Рита Скитер ещё ни о ком доброго слова не сказала.

Дж. Роулинг, «Гарри Поттер и Кубок Огня»

Каждый слышит как он дышит, как он дышит – так и пишет.

Б.Окуджава

«Вообще, однозначно хороших или однозначно плохих людей практически не было ни в лагере декабристов, ни в лагере их идейных врагов», – пишет Киянская. При этом хороших людей в ее книжке нет, и кажется, ни о ком она не пишет с уважением и не отмечает его высоких нравственных качеств. Впрочем, нет, нашла – о Лорере и она говорит как о человеке нравственном, хотя неопытном и глуповатом, и о Мозалевском. Да, еще ей нравится Ледоховский. Трое на целую биографию, и все трое по ее мнению – люди молодые и недалекие, но хорошие. Варианта «взрослый, умный, деятельный – и при этом благородный» - в ее реальности не предусмотрено.

Впрочем, своих взглядов на предмет Киянская не скрывает:

«Анализируя служебную деятельность декабристов… практически невозможно противостоять давно укоренившимся в русской культуре представлениям об эпохе 1820-х годов. Согласно этим представлениям, время декабристов — это время романтического героизма, жертвенности и честности....

Представления эти ошибочны в самом своем основании. Декабристы стремились разрушить «государственный быт России»; делать это методами убеждения было бесполезно.

Коль скоро декабристы хотели победить, они должны были принять правила игры, существовавшие в реальном русском обществе и реальной русской армии. Правила же эти не несли в себе совершенно ничего героического и рыцарственного. Армия тех лет — это место постоянных интриг, неумеренного казнокрадства, доносов. Естественно, что те члены

тайного общества, которые обладали в армии хоть какой-нибудь действительной властью, во всем этом участвовали.»

Очернить Киянская хочет тут декабристов. Но на голубом глазу она обвиняет в казнокрадстве, доносительстве и постоянном интригантстве вообще всех, кто обладает властью в армии (являлись ли казнокрадами все русские офицеры, включая унтер-офицеров (потому что унтер-то как раз обладает вполне действительной властью?)). То есть и Киселева, и Витгенштейна, и Юшневского – если говорить о конкретных реалиях юга. Но и вообще всех – вот всех, например, продолжавших служить к 20-ым годам героев 12 года.. Если кто-то имеет хоть какую-то власть в армии – тот непременно интриган, казнокрад и доноситель, причем это естественно» в глазах автора, «все прыгают, все черненькие», если у кого-то вдруг складывается при взгляде на какого-нибудь русского офицера этого времени образ человека честного и героического, так это ошибочно в самом своем основании.

«те, кто… были верны идеалам, оказались неспособны к решению практических задач, не умели лгать, не желали убивать; те же, кто в средствах не стеснялся, был весьма далек от тех идеалов, ради которых и создавалось тайное общество.»

Впрочем, вот резюмирующая цитата из послесловия:

«Обладая незаурядным умом практического политика, Пестель намного раньше других осознал, что осуществление высоких идей тайных обществ невозможно без использования заведомо «грязных» средств.»

Оксане Ивановне в принципе не приходит в голову, что можно осуществлять высокие идеи без грязных средств. Вообще. Каждый умный человек должен же это понимать, правда? Это именно такая картина мира в целом: невозможно осуществлять никакие практические действия (особенно направленные на достижение блага России) без воровства, подкупа, интриг и предательств, не умея лгать и не желая убивать. И каждый умный человек должен это понимать.

Именно через эту призму она и показывает читателю всех героев своей истории.

При этом у нее существует довольно специфический и очень лукавый прием, позволяющий облить грязью человека, и оставшись при этом как бы в стороне от высказанной гадости. Вот ровно как у извиняющегося Вовочки ( «-Вовочка, извинись! Скажи что МарьВанна не дура! – Марьванна не дура?! Ну извините…»)

Причем достается тут всем сторонам, не только декабристам.

…В данном случае я стараюсь собрать примеры, где что-то неприглядное о человеке произносится без малейших доказательств, потому что примеры, где за утверждением стоит какой-то ложно истолкованный факт или хоть какая-то цитата хоть из кого-нибудь – идут сплошняком.

Но вот пример наугад относящийся даже не к Пестелю, образ которого она сознательно рисует довольно черными красками, а совсем даже к императору Александру I. Она пишет о том, что Александр не любил Пестеля:

«Однако документы свидетельствуют, что царское недружелюбие не оказало решительно никакого влияния на карьеру Пестеля. Ничего жестокого или противозаконного по отношению к ≪витгенштейнову адъютанту≫ Александр не предпринимал.»

Тут прекрасно это «однако». Однако в этом случае Александр ничего жесткого и противозаконного не предпринимал – а обычно с не нравящимися офицерами поступал жестко и противозаконно, так что ли?

Или вот про Сперанского и старшего Пестеля, ровным слоем обоих:

Конечно, Иван Пестель не имел законодательных и реформаторских талантов Сперанского, однако как администратор-практик Сперанский вряд ли превосходил «предместника».

Или вот таким же ровным слоем – Бестужева-Рюмина и Тизенгаузена:

«Видимо, Бестужев быстро нащупал «слабую струну» своего полкового командира: Тизенгаузен кичился перед ним опытностью, считал себя вправе поучать его, «укорять» за «бессмысленные рассуждения». Бестужев же не возражал, умело играя роль покорного слушателя, — «молчал, потупя взор вниз».»

Оно, конечно, видимо, а не очевидно. Но почему автору видится именно такая картина отношений? Да, Тизенгаузен пишет на следствии о том, что укорял Бестужева и спорил с ним, но где сказано, что он чем-то кичился при этом? Почему в голове автора рисуется картина этого вот взаимного использования с оттенком садо-мазо, а не каких-нибудь других отношений, почему бы Бестужеву, несмотря на его роль в обществе, и правда не молчать перед много старшим его и годами и званием прямым начальником? Потому что это не очень укладывается в сложившийся в голове автора художественный образ крутого заговорщика, использующего чужие слабости, достойного ученика придуманного Пестеля?

Кстати, о Пестеле:

«Конечно, растраты характеризуют Витта однозначно негативно. Но такого же рода деятельность не мешала Пестелю испытывать, по его собственным словам, «восхищение и восторг», размышляя о будущем счастье республиканской России»

А вот тут – вы вообще поняли, что она хотела сказать, кроме того, что растраты человека характеризует негативно, а Пестель ими занимался? И при этом почему-то испытывал восторг, размышляя о будущем счастье России… Общий смысл: ну да, вот что Пестель, что Витт – в сущности одинаковы, да?

Или вот, этот пример уже был:

«Размышляя о Пестеле — полковом командире, дореволюционные историки называли его ≪негодяем≫ и ≪изувером- доктринером≫, ≪запарывавшим своих солдат≫... Но знакомство с полковыми документами подобный взгляд на Пестеля опровергает. В отношении солдат он вовсе не был ≪изувером-доктринером≫.»

Чуть раньше мы видели тоже самое в случае с Вяземским-Ростопчиным – с удовольствием приводим негативную цитату, а потом «конечно же, они были неправы». Впрочем, случая самой лишний раз упрекнуть героя в безнравственности она не упускает:

«Действительно, штабная деятельность руководителя Южного общества высокой нравственностью не отличалась.»

Можно сделать наоборот: привести цитату, говорящую о том, что герой в общем-то – живой и нормальный человек – и попытаться заставить читателя в ней усомниться:

«В одном из писем к следователям заговорщик будет утверждать, что воспоминание «о несчастных родителях» «сокрушает» его сердце: «Они стары и немощны, и на то немногое количество дней, которое остается им еще прожить, все их надежды, весь смысл существования заключался для них в их детях. Богу известно, что я охотно бы отдал жизнь свою за них, и вот теперь я сам, быть может, свожу их в могилу». Тон письма не позволяет сомневаться в искренности этих слов."

Оксана Ивановна предполагает, что в норме в искренности таких слов следует сомневаться. Но тут вот – исключение, так и быть, убедил, правда любит папу и маму.

Впрочем, не только в словах Пестеля она готова усомниться:

«Там произошло его [С. Волконского] знакомство с Пестелем. ≪Общие мечты, общие убеждения скоро сблизили меня с этим человеком и породили между нами тесную дружескую связь, которая имела исходом вступление мое в основанное еще за несколько лет перед этим тайное общество≫, — писал Волконский в мемуарах.

Скорее всего, в заговор Волконского привели не либеральные идеи…

То есть сам человек пишет, что сблизился с Пестелем по причине общих убеждений и именно это стало причиной вступления в общество. Но нет, «скорее всего» - не либеральные идеи…

«Казалось бы, в связи с назначением Юшневского генерал-интендантом перед заговорщиками открывались головокружительные финансовые возможности. Юшневский, получивший

право распоряжаться деньгами армейского бюджета, мог, подобно своим предшественникам, понимать это право «расширительно». И тратить казенные деньги на нужды заговора.

Подтверждение этому найти нетрудно: в 1828 году, через два года после ареста и осуждения, на Юшневского был наложен огромный начет по интендантству — больше 300 тысяч рублей; эти деньги предстояло выплачивать родственникам осужденного. Но в 1839 году начет на Юшневского был снят и бывший интендант оказался совершенно оправданным

в служебных преступлениях.»

Сначала она фактически пишет, что Юшневский мог тратить деньги казенные деньги на нужды заговора и подтверждение этому найти нетрудно - а потом сама же это подтверждение опровергает. Тогда почему не трудно, и почему это приводится как доказательство? Чтобы подозрение все-таки осталось в голове читателя? Потому что это самый привычный и дефолтный для нее ход мыслей?

«Вообще же выводы о состоянии интендантства, которые сделал Абакумов, оказались весьма

благоприятными для Юшневского. …Абакумов отмечал энергичную деятельность генерал-

интенданта по составлению интендантских отчетов, его рачительность в деле сохранения казенных средств, «исправность» поставщиков продовольствия для армии... Для того чтобы спасти репутацию Юшневского в глазах императора, главнокомандующий решился на весьма рискованный поступок. Отправляя императору подлинник рапорта Абакумова, он приложил к нему и свою «докладную записку»…»

А здесь у нас последовательность действий несколько иная: сначала утверждение, а потом его неожиданное и безосновательное опровержение. Потому что если «выводы… оказались благоприятными», - то на кой тогда необходимость «спасать репутацию»? (не говоря уж о том, чем собственно рискована описанная ей ситуация: приехала инспекция, сделала благоприятные выводы об интенданте, решила все необходимые вопросы, и главнокомандующий к этому благоприятному отчету добавляет еще и свою докладную. Риск-то в чем тут?)

Но автор упорно повторяет магические заклинания о пострадавшей репутации – ну видимо просто слишком нравится идея?

В эту же копилку:

«Тот же Бобрищев-Пушкин показывал на следствии, что, вставив свои дополнения в текст «Русской Правды», «через несколько минут уже догадался, что это были сети, расставленные мне для того, чтобы лишить меня возможности донести, что у него имеется такого рода сочинение». Очевидно, что подобного рода сомнения посещали и Юшневского. Редактируя текст «Русской Правды», второй директор Южного общества всячески старался изменить свой почерк.»

Вообще, как написала бы сама Киянская: «историки-архивисты пишут, что никаких изменений в почерке у Юшневского в данном случае не наблюдается, почерк как почерк, узнаваемый». Но даже если бы почерк и отличался – Киянская не в состоянии предположить, что у него в этот момент, например, болела голова или редактировали они «Русскую правду» «между лафитом и клико», что и сказалось - или что угодно другое, кроме взаимной лжи. Но картина двух людей, которые ни в чем друг друга не подозревают, нигде друг другом не манипулируют, не расставляют сети и не пытаются сетей избежать, а просто и честно пишут общий проект, потому что согласны друг с другом, в ее концепт не лезет никак. Для этого придумывается очередная, существующая только в голове Киянской сложная многоходовка (которая даже Следствию в голову не пришла – никто там не анализировал почерки и не вдавался вообще в конкретное содержание заметок Юшневского в «Русской правде», и сам Юшневский свое участие в редактуре не никак не отрицал. И что бы ни думал и ни говорил на следствии Бобрищев-Пушкин – это не имеет никакого отношения к тому, что думал Юшневский, поскольку это внезапно разные люди, как Вяземский и Ростопчин.

«Вообще до конца 1825 года Юшневский ни разу не позволил себе публично не согласиться

с какой-либо инициативой Пестеля — по крайней мере, сведений об этом не сохранилось.»

Смотрите, что она делает. Опять Юшневский и Пестель никак не могут просто сотрудничать, непременно держат разные фиги в карманах. Ни разу не позволил себе публично не согласиться - а очень хотел? Публично не позволял, а не публично? (не говоря уж о том, что если речь идет о тайном конспиративном обществе – где у него «публично», а где «непублично»-то? Лично Пестелю сказал – непублично, а Пестелю в присутствии Барятинского – публично?

Еще один прекрасный риторический прием – создание ложных альтернатив. Простецкая манипуляция: «Покупаем Айфон или Самсунг?» - Не покупаем вообще! «Вы придурок или идиот?» - Сам такой!

Написать два одинаково странных (или попросту ложных) утверждения, разделить их «или» - и предоставить читателю выбор между двумя хренями.

"Непонятно было, как выстраивать отношения конспиративной организации с царем: то ли следовало его немедленно убить, то ли надо было поддержать монарха в его либеральных начинаниях"

То ли музыки, то ли цветов, то ли зарезать кого-то…

"Есть и еще один сложный вопрос, занимающий умы современных историков и напрямую относящийся к герою книги. А что такое вообще движение декабристов? Были ли декабристы прекраснодушными, но психически не вполне здравыми молодыми людьми, проводившими время лишь за разговорами о «любезном отечестве», цареубийстве, конституции и «общем благе»? Или все же они были революционерами, реально готовившими государственный переворот в

России?»

Или прекраснодушные придурки или реальные революционеры в представлении Киянской. Оба раза неправда. Это не «сложный» вопрос, это риторический вопрос и притом весьма дурного свойства.

Причем эту идею она несколько раз повторяет. Вот это я уже цитировала:

«те, кто… были верны идеалам, оказались неспособны к решению практических задач, не умели лгать, не желали убивать; те же, кто в средствах не стеснялся, был весьма далек от тех идеалов, ради которых и создавалось тайное общество».

Либо умная сволочь, либо ни на что не способный идеалист. Третьего не дано.

Вот пример посложнее:

"Документы свидетельствуют: до 1823 года Пестель вполне доверял Киселеву, безусловно мыслил его собственным союзником. Составляя для генерала программу армейских реформ, он предлагал «вручить» начальнику штаба «полное начальство над интендантскою, полицейскою, инженерною, артиллерийскою и всеми прочими частями управления». Если бы император утвердил это положение, сподвижник Пестеля генерал-интендант Юшневский по службе оказался бы подчиненным Киселева. Очевидно, что удачное сотрудничество с Киселевым было для Пестеля важнее, чем служебная независимость Юшневского.»

Следим за руками. Абсолютно вне зависимости от того, какие факты лежат за абзацем, текст составлен чисто стилистически так, что его герою оставлены две равно неприглядные возможности: или выслуживаться перед Киселевым - и тем фактически топить своего соратника Юшневского, уничтожая его служебную независимость - или напротив, стараться работать на эту самую служебную независимость, но не сотрудничать с Киселевым. Так или иначе герой вынужден выбирать между ними и кого-то из них неизбежно подставлять.
Потому что Оксана Киянская написала этот абзац именно так, не оставив герою других возможностей (например, никого не подставлять, ни из кого не выбирать, а просто стараться придумать, как будет лучше для армии - потому что вообще идея централизованного единого управления - она очень пестелева). Вне зависимости от того, кто в данный момент какую должность занимает. Но нет – опять же либо это просто не приходит в голову, либо – мы видим совершенно нейтральный факт, который надо представить как негативный и делаем это с помощью возможностей великого русского языка.

*

-Рабинович, какой самый умный народ?

-Спасибо за комплимент.

Коснемся вопроса об организованной Пестелем тайной полиции. В принципе, он требует специального рассмотрения, частично «материальная» составляющая утверждений Киянской, рассмотрена вот здесь (ссылка на картотеку). Я же приведу просто несколько цитат, которые могут вызвать вопросы у обычного человека, который этот вопрос пристально не раскапывал. Вот например:

«Именно с помощью евреев, полковых поставщиков, имевших возможность беспрепятственно посещать все армейские войсковые части, работала Высшая полиция 2-й армии. Идея Киселева и Пестеля использовать для агентурной работы людей «благородных», «умных» и «хорошей нравственности» провалилась. Провалилась, поскольку государь не утвердил положение о полиции и не дал на ее функционирование денег. Полиции, по словам самого Киселева, пришлось работать, исходя прежде всего из «жидовских донесений».

Вообще евреи там, безусловно, сведения распространяют - они вообще все новости узнают первыми, и во всей этой истории абсолютно все персонажи непременно узнают что-то от них. Ну специфика такая - например, о болезни и смерти Александра никто еще не знает, а евреи уже знают и обсуждают. У них прямой провод.

Но так чтоб вот сходу всех этих многочисленных людей объявлять неблагородными, плохой нравственности - упс! глупыми - это сильный ход. При этом заметим - бескорыстными! Дал бы государь денег, набрали бы умных и благородных, а не дал - набрали евреев, которые, видимо, работали чисто за идею.

Впрочем, у Оксаны Ивановны с национальностями вообще интересно:

«Нет документальных свидетельств, подтверждающих, что Пестелю был свойствен какой-то особенный «нерусский» —немецкий — склад ума, характера и т. п.»

То есть в принципе документальные свидетельства, подтверждающие особенно русский или не особенно русский склад ума и характера возможны. Страшно хочется посмотреть на примеры.

Ну и в целом «тайная полиция», о прожектах которой пишет Кияская, и которая должна, по ее мнению, вызывать у героев содрогания совести, и вот этот вот реальный сбор данных по окрестным шинкам… ну смешно. При этом если Пестель едет расспрашивать евреев куда-нибудь в Кишинёв – это подвиг разведчика, а как расспрашивает местных – так тайная полиция и ужас-ужас. При этом «Вообще очевидно, что именно борьба с контрабандой была основным полем его военно-полицейской деятельности», - с каких пор борьба с контрабандой в приграничных районах является делом бессовестным и недостойным?

Впрочем, как об ужасе-ужасе Киянская рассказывает об одной конкретной истории, причем относит ее именно к «полицейской» деятельности Пестеля:

«Очевидно, что военно-полицейская деятельность была для Пестеля непосредственно связана с деятельностью заговорщика. ... Поэтому свои обязанности «тайного вестника» Пестель исполнял совершенно бестрепетно.

По крайней мере, никаких угрызений совести не видно из датированного 1822 годом письма Пестеля к Киселеву. В этом письме Пестель обвинял в «вольнодумстве» майора Вятского полка Гноевого: «Он даже опасен для действительной службы, так как он ее всегда критикует. Конечно, верно, что действительная служба немного хлопотлива и очень утомительна. Это заставляет офицеров самих по себе держаться подальше от нее. Поэтому надо стараться уничтожить это нерасположение к службе, приохочивая к ней и служа для других примером. Он же, напротив, только и делает, что разглагольствует против этой службы. Если бы он был более образованным и просвещенным, я счел бы его за карбонария». Не известно, был ли Гноевой на самом деле вольнодумцем. Известно только, что он был в числе недовольных назначением Пестеля полковым командиром.

Но Киселев в вопросах офицерского «вольнодумства» Пестелю доверял. Его действия не вызывали морального протеста в начальнике штаба — Гноевой вскоре был убран из полка».

Следим за руками: в полку Пестеля есть офицер, крайне недовольный назначением нового командира. Он «вольнодумствует» - то есть критикует службу, подает другим офицерам дурной пример, к тому же непросвещен и необразован, но всячески разглагольствует. Командир полка сообщает об этом офицере своему начальству не по каким-то особым, полицейским или конспиративным каналам, а просто письмо пишет, и добивается в итоге перевода этого человека в другой полк (а не следствия за вольнодумство, наказания, понижения, штрафа и т.д.).

Эту ситуацию Оксана Ивановна считает примером «военно-полицейской» деятельности, которая должна вызвать угрызения совести у Пестеля и моральный протест у начальника штаба. Мне страшно интересно, а вот если у нее какой-нибудь студент начнет систематически срывать лекции – даже если он будет полностью согласен с ней в политических взглядах, или во взглядах на нынешнюю политику по отношению к высшему образованию – она будет испытывать сильные угрызения совести, сообщив о нем в деканат?

*

Янину позвонила редакторша: «У вас написано: новгородская конституция опиралась на византийский Прохирон, что будем делать?» Он ответил: «Зачеркните «византийский», а Прохирон звучит вполне по-русски».