Стиля русского литературного языка

Так как разговорно-обиходный стиль функционирует в условиях непринужденного общения лиц, находящихся друг с другом в дружеских, неофициальных отношениях, имеющих общий фонд знаний, поэтому многое из той информации, которую хочет передать собеседнику говорящий, просто опускается, и эллиптичные конструкции, неполные предложения — это принадлежность синтаксической системы средств именно разговорно-обиходного стиля. Эту стилевую черту ученые называют «конситуативностью».

Второй характерной чертой разговорно-обиходного стиля является его экспрессивность. Так, на вопрос «Ну что, сделаем?» естественными являются не стилистически нейтральный отрицательный ответ «Нет, мы не сделаем» или «Врядли мы это сделаем», а ответы такого типа: «Какое там сделаем!»; «Где там!», «Так и сделали!», «Прямо сделаем!» и подобные, обладающие эмоционально-экспрессивными коннотациями.

Говоря об эмоциональности и экспрессивности разговорно-обиходного стиля, следует отметить, что она имеет иную природу и иной характер в сравнении с эмоционально-экспрессивными качествами таких книжных стилей, как газетно-публицистический и церковно-религиозный, которым эта окраска также свойственна. Как правило, экспрессия средств разговорно-обиходного стиля, — это экспрессия сниженности, уничижительности, отражающая оценочное отношение говорящего к предмету речи, не имеющему «масштабности», социальной значимости; причем это всегда субъективная оценка самого говорящего.

Напомним, что природа эмоциональности и экспрессивности газетно-публицистического стиля иная: она отражает социально значимую оценку предметов и явлений, также имеющих общественную значимость, характеризующихся «масштабностью»: злодеяния, зверства, преступления против человечества и т. п.

Напомним отмечавшуюся и при характеристике церковно-религиозного стиля специфику эмоциональности и экспрессивности языковых средств, характерных для этого стиля: это архаически-торжественная эмоционально-экспрессивная окраска и мелиоративная, как правило, оценочность, причем оценка также дается не индивидуальная, а отражающая нравственно-этические нормы православной религии. Названные различия в природе эмоционально-экспрессивных коннотативных значений единиц названных трех стилей, для которых характерна эмоциональность и экспрессивность, связаны с тем, что в одном случае (разговорно-обиходный стиль) говорящий выступает как лицо частное и выражает личное отношение, во втором случае (газетно-публицистический стиль) говорящий выступает как выразитель политической идеологии какого—то класса, партии или другой социально-политической группировки, а в третьем (церковно-религиозный стиль) говорящий — это посредник между Церковью как наместницей Бога на Земле и верующими, и его оценка -это оценка с позиции Русской православной церкви.

Экспрессивность как общая черта разговорно-обиходного стиля определяет еще одну его особенность (при его функционировании в устной форме): это большая роль суперсегментных средств, в частности интонационных. Очень метко и образно об этом сказал известный английский писатель Бернард Шоу: «Есть пятьдесят способов сказать "да" и пятьсот способов сказать "нет", и только один способ это написать».

Названные черты разговорно-обиходного стиля определенным образом, прямо или косвенно, обусловливают особенности этого стиля на всех уровнях языковой системы.

1. Фонетика

Произносительная сторона языковых средств (слов, форм, фразеологизмов, предложений и других коммуникатов), входящих в систему разговорно-обиходного стиля, обладает определенной спецификой в сравнении с произношением языковых единиц, принадлежащих книжным стилям. В последнем случае можно говорить о полном стиле произношения (термин Л.В. Щербы), а применительно к разговорно-обиходному стилю — о беглом, или неполном стиле произношения. Он отличается аллегровым темпом, нечеткостью артикуляции и большей степенью редукции гласных в безударных слогах, а также редукцией (нередко до нуля) согласных в частотных словах: [тбкъ] (только), [скбкъ] (сколько), [када] (когда), [ш'ас! (сейчас), [вапш'э] (вообще), [прбвълкъ] (проволока), [драс'т'] (здравствуйте), [ун'ьрс'т'эт] (университет), [в'йьш] (видишь), [ч'эк] (человек) и т. п.

2. Лексика и фразеология

Лексическая система разговорно-обиходного стиля включает несколько пластов.

Во-первых, как и в других стилях, это стилистически нейтральная, межстилевая лексика, являющаяся общей для всех функциональных стилей литературного языка: знать, быть, два, первый, он, и, страна (примеры слов всех частей речи с этой окраской см. в главе «Стилистическая окраска»).

1) Во-вторых, разговорная (в словарях снабженная пометой разг.). Часть этой лексики имеет стилистически нейтральные синонимы: получка (нейтр. зарплата), напраслина (клевета), простыть (простудиться), галерка (в театре: верхний ярус), напрочь (полностью, совсем), бездарь (неспособный); вприпрыжку (подпрыгивая).Другая часть — это лексика экспрессивно окрашенная, главным образом, эмоционально-оценочная, как правило, не имеющая нейтральных синонимов: драчун, баламут, кривляка, разиня, мямля, соня, задира.

К лексике с разговорной функционально-стилевой окраской относятся также слова с «уменьшительными», «увеличительными», «ласкательными», «уничижительно-фамильярными» и т. п. суффиксами: -к-, -ик-, -еньк-, -оньк-, -очк-, ~ищ- и нек. др., имеющие стилистически нейтральные синонимы без этих суффиксов: ручища, но­сатый, платьишко, домишко, доченька, цветочки, кустики, ротик. Ряд этих суффиксов, указывая на большие или, наоборот, малые размеры соответствующих реалий, в то же время передают различные эмоции говорящего: одобрение или неодобрение, любование, иронию ит. д. Сравним: рука — ручка — рученька — ручища; нос— носик-носище. Но многие слова с такими суффиксами не имеют значения уменьшительности или увеличительности, а сохраняют лишь функционально-стилевую разговорную и эмоционально-экспрессив­ную окрашенность: У-ух, старик, и мшперьяльчикдля очерка я отхватил!; Ну и порядочкитут у вас!; Ох,и красотищавокруг!

В ряде случаев суффиксы -к(а) и -ик-, присоединяемые к основам существительных женского (чаще) или мужского рода, не изменяют значения слова и не вносят эмоционально-экспрессивных коннотаций, а лишь придают словам разговорную функционально-стилевую окраску: печь — печка, стена — стенка, тетрадь — тетрадка, книга — книжка, жилет — жилетка, щебень — щебенка, известь — известка, сковорода — сковородка, нож— ножик, час — часик; напри­мер: (1) Нет ножика ? (2) Ну посиди еще часик! В последнем случае вообще происходит частичная десемантизация: здесь часик или часок (Зайди на часок!) должны характеризоваться как слова разговорные и обозначающие некоторое недлительное время — недолго.

3) Особую группу слов, входящих в систему лексических средств разговорно-обиходного стиля, составляют так называемые бытовизмы: это слова, семантика которых непосредственно связана со сферой быта: кастрюля, щи, ползунки, пижама, колготки и т. п. Они служат единственным наименованием соответствующих реалий, и, строго говоря, считать, что они обладают разговорной функционально-стилевой окраской, оснований нет. Если представить себе книжный контекст, тематически связанный с бытовыми реалиями (например, перечень товаров в магазине), то эти «бытовизмы» никакого впечатления чужеродности не вызовут (как это было бы со словами, имеющими разговорную окраску); например: В магазин поступили ползунки 18размера, детские колготки 20размера, рейтузы шерстяные и т. д. Однако в силу значительно большей употребительности этих слов именно в контексте бытовой речи, они приобретают своего рода стилистический «ореол» разговорности, который может проявиться при переносе их в сферы, обслуживаемые книжными стилями, и тогда их употребление окажется неуместным, обнаружится их чужеродность. Например, при описании химического опыта вряд л и уместно слова банка, кружка: Нальем в банку (в кружку) кислоту и добавим фенолфталеин. Стилистическую ошибку можно исправить, употребив книжное (и более абстрактное по значению) слово сосуд или терминологические пробирка, реторта.

4) Наконец, в эту систему включается и так называемое литературное просторечие: вздрючка, хорохориться, канючить, заткнуться и т. п., о котором также шла речь в разделе «Стилистическая окраска». Такие слова можно охарактеризовать как разговорно-просторечные; разумеется, четкую границу между разговорной и разговорно-просторечной окраской провести трудно, но последняя коннотация представляется более сниженной в сравнении с первой.

Разговорной окраской и одновременно эмоционально-экспрессивными коннотациями обладают очень многие фразеологизмы русского литературного языка: так, в значении «мало» выступает синонимический ряд разговорных фразеологизмов: с гулькин нос; кот наплакал; капля в море; всего ничего; со значением «далеко»: у черта на куличках; у черта на рогах; куда Макар телят не гонял; за тридевять земель и др.

3. Словообразование

Описывая стилистические ресурсы словообразования, в сфере разговорно-обиходного стиля следует различать два типа словообразовательных моделей:

1) те, что в разговорной литературной речи употребляются постоянно и являются в ней нейтральными; такие элементы обнаруживают свою разговорную окраску лишь будучи перенесены в торжественную или подчеркнуто книжную речь, где они будут восприниматься как сниженные, неуместные или экспрессивные (передовица, билетерша, сгущенка, зеленка, газетчик, киношники, мхатовец); 2) те, что и в разговорном стиле литературного языка выделяются как сниженные или экспрессивные (столовка, никудышний, скукота, нефтянка — «акции нефтяных компаний» или «ситуация на рынке нефти», автогражданка — страхование автогражданской ответственности); последние образования обладают, как было сказано выше, разговорно-просторечной окраской.

Например, разговорной окраской обладают глагольные образования с суффиксом -нича-(ть), которые являются разговорными даже в том случае, когда глагол образуется от стилистически нейтральных или книжных существительных: садовничать, слесарничать, саботажничать. Разговорная функционально-стилевая окраска свойственна существительным с суффиксом -ш-(а), обозначающим лицо женского пола по роду занятий, профессии, должности: докторша, инженерша, почтальонша, билетерша, бизнесменша; реже такие производные существительные называют лицо женского пола по роду занятий или должности мужа: генеральша, капитанша, майорша, комендантша (в последнем случае можно говорить о двух значениях: «жена коменданта» и «женщина-комендант»). Исключительной продуктивностью в разговорно-обиходном стиле обладают отадьективные образования с суффиксом -к-(а), заменяющие неоднословные наименования: мореходка (мореходное училище), пятидневка (пятидневная рабочая неделя), маршрутка (маршрутное такси), попутка (попутная машина), вечерка (вечернее отделение или вечернее обучение), тушенка (тушеное мясо), коммуналка (ком­мунальная квартира), газировка (газированная вода), читалка (читальный зал), зачетка (зачетная книжка), начерталка (начертательная геометрия) и т. д. Поскольку эти производные существительные выполняют ту же номинативную функцию, что и целые словосочетания, они называются «семантическими конденсатами». К се­мантическим конденсатам с разговорной окраской относятся также производные существительные, образованные с помошью суффикса -ик- от основы прилагательных (реже — существительных), обозначающие лицо по специальности, условиям труда, различным отношениям, заболеваниям и т. п.: глазник (врач по глазным болез ням, т. е. офтальмолог), ушник (врач по заболеваниям уха, горла и носа, т. е. отоларинголог), швейник (работник на швейном производстве), пищевик (работник пищевой отрасли хозяйства), вечерник (студент вечернего отделения), международник (специалист по международным отношениям), духовик (музыкант, играющий на духовых инструментах, или преподаватель, обучающий игре на духовых инструментах), сердечник (человек с больным сердцем), легочник (человек с заболеваниями легких) и т. д.

Примеры словообразовательных типов с разговорно-просторечной окраской:

с суффиксами -h'j-(o) и -m'j-(o); в орфографии это имена на -ньё, -тъё: спанье, вранье, бритье, житье, вытье, нытье;

с суффиксом -от-(а): дремота, зевота, икота, ломота, маета, тошнота;

с суффиксами -ня_у -отня: беготня, возня, суетня, резня, ругня, толкотня, воркотня, мазня, стряпня, колготня;

с суффиксами -ож-(-еж-): дележ, грабеж, скулеж, галдеж, выпендреж.

Значение всех этих существительных, как правило, — интенсивное и частое проявление процессуального признака, нередко получающего отрицательную оценку говорящего.

Свойство словообразовательной системы разговорно-обиходного стиля — выражение с помощью аффиксации различных оттенков субъективной оценки. Выше уже говорилось об «уменьшительных» и «увеличительных» суффиксах, которые, теряя эти значения, сохраняют лишь коннотации разговорности и экспрессивной оценочности. Кроме них, к характерным способам выражения субъективной оценки относятся:

а) эмоционально-экспрессивные характеристические имена (с суффиксами: -ун-: болтун, драчун, брехун, брезгун, свистун; -ак-(-як-): пошляк, добряк, остряк, чужак, слабак, причем имена женского рода от последних существительных оказываются еще более сниженными, разговорно-просторечными, ср.: пошлячка, простачка, добрячка; существительные общего рода с суффиксом л(а): воротила, чудила, подпевала, подлипала, зазывала, заправила, надувала, кутила, зубрила и с суффиксом -(а)к-(а): писака, читака, гуляка, задавака, бояка, служака, вояка, ломака), — а также б) обозначение различных степеней интенсивности признака (с суффиксом -ущ-\ худющий, длиннющий, холоднющий; с суффиксом -енн-\ здоровенный, тяжеленный, страшенный: с суффиксами -аст-, -ист-: языкастый, глазастый, шишкастый, бородастый, задиристый, хулиганистый, фигуристый).

Примеры в контексте стилизованной разговорной речи: От вашего табачища и здорового легко вытошнить может (А. Гайдар. Судьба барабанщика); Важнецкий диванище! А почему мой? (Ф. Кнорре. Се­стры).

Таков далеко не полный перечень словообразовательных типов и моделей с разговорной и разговорно-просторечной окраской. Как видно из примеров, усиление стилистического, в частности экспрессивного, эмоционально-оценочного значения в модели часто ведет к нивелировке ее словообразовательного значения: например, в разговорном стиле суффиксы уменьшительности или увеличительности в существительных часто не указывают на большие или малые размеры реалии, а выполняют лишь стилистическую функцию. Формирование суффиксов со стилистическим значением, их отмежевание от суффиксов, с которыми связано грамматическое и словообразовательное значение, отмечается исследователями как характерная черта современного русского литературного языка, и проявляется она в первую очередь в сфере его разговорно-обиходного стиля.

Морфология

Если в области словообразования усиление стилистической роли аффиксов возрастает, то в области словоизменения, т. е. в области морфологии, аналогичные процессы гораздо менее ярко выражены и протекают очень сложно, непоследовательно. Можно указать сравнительно немного форм словоизменения, обладающих разговорной или разговорно-просторечной окраской и представляющих, таким образом, стилистические дублеты по отношению к нейтральным или книжным формам; это образования типа выпей чаю, нет сахару, в отпуску, в цеху, слесаря, токаря, торта, махает, полоскают.

В частности, в области категории числа имен существительных Можно отметить широкую распространенность формы на -а: фельдшера, договора, свитера. В ряде случаев эта форма уже закрепилась в литературном языке и имеет стилистически нейтральный характер: Учителя, номера, холода, доктора. В других случаях сосуществуют обе формы, причем форма на -а имеет разговорную окраску, а форма на -и/~ы стилистически нейтральна: бункера — бункеры, кузова — кузовы, отпуска — отпуски, сектора ~ секторы, якоря — якори. Наконец, возможно и соотношение третьего рода: форма на -и/-ы литературно-нормативная, а форма на -а — просторечная, стоящая за пределами литературной нормы: торта, почерка, выбора, шофера, библиотекаря. В пособиях по культуре речи широко представлены перечни таких синонимичных форм множественного числа существительных мужского рода, между которыми существуют указанные различия стилистического характера.

В ряде случаев разговорную окраску имеют морфологические формы не сами по себе, а лишь в определенном значении; например: единственное число существительных в значении множественности (гиперболическое единственное): Помидор в этом году что надо!; Ну и жених пошел!; некоторые числительные в переносном значении («много»): десять, тридцать, сто, тысяча, миллион; например: Тут все слова ненужные, по Сережиному мнению. Во-первых, он их слышал уж сто раз (В. Панова. Сережа); И он ушел к тете Паше. Пустъу нее миллион предрассудков, но она останется с ним и будет любить его (Там же).

Наконец, разговорной окраской обладают отдельные морфологические классы слов: собирательные числительные, некоторые неопределенные местоимения и наречия (с аффиксами кое-, -нибудь и то-); междометия; например: двое (детей), кое-кто, как-нибудь; Фу.'Ох!; глагольно -междометные формы: бряк, стук, толк, бац, а также производные от этих междометий глаголы: ахать, ухать, ойкать, брякать, бацать и т. п.

5. Синтаксис

Синтаксические конструкции разговорно-обиходного стиля кодифицированного литературного языка изучены и описаны достаточно подробно и полно.

Подчеркнем, что речь идет не о различных окказиональных построениях типа незаконченных предложений, «негладких» конструкций, перестроенных «на ходу», а об «организованных формах» (В.В. -Виноградов) построения разговорного синтаксиса, т. е. о типизированных синтаксических конструкциях, имеющих разговорную фун­кционально-стилевую окраску и принадлежащих синтаксической системе разговорно-обиходного стиля литературного языка.

Эти конструкции можно разделить на два основных класса. В первом классе конструкций закрепившимся, стабилизировавшимся является само их формальное устройство, т. е. та структурная схема, по которой строится предложение. Эти структурные схемы названы в «Русской грамматике»—80 фразеологизированными. Они обладают следующими признаками: во-первых, в структурной схеме присутствует определенный лексический компонент, который не может быть ни заменен, ни опущен; во-вторых, этот постоянный компонент не имеет того значения, которое присуще ему в системе книжных стилей литературного языка, т. е. в этих структурных схемах он выступает не в своем обычном, нормальном значении; в-третьих, всё предложение, построенное по такой структурной схеме, имеет целостное значение фразеологизированного характера, т. е. оно не складывается из суммы значений составляющих его компонентов и непереводимо дословно на другие языки; например: Пирог как пирог!; Дети как дети; У тебя, по-моему, ужасные соседи. — Да нет, соседи как соседи; — Из себя они какие?— Какие! Возчики как возчики, лошади каклошади (А. Рыбаков. Водители). Все эти предложения построены по структурной схеме N1 + как + N1, где N1 означает любое существительное в именительном падеже. Постоянный элемент как не имеет здесь обычного значения сравнительного союза, и предложение, построенное по этой схеме, имеет целостное значение, не вытекающее из прямых значений входящих в нее компонентов, а именно: «соответствие предмета некоей средней норме, некоему устоявшемуся представлению о нем», т. е. Пирог как пирог - «обычный, нормальный, ничем не примечательный пирог».

Структурная схема с постоянным глагольным компонентом взять в различных формах и союзом (да) и (взял и, возьму и, взяла да и, возьмет да и т. п.) передает «действие как произвольное, всецело определяемое личной прихотью субъекта и потому часто осуществляемое наперекор или здравому смыслу, или воле кого-то друго­го»; например: Захоч — возьму и расскажу; Возьму и отдам твои игрушки Васе!; Ждал я от тебя или от Леньки весточки. Вижу, нет ничего, взял да и уехал (С. Антонов. Девушка). Очевидно, что глагольный компонент взять не имеет в таких предложениях своего прямого лексического значения, а союзы да, и не выполняют своих обычных грамматических функций, и семантика предложений, построенных по структурной схеме Взять (да) и V (где V— символ спрягаемой формы глагола), носит фразеологизированный характер.

Аналогичными являются предложения, построенные по структурной схеме НЕТ (что)бы + INFINITIV, например: Нет чтобы поднять, а он стоит и любуется!; Нет бы помолчать!; Нет чтобы помочь, руку подать, а она еще норовит вперед протиснуться! Целостное, фразеологизированное значение предложений, построенных по такой структурной схеме,— это «выражение желательности для говорящего того действия, которого субъект не совершает, и осуждение субъекта за осуществляемое им действие, противоположное желательному» (последнее обозначается формой Infinitiv): Нет бы помолчать! означает, что адресат не молчит (говорит), а с точки зрения говорящего именно помолчать было бы желательно.

Второго типа разговорные синтаксические конструкции включают I) повторяющиеся полнозначные лексемы; 2) частицы или модальные слова, сближающиеся с частицами; 3) междометия и междометные сочетания; например:

1) Я его просил — просил, и все без толку! (экспрессивное обозначение длительного или многократного действия); Прихожу; везде бумаги, бумаги... и никого нет (экспрессивное обозначение большого количества чего-либо, полноты, исключительной распространенности признака). Предложения с бессоюзным соединением двух глаголов: глагола движения и глагола со значением цели: Пойду попрошу ручку; Пойди принеси молоток; Забежал взял рукавицы, а куда побежал — не сказал.

2) Конструкции с глагольными частицами: дай, знай, знай себе, смотри, того и гляди, было, и есть; например:

Дай, думаю, пойду; Мороз! Смотри не простудись; Он было пошел, да раздумал; Осел и есть осел.

Конструкции с наречными частицами: вот, так, вот так, вот и, так-таки, так и, куда, туда же, где, как, чуть было (не), нет-нет (да) и; например: А, это вы, — сказал Пьер с рассеянным и недовольным видом. — А я вот работаю (Л. Толстой, Война и мир); Мастер танцевать! Так и строчит, так и строчит!.. (Л. Толстой. Два гусара); А ты бы, как я. нет-нет, да и поберегись — оно тебя и согреет (Л. Толстой. Метель).

Конструкции с союзными частицами; и, ну и, оно и, так (безударное), тоже, все (же), все-таки, или, разве, но, ровно, точно, добро бы, даром, что; например:

—Дежурила я в ту ночь. Ну и промокла до ниточки... (Д. Остров. Тетя Оля).

—Папа, мы пойдем в кино с Надей.

—Ну, идите.

—Так деньги! (С Макаренко. Книга для родителей).

Своих детей не имела, да чтоб теперь с чужими нянчиться ? Тоже выдумали!(М. Шолохов. Поднятая целина).

3) Конструкции с междометиями: Ох уж эти мне работнички! Аи да Пушкин!

Разговорно-обиходный стиль обнаруживает яркое своеобразие не только в области типологии предложений (здесь представлены предложения, построенные, как было отмечено, по несвободным структурным схемам), но и в плане реализации структурных схем: книжным стилям многие из таких реализаций чужды. В частности, распространены такие реализации структурных схем, при которых один из компонентов схемы замещается целой предикативной конструкцией; это предложения, построенные по подлежащно-сказуемостной схеме (примеры под цифрой 1) или предложения, сообщающие о количестве чего-либо, с препозитивным родительным падежом и замещением количественного компонента фразеологизмом или предикативной конструкцией (примеры под цифрой 2); примеры: 1) Работа у него — только кнопки нажимай; Пирожки — пальчики оближешь; Шуба у тебя — хоть сейчас переселяйся на полюс; Кино — с ума сойти можно; 2) Яблок в этом году — завались; Рыбы — хоть руками таскай; Народу — не протолкнешься; Уроков — обалдетьможно; Водителей — нет никого.

Односоставные номинативные предложения очень часто строятся на основе именительного падежа имени с частицами субъективно-модального значения: Ну и ночь! Вот так подарочек! Вот смех-то! Какая радость!

Все эти конструкции обладают яркой эмоционально-экспрессивной стилистической окраской.

Для книжных стилей не характерны бессоюзные сложные предложения, разговорному стилю, напротив, они свойственны. Например:

(1) [— Ну, я пошел.]

— Доберешься — сразу позвони.

(2) [- В кино не хочешь?]

— Билеты купишь — пойду.

Простое предложение в разговорном стиле нередко характеризуется отсутствием глагол а-сказуемого со значением движения; Я к тебе; Ты на работу? Мы по магазинам. На работу я всегда на автобусе, а домой — пешком. Такие предложения в «традиционном» синтаксисе рассматриваются как неполные, но более адекватной является их интерпретация как предложений с незамещенной синтаксической позицией. Различие между неполными предложениями и предложениями с незамещенной синтаксической позицией состоит в том, что в неполных предложениях опускается какой-то конкретный член предложения, однозначно восстанавливаемый из пред-текста: Когда ты позвонишь мне? — В пять часов (Неполное предложение, в котором опущены подлежащее я, сказуемое позвоню и до­полнение тебе: все они названы в предтексте); Какой курс сдает сегодня экзамен ?—Первый. (Ср. с полным предложением: Сегодня сдает экзамен первый курс). Предложения же с незамещенной синтаксической позицией не требуют вставки какого-то конкретного члена предложения, да и предтекста может не быть вовсе; ср.: Я на работу. Кроме того, «восстанавливая» член предложения, якобы отсутствующий в таких предложениях, мы можем дать несколько вариантов, что было исключено в неполных предложениях; ср.: Я иду на работу; Я ухожу на работу; Я отправляюсь на работу; Я еду на работу; Я спешу на работу и т. д.

Разговорная стилистическая окраска свойственна также предложениям с инверсивным порядком слов. Инверсия создается нарушением всех трех норм объективного порядка слов:-1) перестановками темы и ремы; например: Веселый он!; Глупый ты! (рема, находящаяся в препозиции по отношению к теме, выделяется эмфа­тическим ударением); [— Прогноз на завтра передавали?] —Дождя завтра не будет. (Здесь компоненты ремы разъединены темой завтра, т. е. располагаются дистантно.) 2) Инверсия в словосочетаниях, выступающих в полном составе или в теме, или в реме: Мишка голову наклонил, губы надул и молчит; Сделал там снимок моментальный. 3) В предложениях с нулевой темой: Дождь пошел! Солнце всходит! (сравним с объективным, стилистически нейтральным порядком слов: Пошел дождь. Всходит солнце.) Подчеркнем, что инверсия любого типа сопровождается нарушением нейтрально-повествовательной интонации, появлением эмфатического ударения, и все предложения с инверсией экспрессивно окрашены.

Рассмотренные в данном параграфе синтаксические конструкции, принадлежащие разговорному стилю литературного языка, не только встречаются в живой разговорной речи, но и используются писателями в художественных текстах как сигналы разговорности, как средство стилизации разговорной речи — в речи персонажей, иногда и в авторском повествовании. Они являются, как было сказано, не следствием оговорок, самоперебива, изменения «синтаксической перспективы» под влиянием реакции собеседника, а типизированными синтаксическими единицами литературного языка с разговорной окраской: они составляют принадлежность не только не­подготовленной разговорной речи, но и литературного языка в целом, его разговорно-обиходного функционального стиля.

Часть III.

СТИЛИСТИКА РЕЧИ

В последние годы (конец XX — начало XXI в.) внимание лингвистов все больше стало привлекать изучение не языковой системы, а речи. При этом иногда речь, речевое общение интерпретируется как разновидность деятельности (точка зрения А.А. Леонтьева и его школы); другие философы и психологи (например, С.Л. Рубинштейн и его школа) разграничивают деятельность и общение как различные формы активности человека. Так или иначе — антропоцентризм становится главной чертой современного языкознания. Антропоцентрический подход к языку означает, что исследователь задается не вопросом, как устроен язык, а вопросом, как человек использует его в своих целях. Естественно, что при этом коммуникативная установка говорящего, его отношения с окружающими, его личные особенности — эти факторы выдвинулись на передний план. Например, стали появляться и развиваться такие разделы языкознания, как гендерная лингвистика, изучающая различия в речи женщин и мужчин, когнитивная лингвистика, изучающая связь языковых особенностей с мыслительно-понятийной областью человеческой деятельности и др. Уже сделана попытка объединить все эти изыскания в особой науке речевёдении (работы М.Н. Кожиной, Т.В. Шмелевой и др.). Все это несколько отодвигает стилистику в тень, тогда как именно результаты стилистических на­блюдений часто кладутся в основу этих работ. Их авторы, занимаясь «языком в действии», усиленно акцентируют мысль о том, что дихотомия «язык/речь» устарела. В действительности же она нисколько не устарела и выделенные Соссюром понятия до сих пор дают ключ к осмыслению многих языковых явлений и их соотношения (что мы видели, например, при рассмотрении соотношения понятий стилистическая окраска и стилистическое значение); дело лишь в том, в какую сторону смещается исследовательский интерес, т. е. каков предмет изучения. Если в стилистике ресурсов и функциональной стилистике языка изучается в аспекте задач стилистики языковая система, то в стилистике речи от этого уровня абстракции лингвист переходит на иной уровень, на уровень изучения речевых произведений. Естественно, что те стилистические характеристики, те понятия, которые уже выработаны стилистикой языка, при этом не отменяются и не зачеркиваются, но они служат базой для выявления новых особенностей изучаемого объекта, для его изучения с привлечением иного исследовательского аппарата. «К стилистике языка непосредственно примыкает стилистика речи, изучающая массовую и социально, а также персонально ограниченную коммуникацию, а также социальные стили речи, т. е. способы употребления языка и его стилей в разных видах монологической и диалогической речи и в разных (...) композиционно-речевых системах (официальный доклад, лекция, приветственное слово, заявление и т. п.), и, наконец, индивидуально-характеристические тенденции речевого употребления и творчества», — писал В.В. Виноградов (Виноградов 1963:201-202). Этот перечень задач стилистики речи, намеченный В.В. Виноградовым, может быть конкретизирован применительно к изменившимся условиям коммуникации в конце XX — начале XXI вв. Имеем в виду, что, кроме уже существовавших видов коммуникации, о которых писал В.В. Виноградов, с появлением компьютерных технологий родился совершенно особый вид коммуникации — общение с помощью компьютера, в процессе которого рождаются весьма своеобразные произведения, своеобразные тексты. Они также начали активно изучаться в конце XX в., и эта область языкознания может быть названа компьютерной лингвистикой. Она с неизбежностью также будет опираться на знания, добытые лингвистической стилистикой, прагматикой, риторикой и лингвистикой текста, а также психо- и социо-лингвистикой.

Переходя от абстракций стилистики языка на уровень речи, ученый может ставить различные исследовательские задачи и в зависимости от этого изучать также различные объекты: или социально обусловленную коммуникацию (в этом случае его будут интересовать типизированные речевые произведения, закрепленные речевыми нормами в виде определенных жанров: лекция, заявление и т. п.), или же индивидуальную коммуникацию (и тогда на первый план выдвинутся индивидуальные особенности речи: например, идиостиль какого-либо журналиста, ученого и т. п.). Иными словами, и на уровне речи могут реализоваться различные подходы, связанные с различными уровнями абстракции и обобщения.

Первоочередной задачей стилистики речи является изучение многообразных стилей и жанров устной и письменной речи. Если стилистика языка, включавшая стилистику ресурсов и функциональную стилистику, оперировала такими кардинальными стилистическими понятиями и терминами, их называющими, как стилистическая окраска, эмоционально-экспрессивная окраска, функционально-стилевая окраска, функциональные стили языка, то стилистика речи, решая свои задачи с опорой на стилистику языка, оперирует следующими понятиями: текст, жанр речи, стили речи, композиция текста, образ автора, виды речи (монолог, диалог), коммуникативно-смысловые типы текстов (речи), стилистическое значение, стилистический прием, коммуникативная стратегия.

Глава 1.

ОСНОВНЫЕ ЗАДАЧИ И ПОНЯТИЯ СТИЛИСТИКИ РЕЧИ

§ 1 Понятие текста

Язык «живет» в речи, т. е. реализуется в речевых произведениях. Эти речевые произведения могут быть различны по объему, по коммуникативной направленности, по принадлежности входящих в их состав языков средств к функциональному стилю, они могут быть устными и письменными — независимо от этого, каждое речевое произведение — это текст.

Иногда считают, что текст — это только письменное произведение, однако для такого ограничения оснований нет. Например, двое собеседников выходят из дома на улицу, и один из них, глубоко вдохнув свежий воздух, произносит: «Хорошо!» (Текст равен по объему однословному предложению-высказыванию); по радио передали: Поступило штормовое предупреждение из акватории Керченского залива. (Текст равен простому распространенному предложению-высказыванию); перед выходящей из здания дамой придержали дверь, она благодарит: «Спасибо!» (Текст равен релятиву, т. е. такому высказыванию, которое, не обладая предикативным значением и потому не являясь грамматическим предложением, тем не менее служит для целей коммуникации, будучи реакцией автора текста на действия адресата); один член семьи сообщает другому о том, что он слышал по радио: А завтра погоду передавали дождя не будет (текст по объему равен высказыванию, принадлежащему спонтанной «живой» разговорной речи, где наблюдается особая синтаксическая связь — связь свободного присоединения, отсутствующая в синтаксической системе кодифицированного литературного языка) (См. ниже, раздел РР). «Рейтинг губернаторов» (текст по объему равен газетному заголовку);

—Привет!

—Привет! Ты куда?

—Домой!

—А третья пара ?

—Не будет: X. заболела.

—А-а-а! Ну ладно. А мне в библиотеку.

—Ну давай! Счастливо!

—Пока!