Воспроизведение события в действии

При наличии посттравматических болезненных переживаний человек обычно бессознательно стремится так организовать свою деятельность, чтобы обрести или усилить чувство контроля над ситуацией, в которой он однажды получил болезненную психическую травму, вступил в конфликт или потерпел неудачу. Поэтому потерпевший вновь и вновь повторяет в своей жизни ситуации, воспроизводящие первичное травматическое событие (З. Фрейд, Э. Берн и др.). Алиса Миллер подчеркивает, что повторение — это единственный язык, на котором ребенок, вынужденный молчать о насилии, может попытаться хоть как-то «сказать о том, что с ним происходит». Не случайно дети, которые однажды пережили насилие, нередко становятся его жертвами в будущем в самых различных ситуациях.

Психодрама дает человеку возможность активно экспериментировать как с реалистичными, так и с нереалистичными жизненными ролями и выстраивать стратегию своего поведения с разных ролевых позиций и с разными исходами. Поэтому психодрама помогает человеку обрести новые навыки поведения и стать более спонтанным, перестать ригидно воспроизводить травматическую ситуацию. Особенно важно, что такое повторное воспроизведение и переживание травматического события происходит в безопасных условиях при квалифицированной помощи специально подготовленного человека. Эти условия помогают тому, кто пережил ту или иную форму жестокого обращения, избежать повторной травмы.

При разыгрывании сцен жестокости большинство детей поначалу выбирают роль насильника, в руках которого находится полная власть.

Пример из практики

Вот эпизод работы со Светланой (пятнадцать лет, испытала, возвращаясь домой со школьного вечера, нападение мужчины с целью сексуального насилия).

Ведущий. Давай представим лицо того человека...

Светлана. Я не помню его...

Ведущий. А я и не прошу тебя вспомнить. И вместе с тем все, что мы не помним и даже не видели, можно представить.

Светлана. Есть. Представила.

Ведущий. А теперь мысленно помести это лицо на стену. Позволь себе перестать быть хорошей и послушной девочкой, и — вот мяч — бросая этот мячик, выразить все свои чувства к этому человеку.

Светлана (бьет мячом лицо). Трус! Подонок!

Ведущий. Давай-ка упорядочим «зону лица на стене», точнее будем направлять удары прямо в эту зону.

Светлана. Трус! Сволочь! Козел!

Ведущий. А что ты чувствуешь сейчас?

Светлана. Равнодушие.

Работа с частями «Я»

Ведущий. Выделяем две части — две полярности:

первая часть — Светлана — веселая, жизнерадостная, светлая, красивая, сильная;
вторая часть — Света — маленькая, слабая, жалкая, пугливая, как будто она загнана в угол.

Чего больше всего боится твоя «маленькая» часть?

Светлана. Она боится увидеть его... Боится, что о ней будут плохо думать другие... Будут думать, что я не такая...

Диалог двух частей (техника двух стульев)

Вторая часть. Помогите!

Первая часть. Я не могу помочь, пока не захочешь сама...

Вторая часть. Мне тяжело сделать первый шаг.

Первая часть. Попробуй хотя бы просто встать и улыбнуться. (Пауза.) Я люблю тебя такой, какая ты есть. Сделай первый шаг.

Вторая часть встает, делает один шаг.

Первая часть(Встает тоже.) Мне хочется подойти к тебе и взять за руки... Обнять тебя (при помощи ведущего делает это).

Первая часть. Ты — молодец! Ты — такая же, как и я.

Ведущий. А теперь собери все свои силы и смелость. Скажи: «Я объединила свою душу и свое тело. Я разрешаю себе быть счастливой, любить и быть любимой».

Доверяющее падение.

Ведущий. А теперь скажи то, что больше всего хочешь сказать.

Светлана. Я имею право принимать любовь и отдавать ее.

Эти слова Светлана говорит каждому в группе. Обнимает двух мужчин группы — Максима и Андрея.

Ведущий. Если кто-то хочет выразить свои чувства к Светлане, не стесняйтесь, сделайте это.

Ирина. Я тебе еще в первый день говорила, что ты женственна и похожа на солнышко.

Рушана. Света, ты сильная, несмотря на внешнюю хрупкость. У тебя обязательно будет настоящая любовь.

Фая. Я желаю тебе хранить в себе ласку,

Лена. Я хочу попросить, чтобы Светлана перестала ругать маленькую Свету. Она сделала все, что было в ее силах.

Принятие себя привело к «соединению частей Я», что выразилось в метафоре, суть которой на завершающем шеринге (доброжелательном обсуждении, которое проходит без резких оценок происходящего), глядя на пламя горящей свечи, выразила Светлана: «Раньше у свечи я видела два огонька... Сейчас они последний раз разошлись, сошлись и больше не разъединяются».

Пример из практики

Во время индивидуальной консультации четырехлетний Саша при помощи кукол воспроизвел и отыграл ситуацию. Он получал истинное наслаждение, став «злющим волком», который утащил маленькую собачку и маленького котика и запер их в тюрьму, и там по-всякому над ними издевался и намеревался их съесть. Терапевт играла одновременно роли котика и собачки (держа одну куклу в правой руке, а другую — в левой). Она показала, как ей стало страшно, какой ужас она чувствует, и стала звать на помощь.

Саша взял куклу, изображавшую ангела, и прилетел «в тюрьму». «Нам нужно стать очень сильными, — сказал он. — Мы должны это сделать вместе».

Он велел терапевту поменяться с ним ролями. «А сейчас ты станешь злым волком», — сказал он. Теперь Саша стал играть одновременно роли ангела, собачки и котика (которые превратились в волшебную собаку и волшебного кота, помогающих ангелу). После напряженной борьбы (в буквальном смысле этого слова) троица, наконец, справилась с обидчиком-волком, которого похоронили под большущей подушкой в терапевтическом кабинете. Сидя на ней, Саша подозвал к себе терапевта и протянул ей куклу-ангела (таким образом снова обменявшись с ней ролями).

Терапевт предложила: «А теперь пусть волшебная собака и волшебный кот расскажут ангелу все про злого волка». Саша подобрал куклы. «На самом деле это мой папа, — сказал он. — Он делал плохо мне и моему брату».

Пример из практики

Ольга (учащаяся колледжа, пятнадцать лет) страдала от чувства вины за то, что, впервые попробовав во взрослой компании спиртное, опьянела и этим воспользовался один из взрослых мужчин, изнасиловавший ее. Ситуацию усугубила реакция матери, которой девочка рассказала о случившемся. Мать отвесила ей пощечину и сказала: «Ты приносишь одни несчастья. Вылитый отец. Лучше бы ты умерла: я бы один раз переплакала. Лучше бы тебя не было». Девочка считала себя после приговора матери «грязной», «испорченной» и недостойной жить на свете.

В момент, когда группа девочек-подростков выражала чувства, которые всколыхнул в их душах рассказ Ольги, она поняла, что не одинока в своем несчастье и что ее вины в случившемся нет. В итоге она почувствовала себя в безопасности.

В безопасной атмосфере она решилась воспроизвести ситуацию совершенного над ней насилия (для этого была использована сказка). Она жутко испугалась, когда терапевт попросила ее найти место, где бы она ощутила себя в безопасности. В психодраме, разыгрывающей ситуацию в семье, она получила поддержку от некоторых членов своей «семьи». Ольга захотела оказаться на руках у «матери», которая бы читала ей вслух вечернюю сказку.

Играя роль своей матери, она успокоилась (саму Ольгу в этот момент играла одна из девушек-подростков) и убедила дочку в том, что «ее совершенно не за что ругать и что она совсем даже не испорченная, а очень красивая». Поддержка помогла девушке восстановить утраченное доверие к себе, заново принять себя. Затем девочка продолжала воспроизводить сцену насилия более подробно. В процессе этого действия она позволила себе выразить негативные чувства и попробовать новые модели поведения.

Пример из практики

Рита несколько раз была протагонистом, участвуя в психодраматической группе. Используя технику «сверхреальности», Рита сумела получить то, чего не могла добиться в реальной жизни. Она получила тепло и поддержку от «психодраматической бабушки», после того как ее изнасиловал отчим. Рита несколько раз пыталась покончить с собой, истязала свое тело, которое ненавидела и считала «виноватым» в том, что с ней произошло. Психодрама предоставила ей возможность поговорить со своим телом, особенно с теми его частями, которым она мстила, и в результате этого разговора у нее появилась возможность их принять и простить. После этого Рита кардинально изменила отношение к своей внешности. Она стала свободнее одеваться и перестала смотреть исподлобья.

Приведенные выше примеры могут служить убедительным доказательством того, что применение психодрамы вполне естественно в работе с детьми разного возраста. При этом ведущий может оказывать необходимую поддержку детям и выступать в роли вспомогательного «Я» (то есть играть разные роли). В психодраматической группе ведущий, как правило, не играет эти роли, однако дети всегда требуют, чтобы он принимал какое-то участие.

С малышами можно работать в маленьких группах (от двух до четырех человек), но в таких группах трудно сохранять конфиденциальность, а кроме того, групповое давление в этом возрасте может сильно осложнить работу. С маленькими детьми наиболее успешной бывает или индивидуальная работа, или — в небольших сиблинговых группах. С подростками — в группах от шести до восьми человек.

Дети, которые перенесли принуждение, нередко защищаются, утверждая, что это несчастье случилось с кем-то другим, а вовсе не с ними. Например, ребенок может сказать, что избили или изнасиловали не его, а брата, сестру, друга. Конечно, иногда все происходило именно так, как говорит ребенок, и тогда, прежде чем рассказать о себе, малыш рассказывает о насилии над братом или сестрой. (Так, например, поступил Саша, о котором мы рассказывали выше.) Однако нередко ребенок проецирует непереносимое для него событие на мальчика или девочку, которые существуют только в его фантазии.

Работа с детьми, которые подверглись насилию (особенно, сексуальному), — очень тяжела для самого терапевта и является для него постоянным источником стресса. При воспроизведении ребенком сцены насилия терапевт переполняется негодованием и ужасом. При работе в группе терапевт может использовать свой гнев для оказания протагонисту психологической поддержки. Работая с ребенком индивидуально, терапевт должен решить для себя, насколько ребенку будет полезно проявление его гнева.

Прекрасен эпизод, приведенный в статье Э. Баннистер. Девочка по имени Кэролайн играла роль чудовища, то есть часть образа своего отца-насильника, а терапевт — роль самой Кэролайн.

Девочка глубоко вошла в роль. «Здесь никто тебе не поможет, — заревела она голосом «чудовища», — твоя мамочка тебя не услышит и твои братики тоже». И затем для полноты картины она добавила: «Твой мишка и твоя любимая куколка уже мертвые, собачка и кошка — тоже мертвые, и ты осталась совсем одна».

Сначала терапевт беспомощно захныкала, но при виде этой ужасной сцены ее стал переполнять гнев. Она вскочила на ноги и закричала: «У тебя ничего не выйдет! Я найду того, кто поможет мне!» Кэролайн застыла на месте. Все произошло совсем не так, как было раньше.

Вдруг Кэролайн вскарабкалась на кушетку и сказала: «Я буду маленькой девочкой». (Произошел обмен ролями.) Теперь терапевт оказалась в роли насильника. «Я найду того, кто поможет мне, — плакала Кэролайн (находясь в своей роли), в классической психодраматической манере повторяя последнюю фразу, сказанную перед обменом ролями. — Я позову (здесь девочка назвала имя терапевта)».

Несмотря на то что эта ролевая модель появилась по воле терапевта, она помогла Кэролайн продвинуться от бесконечного разыгрывания и воспроизведения сцены насилия к более позитивной модели поведения в будущем.

Польза сценического воспроизведения ситуации, как и финальной стадии воссоздания новой модели поведения, заключается в том, что у ребенка появляется возможность отыграть свои чувства. Многим детям бывает трудно разобраться в своих чувствах и получить представление о том, как их можно выразить.

Здесь будут полезны простые игры типа «вырази слово в действии». Общий смысл таких игр заключается в следующем: один ребенок загадывает слово, выражающее какое-нибудь чувство, например, счастье, грусть, гордость, страх, разочарование. Другие участники группы просят своего товарища дополнить это слово действием, выражающим это чувство, а сами, в свою очередь, пытаются отгадать загаданное чувство.

Такие игры лучше всего работают с детьми старшего возраста, но и малышей можно попросить пройтись по комнате счастливыми, раздраженными и т.д. — чтобы при этом они могли и сами переживать эти чувства, и наблюдать, как их переживают другие.

Маленькие дети любят рисовать кружки, которые обозначают лицо. Терапевт может попросить ребенка изобразить на этом лице грусть, счастье, гнев, недоумение.

С подростками для сценического воспроизведения ситуации вполне уместно использовать небольшие виньетки, где содержание жизненной ситуации кого-либо из детей представлено в условной, символической форме. Но важно, чтобы форма действия, символ не навязывались ребенку, а естественно моделировали его собственную ситуацию. Добровольное воспроизведение ситуации стимулируют рисунки, любимые сказки, детские игрушки.

Пример из практики

Так Татьяна, пятнадцатилетняя девушка, дважды попадавшая в ситуацию сексуального насилия, после работы с игрушками решилась рассказать о своей семейной ситуации: «Жила-была девочка. Она насмотрелась мультфильмов и выбрала в герои Винни-Пуха, потому что он — непрошибаемый и у него нет сердца. Когда меня при разводе родителей увезли к дедушке и бабушке, то там говорили, что я «не такая» и даже хотели сменить мне фамилию... Заменить папину на дедушкину... Мне казалось, что я предаю папу. Потом, когда папа с мамой стали жить вместе, я ему говорила: «Прости, я тебя никогда не брошу». А сейчас я хочу любить маму, а она меня отталкивает, уходит к своим родным. И папа обижается. Я перед ним виновата. Я когда-то предала отца, когда они с мамой ссорились, — встала на ее сторону».

Ведущий. А сейчас ты на чьей стороне?

Татьяна. Отца. Мне трудно отрезать эту ниточку. Я как будто не принадлежу себе. Хочу освободиться от этой больной зависимости. А он всегда говорит, что если я уйду, то он умрет. Я боюсь его смерти. Дома никто кроме него не любит и не понимает меня...

Ведущий. Правильно ли я поняла, что отец сегодня полностью тебя понимает?

Татьяна. Нет.

Ведущий. А как бы ты увидела, что он тебя понимает?

Татьяна. Он бы не стал меня втягивать в эти тяжелые отношения. Как только я приближаюсь к маме, он тянет меня к себе

Ведущий. Ты хочешь понять, что на самом деле происходит?

Татьяна. Да.

Разыгрывается виньетка «Перетягивание». Выбранные Татьяной на роли родителей члены группы тянут ее за руки в разные стороны, буквально разрывая на части. Звучат спонтанные реплики «родителей»: «Разорвем девочку», «Цветочек поломаем». Сначала Татьяна безвольно «перетягивается» из стороны в сторону, но через некоторое время резко вырывает свою руку из руки «отца» и лишь чуть-чуть держится за руку «матери».

Ведущий. Когда вырвалась на свободу, что ты почувствовала?

Татьяна. Мама не тянула, а поддерживала.

Ведущий. Тебе нужна ее поддержка...

Татьяна. Когда мама меня поддерживает, я могу сказать ей, что люблю ее. Это для меня очень важно.

По окончании этой сцены девочка добавила: «И еще я хочу сказать: сейчас я поняла, что следует самой научиться стоять на ногах, самой ходить, хватит быть вещью».

Воспроизведение ситуации насилия не только помогает отыграть чувства, подвести к принятию решения об изменении модели поведения, но и способно стать средством «психологической закалки» — усилить невосприимчивость ребенка к последствиям травмы.

Этот подход часто используется в психодраме. Некоторые из самых первых последствий насилия над ребенком имеют прямое отношение к типу совершенного насилия.

Дети, ставшие жертвами насилия в каком-нибудь определенном месте, например, в подъезде дома, будут чувствовать непреодолимый страх перед входом в любой подъезд.

Ребенок, ставший свидетелем жестоких ночных сцен между родителями, может страдать от ночных кошмаров, бояться темноты, мочиться в постель.

Ребенок, которого насильно кормят, вталкивая в него пищу, может иметь затруднения, связанные с приемом пищи или глотанием.

В психодраматической реальности возможно воспроизвести место действия: построить его с помощью подушек или мягкой мебели, куда ребенок мог бы попробовать войти.

Переживший насильственное кормление малыш может, сидя за игрушечным чайным столиком, практиковаться в приготовлении пищи, а затем в ее поглощении.

Точно так же можно пробовать преодолеть ночные страхи, располагая сцену в затемненной спальне, снова и снова используя подушки до тех пор, пока не вернется доверие, и ребенок сможет спокойно входить в это помещение.

Одно из достоинств психодрамы состоит в том, что протагонист держит ситуацию под контролем, а психотерапевт (директор) делает все возможное, чтобы облегчить действия протагониста. Более того, сам метод способствует появлению у ребенка-протагониста ощущения контроля над ситуацией, это придает ему силы. В процессе развития психодраматического действия ребенок постепенно становится автором своей истории и актером в своей драме, что приводит к повышению его внутренних ресурсов, возрастанию самооценки и укреплению чувственной сферы.

Мы полагаем, что для работы с детьми-жертвами, склонными к «растворению» и плохо удерживающими рефлексивную позицию, нередко целесообразно использовать технику зеркала. Напомним, что в этом случае вспомогательное «Я» (его играет терапевт) изображает протагониста. Ребенок видит самого себя «как в зеркале», как бы со стороны (З. Морено, 1993). Этот прием особенно эффективен, если участник сам просит об этом, боясь «быть затопленным потоком чувств», потерять обретенную за время работы в группе устойчивость.

Пример из практики

Именно таков случай с пятнадцатилетним Сашей. У подростка явно выраженная женская идентичность: женственные движения, интонации, длинные волосы. Его воспитывала крайне тревожная мама-учительница, в прошлом дважды бывшая пациенткой психиатрической клиники. Саша серьезно опасается за свое психическое здоровье; испытывает страх перед агрессивными сверстниками, которые неоднократно избивали его. Поэтому меня не удивил вопрос, который он задал во время групповой беседы: «Как сохранить устойчивость в экстремальной ситуации, ну например, в драке? Убежишь — будешь чувствовать себя слабым». Поскольку шел третий день работы группы, его товарищ по несчастью Гриша поделился опытом: «Я всегда в таких ситуациях делаю рожу кирпичом».

Ведущий предложил Саше «отзеркалить», чтобы Гриша почувствовал, как окружающие реагируют на подобную модель поведения. После слов Гриши («Мне стало страшно и злость какая-то... Так и хочется первым броситься на тебя»), Саша изъявил желание в качестве протагониста поработать со своей конкретной ситуацией.

Вот его незамысловатая история: «Я вышел из магазина. Волосы развевались на ветру. Навстречу шли люди, и мне стало страшно, все во мне перевернулось. А на лице в это время появилась улыбка, легкость. Поскорее бы пролететь. Слышу: «Стой!» Делаю вид, что не слышу, физически продолжаю идти, но внутри все замерло, остановилось. Парни спрашивают: «Чо у тебя такие длинные волосы? Вот у меня — короткие». Я — раз — делаю рывок через дорогу. Ух! Спасся! Потом ругаю сам себя за то, что струсил, сбежал».

Во время рассказа Саша резко бледнеет, заметен тремор рук, конвульсивно подергивается голова, время от времени он кусает ногти. Чтобы обеспечить безопасность, ведущий предлагает Саше стать автором этой истории и рассказать ее еще раз, глядя на происходящее как бы со стороны.

Теперь в истории более четко определяются ролевые позиции и появляются обозначения чувств: «Маленький мальчик вышел из пункта проката. Он туда заходил, чтобы взять видеофильм. Хотел посмотреть его дома два-три раза. У него были очень длинные волосы, и он очень боялся своих волос. Он встретил бритоголовеньких. Увидев их, он сделал насмешливое лицо, так как очень испугался. А эти ребята захотели узнать, что вызывает насмешку, остановили его и спросили: «Мальчик, а почему у тебя такие длинные волосы?» И т.д.

Следующим шагом терапевта, усиливающим и авторскую позицию, и безопасность протагониста, было предложение определить жанр, в котором представлена история.

Саша. Это рассказ.

Ведущий. Рассказ...

Саша. Нет, это сказка.

Ведущий. Хорошо. Пусть будет сказка. Тебе осталось сделать еще один шаг: или придумать абсолютно новую сказку и рассказать ее, или найти среди известных сказок такую, которая больше всего напоминает тебе твою историю.

Саша (пауза). Это сказка о Красной шапочке.

Среди персонажей сказки Медведь, Лиса, Волк, Мама («Она все время боится, что с Красной шапочкой что-то случится, и говорит: «Осторожно! Как бы чего не вышло!»), Бабушка, сама Красная шапочка (инструктируя выбранного в качестве вспомогательного «Я» Гришу, протагонист подчеркивает: «Красная шапочка должна наступать на ребро ноги, так вот неустойчиво... А тропинка, по которой она идет, виляет») и Пирог («Главное, что пирог должен быть с подковыркой»).

Однако перед началом действия протагонист попросил: «Можно я посмотрю, что и как происходит, со стороны? Я боюсь потерять устойчивость, которую за эти дни приобрел».

Шеринг в ролях

Красная шапочка. Вырвалась, добежала! Когда мы с Пирогом зашли к бабушке, хотелось отдохнуть. Но потом опять потянуло навстречу опасностям. Но с одной поправкой: буду идти только по краю леса, не лезть в чащу.

Мама. Всегда ты ищешь приключений на свою голову!

Волк. Обломилось! Я не хотел нападать, а потом Пирог доставать меня начал — вот и погнался.

Шеринг после снятия ролей

Гриша. Мне в роли Красной Шапочки было очень неуютно прятаться за Пирогом. Пирог мешал мне, и я хотел поскорее от него избавиться.

Зрители — члены группы:

— Мама говорила, а Красная Шапочка вся сжималась. Я свою маму вспомнила. Она боится за меня, и я боюсь. Это было для меня почему-то важно.
— Да, Мама сама дала ему этот Пирог.
— Ой, а мне казалось, мама язык показывает и говорит: «Слабо?» А Красная Шапочка «заводится»: «Это мне, что ли слабо?»
— Я сейчас вспомнила, как несла банку с маслом. Мама предупредила: «Осторожно! Не урони!» А я — бац — и вдребезги, уронила ее.
— Когда протагонист ставил сцену, мне ужасно
захотелось спать. Потом захотелось «доставать» кого-нибудь, захотелось опасности и острых ощущений.
— Меня так и тянуло туда, на сцену. Я весь как будто был там. Жаль, что все происходило без меня.

Гриша. В роли Красной шапочки ощущал, как будто мама металась между деревьями и сама пугала меня.

Обратим внимание, что подросток в роли «второго Я» полностью отыграл стереотип провоцирующего поведения протагониста. Шеринг по драме-сказке завершился Сашиными словами: «Мне хочется отвернуться от них от всех и — делайте, что хотите. А я больше так не хочу».

Поскольку и для протагониста, и для других членов группы было важно не только вынести наружу и отыграть стереотип непродуктивного поведения, но и найти внутренние точки опоры для укрепления «Я» и формирования на следующих занятиях продуктивных моделей поведения, ведущий предложил завершить сессию известным упражнением на стуле «Мне нравится в себе... (Я люблю себя за...)».

Основная цель этого упражнения — помочь каждому из участников группы «перебрать» свои достоинства и найти среди них те, которые могут стать точкой опоры в себе. С их помощью можно сделать первые шаги по принятию себя.

Инструкция

Эта психологическая игра заключается в том, что в центре круга стоит стул, который на время становится как бы волшебным. Участник игры, который встал на стул, имеет право называть только свои достоинства, только те качества, которые ему нравятся в себе. Волшебный стул высвечивает только достоинства человека, его положительные качества; называть недостатки категорически запрещается.

Нетрудно увидеть психологический смысл этого упражнения. Для стоящего на стуле оно становится актом самопринятия перед лицом группы и одновременно актом принятия группой. Тем самым ведущий создает условия для повышения самооценки, создания положительного образа себя, нахождения собственных ресурсов, точки опоры в себе, означенной словом. Группа становится своеобразным «живым зеркалом», в котором человек имеет возможность увидеть свое позитивное отражение. Произнося доброе слово о себе (по сути, открывая свои ресурсы), он смотрит на принимающие, а значит подтверждающие истинность его слов лица участников. Это укрепляет его веру в себя, в то, что эти достоинства ему на самом деле присущи.

Для группы такое упражнение тоже чрезвычайно полезно: оно становится хорошей школой развития интереса к другому человеку, развивает умение с доверием отнестись к его открытости и поддержать. В результате выполнения подобных упражнений в группе возникает атмосфера доверия, столь важная для динамики группового процесса.

Саша. Я люблю жизнь. Я — живу!