И эмоциональных значений

Эпитет

Эпитет — это выразительное средство, основанное на выделении качества, признака описываемого явления, которое оформляется в виде атрибутивных слов или словосочетаний, характеризующих данное явление с точки зрения индивидуального восприятия этого явления. Эпитет всегда субъективен, он всегда имеет эмоциональное значение или эмоциональную окраску. Эмоциональное значение в эпитете может сопровождать предметно-логическое значение, либо существовать как единственное значение в слове. Эпитет рассматривается многими исследователями как основное средство утверждения индивидуального, субъективно-оценочного отношения к описываемому явлению. Посредством эпитета достигается желаемая реакция на высказывание со стороны читателя.

Действительно, в таких сочетаниях, как destructive charms, glorious sight, encouraging smile везде налицо элемент утверждения индивидуального ощущения, субъективной оценки описываемых явлений. В примере destructive charms прилагательное destructive помимо своего предметно-логического значения приобретает и эмоциональную окраску, поскольку оно выявляет отношение автора к действию charms. С другой стороны, в сочетании glorious sight эпитет glorious потерял свое предметно-логическое значение и имеет лишь эмоциональное значение — передает восхищение. Сочетание encouraging smile показывает использование прилагательного в его предметно-логическом значении, где, однако, имеется и определенная эмоциональная окраска.

В английском языке, как и в других языках, частое использование эпитетов с конкретными определяемыми создает устойчивые сочетания. Такие сочетания постепенно фразеологизируются, т. е. превращаются в фразеологические единицы. Эпитеты как бы закрепляются за определенными словами. Так, например, в английском языке такие сочетания, как bright face, ridiculous excuses, valuable connec138

tions, amiable lady, sweet smile, deep feelings и многие другие становятся общеупотребительными словосочетаниями. В них функция эпитета несколько изменяется: эпитет по-прежнему выполняет свою основную стилистическую функцию — выявления индивидуально-оценочного отношения автора к предмету мысли. Но для выражения этого отношения автор не создает свои собственные, так сказать, творческие эпитеты, а пользуется такими, которые из-за частого употребления стали «реквизитом» выразительных средств в общей сокровищнице языка. Таким образом, эпитеты также можно делить на языковые и речевые. Прилагательные, использованные как языковые эпитеты, постепенно теряют свое предметно-логическое значение и все больше сращиваются со своим определяемым. Этот процесс закрепления эпитетов за конкретными определяемыми иногда заходит так далеко, что получаются неразложимые фразеологические единицы, в которых определяемое и определение сливаются в одно понятие, например, true love, dark forest и др.

В такого рода сочетаниях эпитеты называются постоянными эпитетами (fixed epithets). Чаще всего постоянные эпитеты встречаются в народной изустной поэзии. О постепенной потере основного предметного значения в эпитете писал еще А. Н. Веселовский. Он называл это «забвением» реального смысла эпитета, а его приклеенность к определяемому — процессом «окаменения».¹

Эпитеты являются мощным средством в руках писателя для создания необходимого эмоционального фона повествования; они рассчитаны на определенную реакцию читателя.

Так, в стихотворении Э. По «Ворон», мрачном, мистическом, тревожном, подбор эпитетов сделан так, чтобы создать такое именно настроение у читателя:

Once upon a midnight dreary, while I pondered weak and weary Over many a quaint and curious volume of forgotten lore —

Ah, distinctly I remember it was in the bleak December

And each separate dying ember wrought its gost upon the floor.

¹ См. Веселовский А. Н. Историческая поэтика. Гос. изд. худ. лит-ры. Л., 1940, стр.81.

Эпитет и логическое определение противопоставлены. Логические определения выявляют общепризнанные объективные признаки и качество предметов, явлений. В сочетаниях round table, green leaf, large hand, little girl, blue eyes, solid matter и т. д. слова round, green, large, little, blue, solid — логические определения. Однако, любое из этих определений может стать эпитетом в том случае, если оно будет использовано не только или не столько в предметно-логическом, сколько в эмоциональном значении. Так, например, прилагательное green в сочетании а green youth является эпитетом, поскольку в этом сочетании реализуется производное предметно-логическое значение "green" молодой и связанное с ним эмоциональное значение.

То же можно сказать и о таких сочетаниях, как little house, где little имеет эмоциональное значение (уменьшительно-ласкательное), а не предметно-логическое.

Эпитеты могут быть выражены в различных морфолого-синтаксических категориях. Чаще всего эпитеты выражаются прилагательным в атрибутивной функции, препозиционно или постпозиционно. Постпозиционные эпитеты обладают значительно большей степенью предикативности и тем самым стилистической экспрессии, чем препозитивные эпитеты. Например, "with fingers weary and worn" (см. об этом раздел «Инверсия»). Эпитеты также могут быть выражены и существительными в функции определения, чаще всего в так называемых of-phrases. Например, an hour of bliss: muscles of iron и т. п.

Во втором примере эпитет — метафорический, поскольку в основе определения лежит метафора.

В английском языке широкое распространение получает другой структурный тип эпитета, который строится на алогическом соотношении определения и определяемого. То, что заключено в определении, является определяемым; то, что синтаксически есть определяемое, по содержанию представляет собой эпитет. Например: A devil of a sea rolls in that bay (G. Byron); a little Flying Dutchman of a cab (J. Galsworthy.); a dog of a fellow (Ch. Diсkens); her brute of a brother (J. Galsworthy.)

Как видно из приведенных примеров, эпитеты заключены в синтаксической категории определяемых, а не опре-

140

делений. Определение и определяемое как бы поменялись ролями.¹

Эпитеты могут быть выражены существительными и целыми словосочетаниями в синтаксической функции приложения. Например, lightning my pilot sits (P. Shelley); the punctual servant of all work, the sun (Ch. Dickens).

Очень часто эпитеты выражаются не одним словом, а словосочетаниями, которые, в связи с их атрибутивной функцией и препозитивным положением, приобретают характер сложного слова. Например, well-matched, fairly-balanced, give-and-take couple.

В качестве крайних случаев можно привести и целые предложения, которые выступают в качестве эпитетов. Приведем пример такого эпитета из повести Джерома К. Джерома «Трое в одной лодке»:

There is a sort of Oh-what-a-wicked-world-this-is-and-how-I-wish-I-could-do-something-to-make-it-better-and-nobler expression about Montmorency that has been known to bring the tears into the eyes of pious old ladies and gentlemen.

Эпитеты могут быть выражены качественными наречиями поскольку эти последние характеризуют признаки действий (и предметов). В предложении "Не laughed heartily" — heartily выступает в качестве эпитета.

Эпитеты в английском языке могут быть выражены в своеобразной синтаксической конструкции. Она очень эмоциональна по содержанию и обычно употребляется в разговорном типе речи,² хотя и встречается в литературно-поэтических стилях в целях выявления субъективного оценочного отношения автора к предмету мысли. Например: a fool that you are; a wicked person that he is.

Здесь fool и wicked person представляют особый тип эпитета, оформленного не в атрибутивных сочетаниях, а в сочетаниях инвертированно-предикативных. Однако, по существу здесь нет предикации. Сильный оценочный момент в этих сочетаниях дает основание отнести инвертированный предикатив к эпитету.

¹ Такое же явление наблюдается ив немецком языке, например,"Ein Kleines Ding von Mädchen".

² См. стр..................................

141

Наиболее существенной функцией эпитета является, как это указывалось выше, функция выявления личного, оценочного отношения к описываемым фактам. Эта роль эпитета в значительной степени определяется синтаксическими особенностями: употреблением эпитета чаще всего в синтаксической функции определения. Эпитет остается выразительным средством лишь постольку, поскольку он выполняет эту свою основную функцию.

Однако в некоторых случаях эпитеты не так прямолинейно служат выявлению личного, оценочного отношения к фактам действительности. Это становится особенно очевидным, когда эпитет метафорический, т. е. когда в качестве эпитета употребляется метафора. Здесь функция оценочная занимает второстепенное положение, она подчинена функции создания образности.

Так, в sleepless bay эпитет лишь опосредствованно выражает отношение автора к предмету мысли. Здесь, как и в любой метафоре, образ требует разъяснения, толкования, анализа.

Эпитеты можно разделить на две группы:

1) такие, которые наделяют описываемое явление какой- нибудь чертой, признаком, несвойственным этому явлению. Например: ridiculous excuse; sleepless bay; dazzling beauty; a butterfly girl.

Особенно четко такое навязывание признака видно в оксюморонах (см. ниже).

2) такие, которые выделяют один из признаков явления, иногда несущественный, второстепенный, но свойственный данному явлению, и им определяют это явление. Например: fantastic terrors (Е. Р о е); dark forest; gloomy twilight; slavish knees (J. Keats); thoughtless boy (J. Keats); midnight dreary (E. P о е.)

Необходимо заметить, что и простые определения, которые выделяют присущий предмету основной признак, часто, будучи вовлечены в орбиту действия эпитетов, сами начинают приобретать качества эпитета. Это связано с тем, что такие прилагательные-определения начинают под влиянием «радиации» эмоциональных значений, сами окрашиваться в определенные чувственные тона. Например, в следующем предложении из рассказа О. Генри «Поединок»

142

все прилагательные — эпитеты: "Such was the background of the wonderful, cruel, enchanting, bewildering, fatal great city."

В строфе XIX первой песни "Childe Harold's Pilgrimage" Байрона не все прилагательные — эпитеты:

The horrid crags, by toppling convent crown'd, The cork-trees hoar that clothe the shaggy steep, The mountain-moss by scorching skies imbrown'd, The sunken glen, whose sunless shrubs must weep, The tender azure of the unruffled deep, The orange tints that gild the greenest bough

Orange и greenest — логические определения, а не эпитеты. Однако, они могут быть отнесены к последним, так как все другие прилагательные с сильным эмоциональным значением накладывают и на них отпечаток эпитета.

Проблема эпитета как средства выражения личного, оценочного момента в высказывании, является одной из ведущих проблем стилистики. Недаром А. Н. Веселовский считал, что «история эпитета есть история поэтического стиля в сокращенном издании».¹

Сфера употребления эпитета — стиль художественной речи. Здесь он почти безраздельно господствует. Чем меньше какой-либо стиль речи допускает в качестве характерных черт проявление индивидуального, тем реже встречаются в нем эпитеты. Их почти нет в деловой документации, газетных сообщениях и других стилях, лишенных индивидуальных черт в использовании общенародных средств языка.

Оксюморон

Под оксюмороном обычно понимается такое сочетание атрибутивного характера, в котором значение определения по смыслу противоречит или логически исключает значение определяемого. Например, sweet sorrow, nice rascal, low skyscraper. Члены такого атрибутивного сочетания как бы насильно связываются в одно понятие, несмотря на

¹ В е с е л о в с к и й А. Н. Историческая поэтика. Гос. изд. худ. лит-ры. Л., 1940, стр. 73.

143

то, что в них заметна скорее тенденция к отталкиванию друг от друга, чем к соединению.

Оксюмороны так же, как и другие стилистические приемы, обычно используются для более яркой характеристики, описания предмета, явления, фактов окружающей жизни. Они встречаются редко. Однако, редкость их употребления не умаляет их большой выразительной силы. Это зависит главным образом от того, что оксюмороны способны иногда вскрывать внутренние противоречия, заложенные в самих явлениях и фактах действительности.

В оксюморонах основное предметно-логическое значение определений в большей или меньшей степени подавляется эмоциональным. Действительно, в. таких сочетаниях, как a pleasantly ugly face; beautiful tyrant; fiend angelical! первый компонент фактически теряет свое основное предметно-логическое значение и является средством выражения субъективного отношения автора к описываемому предмету. Это особенно заметно в примере low skyscraper (О. Henry). Слово low здесь не имеет предметно-логического значения, а выражает оценочное отношение автора к предмету (skyscraper).

Однако предметно-логическое значение определения в оксюмороне не всегда затухает полностью. На этом, собственно, и основан эффект оксюморонных сочетаний. Если бы предметно-логическое значение было полностью утрачено, то мы имели бы сочетания, аналогичные таким, как awfully nice, terribly glad to see you, где awfully, terribly являются словами только с эмоциональным значением.

Однако есть случаи, когда не эпитет изменяет свое значение, а слово определяемое этим эпитетом. Рассмотрим следующее оксюморонное сочетание из рассказа О. Генри «Поединок»:

I despise its very vastness and power. It has the poorest millionaires, the littlest great men, the haughtiest beggars, the plainest beauties, the lowest skyscrapers, the dolefulest pleasures of any town I ever saw.

Оксюмороны, использованные в этом отрывке, разнородны с точки зрения значений, которые они имеют. В the

144

слова слабый, духовно опустошенный и т. д., в то время как слово millionaires сохраняет свое основное предметно-логическое значение. Следующее оксюморонное сочетание представляет собой другой случай. В сочетании the littlest great men сложное слово great men теряет основное значение под влиянием эпитета little, использованного в форме превосходной степени. Значение этого эпитета the littlest становится столь сильным, что оно подрывает семантические основы сложного слова great men, которое приобретает в этом сочетании значение маленькие люди, мелкие люди. То же самое можно сказать и об оксюморонах the plainest beauties и the dolefulest pleasures, где значения определяемых beauties и pleasures несколько подорваны соответствующими эпитетами plainest и dolefulest.

Речевые (оригинальные) оксюмороны — это такие, в которых основное предметно-логическое значение определения взаимодействует с его контекстуальным эмоциональным значением, причем эмоциональное значение легко сочетается с предметно-логическим и, поэтому, не противоречит логическому осмыслению сочетания; с другой стороны, соединяясь с предметно-логическим значением определяемого, само предметно-логическое значение определения выделяется более конкретно и создает впечатление внутреннего смыслового противоречия.

Так, например, ниже приведенные строки особенно ярко показывают взаимоисключающие предметно-логические значения слов silent и thunder, соединенные в одно словосочетание:

I have but one simile, and that's a blunder, For wordless woman, which is silent thunder.

(G. Byron)

В оксюмороне слова оказываются сближенными в первый раз, потому что такое сочетание заставляет оба компонента сочетания одновременно выявлять два разнотипных значения — предметно-логическое и эмоциональное Если такой одновременной реализации значений нет, то логическое взаимоисключение понятий не создает оксюморона и рассматривается как логическая ошибка.

Интересны по этому поводу мысли А. М. Горького о возможностях соединения разнородных, взаимоисключаю-

10 — 323 145

щих понятий: «Товарищ Золотухин, — пишет Горький, — приводит в письме своем фразу мою «Я страдал тогда фанатизмом знания». Эта фраза весьма яркий пример непродуманного пользования словами, ибо в ней противоестественно соединены понятия, враждебные одно другому и взаимно отрицающие друг друга.

Во-первых: неправильно и неуместно употреблен глагол „страдать": познание — это удовольствие, наслаждение, а не страдание. Но главная ошибка — в соединении „знания" и „фанатизма".¹ Таким образом, здесь „фанатизм знания" является логической ошибкой, а не стилистическим средством, сознательно применяемым писателем в художественных целях.

Оксюмороны не могут по своей природе образовать фразеологические единицы. Семантические отношения между компонентами оксюморонных сочетаний можно определить скорее как центробежные, чем центростремительные, а именно центростремительные семантические отношения являются условием образования фразеологических единиц

Оксюмороны никогда не воспроизводятся в речи, они всегда заново создаются.

В некоторых оксюморонных сочетаниях второй компонент — определяемое — используется не в прямом, а в переносном значении. Например:

She might have been alone with the living corpse in the house and yet she knew, that Kosy and half-dozen servants were in various rooms of it ..."

(А. В e n n e t, Fantasia on Modern Themes.)

By that time the occupant of the monogamistic harem would be in dreamland, the bulbul silenced, and the hour propitious for slumber. (O. Henry, "Dougherty's Eye-opener.")

В этих примерах слова corpse и harem употреблены не в своих основных значениях, а как метафоры. Поэтому фактически противоположение значений снимается здесь особым контекстуальным значением, которое определяемое получает в этих сочетаниях.

¹ Цитируется по статье К. Д. Муратовой «Горький в борьбе за язык как орудие культуры», «Вопросы советской литературы». АН СССР, 1953, "т. II, стр. 37.

146

Основная функция оксюморонов — функция выражения личного отношения автора к описываемым явлениям.