Физическая природа сигналов

Субстанциональная характеристика плана выраже­ния имеет в виду физическую природу передаваемых сигналов19, т. е. признак, характеризующий сам канал информации20. Если отвлечься от возможности существования таких особых способов человеческого общения, которые не связаны с пятью органами<141> чувств21 (ср. возникший в последнее время интерес к проблеме телепатического общения), можно констатировать, что прин­ципиально возможно разделение знаков на пять типов в зависи­мости от способа их восприятие при помощи слуха, зрения, ося­зания (ср. Брайлевский алфавит для слепых), обоняния (типичным знаком этого рода, используемым в человеческом обществе, яв­ляется запах этилмеркаптана, который употребляется в шахтах в качестве предостерегающего сигнала для шахтеров; ср. семио­тическую интерпретацию некоторых других примеров использо­вания запахов в [11; 73]), вкуса (возможность использования в человеческом обществе вкусовых сигналов является скорее те­оретической, чем практической; ср., впрочем, не вполне бесспор­ные примеры в [11]). Знаки двух наиболее важных для человека типов, слуховые и зрительные22, могут быть подвергнуты даль­нейшей классификации в зависимости от способа производства знаков. Так, некоторые исследователи выделяют вокально-слу­ховые и инструментально-слуховые знаки, а также (среди зри­тельных, а иногда и среди слуховых) — преходящие, т. е. исче­зающие сразу же после возникновения, и продолжительные зна­ки, которые, возникнув, сохраняются определенное время (см. [62], откуда мы заимствуем некоторые примеры).

К преходящим зрительным знакам относятся разного рода жесты и мимика у людей и животных (например, экспрессивное использование движения в танце или жесты, ориентирующие в пространстве, как указание пальцем у человека). Жесты могут образовать систему мимической речи (ср. определенные виды об­щения глухонемых, с одной стороны, и развитую семиотическую систему танца у пчел — с другой).

Продолжительными зрительными знаками являются, например, следы на земле, дорожные указатели, стрелки, а также различ­ные знаки, указывающие на принадлежность к определенной со­циальной группе (гербы, военные знаки отличия и т. п.). К этой же категории относятся и произведения изобразительного искус­ства — скульптуры, живописи и графики. Систему продолжитель­ных оптических знаков образует и письмо, первоначально осно­ванное на изображении обозначаемых предметов, а затем прошед­шее длинный путь развития в сторону все большего сближения со звуковым языком.

Важнейшее средство человеческого общения — звуковой язык, а также некоторые коммуникативные системы животных<142> (например, система криков у гиббонов или достигающие доволь­но высокой ступени развития системы звуковых сигналов, свя­занных с инстинктом продолжения рода у некоторых пород птиц), использующие знаки, производимые при помощи голосо­вого аппарата существа, посылающего сигналы, относятся к сис­темам вокально-слуховых знаков.

Инструментально-слуховые знаки используются, естествен­но, только в человеческом обществе. Сюда относятся, например, военные сигналы разных народов и эпох производимые при по­мощи бубнов и труб. Возможность передачи сигналов этого рода на большие расстояния используется в так называемом «языке барабанов» некоторыми племенами Центральной и Западной Аф­рики, Центральной и Южной Америки, Полинезии и Ассама (см. подробнее [11]. Там же ссылки на специальную литературу). Чрезвычайно сложным и развитым кодом инструментально-слу­ховых знаков является музыка.

Слуховой характер знаков до сравнительно недавнего време­ни был связан с быстрым затуханием соответствующих сигналов. С изобретением граммзаписи и магнитофонов появилось средство длительного хранения информации, передаваемой с помощью во­кально-слуховых знаков.

Очевидно, что определение самого канала информации не яв­ляется достаточной характеристикой того или иного кода, так как, во-первых, сигналы, имеющие одну и туже физическую при­роду, могут образовать заведомо различные знаковые совокуп­ности (ср., например, музыку и звуковой человеческий язык) и, во-вторых, одна и та же знаковая система может манифестировать­ся при помощи сигналов различной физической природы (ср., например, устную и письменную разновидность системы, называе­мой «русским языком», или системы, лежащие в основе текста, закодированного при помощи точек, тире и пробелов, и текста, закодированного при помощи звуковой разновидности азбуки Морзе, т. е. такие системы, полная изоморфность которых не под­лежит никакому сомнению).

Исследователи по-разному интерпретируют эту возможность. В глоссематике принято считать различные субстанции выраже­ния равноправными средствами реализации одной и той же фор­мы выражения, вполне безразличными для этой последней — ср., например, замечания Ульдаля: «Язык, «la langue» в отличие от «la parole» есть нечто отличное от той субстанции, в которой он манифестируется, абстрактная система, не определяемая суб­станцией, но, напротив, формирующая субстанцию и определяю­щая ее как таковую... Только различение формы и субстанции способно объяснить возможность существования в одно и то же время речи и письма как выражения одного и того же языка. Ес­ли бы какая-либо из этих двух субстанций — воздушный поток или поток чернил, была бы неотъемлемой частью самого языка,<143> было бы невозможно переходить от одной субстанции к другой, не изменив языка» [77, 147].

Многие авторы, однако, склонны считать лишь одну субстан­цию выражения (для языка — звуковую) основной, первичной, в то время как другие субстанции (для языка, в частности, гра­фическую) — вторичными, производными, «паразитарными» [14, 460—461; 15, 370; 47 и др.]. Иногда говорят о различных разно­видностях одного и того же кода, реализованных при помощи различных каналов информации, как о его субкодах, среди ко­торых один, наиболее часто употребляемый, является главным субкодом. Так, различаются пять различных субкодов языка: 1) зрительный преходящий субкод — мимическая речь глухо­немых, 2) зрительный продолжительный субкод — письмо, 3) главный, вокально-слуховой субкод — устный язык, 4) ин­струментально-слуховой субкод — язык бубнов, 5) тактильный субкод — алфавит Брайля для слепых [62, 13].

Как кажется, следует согласиться с Й. Вахком, обратившим внимание на принципиальное различие между письмом и фоне­тической транскрипцией: если траксрибированный текст пред­ставляет собой не знак внешнего мира, но знак знака внешнего мира, т. е. знак второго порядка, то письменный текст является знаком первого порядка, непосредственно соотносимым с обоз­начаемой действительностью (хотя исторически, будучи quasi-транскрипцией, это был знак второго порядка) [6; 78].

Из этого различия вытекает неправомерность отождествления отношения между нотами и звуками как двумя переменными, в которых проявляется музыкальная форма, с отношением между графической и звуковой субстанциями, в которых проявляется языковая форма — отождествления, из которого исходят, напри­мер, Р. Якобсон и М. Халле, полемизируя с глоссематической концепцией отношения между «формой» и «субстанцией» [28, 244]. Мнение о том, что «для музыки письменность остается вспо­могательным средством, долговременной памятью», в то время как «в большинстве жанров литературы письменная форма со­вершенно оттеснила устную, с очевидными последствиями этого процесса» [12, 34] представляется поэтому вполне справедливым23.

Можно, очевидно, констатировать, что в то время как опре­деленная субстанция выражения оказывается существенным признаком для отнесения некоторых семиотических систем к тому или иному типу (ср. системы, называемые «живопись», «музыка», «хореография» и т. п.), для других систем физическая природа сигналов является несущественной.<144>

Впрочем, именно сама эта способность «трансмутироваться из одного набора знаков в другой»24 может служить одной из типологических характеристик естественного человеческого язы­ка.