учащимися, они послужат опорной записью для составления устного связного ответа.

— Как в процессе создания менялось направление мысли поэта?

— Что изменилось в стихотворении после того, как поэт отбросил в нем две строфы, превратив таким образом в восьмистишие?

— До сих пор не удается точно установить, к кому обращены полные любви слова поэта. Для чего автор убирает все биографические сигналы?

— С чего начинается стихотворение о любви? Какой пейзаж нарисован?

— Что открывается поэту в общении с прекрасной и вечной природой?

— Как с помощью повтора (и даже тройного повтора) выражается постепенное нарастание чувства любви?

— Почему лирическая мысль завершается не в конце стихотворной строки, а внутри ее?

— Какое чувство изображается дальше, после описания всепоглощающей любви?

— Какие строки стихотворения приняли форму поэтического афоризма?

— Что можно сказать о состоянии души лирического героя? В чем общечеловеческая ценность описанного чувства?

— Как можно объяснить сравнительную простоту поэтического языка этого стихотворения?

— Какие мысли и чувства вызывает оно у современного читателя?

Заканчивается урок словом учителя, где он расскажет о месте этого стихотворения в русской поэзии и предложит им послушать романс Римского-Корсакова.

Домашнее задание.

Чтение стихотворения наизусть, составление связного ответа с опорой на записи, сделанные на уроке.

Информация для учителя

Как читать стихотворение «На холмах Грузии…»[18]

Изучаемое стихотворение отличается необычайной музыкальностью. Оно удобно для того, чтобы дать ученикам почувствовать красоту звучания пушкинских стихов. Но чтобы правильно прочесть стихотворение, учитель должен понимать тайны построения текста.

1. Мы уже убедились в том, что фонологическая партитура стихотворения построена с большой точностью. Так, слово «Грузия» почти полностью повторено в звуковом отношении словом «грустно» (переход «з» в «с» накладывает легкое оглушение). Совпадение звуков для Пушкина, видимо, поддерживалось смысловой ассоциацией. Известно, что в другом стихотворении он сказал:

Не пой, красавица, при мне

Ты песен Грузии печальной...

Ассоциация эта имела для Пушкина музыкальный характер. В примечаниях к «Кавказскому пленнику» он писал: «Песни грузинские приятны и по большей части заунывны». Печальный — грустный — заунывный образуют смысловой ряд, подкрепляющий звуковое совпадение Груз — грус.

В «На холмах Грузии...» семантика эта получает распространение: Грузии-грусть-унынья-мучит придают фонеме «у» значение грусти. Ей противостоит группа слов с йотированным «у» (ю): тобою, любит, любить. Антитеза «у» - «jу» (ю) получает значение антитезы грусти и любви. Между грустью и любовью особое место занимает печаль. «Мне грустно и легко»: «грусть» и «легкость» сосуществуют как два совмещенных, но несовместимых понятия. «Печаль моя светла»: свет не сосуществует с печалью, а пронизывает ее, становится ее качеством. Печаль — это соединение света и грусти, как мгла — слияние кони и лунного сияния. Отсюда значимость звуковых совпадений:

ночная — печаль;

ночная мгла — печаль полна.

Но звуковой образ слова «печаль» распространяется на все слова с ударным «а»: мгла, Арагва, светла, полна.

Наконец, вторая половина стихотворения выделяется частой повторяемостью и высокой значимостью ударного «о». В первой половине оно встречается только в паре «мною-тобою». Во второй оно наполняется светом, идущим от образа возлюбленной, и торжествующе звучит в сочетании: «Тобой, одной тобой». Это придает (наряду с синтаксической выделенностью, о чем речь пойдет дальше) особую многозначительность намеку, содержащемуся в слове «оттого», связывая также сердце поэта («оно») с «тобою». Замена «у» на «о» в сочетаниях грустно — горит преобразует значение звуков из печальных в торжественные и почти ликующие.

Сложность и тонкость звуковой организации стихотворения требует внимательного и прочувствованного произношения текста. Звуки не следует аффектировать, но каждый должен прозвучать как нота в концерте: четко и без фальши. Это делает работу над чтением стихотворения прекрасным фонетическим упражнением, что особенно важно для учащихся-эстонцев.

2. При чтении следует иметь в виду и тонко организованную поэтом грамматическую структуру текста. В стихотворении варьируются глагольные формы: объективность активных личных форм первых двух стихов сменяется конструкциями, создающими образ субъективного состояния носителя речи. В последних стихах повествование возвращается к личным глагольным формам. Но субъектом — носителем действия здесь выступает не «я», а «сердце» а сам автор-повествователь как бы со стороны, в некотором раздумье наблюдает за своим сердцем. Таким образом, хотя напряжение в интонации к концу стихотворения нарастает, господствует все же задумчивое выражение речи наблюдателя.

Внимательный анализ грамматических элементов стиха должен подсказать и другие интонационные решения. Так, например, второй и четвертый стихи связаны банальной рифмой «мною — тобою». Однако банальность ее мнимая, так как грамматически они весьма отличны по функции: «предо мною» — местоимение «мною» почти низведено до роли части сложного предлога, указывающего на место, в котором шумит Арагва. «Печаль... полна тобою»: «тобой» — элемент группы сказуемого. Разница грамматических функций непосредственно отражается в разнице интонаций. В стихе:

Шумит Арагва предо мною —

ни в коем случае не следует интонационно выделять «мною». Между тем в «Печаль моя полна тобою» заключительное слово четверостишия следует произнести как самое важное, выделив его интонацией и замедленностью чтения.

3. Соотношение ритмики и синтаксиса — один из определяющих моментов интонационного рисунка текста. Стихотворение написано относительно редким у Пушкина и всегда почти связанным с медитативной элегией размером: чередованием шести- и четырехстопного ямба. Такое построение задает определенную интонацию: длинные нечетные строки дают как бы экспозицию мысли, а краткие четные — развивают или поясняют ее. Такое разделение функций поддерживается в первом четверостишии четкостью синтаксической границы между стихами: каждый стих — законченная синтагма, и границы ритмических и синтаксических интонаций совпадают. Это обусловливает четкое чередование голоса при чтении четных и нечетных стихов.

Во втором четверостишии, на фоне уже заданной интонационной инерции, картина меняется: первая синтагма — неполная и как бы взволнованно оборванная — кончается в середине стиха, а вторая — мучительно протяженная — занимает полторы строки. В последних двух стихах граница между синтагмами также падает не на конец предпоследнего стиха, а на вторую его половину. Союзное слово «оттого» попадает в несвойственное ему по смысловому весу место — в рифму. Это требует подчеркнутой выделенности голосом, заставляющей ждать особо важного сообщения. Однако в последнем стихе объяснение причины любви — а именно этого мы ждем после такого выделения «оттого» — фактически отсутствует: в нем говорится: «любит оттого, что любит». Этот тавтологический конец стихотворения создает исключительно значимое противоречие между интонацией и содержанием. Интонация, которая в ходе второго четверостишия все время повышалась и на «оттого» достигла высшего напряжения, вдруг как-то беспомощно и растерянно падает: поэт сам не может объяснить, отчего он любит, и просто смиряется с неизбежностью этого безнадежного и бескорыстного чувства. Но именно наивность мотивировки делает ее полной глубокого значения: любовь не нуждается в причинах и хитроумных объяснениях.

Стихотворение заканчивается задумчивой, грустной и даже несколько удивленной интонацией.

Как мы видим, смысловая и интонационная партитура стихотворения очень сложна. Но читать стихотворение надо предельно просто, «убирая интонации внутрь».