Недостаточность знаков сигнализации. Включение смыслового и ситуативного контекста в дистинктивный аппарат языка

В ходе предшествующего изложения было показано, что употребление форм постоянно выходит за пределы одной функции, а выражение одного значения не ограничивается одной формой. Хорошо известно, сколь распространена, особенно в языках флективных, омонимия парадигматических форм и перекрещивание функций единиц выражения. В естественных языках всегда широко представлена омофония и гетерофония (алломорфия), или иначе — омосемия и гетеросемия. В них присутствуют незначимые различия формы и в то же время остаются невыраженными многие различия, существующие в плане содержания. Недостаточность средств прямой сигнализации компенсируется вовлечением в механизм дифференциации побочных, сопутствующих знаков, набора переменных речевых сигналов — экспрессивной интонации, мимики, жеста, информации о классе соседних единиц и т. п. В дистинктивный механизм языка включается также языковое значение. Смыслы нередко разграничиваются через речевой или ситуативный контекст. Мы различаем то значение слова стол, которое реализуется в каждом случае, опираясь либо на ту ситуацию, в которой оно было употреблено, либо на значение сопутствующего ему имени или глагола: ср. 1) деревянный стол, сесть за стол; 2) справочный стол, паспортный стол, стол находок, обратиться к начальнику стола; 3) диетический стол, стол для больных язвой, соблюдать стол.

Равновероятность выбора, не снятость полисемии знака содержанием контекста либо нарушает коммуникацию, либо создает шутку, каламбур, игру слов.

Так, следующий отрывок из пьесы Маяковского «Баня» построен на том, что между собеседниками постоянно происходит<189> нарушение взаимопонимания, вследствие невключенности дополнительного аппарата дифференциации:

Оптимистенк о: В чем дело, гражданин

Просител ь. Я вас прошу, товарищ секретарь, увяжите, пожалуйста, увяжите.

Оптимистенк о. Это можно. Увязать и согласовать — это можно. Каждый вопрос можно увязать и согласовать. У вас есть отношение

Просител ь. Есть отношение... такое отношение, что прямо проходу не дает.

Оптимистенк о. Это как же, вопрос вам проходу не дает

Просител ь. Да не вопрос, а Пашка Тигролапов.

Оптимистенк о. Виноват, гражданин, как же можно Пашку увязать

Просител ь. Это верно, одному никак не можно увязать. Но вдвоем, втроем, ежели вы прикажете, так его и свяжут и увяжут. Я вас прошу, товарищ, увяжите вы этого хулигана. Вся квартира от его стонет...

Оптимистенк о. Тьфу! Чего же вы с такими мелочами в крупное государственное учреждение лезете Обратитесь в милицию... Вам чего гражданочка

Просительниц а. Согласовать, батюшка, согласовать.

Оптимистенк о. Это можно — и согласовать можно, и увязать. Каждый вопрос можно и увязать и согласовать. У вас есть заключение

Просительниц а. Нет, батюшка, нельзя ему заключение давать. В милиции сказали, можно, говорят, его на неделю заключить, а я чего, батюшка, кушать буду Он ведь из заключения выйдет, он ведь опять меня побьет.

Оптимистенк о. Виноват, гражданочка, вы же заявили, что вам согласовать треба. А чего же вы мне мужем голову морочите.

Просительниц а. Меня с мужем-то и надо, батюшка, согласовать, несогласно мы живем, нет, пьет он очень вдумчиво. А тронуть его боимся, как он партейный.

Оптимистенк о. Тьфу! Да я же вам говорю, не суйтесь с мелочами в крупное государственное учреждение.

Особенно велика роль семантического окружения в механизме смыслоразличения знаков, указывающих на отношения между словами. Так, например, знак твор. п. указывает на разные типы отношений внутри следующих сочетаний: писать карандашом, командовать отрядом, закончить строительством, идти дорогой, идти шагом, облить водой, говорить намеками и т. д. Знак отношения может интерпретироваться по-разному в зависимости от того, какие семантические типы единиц он связывает. Ср . русск . чтение книги и чтение ученика ; англ . the shooting of the lions и the shooting of the hunters. В этом случае принято считать, что семантический класс единиц приобретает синтаксическую релевантность.

Таким образом, в функционировании языка участвует, наряду с собственно семиотическим механизмом, еще и переменный, скользящий аппарат дифференциации, создаваемый смысловым и ситуативным контекстом. Этот аппарат компенсирует, выправляет сдвиги в отношениях между языковыми планами, порождающие недостаточность знаковой сигнализации (омофонию).<190>

Излишняя сигнализация. Отсутствие прямой связи между единицами языковых планов

Присутствие в языке незначимых, нефункциональных различий формы и невыраженных различий содержания побуждает предположить, что языковые планы не связаны (или не всегда связаны) между собой непосредственно. Можно думать, что связь между звучанием и значением осуществляется в языке ступенчато. На каждой ступени происходит изменение критерия релевантности, или иначе — принципов отождествления единиц языка, в сторону их постепенного расширения, постепенного отрешения от различий в форме, не несущих в тех или других условиях дистинктивной функции. Так, различия между русскими фонемами [г] и [ж], существенные с точки зрения современной фонологической системы, не влияют на значение таких корневых морфем, как луги луж-ок, пирог и пирож-ок, берег -у и береж-ешь. Изменение релевантности фонологических критериев на морфологическом уровне, частичное снятие фонологических оппозиций в составе конкретных морфем исследуется в морфонологии, изучающей связи между фонологическим и морфемным уровнями языка. Но и морфемные различия оказываются не всегда существенными для понимания следующей по величине единицы — словоформы. Так, в приводимом ниже ряду одно и то же грамматическое значение представлено разными морфемами (т. е. совершенно разными единицами выражения): сестр- ой , брат- ом , ча- ем . Различия в морфемном строении не мешают нам отождествлять такие слова, как иду— шел , англ. go— wen- t . Подобные формы называются супплетивными, так как они дополняют друг друга в парадигме, или, как теперь говорят, находятся в отношении дополнительного распределения. Наконец, различия в синтаксической организации не всегда существенны для понимания смысловой структуры словосочетаний и предложений. Присутствие разных падежных форм — винительного и творительного — в сочетаниях вести бригаду, возглавлять трест — с одной стороны, и руководить бригадой, управлять трестом — с другой, не отражается на смысловой структуре приведенных словосочетаний, в которых выражено действие, направленное на некоторый объект.

Можно привести сходную серию примеров из английского языка. Фонематические различия между [ f ] и [ v ] снимаются в морфемах halfи halv -es . Морфематическое различие в goodи bett -er ,boy - sи ox - enоказывается безразличным для понимания этих образований. Разница в словесной структуре can и to be able 'мочь' может быть сброшена со счетов, когда последнее стоит в форме будущего времени, общей для простого глагола и глагольного сочетания [25].<191>

Таким образом, на пути от плана выражения к плану содержания, от фонемного яруса к семемному выделяется ряд уровней, знаменуемых изменением критерия тождественности: то, что представляется разным на более низком уровне, может оказаться функционально одним и тем же на более высоком уровне. Многие дистинктивные черты постепенно нивелируются, «выходят из игры», перестают выполнять смыслоразличительную роль внутри конкретных единиц следующего по высоте уровня. Тождество означаемого морфемы не обязательно предполагает полное тождество фонематического состава означающего. Идентичность значения слов не обязательно требует тождества входящих в него морфем (если считать супплетивные элементы разными морфемами). Тождество смысловой структуры некоторых словосочетаний и предложений может быть установлено без отождествления их синтаксического строения.

Применение на разных уровнях неодинаковых критериев идентификации и ведет, как уже отмечалось выше, к выделению в языке пар единиц, соответствующих одному сегменту текста. Ср. фонема и морфонем а, морфема и сема (или морфа и морфем а), слово и лексем а, словосочетание и синтаксема (или словосочетание и конфигураци я). Эти единицы, тождественные на одном уровне и нетождественные на другом, покрывают асимметрию в строении языковых планов, позволяя показать в описании языков нефункциональность некоторых различий в форме.

Необходимость раздвоения всех значимых единиц языка продиктована тем, что асимметрия в строении языковых планов, которая была раскрыта выше на примере минимальной значимой единицы (см. стр. 184—189), действительна не только по отношению к простому знаку, но и применительно ко всем последующим, более сложным, образованиям. Несовпадение формы и функции пронизывает всю структуру языка, все его ярусы, все знаковые образования. Устранение незначимых (и в этом смысле излишних, «пустых») различий в форме оказывается возможным благодаря тому, что формально различающиеся единицы встречаются, как правило, во взаимоисключающих позициях, или иначе — находятся в отношении дополнительного распределения. Таким образом, обилие вариантов в языке нивелируется позицией, за которой закреплен каждый из них. Понятия варьирования и позиции тесно между собою связаны.<192>

Тенденция групп знаков к идиоматизации. Многоплановость означаемых

Сдвиги между единицами содержания и выражения, особенно явственно заметные внутри слова, выправляются в случае гетерофонии тем, что каждый вариант соотнесен со строго определенным набором позиций. При омофонии смещения в строении языковых планов выравниваются путем привлечения дополнительного аппарата дифференциации. Немалую роль в уточнении знаковой сигнализации языка играет то свойство слова (и больших чем слово единиц), которое принято называть идиоматичностью. Под идиоматичностью подразумевается произвольность связи означаемого и означающего, конвенциональная закрепленность данного смысла за данной формой. Абсолютно идиоматичной (немотивированной) единицей языка может быть только простой знак. Но это свойство присуще, хотя и в разной степени, также и составным образованиям — слову, словосочетанию, предложению. Стремление к единой знаковой функции характеризует в первую очередь слово как свободную единицу языка, нивелируя в процессе его семантической эволюции отдельные значения входящих в него морфем.

Вернемся к приводившемуся уже ранее примеру (см. стр. 187). Наиболее широко распространенным значением испанского уффикса -у n является значение увеличительности (ср. hombr у n 'очень крупный мужчина', cuchar у n 'большая ложка'). Можно было бы подумать, что pel у n (от существительного pelo 'волосы') означает 'длинные или густые волосы, шевелюра'. Но никому из говорящих по-испански никогда не придет в голову связать это значение со словом pelon . Когда суффикс -у n присоединяется к названиям частей тела, значение увеличительности в нем обычно осложняется значением принадлежности: суффикс -у n указывает не на сам предмет, а на его владельца, обладателя. Ср. barrig у n 'пузатый', cabez у n 'головастый'. Согласно этой словообразовательной модели слово pel у n должно было бы означать 'волосатый', 'косматый', 'длинноволосый'. Но и на этот раз мы попали пальцем в небо. Pel у n указывает не на наличие признака, а как раз наоборот — на его отсутствие. Это слово значит 'лысый, безволосый'. Тот, кто захочет понимать смысл сообщения, не отступая от смысла знаковых сигналов, окажется в этом случае жестоко обманутым. Но говорящие по-испански никогда не вводят друг друга в заблуждение, употребляя слово pelon , так как они знают, что его значение, как и значение огромного множества других слов и сочетаний слов, идиоматично, т. е. в определенной степени независимо от значений образующих его частей.

Рождение (или лучше сказать вызревание) в языке нового знака осуществляется путем постепенного уменьшения мотивированности отношений между означаемым и означающим, ведущего к установлению между ними прямой связи.<193>

Новые знаки в языке, как известно, не создаются искусственно путем произвольного комбинирования фонем в поисках еще не использованных сочетаний, а образуются из уже существующих знаков в ходе их постепенной эволюции в сторону опрущения, подавления первоначальных значений и создания прямой знаковой связи между новым означаемыми старым, уже ранее бытовавшим в языке, означающим. Например, употребляя сейчас слово соответствовать, говорящие уже не думают о совместном ответе, произнося слово благодаря, не имеют в виду чувства благодарности, которое, в свою очередь, не ассоциируется более с дарением блага. Глагол сердиться не вызывает уже представлений о сердце, а сердце — о середине. Значения образующих слово единиц выражения оказались в положении «вне игры», ибо слово (или, точнее, его основа) становится единым, семантически нечленимым знаком.

Процессы опрощения развертываются очень медленно. В каждом состоянии языка присутствует много промежуточных образований, означающие которых еще не вполне утратили связь с более ранними значениями. Многим языковым знакам поэтому свойственна двуплановость означаемого, в котором, наряду с прямым значением, присутствует то, что принято называть «внутренней формой» данной единицы. Аналогичное свойство, в целом чуждое искусственным системам передачи информации, можно отчасти наблюдать в тех кодах, которые пользуются иконическим или пиктографическим принципом. Так, например, изображение бегущих детей в знаках ОРУДа означает 'Осторожно! Рядом школа'.

Многоплановость означаемого, внутренняя форма которого отражает иногда несколько ступеней семантического развития, будучи непременным свойством всех естественных языков, ярко проявляется в художественной литературе, участвуя в создании эстетической функции, отсутствующей у искусственных, стабильных систем сигнализации. Один из основных принципов создания художественного образа как раз и состоит в употреблении слова со сдвигом в значении, в результате чего в нем одновременно присутствуют два (или более) семантических слоя. Ср.:

Улыбнулись сонные березки,

Растрепали шелковые косы.

Шелестят зеленые сережки

И горят серебряные росы

( С. Есенин. С добрым утром!)

В этом четверостишии две трети слов употреблены в непрямом значении, семантически двуплановы. Такое использование словесных знаков, искусственное расслоение их означаемых, ведет к созданию определенного художественного эффекта: сквозь об<194>раз березки начинает просвечивать образ молодой девушки. Так косвенным путем осуществляется сравнение.

Итак, одной из специфических черт языка как естественной знаковой системы является тяготение его единиц к идиоматизации, постепенному опрощению, в процессе которого возникает семантическая многоплановость знака.

Асимметрия знака, сдвиги в отношениях между формой и функцией, подчас препятствующие достижению коммуникации, имеют прямое отношение к формированию эстетической функции языка. Неточность сигнализации, способность одного знака соотноситься с разными денотатами широко используется для создания художественного образа.

* * *

Резюмируем сказанное в настоящем разделе. Способность языка самопроизвольно развиваться, характер этого развития, его закономерности (такие, как постепенность языковой эволюции, известная автономность и разный темп развития языковых планов, тенденция к опрощению, идиоматизации составных единиц или групп знаков, несовпадение «единиц развития» и «единиц функционирования» и др.) формируют некоторые свойства языка как знаковой системы, неизбежные у естественных языков, но непредполагаемые с необходимостью их семиотической природой. Эти свойства, наряду с той спецификой, которая вызвана особыми семиотическими задачами и условиями функционирования языка в человеческом обществе, обеспечивают естественным языкам уникальное место среди прочих семиотических систем. К числу этих черт языка относятся прежде всего следующие его характеристики: 1) наличие переходных промежуточных образований, 2) необязательность соответствия формальной и функциональной структуры единицы языка, 3) отсутствие однозначной соотнесенности между типом означающего и типом означаемого, 4) неоднородность выражения в языке одинаковых системных функций, 5) несоответствие в иерархической организации единиц плана выражения и единиц плана содержания, 6) асимметрия в строении языковых планов, порождающая излишество и недостаточность языковой сигнализации, 7) несовпадение понятия лингвистического знака и функциональной единицы языковой системы, 8) наличие промежуточных уровней, опосредующих связь между языковыми планами, 9) существование, наряду с постоянным, переменного механизма дифференциации, создаваемого смысловым и ситуативным контекстом, 10) частичная мотивированность многих языковых знаков, обусловливающая многоплановость означаемого, наличие у него так называемой «внутренней формы».

Некоторые из названных черт спорадически обнаруживаются и в искусственных системах сигнализации, создавая неудобство в их применении и понимании. Например, в бое часов один удар<195> обычно означает половину любого часа, а также один час пополудни и пополуночи. Следовательно, два раза в сутки часы бьют три раза подряд по одному удару. Для того чтобы правильно приписать каждому из этих ударов означаемое, необходимо знать его «дистрибуцию», окружение, либо находящуюся вне знаковой системы ситуацию. Таким образом, и в других знаковых системах можно встретиться с явлением омонимии, недостаточности сигнала для его понимания. Однако если перечисленные явления составляют спорадические и редкие черты искусственных кодов, то они представляют собой постоянные и неизбежные свойства естественных языков. Присутствие в языке черт, не диктуемых его семиотической функцией, требует применения в лингвистическом анализе особых методов, излишних в изучении и описании искусственных систем сигнализации. Эти методы, не будучи общими у лингвистики с теорией прочих знаковых систем, тем не менее могут быть охарактеризованы как структурные, базирующиеся на функциональном (то есть собственно семиотическом, знаковом) подходе к языку.

Библиография

1. Н. Д. Арутюнов а. О значимых единицах языка. — В кн.: «Исследования по общей теории грамматики». М., 1968.
2. Н. Д. Арутюнов а. Стратификационная модель языка. «Филол. науки», 1968, №1.
3. С. Карцевски й. Об асимметричном дуализме лингвистического знака. — В кн.: В. А. Звегинцев. История языкознания XIX — XX веков в очерках и извлечениях, ч. II . М., 1965.
4. О. Лешк а. Иерархия ярусов строя языка и их перекрывание. — В кн.: «Единицы разных уровней грамматического строя языка и их взаимодействие». М., 1969.
5. А. Мартин е. Основы общей лингвистики. — В сб.: «Новое в лингвистике», вып. 3. М., 1963.
6. В. Скаличк а. О грамматике венгерского языка. — В кн.: «Пражский лингвистический кружок». М., 1967.
7. В. Скаличк а. Асимметричный дуализм языковых единиц. — Там же.
8. Ф. де Соссю р. Курс общей лингвистики. М ., 1933.
9. С . Е . Aazel l. On the problem of the morpheme. — RiL, v. II. Chicago, 1966.
10. С . Е . Aazel l. The sememe. — Там же .
11. R. Dikso n. Linguistic science and logic. 's-Gravenhage, 1963.
12. R. Gode l. La question des signes zero. «Cahiers F. de Saussure», 1953, 11.
13. I. Hallida у . Categories of the theory of grammar. «Word», 1961, v. 17, 3.
14. Ch. Hocket t. Problems of morphemic analysis. «Language», 1947, v. 23, 4.
15. A. Juillan d. Outline of the theory of structural relations. s-Gravenhage, 1961.
16. J . Euriliwic z. Le mecanisme differenciateur de la langue. «Cahiera F. de Saussure», 1963, 22.
17. S. Lam b. The sememic approach to structural semantics. «American Anthropologist», 1964, v. 66, 3.
18. S. Lam b. Outline of the stratificational grammar. Washington , 1966.

[1] Ср. различные варианты этого определения в работах: [42, 33, и сл.; 52; 66, 34 и 36 и др.]

[2] Под сигналами здесь понимаются (вслед за Л. Прието и Э. Бейссансом) конкретные сущности плана выражения, являющиеся членами классов конкретных сущностей, т. е. абстрактных единиц плана выражения, называемых означающим и. Сигналы соотносятся с сообщениям и, представляющими собой аналогичные конкретные единицы плана содержания, которые являются членами классов сообщени й, т. е. абстрактных единиц плана содержания, называемых означаемыми (определение этих понятий см. в [68]).

[3] Классификация средств коммуникации, применяемых в человеческом обществе, основанная на данном признаке, предлагается, например, в [11].

[4] Впрочем, сейчас ученые все менее и менее склонны считать, как это было принято раньше, что чувств, имеющихся у человека, всего пять [13, 8].

[5] К знакам, воспринимаемым при помощи слуха и зрения, можно отнести слуховые и зрительные сигналы, передаваемые при помощи средств телекоммуникации (телефон, радио, телеграф и т. п.), хотя на определенных стадиях передачи знаков они и не воспринимаются непосредственно человеческими чувствами.

[6] Сопоставление языка и музыки с точки зрения знаковой теории проводится также в [45].

[7] Т. Себеок считает, что из всех коммуникативных систем только язык обладает данным свойством (автор называет его « a property of multiple - coding potential ») [72, 49].

[8]По Милевскому, «симптомы», основное отличие которых от «сигналов» состоит в отсутствии целенаправленности, намерения общаться, являются знаками только для воспринимающего, т. е, представляют собой «односторонние знаки» [62]. Другие авторы исключают аналогичные явления из категории собственно знаков. Так, в концепции Э. Бейссанса [37] факты так называемого «естественного языка» являются не знаками, а индикаторами ( indices ) и не подлежат компетенции семиологии. Аналогичного мнения придерживаются А. Гардинер [39, 101], Ш. Балли (ср. его удачную формулировку: « L ' indice est un moyen de со nna о tr e , le signe est un moyen do faire conna о tr e » [29, 166)], А. Неринг [67], противопоставляющий «знаки» ( Zeichen ) «признакам» ( Anzeichen ) и др. (см. также раздел «Понятие языкового знака», стр. 107 и сл. и у казанную там литературу).

[9] Ср. сделанное в другой связи замечание М. В. Панова: «Правило 2 x 2 = 4 не включает никаких временных показателей. Вопросы: как долго, с какого времени, скоро ли 2 x 2 = 4 — все лишены смысла» [22, 20].

[10] Интересно упомянуть в этой связи блестящую работу П. Флоренского (написанную еще в 1919 г.), убедительно доказывающую условность (т. е. принадлежность к определенному конвенциональному коду) законов перспективы в живописи [26].

[11] Конвенциональные элементы могут ошибочно приниматься за иконические. Ч. Хоккет ссылается в этой связи на любопытный эпизод из Марка Твена: когда Гек Финн выглянул из воздушного шара, в котором они путешествовали с Томом Сойером, вниз и увидел, что земля продолжает оставаться зеленой, он стал настаивать на том, что они еще летят над штатом Иллинойс — на нарте из его учебника этот штат был раскрашен зеленым цветом, а Индиана каким-то другим [47].

[12] В докладе, прочитанном на конференции, посвященной грамматическим универсалиям, Дж. Гринберг также обращает внимание на универсальный характер языковых «иконических символов», в том числе на «иконический» аспект порядка слов (ср. его замечание: «Порядок следования языковых элементов соответствует последовательности в физическом опыте или последовательность в знании» [43, 103]).

[13] Примеры см. в указанном докладе Дж. Гринберга

[14] Все примеры из этого языка взяты из кн.: Д. А. Ольдерогг е. Язык хауса. Л., 1954.

[15] Ссылаясь на классификацию Пирса, автор указанной статьи обращает внимание только на «символы» и «иконы», упуская из виду третий коррелятивный тип знаков — «индексы».

[16] Ср. antwnumiai deiktikai греков, которым соответствуют Zeigw ц rter Бюлера [35, 118 и сл.], « indicaters » Коллинзона [38], «слова, указывающие», в отличие от «называющих» Карцевского (ср.: si les mots ordinaires ... denomment les choses , ... les pronoms les indiquent » [51, 61]), « indicateurs » Бенвениста [32, 253 и сл.] и др.

[17] См. об этом подробнее в [3].

[18] Некоторые исследователи, считающие основной единицей семиологии именно предикативные знаки, используют для названия знаков этого типа термин «сема» [37; 68], оставляя термин «знак» лишь для компонентов предикативных знаков (другие варианты обозначений знаков двух названных типов см., напр. в [7]). В связи с тем, что данное употребление термина «сема» отличается от принятого во многих лингвистических работах (см. специально об этом [61]), а описательные обозначения соответствующей единицы (ср. «целые знаки» в [5] или «полные знаки» в [7], противопоставляемые «частичным знакам», или «знакам-полуфабрикатам») не всегда удобны в обращении, в настоящей работе, наряду с этими и подобными описательными названиями, используется в том же значении термин «семиотема».

[19]Точнее — классов сообщений, так как конкретный сигнал передаваемого сигнала может значительно изменяться в зависимости от конкретной ситуации общения — см. сноску на стр. 141.

[20] Пример заимствован из [68].

[21] Конкретное содержание второго семантического множителя, очевидно, зависит от расположения номеров на этаже. Так, если номера расположены не в один ряд, а, например, по обе стороны коридора напротив друг друга, знаки, означающие которых имеют на втором месте ноль. могут включать в свои означаемые элемент 'первое место слева', а означающие, имеющие на втором месте девятку, могут соответствовать означаемым, включающим элемент 'пятое место справа' и т. п.

[22] Т. е. по десять соответствий между компонентами означающего и компонентами означаемого в каждой из пяти систем соответствий: элементарные означающие /0/, /1/,... /9/ обозначают соответствующее количество единиц, означающие /0—/, /1—/,... /9—/ — соответствующее количество десятков и т. д. до последней, пятой, системы, в которой означающие /О— — — —/, /1— — — —/,... /9— — — —/ имеют в качестве означаемых соответствующее количество десятков тысяч.

[23] Вопрос о различении знаков и единиц языковой системы имеет и другой аспект, не связанный с асимметрией в строении языковых планов. Необходимость дифференциации этих понятий вызвана еще и тем, что в естественных языках значимы не только единицы, но и связывающие их отношения. Немалую роль в организации плана содержания играют означаемые тех знаков, на долю которых падает передача информации об отношениях между единицами системы, о занимаемой ими в высказывании позиции. Понятие единицы языковой системы, которому противостоит понятие отношений между единицами системы, следовательно, эже, чем понятие лингвистического знака.

[24]«Можно представить себе, что все латинские глаголы перешли в первое спряжение, — писал Р. Годель, — причем это нисколько не затронуло бы структуры языка» [12, 41]. Р. Годель употребляет термин «структура» в том значении, в котором нами используется термин «система».

[25] Этот пример заимствован нами у С. Лэма [17, 59], которому принадлежит разработка теории так называемых «вертикальных» уровней языка в рамках предложенной им стратификационной модели [17]. В книге [18] помещена библиография работ С. Лэма. Обзор работ С. Лэма см. [2].

Глава третья
Язык как исторически развивающееся явление