В экспозиции в роли Корнелии), 0 лдриджем,, побывавших на гастролях в России в 50 -е годы 19 века.

Дебют благодаря казусу

Курским училищем закончился для Михаила его курс наук – в гимназию не принимали крепостных. Он был пожалован в барские официанты Волькенштейна, что давало возможность присутствовать в разных дворянских домах на больших бальных вечерах и приемах. В старости Щепкин не раз говорил, что знает русскую жизнь «от лакейской до дворца». Участвовал он в спектаклях домашнего театра графа. Оказаться на профессиональной сцене вновь помог случай. Актриса курского театра Лыкова привезла Волькенштейну билет на свой бенефис. Беседуя с Михаилом, она поделилась своей тревогой: бенефис, возможно, не состоится, потому что ее партнер по сцене актер Арепьев загулял и проиграл свою одежду. Щепкин с волнением вызвался помочь. За три часа он полностью выучил роль. «Какой-то огонь пробежал по всему моему телу, – вспоминает Михаил. – Но это был не страх… это был просто внутренний огонь, страшный огонь, от которого я едва не задыхался; но со всем тем мне было так хорошо, и я едва не плакал от удовольствия. Я прочел роль так твердо, так громко, так скоро, что Лыкова не могла успеть мне сделать ни одного замечания и по окончании встала и поцеловала меня с такой добротой, что я уж не помнил себя…» Дебют был удачен, Щепкина хвалили все. «Этого дня, – восклицает актер, – я не забуду никогда, ему я обязан всем, всем!»

Лет скитаний

С 1808 года Щепкин становится уже настоящим актером и около восьми лет играет в курской труппе Барсовых, продолжая в то же время оставаться крепостным и дворовым человеком графа Волькенштейна. Здесь Михаил Семёнович исполнил множество ролей. Им, как говорил С. Т. Аксаков, «затыкали все прорехи малочисленной труппы и скудного репертуара, оркестр прозвал его "контрабасной подставкой"».

Врезка: После удачного дебюта Щепкину начали давать многие небольшие роли, и, разумеется, самые разнохарактерные. Захворал ли, загулял ли кто-нибудь из актеров – Щепкин в несколько часов выучивал его роль, и, конечно, играл всегда лучше того, чье занимал место.

С. Т. Аксаков

В 1816 году дом дво­рянского собрания, в котором давали спектакли, стали ремонтировать. Театр закрыли. Щепкин остался без любимой работы, что было для него страшным ударом.

К тому времени у Михаила Семеновича уже была жена и дети. Его супруга, Елена Дмитриевна, по происхождению турчанка. Ребенком ее привезли в Россию после войны с Турцией русские солдаты, окрестили, и воспитывалась она в доме генерала. До свадьбы с Михаилом Елена была вольной, но по закону, выйдя за него замуж, сама стала крепостной. На все доводы отговаривавших ее от этой свадьбы она отвечала: «Только бы жить с любимым человеком, я всё буду выполнять с терпением». Их брак был счастливым, в семье воспитывалось семеро детей.

В конце июля 1816 года Михаилу неожиданно пришло письмо от одного из братьев Барсовых: он получил приглашение служить Харькове у антрепренера Штейна и предлагал Щепкину работать вместе с ним. Михаил был вне себя от радости. Его приводила в восторг возможность служить в таком большом городе как Харьков, «где есть университет и где публика, конечно, понимает и ценит драматическое искусство...».

Хотя харьковская труппа считалась одной из лучших на юге России, но Щепкин всё же имел о ней преувеличенное представление, которое рассеялось в первый вечер, когда давали «Дон Жуана». Пьеса была сильно поправлена переводчиком Петровским, поляком, совсем плохо знающим русский язык, и окончательно испорчена скверной игрой актеров. Присутствуя на репетициях, Щепкин не мог понять, как можно было исполнять подобный вздор в университетском городе.

Врезка: Михаил Семенович, помимо других своих способностей, был остер на язык. Однажды знатный человек предложил воспитаннику Щепкина работу за очень маленькие деньги, заверив, что это компенсируется великим для мальчика счастьем: возможностью обедать с ним, порядочным человеком, чего раньше с воспитанником, вероятно, не случалось. Щепкин, не долго думая, отвечал: «По крайней мере, до сих пор это ему удавалось, ваше сиятельство: он с самого детства обедает со мной, и я с него за это денег не брал».

Труппа Штейна играла в Харькове только во время Крещенской и Успенской ярмарок, всё остальное время странствовала по городам южной, юго-западной России и Украины. Спектакли давали иногда в деревянных балаганах и даже в сараях. Долгие годы скитался Михаил Семенович с провинциальной труппой, испытывая немало лишений. В то время актеры не занимали никакого общественного положения, получали крайне скудное жалованье и терпели разного рода унижения, как со стороны состоятельных зрителей, так и владельцев театров, и местных властей. Некоторые случаи, о которых рассказывал Щепкин, так впечатляли его знакомых писателей, что становились сюжетами их литературных произведений. Например, повести Ф. Соллогуба «Собачка». Суть ее в том, как жене одного городничего очень уж понравилась собачка актрисы местного театра. «Этакую собачку можно иметь разве мне, а простой актерке вовсе неприлично», – решила жена чиновника и потребовала супруга отнять животное у хозяйки. Но владелица очень любила свою собачку и не смогла с ней расстаться. Тогда городничий запретил все спектакли театра, мотивируя это «ветхостью здания». Труппа обречена на голод. Актрисе приходится расстаться с собачкой, но градоначальнику этого уже мало: он требует крупную взятку. Деньги отдали, театр открыт. Городничий устраивает актерам ужин. Все довольны и пьют за здоровье городничего, за процветание искусства.

Трагическая история другой крепостной актрисы, с которой познакомился Щепкин в Орле, стала основой повести А. И. Герцена «Сорока-воровка».

В течение почти 17 лет работы на сценах театров Курска, Харькова, Полтавы, Тулы, многих других городов, где Щепкин высту­пал во время гастролей, а также на ярмарках и в частных господских домах, он переиграл едва ли не все роли современного ему репер­туара, совершенствуя свое исполнение от спектакля к спектаклю.

Врезка: Он никогда не отказывался от предложенных ему ролей. Но маленькие и бессодержательные роли тяготили его. Зато как одушевлялся он каждою хорошею, характерною и богатою содержанием ролью. Такое одушевление легко передавалось и слушавшей его публике; его осмысленная, живая игра, казалось, электризовала ее…

А. В. Станкевич‑Щепкина

«Щепкин не выбирал ролей, играл все», – писал Аксаков о том периоде жизни артиста. Щепкину постоянно сопутствовал успех, в каких бы амплуа он ни выступал, особенно любил тогда артист комедийные роли – здесь он чувствовал себя в своей стихии. Почти везде начали толковать о театре и преимущественно об игре актера Ще­пкина.

«…И свобода вас примет радостно у входа…»

Во время очередных гастролей Харьковского театра на спектаклях присутствовал генерал-губернатор Малороссии князь Николай Григорьевич Репнин. Поселившись в Полтаве, он многое сделал для того, чтобы этот го­род стал административным, политическим и культурным центром Укра­ины, «украинскими Афинами», как он говорил. На театр Репнин смотрел как на одно из средств достижения своей цели и потому ре­шил собрать здесь постоянную труппу. М. С. Щепкин в числе первых получил приглашение с обещанием покровительства во всех нуждах. В этой труппе собрались сильные актеры по манере игры, близкие уровню Михаила Семёновича.

Полтава для Щепкина стала и местом выкупа из крепостной зависимости.

Михаил Семёнович давно мечтал избавиться от неволи. Слухи об этом дошли до графини Волькенштейн, и в самый разгар театрального сезона она потребовала, чтобы Щепкин вернулся в имение. Князь Репнин вступился за талантливого актера и прислал графине письмо с просьбой отпустить его обратно в Полтаву: «Я, пользуясь сим случаем, считаю своим долгом свидетельствовать Вам о хороших свойствах его (Щепкина) и что он, отличаясь всегда чрезвычайным талантом в представлении назначаемых ему ролей, доставляет тем приятнейшее удовольствие всей полтавской публике…» Волькенштейн не стала ссориться с графом и согласилась, однако предупредив: «…когда он, Щепкин, мне необходим будет, то тогда отпустить его ко мне». Репнин не отступает от задуманного и обращается к брату графини: просит назначить сумму, за которую они согласятся «освободить г‑на Щепкина с семейством на волю». Графское семейство запросило огромные деньги – 8 тысяч рублей, все попытки договориться оказались тщетны.

В этот момент на помощь пришла полтавская общественность, благодарная публика Щепкина: в пользу Михаила был дан спектакль и открыта подписка «в награду таланта актера Щепкина для основания его участи». Первым внес 200 рублей Репнин. Его младший брат, будущий декабрист князь С. Г. Волконский, вложил 500 рублей, затем надел свой парадный мундир героя 1812 года и с этим подписным листом сам обошел богатые дома.

Однако собрать всю сумму не удалось. И здесь Михаилу судьба чуть было не уготовила ему крах всех надежд, как в настоящей трагедии. Узнав о торге, актёра пожелал перекупить граф Каменский, владелец крепостного театра в Орле, известный своей страстью к представлениям и при этом изобретательной жестокостью. К счастью, Репнин вовремя нашел и внес средства – 4 тысячи рублей. Несколько лет после этого Щепкин с семьей числился собственностью князя. Чтобы выплатить Репнину долг, Михаил предложил ему четыре векселя по тысяче рублей с обязательством оплатить их в течение четырех лет. Зная о его некредитоспособности, тот потребовал состоятельного поручителя. И вновь Щепкину улыбнулась удача, вновь рядом оказались бескорыстные, искренне ценящие его талант люди. Поручителем вызвался быть известный украинский историк Д. Н. Бантыш‑Каменский. Он восхищался артистом: «Каждую свою роль… доводит до совершенства, – писал молодой ученый, – от представления к представлению она становится лучше. Побольше бы нам таких артистов! Отечественный театр стал бы выше всех в мире».

Так в возрасте 33 лет Михаил Семенович Щепкин наконец стал свободным человеком.

«Священнодействуй или убирайся вон!»

Однажды на спектакле с участием Щепкина оказался В. И. Головин, чиновник московских императорских театров, который ездил по стране в поисках талантливых актеров. Он был совершенно поражен: «Не верю глазам своим! Да как это? Уродливый сарай, занавес в лохмотьях, кое-как намалеванные кулисы, грязный, неровный пол… господа и госпожи "какие‑то уроды с того света", говоря стихами Грибоедова, – и Михаил Семенович Щепкин! Альфа и омега вместе! Михаил Семенович играл в пьесе "Опыт искусства" в трудной роли: то мужчиною, то женщиною. В тысяче видах этот Протей заблистал передо мною, как драгоценный алмаз своими гранями. Возвратись в квартиру… я не мог уснуть во всю ночь и с первым рассветом послал просить к себе Щепкина».

Удостовериться в отзыве Головина приезжает М. Н. Загоскин, видный театральный деятель. Увиденное потрясло и этого искушенного ценителя. Он незамедлительно телеграфирует в Москву: «Актер – чудо-юдо, но просит много денег, ссылаясь на свое большое семейство». Ответ пришел быстро: «Всё, что требует, давай, не упусти сокола».

В 1822 году Щепкин с успехом дебютировал в московском театре (с 1824 года – Малый театр). Этому театру, который ныне неофициально называется Домом Щепкина, артист отдал 40 лет своей творческой деятельности.

Пришла пора исполнения заветных желаний и устремлений бывшего крепостного лакея, а теперь – великого актера, Михаила Семёновича Щепкина. Позади оставались годы невзгод и унижений, впереди была блестящая актерская карьера, заслуженное упорным трудом и любовью к искусству признание. «Я так уже счастлив, что совестно мне и желать более. Я теперь в таком положении, что могу уже две тысячи рублей употреблять на воспитание моих детей», – бесхитростно говорит он.

Конечно, дальнейший творческий путь не был безоблачным – случались и разочарования, и разного рода трудности, но всё же это были абсолютно другие возможности для развития и воплощения яркого артистического дара Михаила Семёновича.

Сначала зрители воспринимали Щепкина как неотразимого комического актёра. Но с течением времени публика стала ценить и созданные им трагедийные образы. За свою жизнь Щепкин блестяще сыграл множество ролей – перечислить их все не представляется возможным. Особенно запомнились современникам многогранные образы Фамусова в «Горе от ума» Грибоедова, Городничего в «Ревизоре» Гоголя, Муромского в «Свадьбе Кречинского» Сухово-Кобылина.

Врезка: В эпоху блистательного торжества, когда театр, наполненный восхищенными зрителями, дрожал от восторженных рукоплесканий, был в театре один человек, постоянно недовольный Щепкиным: этот человек был сам Щепкин. Никогда не был собою доволен взыскательный художник, ничем не подкупный судья.

С. Т. Аксаков

Новаторство Щепкина состояло в естественной, правдивой манере игры. Ведь до этого на сцене, как иронически писал сам актёр, «слова произносились как можно громче, и почти каждое слово сопровождалось жестами… Слова "любовь", "страсть", "измена" выкрикивались так громко, как только доставало силы в человеке. Со сцены принято было уходить с поднятой вверх рукой…»

Беззаветно преданный театру, Щепкин не только сам совершенствовал свое мастерство, но воздействовал на изменение русского сценического искусства. Он явился основоположником реализма в нашем театре.

Врезка: Щепкин принадлежит к числу немногих истинных жрецов сценического искусства … Его игра – творческая, гениальная … Торжество его искусства состоит в том, что … он умеет заинтересовать зрителей судьбой простого человека и заставить их рыдать и трепетать»

В. Г. Белинский

«…Трудись, разрабатывай данные богом способности, – советовал он своему ученику, молодому актеру, – …влазь, так сказать, в кожу действующего лица, изучай хорошенько его общественный быт, его образование, его особенные идеи... Помни, что совершенство не дано человеку; но, занимаясь добросовестно, ты будешь к нему приближаться настолько, насколько природа дала тебе средств…» Это одно из завещаний щепкинской школы, давшей России целую плеяду замечательных актеров.

( в экспозиции дневник Шуберт, портреты актеров: С.В.Шумский, А.И.Шуберт, Г.Н.Федотова, М.В.Лентовскии)

Благотворно влияя на актеров, игравших с ним, Щепкин воспитывал у своих товарищей по сцене чувство ансамбля. Утверждение ансамбля как основы спектакля является исторической заслугой Щепкина. «На каждое услышанное слово ты должен отвечать своим взглядом, каждой чертой лица; всем твоим существом… и сохрани тебя бог взглянуть в это время без причин в сторону или посмотреть на какой-нибудь посторонний предмет, – тогда всё пропало! Этот взгляд в сторону в одну минуту убьет в тебе живого человека, вычеркнет тебя из действующих лиц пьесы…»

Врезка: Теперь вы стали в несколько раз выше того Щепкина, которого я видел прежде. У вас теперь есть то высокое спокойствие, которого прежде не было. Вы теперь можете царствовать в вашей роли, тогда как прежде вы все еще как-то метались.

Н. В. Гоголь

Михаил Семёнович никогда не останавливался на достигнутом. «Щепкин художник, – пояснял Белинский, – и потому для него изучить роль не значит один раз приготовиться для нее, а потом повторять себя в ней: для него каждое новое представление есть новое изучение». Зрители отмечали, что при исполнении одних и тех же ролей актер никогда не делал это одинаково, всякий раз внося новые оттенки интонации и смыслов даже в небольшие реплики.

Перед тем как сыграть в зарубежной пьесе, Щепкин всегда просил своих знакомых, владеющих языком, переводить ему всё, что касалось автора, его эпохи, самого произведения. Готовясь к роли Гаргапона в комедии Мольера «Скупой», Михаил Семёнович прочитал множество переводных текстов, связанных с творчеством знаменитого драматурга, и создал один из лучших своих образов, ставший, по словам А. Н. Афансасьева, результатом «великого таланта и глубокого обдуманного изучения».

Врезка: Щепкин был неподражаем. Лицо его красноречивее выражало состояние ревнивого сердца, оскорбленное самолюбие, нежели лучшие стихи Молиера. В исступлении гнева г. Щепкин заставлял зрителей забываться… Невозможно определить всех жестов и движений г. Щепкина, это сама натура, в пылу страстей. Взоры, усмешки, движения мускулов лица, всё соответствовало игре и смыслу речи… Необыкновенный талант…

Газета «Северная пчела»

в экспозиции в роли Корнелии), 0 лдриджем,, побывавших на гастролях в России в 50 -е годы 19 века.

Даже став признанным корифеем, он относился ответственно к каждой роли. Он писал о профессии актёра: «Театр для актёра – храм. Это его святилище! Твоя жизнь, твоя честь – всё принадлежит бесповоротно сцене, которой ты отдал себя. Твоя судьба зависит от этих подмостков. Относись с уважением к этому храму и заставь уважать его других. Священнодействуй или убирайся вон!»