Новая область исследования 5 страница

Я хотел ей сказать об этом, чтобы просто поддержать разговор. Казалось, что она знает, какие мысли приходят мне в голову. Она по-дружески сжала мне руку, словно затем, чтобы сказать, что наши мысли совпадают.

– Можешь ли ты вместо подарка дать мне что-нибудь, что может помочь мне на моем пути? – спросил я.

Она отрицательно покачала головой.

– Нет, – прошептала она. – Мы совершенно разные. Даже более разные, чем мне представлялось возможным.

Она поднялась и соскользнула со скамьи. Ловко преклонила колени, став лицом к главному алтарю. Перекрестилась и дала знак следовать за ней к большому боковому алтарю слева от нас.

Мы стали на колени перед большим Распятием. До того, как я успел что-либо сказать, она произнесла:

– Я живу очень, очень долгое время. Причиной моей долгой жизни является мое умение контролировать сдвиги и перемещение моей точки сборки. Вместе с тем я не остаюсь слишком подолгу здесь, в вашем мире. Я должна сохранять энергию, которую я получаю от нагуалей твоей линии.

– На что похоже существование в других мирах, – спросил я.

– Это как пребывание в твоем сновидении. С той разницей, что я обладаю большей свободой передвижения и могу долго оставаться там, где хочу. Так же, как если бы ты оставался так долго, как того хочешь, в любом их своих снов.

– Прикована ли ты только к этому месту, находясь в этом мире?

– Нет. Я хожу везде, где хочу.

– Ты всегда женщина?

– Я была женщиной дольше, чем мужчиной. Мне это определенно больше нравится. Я почти забыла, как быть мужчиной. Я полностью женщина!

Она взяла мою руку и заставила прикоснуться к ее промежности. Мое сердце колотилось у меня в горле. Она действительно была женщиной.

– Я не могу просто взять твою энергию, – сказала она, меняя тему. – Мы должны заключить соглашение другого рода.

На меня накатила еще одна волна мирских размышлений. Я хотел спросить ее, где она жила, когда бывала в этом мире. Оказалось, что у меня не было необходимости произносить свой вопрос вслух, чтобы получить ответ.

– Ты гораздо, гораздо моложе меня, – сказала она. Но и тебе теперь уже очень непросто сообщать людям, где ты живешь. И даже если ты приводишь их в дом, за который платишь или который является твоей собственностью, – он не является тем местом, где ты живешь.

– Есть так много вещей, о которых я хотел бы спросить тебя, но мне в голову приходят лишь бестолковые мысли, – сказал я.

– Тебе не нужно о чем-либо спрашивать меня, продолжала она. – Ты уже знаешь все, что знаю я. Тебе требуется лишь толчок, чтобы востребовать свои знания. Я дам тебе такой толчок.

Мне не только приходили в голову бестолковые мысли, но и весь я находился в состоянии такой внушаемости, что не успела она закончить говорить, что я знаю то, что знает она, как я ощутил, что я действительно знаю все и мне не нужно больше задавать какие-либо вопросы. Смеясь, я сказал ей о своей доверчивости.

– Ты не доверчив, – авторитетно заверила она меня. – Ты знаешь все, потому что сейчас ты полностью во втором внимании. Оглядись вокруг!

Какое-то мгновение я не мог сфокусировать свое зрение. Это было похоже на то, словно в мои глаза попала вода. Присмотревшись, я понял, что произошло нечто зловещее. Церковь стала другой, более темной, угрожающей, гнетущей. Я поднялся и ступил пару шагов к нефу. В глаза бросились скамьи; они были сделаны не из досок, а из тонких перекрученных бревен. Это были самодельные скамьи, установленные внутри величественного каменного строения. Другим стал также и свет в церкви. Он был желтоватым, и его тусклое свечение отбрасывало столь черные тени, каких мне не приходилось видеть никогда в жизни. Он исходил от свечей, горевших на многих алтарях. Я ощущал, как гармонично сочетается пламя свечей с массивными каменными стенами и росписями колониальной церкви.

Женщина смотрела на меня; сияние ее глаз было просто невероятным. Я знал, что я в сновидении и что она руководит моим сновидением. Но я не боялся ни ее, ни сновидения.

Я отошел от бокового алтаря и вновь посмотрел на неф церкви. Там на коленях стояли люди и молились. Их было много, необычно маленьких, темных и мускулистых. Я видел их склоненные перед главным алтарем головы. Один из них, стоявший ближе ко мне, смотрел на меня с явным неодобрением. Я с изумлением рассматривал людей и все вокруг. Странным образом я не слышал никакого шума. Люди двигались беззвучно.

– Я ничего не слышу, – сказал я женщине, и мой голос отозвался гулким эхом, словно церковь была пустой раковиной.

Почти все головы повернулись, чтобы посмотреть на меня. Женщина потянула меня назад в темноту бокового алтаря.

– Ты будешь слышать, если перестанешь слушать своими ушами, – сказала она. – Слушай своим вниманием сновидения.

Казалось, все, что мне нужно, это ее намек. Внезапно на меня нахлынул гул голосов толпы молящихся. Я был охвачен им мгновенно. Это был самый необыкновенный звук, который я когда-либо слышал. Пораженный, я хотел сообщить об этом женщине, но ее не было рядом со мной. Я поискал ее взглядом. Она почти дошла до дверей. Там она обернулась, чтобы подать мне знак следовать за ней. Я догнал ее в галерее. Улицы больше не были освещены. Единственным освещением был лунный свет. Фасад церкви также стал другим; он был недостроен. Повсюду лежали квадратные блоки известняка. Вокруг церкви не было больше никаких других строений. В лунном свете эта картина выглядела жутко.

– Куда мы идем? – спросил я ее.

– Никуда, – ответила она. – Мы просто вышли на простор и безлюдье. Здесь мы можем говорить вдоволь.

Она заставила меня сесть на полуобработанный кусок известняка.

– Во втором внимании имеются неисчерпаемые сокровища, которые нужно только раскрыть, – начала она. – Самым важным является то, какую начальную позицию примет сновидящий. Именно в этом заключается секрет древних магов, которые были древними уже в мое время. Подумай об этом.

Она подсела ко мне так близко, что я чувствовал жар ее тела. Она положила руку на мои плечи и прижала меня к своей груди. От ее тела исходил особый аромат; он напоминал мне запах дерева и шалфея. Это было не потому, что она пользовалась духами; казалось, что все ее существо издает благоухание соснового леса. И жар ее тела тоже не был таким, как у меня или у кого-либо мне известного. Ее жар был ментолово-прохладным, сдержанным, ровным. Мне пришло в голову, что этот жар не ослабевает, но и не усиливается.

Она начала шептать мне в левое ухо. Она сказала, что дары, данные ею нагуалям моей линии, связаны с тем, что древние маги обычно называли «сдвоенными позициями». Это, так сказать, начальная позиция, в которой спящий располагает свое физическое тело для начала сновидения, отражается в позиции, в которой он удерживает в сновидении свое энергетическое тело для того, чтобы зафиксировать свою точку сборки в любом избираемом им месте.

– Две позиции составляют целое, – сказала она, – и магам древности пришлось потратить тысячи лет, чтобы найти наилучший способ взаимоотношений между любыми двумя позициями. У современных видящих, – продолжала она с усмешкой, – никогда не будет времени и условий, чтобы проделать всю эту работу, и мужчинам и женщинам из твоей линии на самом деле повезло в том, что у них есть я, сделавшая им такие подарки.

Ее смех зазвучал особенно хрустально.

Я не совсем понял ее объяснения сдвоенных позиций. Я без церемоний заявил ей, что не хочу испытывать все это сам, мне достаточно знать о таких вещах как об интеллектуальной возможности.

– Что именно ты хочешь знать? – спросила она мягко.

– Объясни мне, что ты имеешь в виду под сдвоенными позициями или под начальной позицией, в которой сновидящий удерживает свое тело для начала сновидения.

– Как ты укладываешься для сновидения? – спросила она.

– По-разному. У меня нет определенной позы. Дон Хуан никогда не акцентировал на этом моего внимания.

– Это сделаю я, – сказала она и встала.

Она изменила позицию. Сев справа от меня, она зашептала мне в другое ухо, что в соответствии с тем, что знает она, поза для сновидения имеет первостепенное значение. Она предложила проверить это на очень утонченных, но простых упражнениях.

– Начни сновидеть, расположившись на правом боку, чуть согнув ноги в коленях, – сказала она. – Дисциплина здесь заключается в том, чтобы сохранить эту позицию и заснуть в ней. Затем в сновидении упражнение заключается в том, чтобы видеть во сне, что ты ложишься именно в этом положении и снова засыпаешь.

– Что это дает? – спросил я.

– Это делает точку сборки неподвижной – я имею в виду действительно неподвижной, – в каком бы положении она ни была в момент второго засыпания.

– И что будет в результате этого упражнения?

– Полное восприятие. Я уверена, твои учителя уже говорили тебе, что мои подарки – это подарки полного восприятия.

– Да. Но я думаю, что мне не совсем ясно, что означает полное восприятие, – соврал я.

Она не обратила на мои слова никакого внимания и продолжала рассказывать мне о четырех вариантах упражнения, когда погружение в сон происходит на правом боку, на левом, на спине и на животе. Затем о том, что в сновидении упражнение заключалось в том, чтобы во сне второй раз заснуть в том же положении, в котором начался сон. Она обещала мне необычайные результаты, которые, по ее словам, невозможно предсказать.

Она внезапно изменила тему и спросила меня:

– Какой подарок ты хочешь для себя лично?

– Мне не надо никакого подарка. Я уже говорил тебе это.

– Я настаиваю. Я должна предложить тебе подарок, и ты должен принять его. Таково наше соглашение.

– Наше соглашение состоит в том, что мы даем тебе энергию. Так бери ее у меня. Это мой подарок тебе.

Женщина, казалось, была ошеломлена. Я настаивал, говоря ей, что все будет в порядке, если она возьмет мою энергию. Я даже сказал ей, что она мне необыкновенно нравится. Я не кривил душой. В женщине было нечто очень грустное и вместе с тем в высшей степени привлекательное.

– Давай пойдем назад в церковь, – тихо произнесла она.

– Если ты действительно хочешь сделать мне подарок, – сказал я, – возьми меня на прогулку по этому городу при лунном свете.

Она кивнула в знак согласия.

– При условии, что ты не произнесешь ни слова, – сказала она.

– Почему? – спросил я, хотя уже знал ответ.

– Потому что мы сновидим, – сказала она. – Я возьму тебя глубже в свой сон.

Она объяснила, что пока мы остаемся в церкви, у меня достаточно энергии, чтобы думать и говорить, но за пределами церкви ситуация совсем другая.

– Почему так? – смело спросил я.

Самым серьезным тоном, который не только сделал ее еще более жуткой, но и вселил в меня ужас, женщина сказала:

– Потому что за ее пределами ничего нет. Это сон. Ты находишься у четвертых врат сновидения, сновидя мой сон.

Она сказала мне, что ее искусство заключается в способности проецировать свое намерение, и все, что я вижу вокруг, было ее намерением. Она сказала шепотом, что церковь и город были результатом ее намерения; они существовали не существуя. Она добавила, глядя мне в глаза, что это одна из тайн намеревания во втором внимании двойной позиции сновидения. Это может быть сделано, но не может быть объяснено и постигнуто.

Она сказала мне, что она происходит из линии магов, которые знали, как перемещаться во втором внимании, проецируя свое намерение. Ее рассказ повествовал о том, что маги из ее линии владели искусством проецировать свои мысли в сновидении с целью воспроизвести завершенную и правдивую картину объекта, структуры, пейзажа или сцены по своему выбору.

Она рассказывала, что маги ее линии обычно начинали с того, что пристально рассматривали простой объект и запоминали каждую его деталь. Они могли затем закрыть глаза и представить объект, корректируя это визуальное представление, сравнивая его с самим объектом, до тех пор, пока не видели его с закрытыми глазами полностью завершенным.

Следующим пунктом в их развивающейся схеме было сновидение с объектом и создание в сновидении полной материализации объекта с точки зрения их собственного восприятия.

– Этот акт, – сказала женщина, – называется первым шагом к полному восприятию.

От простых объектов эти маги переходили к более сложным конструкциям. Конечной целью для всех них была визуализация полного мира, затем его сновидение и воссоздание, таким образом, совершенно настоящей реальности, в которой они могли бы существовать.

– Когда кто-либо из магов моей линии приобретал способность делать это, – продолжала женщина, – он легко мог забирать кого-либо в свое намерение, в свое сновидение. Это именно то, что я сейчас проделала с тобой, и то, что я делала со всеми нагуалями твоей линии.

Женщина захихикала.

– Тебе лучше поверить в это, – сказала она так, словно я не верил. – Целые народы исчезли, сновидя таким образом. Вот почему я сказала тебе, что эта церковь и этот город являются одной из тайн намеревания во втором внимании.

– Ты сказала, что целые народы исчезли таким образом. Как это было возможно? – спросил я.

– Они сначала визуализировали, а затем воссоздавали в сновидении тот же самый пейзаж, – ответила она. – Ты никогда не визуализировал ничего, поэтому тебе очень опасно входить в мое сновидение.

Затем она предупредила меня, что пойти через четвертые врата и передвигаться по местам, которые существуют лишь в чьем-то намерении – весьма рискованно, так как каждая деталь такого сна должна быть исключительно личной деталью.

– Ты все еще хочешь идти? – спросила она.

Я сказал, что да. Потом она еще кое-что рассказала мне о сдвоенных позициях. Суть ее объяснения сводилась к тому, что если, к примеру, я сновижу свой родной город, и мое сновидение началось, когда я лежал на правом боку, то я очень легко могу остаться в городе моего сна, если в этом сне я лягу на правый бок и буду сновидеть, что уснул. Второй сон не только обязательно будет сном моего родного города, но также наиболее конкретным сном, какой только можно вообразить.

Она была уверена, что в своей практике сновидения я получал бесчисленное множество очень конкретных снов, но заверяла меня, что каждый из них должен был быть случайностью. Потому что единственным способом полностью контролировать сны является использование техники сдвоенных позиций.

– И не спрашивай меня, почему, – добавила она. – Это просто происходит. Как и все остальное.

Она заставила меня встать и снова предостерегла, чтобы я не разговаривал и не отставал от нее. Она, как ребенка, нежно взяла меня за руку и повела к скоплению домов, казавшихся темными силуэтами. Мы шли по булыжной мостовой. Массивные речные камни были вбиты остриями в землю. Казалось, что рабочие нарочно оставили все неровности поверхности, даже не пытаясь ее выровнять.

Дома представляли собою большие побеленные, одноэтажные, грязные строения с черепичными крышами. Внутри бесцельно бродили люди. Тени внутри домов вызывали у меня такое впечатление, словно любопытные, но напуганные соседи шушукаются за дверьми. Я видел также невысокие холмы вокруг города.

В отличие от происходившего со мной в моих сновидениях, мои ментальные процессы оставались ясными. На мои мысли не влиял ход событий в сновидении. Мой разум подсказывал мне, что я находился в приснившейся версии города, в котором жил дон Хуан, но в другое время. Мое любопытство достигло своего пика. Я действительно находился вместе с бросившей вызов смерти в ее сне. Но был ли это сон? Сама она говорила, что это был сон. Я хотел видеть все, быть сверхбдительным. Я хотел проверить все, видя энергию. Я чувствовал себя смущенным, но женщина еще крепче сжала мне руку, словно подавая мне знак, что согласна со мной.

Все еще чувствуя себя до абсурда робко, я машинально громко заявил о своем намерении видеть. В своей практике сновидения я использовал фразу «я хочу видеть энергию». Иногда я должен был повторять ее вновь и вновь до тех пор, пока не получал результат. На этот раз, как только я по своему обыкновению начал повторять это в городе сновидения этой женщины, она начала смеяться. Ее смех был похож на смех дона Хуана: глубокий непринужденный смех.

– Что тебя так развеселило? – спросил я, несколько зараженный ее весельем.

– Хуан Матус не любит древних магов вообще и меня в частности, сказала женщина в перерыве между приступами смеха. – Все, что нам нужно делать для того, чтобы видеть в наших снах, – это показать своим мизинцем на то, что мы хотим видеть. Заставить тебя кричать в моем сне – это его способ направить мне свое послание. Ты должен признать, что он действительно умен.

Она на мгновение остановилась, затем продолжила тоном откровения:

– Конечно, если вопить, подобно ослу, – это сработает тоже.

Чувство юмора магов привело меня в крайнее замешательство. Она смеялась так, что, казалось, уже не в состоянии была продолжать прогулку. Я чувствовал себя в глупом положении. Когда она успокоилась и к ней вернулось самообладание, она вежливо сказала мне, что я могу указать на все, что я хочу видеть в этом сне, включая ее саму.

Я указал мизинцем левой руки на дом. В этом доме не было энергии. Этот дом был таким же, как любой другой фрагмент в обычном сне. Я указывал на все остальное вокруг меня, результат был тем же.

– Укажи на меня, – предложила она. – Ты должен получить подтверждение, что именно этим методом сновидящие достигают видения.

И она была абсолютно права. Это был способ. В тот момент, когда я указал своим пальцем на нее, она стала пузырем энергии. Могу добавить, очень своеобразным пузырем. Ее энергетическая форма точно соответствовала той, какой описывал ее дон Хуан: она выглядела как огромная морская раковина, закрученная вовнутрь вдоль раскола, идущего по всей ее длине.

– Я единственное существо, генерирующее энергию в этом сне, – сказала она. – Так что самым правильным для тебя будет просто за всем наблюдать.

В этот момент я впервые был поражен глубиной шутки дона Хуана. Он ухитрился сделать так, чтобы я выучился кричать в своем сне для того, чтобы я сумел крикнуть в уединенности сна бросившей вызов смерти. Это показалось мне настолько смешным, что я буквально задохнулся в приступе смеха.

– Давай продолжим нашу прогулку, – мягко произнесла женщина, когда весь мой смех иссяк.

Там были лишь две улицы, которые пересекались; в каждой – по три квартала домов. Мы прошлись по всей длине обеих улиц. И не раз, а четырежды. Я смотрел на все и своим слухом внимания сновидения внимал каждому шуму. Шумов было мало, только где-то далеко лаяли собаки или шепотом разговаривали люди, когда мы проходили мимо.

Собачий лай вызвал во мне незнакомую и глубокую тоску. Я вынужден был остановиться. Я искал облегчения, прислонившись спиной к стене. Прикосновение к стене было шокирующим, но не потому, что стена была необычная, а потому, что то, к чему я прикоснулся, было настоящей твердой стеной, такой же, как любая другая стена, до которой я когда-либо дотрагивался. Я почувствовал это своей свободной рукой. Я провел пальцами по ее грубой поверхности. Это действительно была стена.

Ее ошеломляющая реальность немедленно заставила меня забыть о тоске, и ко мне вернулся интерес к продолжению наблюдения. В особенности я искал те черты, которые соотносились бы с городом моего дня. Тем не менее, как я ни пытался, соответствий не находилось. В этом городе тоже была площадь, но она находилась перед портиком церкви. На площадь выходила галерея.

В лунном свете холмы вокруг города были ясно видны и почти узнаваемы. Я пытался сориентироваться, наблюдая за Луной и звездами так, словно я находился в реальной повседневной жизни. Луна была на ущербе, вероятно, был первый день после полнолуния. Она находилась высоко над горизонтом. Должно быть, было между восемью и девятью часами вечера. Я видел Орион справа от Луны; две главные звезды – Бетельгейзе и Ригель – находились на одном уровне с Луной. Я определил начало декабря. Мое время было – май. В мае Орион нигде в это время суток не виден. Я смотрел на Луну очень долго. Ничего не изменилось. Это была Луна, насколько я мог судить. Несоответствие во времени очень меня взволновало.

Обследовав горизонт на юге, я подумал, что смогу различить колоколообразную вершину, которую было видно из внутреннего дворика дона Хуана. Затем я пытался определить, где может быть его дом. На мгновение мне показалось, что я нашел. Я так увлекся, что отпустил руку женщины. Тут же меня охватило невероятное волнение. Я знал, что должен возвращаться в церковь, потому что если я этого не сделаю, мне грозит смерть. Я повернулся и бросился к церкви. Женщина быстро схватила мою руку и последовала за мной.

Пока мы быстрым шагом приближались к церкви, я понял, что в этом сновидении мы находились в той части города, которая была позади церкви. Если бы я принял это во внимание, возможно, я бы смог сориентироваться. Но у меня уже не хватало внимания сновидения. Я сосредоточил его остаток целиком на деталях архитектуры и орнамента задней части церкви. Я никогда не видел эту часть строения в мире обыденной жизни и подумал, что если я зафиксирую в своей памяти ее детали, то смогу сравнить их с деталями реальной церкви.

Этот план экспромтом возник в моей голове. Но что-то внутри меня презирало эти мои попытки все подтверждать. На протяжении моего ученичества меня постоянно беспокоила потребность в объективности, которая заставляла меня проверять и перепроверять все, что касалось мира дона Хуана. Однако не это подтверждение как таковое всегда имело значение, а моя потребность использовать это стремление к объективности в качестве поддержки, защищающей меня в моменты наиболее сильных познавательных искажений. Когда приходило время проверки намеченного, я никогда не делал этого.

В церкви мы с женщиной опустились на колени перед небольшим алтарем на левой стороне, там, где мы были раньше. И в следующее мгновение я проснулся в хорошо освещенной церкви моего дня.

Женщина перекрестилась и встала. Я машинально проделал то же. Она взяла меня за руку и пошла к двери.

– Подожди, подожди, – сказал я, удивившись, что могу говорить.

Я не мог четко сформулировать свои мысли, но хотел задать ей непростой вопрос. Я хотел спросить, каким образом кто-либо может обладать энергией в такой степени, чтобы создать визуальный образ каждой детали целого города.

Улыбаясь, женщина ответила на мой невысказанный вопрос. Она сказала, что у нее очень хорошо получается воспроизведение визуального образа, потому что после того, как она занималась этим на протяжении всей своей обычной жизни, у нее было еще много-много жизней, чтобы совершенствоваться.

Она добавила, что город, в котором я побывал, и церковь, в которой мы говорили, были примерами ее недавних визуализаций. Церковь была той самой церковью, где был пономарем Себастьян. Она поставила перед собой задачу запомнить мельчайшие детали каждого угла этой церкви и этого города – в данном случае для того, чтобы выжить.

Она завершила свою речь последней, самой беспокоящей мыслью:

– Поскольку ты кое-что знаешь об этом городе, – хотя ты никогда не пытался его визуализировать, – сказала она, – сейчас ты помогаешь мне намеревать его. Держу пари, ты не поверишь мне, если я скажу, что этот город, на который ты смотришь сейчас, не существует в реальности, вне моего и твоего намерения.

Она пристально посмотрела на меня и рассмеялась над ужасом, охватившим меня после того, как я полностью осознал то, о чем она говорит.

– Мы все еще сновидим? – спросил я изумленно.

– Да, – ответила она. Но это сновидение более реально, чем то другое, потому что мне помогаешь ты. Невозможно это объяснить, можно только констатировать, что это происходит. Как и все остальное.

Она широким жестом обвела город вокруг нас.

– Нет способа объяснить, как это происходит, но это происходит. Всегда помни то, что я сказала тебе: это тайна намеревания во втором внимании.

Она мягко потянула меня к себе.

– Давай выйдем на площадь этого сна, – сказала она. – Но мне, наверное, следует немного переодеться, чтобы ты чувствовал себя свободнее.

Я смотрел непонимающим взглядом, наблюдая, как она искусно меняет свой внешний вид. Она производила простые земные действия. Она сняла длинную юбку, под ней оказалась еще одна современного покроя. Затем она свернула в узел косу и сменила обувь, надев туфли на каблучках, которые носила с собой в маленьком узелке. Она перевернула двустороннюю черную шаль на бежевую сторону. Теперь она выглядела как типичная мексиканка из средних слоев, приехавшая в этот город.

Она взяла мою руку с женским апломбом и направилась на площадь.

– Что случилось с твоим языком? – сказала она по-английски. – Его съела кошка?

Я был полностью поглощен немыслимой вероятностью того, что я все еще в сновидении. Более того, я начал понимать, что если бы это было правдой, я рисковал никогда не проснуться.

Бесстрастным тоном, которого я от себя не ожидал, я сказал:

– До этого момента я не замечал, что ты уже говорила со мной по-английски. Где ты выучила его?

– В этом мире. Я говорю на многих языках.

Она остановилась и внимательно посмотрела на меня.

– У меня было много времени на то, чтобы выучить их. Поскольку мы собираемся проводить вместе много времени, я как-нибудь обучу тебя своему собственному языку.

Она захихикала, без сомнения, над моим полным отчаянья видом.

Я остановился.

– Мы собираемся провести вместе много времени? – спросил я, выдавая свои чувства.

– Конечно, – ответила она веселым тоном. – Ты так великодушно собирался отдать мне даром свою энергию. Ты же сам сказал это, не так ли?

Я был сражен.

– В чем же дело? – спросила женщина, снова переходя на испанский. – Не говори мне, что ты сожалеешь о своем обещании. Мы маги. Слишком поздно менять свое решение. Ты не боишься, правда?

Я был более чем напуган, но если бы я задался вопросом, что именно ужасало меня, то не нашел бы ответа. Я явно не боялся быть рядом с бросившей вызов смерти в другом сне, как не боялся сойти с ума или даже умереть. Боялся ли я дьявола? – спрашивал я себя. Но эта мысль не выдерживала критики. В результате всех этих лет пути мага я без тени сомнения был уверен в том, что во вселенной существует только энергия; дьявол – это только изобретение человеческого ума, находящегося во власти точки сборки в ее обычной позиции. Логически рассуждая, мне нечего было бояться. Я знал это, но знал также и то, что моей истинной слабостью был недостаток гибкости, нужной для немедленной фиксации точки сборки в любой новой позиции. Контакт с бросившей вызов смерти в невероятной степени сместил мою точку сборки, и у меня не хватало мастерства соответствовать этому толчку. Результатом этого явилось неопределенное псевдоощущение страха того, что я, возможно, не смогу проснуться.

– Нет проблем, – сказал я. – Давай продолжим нашу прогулку во сне.

Она взяла меня под руку, и мы молча вошли в парк. Это молчание не было натянутым. Но мои мысли вертелись по кругу. Как странно, думал я: только мгновение назад я шел с доном Хуаном от парка к церкви в состоянии самого ужасающего нормального страха. Сейчас я иду назад из церкви в парк с объектом моего страха и мне еще более страшно, чем когда-либо, но сейчас мой страх другой, он более зрелый, более смертельный.

Чтобы отогнать от себя беспокойство, я начал оглядываться вокруг. Если бы это было сновидением, – как я и полагал, – то была бы возможность доказать или опровергнуть это. Я указывал пальцем на все. Тщетно. Я даже схватил пару человек, которых, казалось, сильно напугал. Я ощущал их массу. Они были столь же реальны, как все, что я считаю реальным, только не порождали энергию. Ничто в этом городе не порождало энергии. Все казалось реальным и нормальным, однако это было сном.

Я обернулся к женщине, прижимавшейся к моей руке, и спросил ее об этом.

– Мы сновидим, – сказала она своим резким голосом и засмеялась.

– Но как могут люди и вещи вокруг нас быть столь реальными, трехмерными?

– Тайна намеревания во втором внимании! – воскликнула она с благоговением. – Эти люди там столь реальны, что у них даже есть мысли.

Это было последним ударом. Я не хотел больше ни о чем спрашивать. Я хотел предаться этому сновидению. Сильный рывок за руку вернул меня к настоящему моменту. Мы дошли до площади. Женщина остановилась и заставила меня сесть на скамью. Я понял, что со мной не все в порядке, когда сел и не почувствовал под собой скамьи. Меня закружило. Я почувствовал, что поднимаюсь вверх. Промелькнул парк, словно я бросил на него взгляд сверху.

– Вот оно! – закричал я.

Мне казалось, что я умираю. Вращение подъема превратилось во вращение падения в темноту.