Глава СЕМНАДЦАТАЯ. Свиток Десятый

Есть ли такие маловерные, которые бы в момент, когда их положение было

серьезно или в сильном горе, не воззвали бы к своему Богу? Кто не восклицал

при столкновении с опасностью, смертью или непостижимой тайной? Откуда

происходит этот глубокий инстинкт, открывающий уста всех живых существ в

моменты опасности?

Махните рукой перед лицом другого человека, и он моргнет. Постучите по

колену, и нога шевельнется. Напугайте человека и такое же глубокое

побуждение заставит его произнести:

"О Боже".

Чтобы распознать эту великую тайну природы, мне не обязательно

сосредотачиваться на религии. Все земные твари, включая человека, наделены

этим инстинктом, побуждающим взывать о помощи. Почему мы наделены этим

инстинктом, этим даром?

Не являются ли наши выкрики формой молитвы? Разве возможно, чтобы в

мире, управляемом законами природы, ягнен-ку, мулу, птице, человеку был дан

инстинкт взывать о помощи без того, чтобы великий разум не предусмотрел

некой высшей силы, способной слышать наши призывы и отвечать за них? Впредь

я буду молиться, но мои просьбы о помощи будут лишь просьбами о

водительстве.

Я никогда не стану молить о материальных вещах этого мира. Я не

упрашиваю слугу, чтобы подал мне пищу, или владельца постоялого двора, чтоб

дал мне комнату. Я никогда не стану просить золота, любви, здоровья,

ничтожных побед, славы, успеха или счастья. Я буду молиться только о

водительстве, чтобы мне был указан путь к приобретению этих вещей, и моя

молитва всегда будет услышана.

Водительство может прийти или не прийти, но в обоих случаях не будет ли

это ответом на молитву? Если ребенок ждет, пока его накормит отец, а тот еще

не вернулся с пищей, значит ли это, что он забыл о сыне?

Я буду молиться о водительстве, и буду молиться, как торговец:

Творец всего, помоги мне. Сегодня я вступаю в мир нагим и одиноким, и

если твоя рука не направит меня, я далеко отклонюсь от дороги, ведущей к

успеху и счастью.

Я не прошу ни золота, ни одеяний. Я даже не прошу возможностей, равных

моим способностям, напротив, руководи мною так, чтобы я мог развить

способности, равные моим возможностям.

Ты научил льва и орла охотиться и побеждать с помощью клыков и клюва.

Научи меня охотиться со стрелами слов и побеждать любовью, чтобы я стал

львом среди людей и орлом на торговой площади.

Помоги мне смиренно переносить трудности, но не скрывай от глаз моих

награду, которую приносит победа.

Поставь передо мной задачи, перед которыми другие отступили, и научи

меня, как извлечь из тех неудач семена успеха. Столкни меня с опасностями,

которые закалят мой дух, но также надели мужеством смеяться над своими

опасениями.

Дай мне достаточно времени для достижения моих целей, но также помоги

прожить этот день так, как если бы он был последним.

Научи меня словам, которые были бы действенны, но удержи меня от

клеветы и злословия на кого бы то ни было.

Воспитай во мне привычку делать все новые и новые попытки, но покажи,

как воспользоваться законом средних величин. Надели меня бдительностью,

чтобы я мог распознать возможности, но и смирением, которое сосредоточит мои

силы.

Омой меня в реках благих привычек, чтобы дурные привычки осели на дно,

но даруй также сочувствие к слабостям других. Пошли мне страдания, чтобы я

знал о том, что все проходит, но помоги увидеть благословения, полученные

мной сегодня.

Но все это будет только по воле твоей. Я подобен маленькой и одинокой

грозди, повисшей на лозе, но ты все же создал меня отличным ото всех

остальных. Несомненно, мне должно быть отведено особое место. Наставь меня.

Помоги мне. Укажи мне путь.

Пусть я стану таким, каким ты задумал меня, когда посадил мое семя и

благословил его расти в мировом винограднике.

Помоги скромному торговцу.

Наставь меня. Боже

Глава ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Итак, Хафид продолжал ждать в своем опустевшем дворце, продолжал ждать

того человека, который должен получить свитки. В обществе своего верного

счетовода старик наблюдал смену времен года, старческая немощь отдалила его

всяких дел, и он спокойно сидел в своем крытом саду.

Он ждал.

С того момента, когда он раздал свои богатства и распустил торговую

империю, прошло еще три года.

Тогда-то со стороны восточной пустыни в Дамаск вошел с виду невзрачный

хромой незнакомец и последовал прямо к дворцу Хафида. На пороге его

остановил Эрасмус, как всегда вежливый и учтивый. Посетитель произнес: "Мне

нужно поговорить с твоим хозяином".

Внешность незнакомца не внушала доверия. Рваные сандалии были привязаны

веревкой, на загорелых ногах - множество царапин и ран, широкая набедренная

повязка из верблюжьего волоса списала лохмотьями. Длинные волосы этого

человека были спутаны, а глаза, покрасневшие от солнца, казались светящимися

изнутри.

Эрасмус крепко держался за дверную ручку: "Зачем тебе нужен мой

господин?"

Незнакомец сбросил с плеча сумку и умоляющим жестом протянул руки к

Эрасмусу: "Прошу тебя, добрый человек, устрой мне встречу с твоим хозяином.

У меня нет дурных намерений, и я не пришел за милостыней. Пусть он только

выслушает меня, и, если ему не понравятся мои слова, я тут же уйду".

Эрасмус, все еще сомневаясь, медленно отворил дверь и кивнул,

приглашая, затем повернулся и, не оглядываясь, быстро пошел к саду.

Посетитель похромал за ним.

Хафид дремал в саду, и Эрасмус, нерешительно подойдя к нему, кашлянул.

Хафид пошевелился. Эрасмус кашлянул еще раз, и старик открыл глаза.

- Прости за беспокойство, хозяин, но тут посетитель.

Хафид сел и пристально посмотрел на незнакомца, который поклонился и

сказал:

- Не тебя ли называют величайшим в мире торговцем?

Хафид нахмурился, но кивнул утвердительно.

- Меня называли так в прежние годы. Этой короны уже нет на моей старой

голове. Что тебе нужно от меня?

Посетитель был невысок, он смущенно стоял перед Хафидом и потирал рукой

грудь. Блеснув светящимися глазами, он ответил:

Меня зовут Савлом, и я сейчас возвращаюсь из Иерусали-ма в свой родной

город Тарсус. Пусть мой вид не смущает тебя. Я не разбойник и не уличный

нищий. Я гражданин Тарсуса, а также и гражданин Рима. Я фарисей из

еврейского рода Бенд-жамина, и, хотя я занимаюсь изготовлением шатров, я

учился у великого Гамалиэля. Некоторые зовут меня Павлом.

Во время своей речи он слегка шатался, и Хафид, до этого момента еще

сонный, извиняющимся жестом предложил ему сесть.

Павел кивнул, но продолжал стоять.

- Я пришел к тебе за руководством и помощью, которую можешь дать только

ты. Позволишь, господин, рассказать тебе мою историю.

Эрасмус, стоявший позади посетителя, неодобрительно покачал головой, но

Хафид не обратил на него внимания. Он пристально посмотрел на нарушителя

своего покоя и согласился:

- Я слишком стар, чтобы смотреть на тебя, задрав голову. Сядь у моих

ног, и я тебя выслушаю.

Павел поставил сумку на пол и преклонил колени возле молчаливо

ожидавшего старика.

- Четыре года назад, когда истина была закрыта от меня знаниями,

собранными за многие годы учебы, мне пришлось официально засвидетельствовать

в Иерусалиме казнь святого человека по имени Стефан. Он был осужден и побит

камнями по велению иудейского синедриона за оскорбление нашего Бога.

Хафид с недоумением прервал его:

- Я не понимаю, что общего у меня может быть с этим?

Павел поднял руку, как бы успокаивая старика.

- Я скоро объясню. Стефан был последователем человека по имени Иисус,

который за год до смерти Стефана был распят римлянами, потому что призывал к

бунту против империи. Стефан был обвинен за то, что называл Иисуса Мессией,

о котором возвещали иудейские пророки, он говорил также, что священство

храма вошло в сговор с римлянами, чтобы убить этого сына Бо-жия. За такой

упрек мудрейшим наказать можно только смертью, и, как я тебе уже говорил, я

участвовал в этом.

Зная о моем фанатизме и юношеском рвении, мне дали письма от

первосвященника Храма и поручили следовать в Дамаск, чтобы там искать

последователей Иисуса, вязать их и препровождать в Иерусалим для наказания.

Это было, как я уже говорил, четыре года назад.

Эрасмус взглянул на Хафида и был поражен выражением его лица, таким

верный счетовод не видел старика уже много лет. Тишину в саду нарушало лишь

журчание воды в фонтане. Затем Павел продолжил:

- Когда же я следовал в Дамаск с помыслами о кровопролитии, внезапная

вспышка света озарила небо. Я не помню каким образом, но я упал наземь и,

хотя перестал видеть, все же смог услышать голос, обратившийся ко мне:

"Савл, Савл, что ты гонишь меня?" Я сказал: "Кто ты?", и голос ответил: "Я -

Иисус, которого ты гонишь; встань и иди в город, и сказано будет тебе, что

надобно делать".

Я встал, и спутники отвели меня за руку в Дамаск, там я три дня

оставался в доме одного из последователей распятого, но не мог эти дни ни

есть, ни пить. Потом пришел ко мне некто Анания, которому, по его словам, в

видении было сказано прийти ко мне. Он возложил руки мне на глаза, и я снова

стал видеть. Потом я ел, пил, и силы вернулись ко мне.

Тут Хафид приподнялся и спросил:

- Что было потом?

- Меня привели в синагогу, и появление мое, гонителя последователей

Иисуса, вселило страх в сердца всех его приверженцев, но я все же

проповедовал, и слова мои смутили их, ибо я говорил, что тот, кто был

распят, воистину Сын Божий.

И все, слышавшие меня, заподозрили обман, ибо разве я не устраивал

разорение в Иерусалиме? Я не мог убедить их в перемене моего сердца, и

многие помышляли убить меня, так что я перебрался через стены и вернулся в

Иерусалим.

В Иерусалиме повторилось то же, что и в Дамаске. Ни один из

последователей Иисуса не сходился со мной, хотя и стало известно о моей

проповеди в Дамаске. Все же я продолжал проповедовать имя Иисуса, но тщетно.

Повсюду меня принимали враждебно, пока я однажды не пришел к Храму, и во

дворе, когда я смотрел на деньги, вырученные за голубей и ягнят для

жертвоприношения, голос послышался снова:

- И что он сказал? - не удержался Эрасмус. Хафид улыбнулся, взглянув на

старого друга, и кивнул, чтобы Павел продолжал.

- Голос сказал: "Около четырех лет с тобой Слово, а просветил ты

немногих. Даже слово Бога нужно уметь продать людям, иначе они его не станут

слушать. Разве, не говорю я притчами, чтобы все могли понять? Возвращайся в

Дамаск и найди человека, которого назвали лучшим в мире торговцем. Если

хочешь донести мое слово миру, учись у него, как это сделать".

Хафид быстро взглянул на Эрасмуса, и старый казначей увидел в его

глазах немой вопрос. Тот ли это, кого он так долго ждал? Великий торговец

подался вперед и положил руку на плечо Павла: "Расскажи мне об этом Иисусе".

Когда Павел начал рассказывать об Иисусе и его жизни, речь его стала

живее и свободнее. Он рассказал этим двоим о долгих ожиданиях иудеями

Мессии, который должен прийти и объединить евреев в новое и независимое

царство счастья и мира, об Иоанне Крестителе и о появлении на сцене истории

человека по имени Иисус. Он говорил о чудесах, свершенных этим человеком, о

его беседах с народом, о воскрешении мертвых, об отношении к менялам, о его

распятии, погребении и воскресении. Наконец, как бы в подтверждение своего

рассказа, Павел извлек из сумы красное одеяние и положил его на колени

Хафиду.

- Господин, ты владел всеми мирскими богатствами, от которых отказался

Иисус. Все, что у него было, он отдал миру, даже свою жизнь. А у подножия

креста римские солдаты делили эту его одежду, кидая жребий. Она попала ко

мне после долгих и трудных поисков, когда я последний раз был в Иерусалиме.

Хафид побледнел и стал дрожащими руками водить по одежде со следами

крови. Эрасмус, встревоженный - состоянием хозяина, подошел ближе. Хафид

продолжал вертеть халат до тех пор, пока не нашел маленькую звезду, вышитую

на ткани... знак Тола, в мастерских которого шили халаты, закупаемые

Патросом. Рядом со звездой был круг внутри квадрата... знак Патроса.

Павел с Эрасмусом. смотрели, как Хафид прижал халат к лицу, затем

опустил голову. Это невозможно. За многие годы большой торговли тысячи

халатов были сшиты Толой и проданы Патросом.

Не выпуская халата из рук, Хафид спросил хриплым шепетом:

- Расскажи мне, что известно о рождении этого Иисуса. Павел сказал:

- Когда он уходил из этого мира, у него почти ничего не было, а когда

приходил - и того меньше. Он родился в пещере, в Вифлееме, во время переписи

Тиберия.

Мужчинам показалось, что Хафид улыбнулся, как ребенок, и они смотрели с

недоумением, как по его морщинистым щекам катились слезы. Он смахнул их

рукой и спросил:

- А не было ли над тем местом, где родился ребенок, самой яркой звезды,

которую когда-либо видел человек?

Павел открыл рот, но не мог ничего сказать, да это было и не нужно.

Хафид обнял Павла, и их слезы смешались.

Наконец, старик поднялся и позвал Эрасмуса:

- Верный друг, ступай на башню и возвращайся с сундуком. Наконец-то мы

нашли нашего торговца.

ОБ АВТОРЕ

Книги Ога Мандино, разошедшиеся миллионными тиражами, сделали своего

создателя одним из самых читаемых авторов последнего десятилетия,

занимающихся проблемами саморазвития человека.

В 1976 году, когда ему было 52 года, он поразил издательскую индустрию

тем, что оставил руководство журналом "Саксэсс Аллимитед", и все свое время

посвятил литературной и лекционной работе, став одним из самых любимых в

стране ораторов.

Тысячи людей из семнадцати стран - от администраторов американских

корпораций до рабочих японских фабрик, от заключенных мексиканских тюрем до

немецких домохозяек, от тренеров Национальной Футбольной Лиги до

филиппинских монахинь - говорят в своих письмах о неоплатном долге перед

Огом Мандино за то чудо, которое внесли его слова в их жизнь.