Знаменитый Эн-но Гёдзя — основатель сюгендо 7 страница
По мнению Ясуоси Фудзибаяси в этом и заключается истинная цель ниндзя. В своей энциклопедии НИН-ДЗЮТСУ (XVII в.) — "Бансенсукай"- - он пишет, что истинный смысл искусствa ниндзя состоит не в том, чтобы доводить до совершенства мощные, разрушительные приемы, а в том, чтобы находиться в гармонии с ок-pужающим миром и настолько развить интуитивное ощущение присутствия врага, чтобы научиться определять непрерывно текущий поток событий и приспосабливаться к ним.
Несмотря на приверженность к духовной чистоте, искусство Нин-дзютсу никогда не считалось японским военным искусством, а До —предметом, который, подобно технике Дзэн-школы, должен указать путь к просветлению. В мирные времена (века) после объединения Японии семьей Тогукава военные искусства получили новое развитие: старые боевые приемы самураев начали видоизменяться. Кэн-дзютсу (фехтование на мечах), Дзю-дзютсу (рукопашный бой без оружия), Кю-дзютсу (стрельба из лука), Йай-дзютсу (быстрое выхватывание меча) и другие виды систематизируются, уточняются и совершенствуются, образуя культурно-художественные комплексы Кэндо, Дзюдо, Кюдо, Йайдо.
Такая ритуализация ранее сугубо личной, стихийной активности является типично японской чертой характера. Так как военные искусства в дальнейшем применялись нечасто, и, более того, властителями Токучава чаще всего рассматривались предвзято и настороженно, изменялись общеизвестные телесные приемы борьбы, и им придавалось новое целевое назначение.
К похожему процессу ритуализации японская культура уже приходила несколько веков назад, когда от ожидающих должностей, как в Китае, требовалось знание пяти классиков китайской литературы («Гокюо»), для того, чтобы стать государственными служащими. Хотя знание этих китайских классиков мало помогало упомянутым лицам в выполнении ежедневных обязанностей или при принятии важных решений, такой процесс обучения все же представлялся единственно возможным.
Аналогичная интеллектуальная направленность наблюдалась позже в развитии «Садо» (церемония приготовления зеленого чая) и Кадо (чтение стихов). Собственно, и Судо (искусство каллиграфии), и Икебана-до (искусство оформления цветов, включались в До-направление (До-искусство) наряду с военным искусством.
Искусства ниндзя в этом перечне нет. Для этого имеется вполне объективное обоснование: в культурном смысле ниндзя представляется полной противоположностью самурайству, а именно оно считается основой До-искусства.
Тайны искусства ниндзя были известны лишь отдельным кланам — Ига-Моно и Кога-Моно, это зависело от того, в каких удаленных районах они жили. Самурайский титул буси (воин) был для них запретен. Поэтому им незнакомо учение самурайской касты.
Телесные аспекты учения ниндзя являлись прагматичным использованием на практике их мистического миропонимания. Такая обусловленность практикой и недостаток твердо установленных формальных ритуалов очень плохо соответствовали стилизации, которая была бы необходима для превращения в До-искусство.
Как автор «Бансенсукай» Ига-рю-Ниндзя Ясуоси Фудзибаяси, так и более поздние специалисты —по Кога-рю- Ниндзя —Сэйко Фудзита или по Тогакурэ-рю-Ниндзя —Синрюкэн Масамитсу Тода —единодушны в том, что подлинное искусство ниндзя в дальнейшем превзошло чисто технические аспекты, которые у нас ассоциируются со словом Нин-дзютсу. Так как искусство ниндзя имело основой не самурайские традиции и потому его превращение в Нин-до было невозможно, —и, кроме того, ученики Нин-дзютсу должны были уже достигнуть, насколько это возможно, просветления еще до изучения боевых приемов, —то развивающиеся ниндзя ранней японской истории (после основания Токуга-ва-Сёгуната в 1603 г.) предпочитали называть его искусством ни-по («Закон Синоби (ниндзя) государства»).
Различные современные военные историки и теоретики военного искусства имеют представление о ниндзя, пришедшем из глубины веков, в лучшем случае «неправильное». Эти люди, считающие себя специалистами по средневековой Японии, с благоговением взирают на самураев и восхищаются их непреклонной преданностью своим хозяевам, их презрением к смерти, с которым они бросаются в бой ради чести своих повелителей. Самураи и сегодня еще служат искусствоведам примерами, достойными подражания.
Ниндзя же, напротив, последовательно обвиняются в том, что они продают свою преданность тем, кто предлагает большую плату. С презрением и отвращением исподлобья смотрят исследователи на этих «бесчестных и морально неустойчивых людей». Подобная злонамеренная характеристика повсюду поддерживается теми писателями и историками, которые прославляют склад ума самураев и тем самым одобряют установку на единство как благо в японском феодальном обществе, не обращая внимания на права отдельных сограждан.
На самом же деле ниндзя по отношению к своим клановым идеалам преданнее любых других людей. Идеал всегда остается неизменным, в то время как человек часто изменяется к худшему. Справедливый, гуманный властитель с годами вдруг может превратиться в жестокого, жаждущего еще большей власти тирана. Ниндзя, который чувствует этот поворот и видит, как отказываются от первоначальных идеалов, подобными обстоятельствами бывает вынужден предложить свою службу другим лицам, образ действий которых больше соответствует его воззрениям.
Для самурая такая перемена невозможна. Он никогда не ставит под сомнение поступки своего начальника. Он может только воевать. Такой кодекс поведения приводит иногда к гротескным ситуациям. Так, если самурай, например, заметит, что его господин (или наследник господина) сошел с ума, —его кодекс самурайской чести тем не менее требует рисковать своей жизнью ради исполнения капризов подобного монстра.
Несомненно, всегда можно найти профессиональных террористов, которые за деньги выполняют любую грязную работу и при этом выдают себя за ниндзя. Как правило, к ним относятся бессовестные негодяи и мошенники, не принадлежащие ни к какому клану и не понимающие философий ниндзя. В лучшем случае это УГОЛОВНИКИ, но не ниндзя.
II сегодня террористы всех мастей любят сравнивать себя с легендарными ниндзя — и таким способом оправдывать себя и снимать с себя ответственность за свои грязные дела и зверские ПОСТУПКИ. При этом они делают вид, что борются за благородные Цели, хотят освободить мир от коммунизма и фашизма, но не признают, что просто ищут подходящий предлог и оправдание для со6ственных преступлений.
Как и сегодня, в минувшие века большинство людей считали, что каждый одетый в черное головорез террорист или наемник является ниндзя. Конечно, многие из них могли применять те или иные боевые приемы и и использовать похожую технику, но все же ниндзя стоит гораздо выше них, так как он всегда анализирует причины движений, целенаправленность и смысл своих действий. Террорист или наемник ограничивается очень узкой целью, у него очень ограниченный взгляд на события, на которые его поступки или реакция влияют достаточно сильно.
Настоящий же ниндзя принуждается к действию осознанием личной ответственности. Это интуитивное сознание своей ответственности, определенное судьбой, и позволяет ниндзя внести свой вклад в борьбу. Первым шагом в воспитании ниндзя, таким образом, является очищение разума от всех умственных или духовных затруднений, мешающих ему в развитии этого естественного сознания (этот процесс можно назвать Нин-дзютсу или Нинпо).
В одиночку ниндзя, даже очень талантливый, беспомощен — ему необходимы руководство и наставления хорошего инструктора.
Разумеется, теории, известные нам из исторических исследований, не могут исчерпываться внешними проявлениями, как, в частности, приведенные в «Бансенсукай» приемы, оружие или стратегия. Истинная ценность этих принципов состоит не в совершенствовании техники, рассмотренной в десятитомном труде трехвековой давности, а в понимании того, что оружие, инструменты и другие вспомогательные средства для борьбы нужно искать повсюду вокруг нас в форме незаметных, повседневных предметов. То есть, если дело дойдет до необходимости эффективно действовать в современной окружающей обстановке, нужно оставить музеям все их древности и сконцентрироваться на наилучшем использовании современных возможностей. Ретроспективный взгляд в прошлое занимателен, однако он не должен браться за основу тренировок и обучения.
Сегодняшнее, подлинно японское обучение Тогакурэ-рю Нин-дзютсу содержит всеобъемлющие методы предупреждения и устранения опасностей и обеспечения полнокровной жизни, какую еще можно создать в наше время.
Исторические теории и творческое их современное применение дополняют друг друга и представляют обучающимся комплексный и побуждающий к действию курс самоутверждения, который образует основу прогрессивного образа жизни.
Нин-дзютсу никогда не было военным искусством. В истории войн ниндзя обычно воевали против солдат и должны были бросать на весы всю свою творческую фантазию и силу воли для того, чтобы овладеть ситуацией в невыгодных условиях. Когда ниндзя погружался в какой-нибудь чисто военный вопрос, то он чаще всего действовал как советник. В таком случае он оказывался в том положении, в котором он мог наилучшим способом использовать свои психические и, если нужно, физические способности для того, чтобы сломать узкие рамки тогдашнего общепринятого военного мышления. Однако ни убийца, взрывающий отель, полный туристов, в своей «борьбе за народ», ни социальный паразит, подбирающийся к диктаторским правам на угнетение, не может назвать себя преемником ниндзя. Принцип духовной чистоты ниндзя, представленный в «Бансенсукай», не приемлет ни ненависти, ни удовольствия, ни стремления к власти. Все это полностью затемняет разум и не позволяет действовать в гармонии с естественным ходом событий.
Только любовь к своей семье и обществу и чувство ответственности за позитивную направленность судьбы вынуждает ниндзя к борьбе. Эти причины сподвижничества не должны забывать те, кто серьезно занят изучением Нин-дзютсу.
Лишь волевым обращением к свободной, ненапряженной духовной чистоте можно освободить себя от оков души, связывающих нас. Опытные ученики Нин-дзютсу приходят этим путем к истине просветления, и они в состоянии-спокойно действовать между светом и тьмой, так как благодаря образу жизни ниндзя они находятся под защитой непреходящих законов Вселенной.
ГЛАВА 4