Ранняя поэзия А. Ф. Мерзлякова

В. И. Резанов пишет о первом этапе поэтического творчества Мерзлякова следующее: «Развивалась стихотворческая деятельность его главным образом в том направлении, к которому он обратился уже в устроившей всю его судьбу оде на мир со Швецией. Последователь и подражатель Ломоносова, он усвоил "монументальный" стиль торжественной лирики».[17] Подобные размышления встречаем и у Ю. М. Лотмана: «Ранние произведения поэта создавались под сильным влиянием сначала ломоносовской одической традиции, а затем — поэтического новаторства Державина».[18]

Здесь важно подчеркнуть, что оды, торжественную лирику Мерзляков писал и после распада Общества, и после смерти Андрея Тургенева в 1803 году, и в общем на протяжении всей жизни, но в этот период они занимают основное место в его оригинальной поэзии и как нельзя полно отражают мировоззрение поэта. Позже они окажутся лишь частью работы профессора в университете, будут писаться «на случай» по заказу, чтобы их автор мог содержать свою многодетную семью. «Уступая давлению университетского начальства, он стал писать торжественные оды, над которыми сам прежде смеялся».[19]

Первый этап поэзии Мерзлякова условно можно заключить в рамки 1792-1803 гг. (т.е. с первой публикации в «Российском магазине» до погружения поэта в жанр русской песни). Резанов, исследуя творческую биографию поэта, начинает с сопоставительного анализа самого раннего текста Мерзлякова «Ода на заключение мира со Швецией» 1792 г. и текста Ломоносова «Ода на день восшествия на престол Императрицы Елизаветы Петровны» 1747 г., обнаруживая прямые цитаты («Блаженства нашего причина…» ̶ Ломоносов о Петре I ; то же Мерзляков ̶ о Екатерине II), переклички в «характеристике деяний Петра»[20] у Ломоносова и деяний Екатерины у Мерзлякова, а также общность образной системы и стиля. Из этого, по всей видимости, и следует заключение о том, что ранний Мерзляков ̶ подражатель первого одописца XVIII в.

Следующие поэтические опыты Мерзлякова появляются в журнале «Приятное и полезное препровождение времени» под редакцией В. С. Подшивалова в 1796-1798 гг. Здесь публикуются оригинальные стихи поэта, не имеющие отношению к одическому жанру, и все же принадлежащие к ломоносовско-державинской традиции. Такого рода замечание находим у Резанова: исследователь приводит наиболее характерные для традиции отрывки из стихотворений Мерзлякова «Ночь», «Ратное поле», «Росс» и «Великие явления на севере», которые были опубликованы в «Приятном и полезном препровождении времени» в 1796-1797 гг.[21]

Сближение с Андреем Тургеневым в 1790-1800х гг. способствует разделению Мерзляковым мысли друга о литературе как служительнице «политической благонамеренности».[22] «На первый план выдвигается высокая гражданская лирика, противостоящая субъективно-лирической тематике карамзинистов, культуре альбомной поэзии, салонным "безделкам"».[23] Во время существования Дружеского литературного общества А. Ф. Мерзляков пишет оды и торжественные стихи, замечания о которых находим у В. И. Резанова и Ю. М. Лотмана. О «Стихах на восшествие на престол государя Александра I» Резанов пишет: «Мерзляков, выдерживая "монументальный" стиль, высказывается более самостоятельно, не прибегая к литературному подражанию».[24] Однако в следующих торжественных стихах поэта («Настройте, музы восхищенны…», ода от 25 сентября 1801 г.) исследователь обнаруживает подражание Державину и Ломоносову, называя эти стихи «сплошной риторикой».[25]

И Резанов, и Лотман пишут о стихотворении 1801 года «Слава» как о подражании, но уже не Ломоносову, а немецкому романтику Шиллеру, чьим творчеством увлекались все участники Дружеского литературного общества. Ю. М. Лотман считает данное произведение одним из ярчайших опытов создания героической свободолюбивой поэзии в среде друзей-единомышленников и утверждает, что «связь "Славы" с гимном "К радости" Шиллера раскрывается не столько в сходстве размера (четырехстопный хорей), строфического построения (чередования хора и корифея), не столько в сходстве отдельных высказываний, сколько в близости основополагающей мысли <…> Воззрения Шиллера перекликались с характерным для Мерзлякова и Андрея Тургенева и повлиявшим на концепцию "Славы" сочетанием демократического пафоса прав личности, достоинства человека как высшей внесословной ценности — и идеалистического осуждения пользы как принципа морали».[26] Для молодого Мерзлякова «идеал гармонического общества мыслился <…> лишь как часть всеобщей гармонии Вселенной:[27]

Ею блещут и живятся

Все творенья на земли.

Горы всходят и дымятся,

Превращаясь в алтари.

В безднах света неизмерных

Веет сильный славы дух.

Солнца, им одушевленны,

Составляют братский круг.

В мир из мира льется, блещет

Чувство в пламенных лучах,

И вселенная трепещет

В гармонии и хвалах.

О приемах, которые поэт использует в создании политического цикла, Лотман пишет, что «излюбленным приемом Мерзлякова делаются смысловые и звуковые повторы. Поэтическая строка строится на логическом противопоставлении или сопоставлении понятий, выраженных сходно звучащими словами, омонимами. Это помогает раскрыть внутреннюю диалектику понятия. Стих оказывается связанным не формальным единством ритмических интонаций, а смысловой связью, подчеркнутой средствами звуковой организации. Так, логическое противопоставление: "братья делаются врагами" выражается посредством подбора тавтологической лексики: "Брат не видит в брате брата" ("Слава"). По такому же принципу построены: "Тиран погиб тиранства жертвой", "Скончался в муках наш мучитель" ("Ода на разрушение Вавилона"), "Да погибнут брани бранью" ("Слава")».[28] «Другим характерным для ранней лирики Мерзлякова средством подчеркивания ритмического рисунка являлось бессоюзное соединение однотипных в синтаксическом и интонационном отношении предложений, причем пропуск сказуемого способствовал созданию особой динамической напряженности».[29] В качестве примера Лотман приводит строки из стихотворения «Слава»:

Огнь — во взорах, в сердце — камень,
Человечество, прости!

Касаясь темы взаимовлияния участников Дружеского литературного общества, Резанов указывает на сходство поэтик Мерзлякова и Жуковского в этот период, сопоставляя отрывки из ранних стихов приятелей и обнаруживая общие темы (тема доблести, тема добродетели, тема истинного геройства) и настроения.[30] Е. Н. Купреянова пишет: «Эклектическое сочетание сентиментального дидактизма с одическим стилем сближает творчество Мерзлякова с ранними опытами Жуковского ("Добродетель", 1798; "Стихи на новый 1800 год"; "Человек", 1801 г. и др.). И если одическое воспевание сентиментальных добродетелей и меланхолии было для Жуковского лишь исходным ученическим периодом его творчества, то Мерзляков оставался при этом до конца».[31]

В работе Резанова присутствует размышления о таких ранних произведениях Мерзлякова, как «Милон» (1797) и «Лаура и Сельмар» (1798), которые сводятся к следующему: «Оба эти стихотворения Мерзлякова принадлежат, видимо, к тому типу, за которым утвердилось с конца XVIII века наименование баллады».[32] В качестве вывода же о первом, раннем этапе творчества А. Ф. Мерзлякова Резанов пишет следующее: «Таким образом, Мерзляков, примыкая, с одной стороны, к школе Ломоносова и Державина, с другой,—был, в эпоху возникновения Дружеского Литературного Общества, одним из представи­телей того нового течения в русской литературе, которое обнару­жило себя в Московском Журнале и, вообще, в произведениях Карамзина и его последователей, в Приятном и полезном препровождении времени, Иппокрене и т. д. Мерзляков—автор баллад "Милон", "Лаура и Селъмар"—держался иных литературных воззрений, нежели те, которые были усвоены им впоследствии и заста­вили его выступить против баллад Жуковского с чтением, о котором вспоминает М. А. Дмитриев, в Московском обществе лю­бителей российской словесности».[33]

Помимо гражданской и сентиментальной поэзии Дружеское литературное общество интересуется двумя аспектами, которые в последствии станут неотъемлемой частью творческой деятельности А. Ф Мерзлякова: народная поэзия и поэтические переводы из западной литературы. Эти направления позже обретают большую самостоятельность, нежели торжественная, гражданская лирика поэта, потому о них речь пойдет в следующих отдельных главах.

Песни и романсы

Как уже было сказано выше, в Дружеском литературном обществе стоял вопрос о национально-самобытном искусстве, потому и интерес к фольклору со стороны участников кружка, в том числе А. Ф. Мерзлякова, был велик. В первой главе мы не раз отмечали сильное мировоззренческое влияние поэта Андрея Тургенева на позицию и поэзию Мерзлякова. Ю. М. Лотман указывает на то, что «если в постановке проблем политического свободомыслия Мерзляков шел за Андреем Тургеневым, то в интересе к другому существенному вопросу — народности — оказывался его руководителем».[34]

Скажем, что участники Дружеского литературного общества по-разному решали для себя поставленную проблему и достигали, разумеется, различных результатов. Мерзлякова же его поиски привели к созданию песен. Нужно отметить, что самым ярким периодом в творчестве поэта считаются
1803-1807 гг., когда Мерзляков активно работал над созданием песен, стилизованных под фольклор, так называемых «русских песен».