Правая и левая сторона осознания 6 страница

Будучи подвешенными к дереву бесчисленное количество раз, пока мы занимались этим неделанием, мы испытали могучий поток физических ощущений, подобных слабым уколам электрического импульса.

В течение первых 3-4 попыток дерево, казалось, противилось нашему вторжению. Затем, когда это прошло, импульсы стали сигналами мира и равновесия. Сильвио Мануэль рассказал нам, что осознание дерева берет свое питание из глубин земли, а осознание подвижных существ берет его с поверхности.

В дереве отсутствует чувство конфликта, тогда как движущиеся существа наполнены им до краев.

Он исходил из того, что восприятие испытывает глубокое потрясение, когда мы оказываемся в состоянии покоя в темноте. Наш слух при этом занимает ведущее положение и сигналы от всех живых и существующих тварей могут быть замечены не только при помощи нашего слуха, но и при помощи комбинации слуховых и зрительных чувств, расположенных в этом порядке. Он сказал, что в темноте, особенно, когда ты подвешен, глаза занимают подчиненное положение по отношению к ушам.

Как мы с Гордой убедились, он был абсолютно прав. При помощи третьего неделания он дал нашему восприятию окружающего мира третье измерение.

Затем он сказал нам с горой, что следующий комплекс из трех упражнений неделания будет существенно иным и более сложным. Они будут иметь отношение к поведению в другом мире. Обязательным требованием здесь было доводить до максимума эффект этих упражнений перемещением времени действия на вечерние или предрассветные сумерки. Он сказал нам, что первое неделание второго комплекса состоит из двух стадий. На первой стадии мы должны провести себя в самое обостренное из наших состояний повышенного сознания, чтобы можно было заметить стену тумана, когда это будет достигнуто, наступит вторая стадия, на которой мы должны заставить стену тумана перестать вращаться для того, чтобы проникнуть в мир между параллельными линиями. Параллельными линиями.

Он предупредил нас, что его целью в конце концов является поместить нас прямо во второе внимание без всякой интеллектуальной подготовки. Он хотел, чтобы мы учились его тонкостям без разумного понимания того, что мы делаем. Он исходил из того, что магический олень или магический койот управляются вторым вниманием вообще без интеллекта. Благодаря вынужденной практике путешествий через стену тумана мы подвергаемся рано или поздно стойкому изменению всего нашего существа, — изменению, которое заставит нас принять как должное то, что мир между параллельными линиями реален, ибо он является частью общего мира, как наше светящееся тело является частью всего нашего существа.

Сильвио Мануэль сказал тоже, что он использует Горду и меня, чтобы проверить возможность того, что мы сможем когда-нибудь помочь другим ученикам, сопровождая их в другой мир; тогда они смогли бы сопровождать нагваля Хуана Матуса и его партию в их последнем путешествии. Он говорил, что поскольку женщина-нагваль должна покинуть этот мир с нагвалем Хуаном Матусом и его воинами, ученики должны последовать за ней, так как она остается их единственным лидером в отсутствии нагваля-мужчины. Он сказал нам, что она рассчитывает на нас и что именно в этом причина того, что она наблюдает всю нашу работу.

Сильвио Мануэль усадил Горду и меня на пол в задней половине его дома — там, где мы выполняли все неделание. Нам не понадобилась помощь дона Хуана для того, чтобы войти в наше самое обостренное состояние сознания.

Почти сразу я увидел стену тумана, Горда тоже, однако как мы ни пытались, мы не могли остановить ее вращения. Каждый раз, когда я двигал головой, стена двигалась тоже.

Женщина-нагваль могла остановить ее и пройти на ту сторону, но как бы она ни старалась, она не могла тащить за собой и нас двоих. В конце концов дон Хуан и Сильвио Мануэль были вынуждены остановить стену для нас и физически толкнуть нас через нее. Ощущение, которое я испытал, входя в эту стену, сравнимо с тем, как если бы мое тело скручивали, словно волокна веревки.

На другой стороне находилась ужасная пустынная равнина с небольшими круглыми песчаными дюнами. Вокруг нас были очень низкие желтые облака, но ни неба, ни горизонта не было видно. Клочья бледно-желтого тумана мешали видимости. Очень трудно было ходить. Давление, казалось, было намного больше того, к которому привыкло мое тело. Мы с Гордой шли бесцельно, но женщина-нагваль, казалось, знала куда она идет. Чем дальше мы уходили от стены тумана, тем темнее становилось и тем труднее было двигаться. Мы с Гордой не могли больше идти выпрямившись; мы были вынуждены ползти. Я потерял всю силу, и так же Горда. Женщине-нагваль пришлось тащить нас волоком обратно к стене и вытаскивать затем оттуда.

Мы повторяли это путешествие бесчисленное число раз. На первых порах дон Хуан и Сильвио Мануэль помогали нам, останавливая стену тумана, но затем я и Горда сами добились в этом чуть ли не такого же мастерства, как женщина-нагваль.

Мы научились останавливать вращение этой стены. Произошло это для нас совершенно естественно. Например, я однажды вообразил, что ключом является мое намерение — особый аспект моего намерения, потому что это не было моим волевым действием, несколько я его знаю. Это было интенсивное желание, которое фокусировалось в центре моего тела. Была непонятная нервозность, от которой по мне пробегала дрожь, а затем она превратилась в силу, которая в действительности не остановила стену, а заставила какую-то часть моего тела непроизвольно повернуться вправо на 90 градусов.

Результатом было то, что на секунду у меня было два поля зрения: я смотрел на мир, разделенный на две половины и в тоже время я смотрел прямо на гущу желтоватого испарения. Последнее поле зрения взяло верх и что-то толкнуло меня в туман и за него.

Другое, чему мы научились, это смотреть на ту местность, как на реальность. Наши путешествия приобрели для нас такую же материальность, как экскурсия в горы или морская поездка на яхте. Пустынная равнина с подобными песчаным дюнам буграми стала столь же реальна для нас, как и любая другая часть мира.

У нас с Гордой было такое чувство, будто мы втроем провели уже целую вечность между параллельными линиями. Однако мы не могли припомнить, что же в действительности там испарялось. Мы могли только вспоминать ужасающие моменты, когда нам надо было покидать эту местность. Это всегда бывал момент страшной тревоги и неуверенности.

Дон Хуан и все его воины с большим любопытством следили за всеми нашими попытками; единственным, кто никак не соприкасался с нашей деятельностью, был Элихио.

Хотя он и сам был безупречным воином, сравнимым с воинами дона Хуана, он не принимал участия в нашей борьбе и никак не помогал нам. Горда сказала, что Элихио удалось прилепиться к Эмилито и этим прямо к партии дона Хуана. Он никогда не был частью нашей проблемы, потому что ему войти во второе внимание и путешествовать там было все равно, что глазом моргнуть.

Горда напомнила мне тот день, когда необычайные таланты Элихио позволили ему обнаружить, что я — не их человек, Задолго до того, как кто-либо еще хотя бы заподозрил истину.

Я сидел на заднем крыльце дома Висенте, когда внезапно появились Эмилито и Элихио. Все принимали за должное, что Эмилито должен был исчезать на долгие периоды времени, когда же он вновь появлялся, то каждый опять-таки считал само собой разумеющимся, что он вернулся из путешествия. Никто не задавал ему никаких вопросов. Он докладывал о своих находках сначала дону Хуану, а затем любому, кто хотел его слушать.

В тот день все выглядело так, будто Эмилито и Элихио только что вошли через заднюю дверь. Эмилито, как всегда, кипел. Элихио, как обычно, был спокойным и бесстрастным. Я всегда думал, когда видел их вместе, что утонченность личности Эмилито подавляла Элихио и делала его еще более замкнутым.

Эмилито вошел внутрь, разыскивая дона Хуана, а Элихио приветствовал меня. Он улыбнулся и сел рядом со мной. Он положил руку мне на плечи и шепотом сказал, что сломал печать параллельных линий и может теперь ходить в такое место, которое Эмилито назвал великолепным.

Элихио стал объяснять мне что-то насчет этого великолепия, чего я не мог понять. Казалось, мой ум способен фокусироваться только на периферии этого события. Кончив объяснять мне, Элихио взял меня за руку и поставил среди дворика так, что чтобы я смотрел на небо со слегка поднятым подбородком. Он стоял справа от меня в той же позе. Он велел мне отбросить контроль и падать назад под тяжестью своей макушки. Что-то схватило меня сзади и потянуло вниз. Позади меня была пропасть. Я упал в нее, а затем внезапно оказался на пустынной равнине с дюноподобными холмиками.

Элихио хотел, чтобы я следовал за ним. Он сказал мне, что край великолепия находится за холмами. Я шел с ним, пока не устал так, что не мог больше идти. Он бежал впереди меня совсем без усилий, будто был воздушным. Остановившись на вершине большого холма, он указал на него. Он сбежал обратно ко мне и попросил меня заползти на этот холм, который и был краем великолепия. Он был не дальше 30 м от меня, но я не мог двинуться дальше и на сантиметр. Он попытался затащить меня на холм, но не мог меня сдвинуть. Мой вес увеличился в сотни раз. В конце концов Элихио пришлось позвать дона Хуана и его партию.

Сесилия подняла меня к себе на плечи и вынесла оттуда.

Горда говорила, что это Эмилито подтолкнул Элихио на такие действия со мной. Эмилито действовал в согласии с правилом. Мой курьер путешествовал в великолепие. Правило требовало, чтобы он показал мне его.

Я мог припомнить, с каким нетерпением и страстью на лице Элихио делал последнее усилие, чтобы помочь мне стать свидетелем великолепия. Я мог припомнить также его печаль и разочарование, когда мне это не удалось. После этого он никогда со мной не заговаривал.

Мы с Гордой так увлеклись путешествиями на стену тумана, что совсем забыли о следующей серии неделаний Сильвио Мануэля. Он сказал нам, что это неделание может быть опустошительным, и что оно состоит из пересечения параллельных линий с тремя сестренками и тремя Хенарос прямо ко входу в мир полного осознания.

Сильвио Мануэль добавил, что ждет от нас, чтобы мы познакомились с третьим вниманием после того, как он будет помещать нас вновь и вновь у подножия орла. Он подготовил нас к потрясению. Он объяснил, что путешествия воина в пустынную долину с дюнами являются подготовительным шагом для действительного пересечения границ. Чтобы проходить через стену тумана, требуется очень небольшая часть нашего полного осознания, тогда как чтобы телесно перейти в другой мир нужно все наше существо полностью.

Сильвио Мануэль решил использовать мост как символ настоящего пересечения. Он говорил, что мост находится рядом с местом силы, а места силы являются расщелинами, проходами в другой мир. Он считал возможным, что мы с Гордой получили достаточно силы, чтобы выдержать взгляд орла.

Он заявил, что моим личным долгом является собрать этих 3 женщин и 3 мужчин и помочь им войти в их самое обостренное состояние сознания. Это самое малое, что я мог сделать для них, поскольку я, возможно, был тем инструментом, который разрушает их шансы на свободу.

Он перенес наше время действия на предрассветный час, или утренние сумерки. Я старательно пытался заставить их сменить уровни осознания, как это делал со мной дон Хуан. Поскольку я не имел представления о том, как управлять их телами или о том, что я должен делать с ними, то я кончил тем, что стал бить их по спине. После нескольких убийственных попыток с моей стороны, дон Хуан, наконец, вмешался.

Он подготовил их настолько, насколько это вообще было возможно с ними, и передал их мне, чтобы я загонял их, как коров, на мост. Место силы было с юга от нас — очень благоприятный знак. Сильвио Мануэль планировал перейти первым, подождать, пока я передам их ему, а затем толкнуть нас всей группой в неведомое.

Сильвио Мануэль прошел на мост в сопровождении Элихио, который даже не взглянул на меня. Я удерживал шестерых учеников тесной группой на северной стороне моста. Они были перепуганы. Они вырвались из моей хватки и бросились бежать в разные стороны.

Мне удалось одну за другой поймать троих женщин и передать их Сильвио Мануэлю. Он держал их у входа в трещину между мирами. Троих мужчин мне поймать не удалось. Я слишком устал, гоняясь за ними. Я посмотрел на дона Хуана через мост, ища совета. Вся остальная его партия и женщина-нагваль стояли тесной группой, глядя на меня. Она подбадривала меня жестами, чтобы я дальше гонялся за мужчинами, смеясь над моими попытками.

Дон Хуан сделал мне знак головой, чтобы я не обращал внимания на мужчин и переходил к Сильвио Мануэлю с Гордой.

Мы перешли. Сильвио Мануэль и Элихио удерживали стороны вертикальных щелей в рост человека. Женщины побежали и спрятались позади Горды. Сильвио Мануэль велел нам всем шагнуть в отверстие.

Я повиновался, женщины нет. Позади входа не было ничего и тем не менее все там было до краев заполнено тем, что было ничем. Мои глаза были открыты, все чувства обострены. Я напрягся, пытаясь видеть перед собой, но передо мной не было ничего. Мои чувства не имели деления на отделы, которые я научился рассматривать как имеющие значение. Все пришло ко мне сразу или же это ничто пришло ко мне в такой степени, какой я не испытывал никогда раньше. Я чувствовал, что мое тело разрывается на части.

Сила из середины меня рвалась наружу. Я разрывался — не в переносном смысле. Внезапно я почувствовал, как человеческая рука выхватила меня оттуда, прежде чем я распался.

Женщина-нагваль прошла туда и спасла меня. Элихио не мог двинуться, потому что он удерживал створки входа. Я полагал, что все событие должно было занять четверть часа, но в то время мне ни разу не пришло в голову подумать о людях на мосту. Время, казалось, каким-то образом остановилось, точно так же, как оно остановилось, когда мы вернулись на этот мост по пути в город мехико.

Сильвио Мануэль сказал, что хотя попытка и казалась неудачной, она была полным успехом: 4 женщины увидели отверстие и через него увидели другой мир, а то, что испытал я, было истинным чувством смерти.

— Нет ничего ужасного или спокойного в смерти, — сказал он, — потому что настоящий ужас начинается после умирания. С той же неизмеримой силой, которую ты испытал там, орел вытянет из тебя каждую искру сознания, которую ты когда-либо имел.

Сильвио Мануэль подготовил Горду и меня к другой попытке. Об объяснил, что места силы были в действительности дырами в покрове, который не дает миру потерять свою форму. Место силы может быть использовано так долго, пока хватит силы, собранной во втором внимании. Он сказал нам, что ключом к тому, чтобы выстоять в присутствии орла, является сила собственного намерения. Без намерения ничего нет. Он сказал мне, что меня там чуть не убила моя неспособность изменить свое намерение. Но он был уверен, что путем усиленной практики все мы придем к тому, что сможем удлинить свое намерение. Он пошутил, что только нагваль Хуан Матус мог бы объяснить это, но его-то и нет поблизости.

К сожалению, наша следующая попытка не состоялась, потому что я оказался без энергии. Это было быстрой и опустошительной потерей сил. Внезапно я так ослабел, что потерял сознание.

Я спросил у Горды, знает ли она, что произошло потом, и Горда сказала, что Сильвио Мануэль рассказал всем присутствующим о том, что орел отделил меня от их группы и что я, наконец, готов к тому, чтобы они подготовили меня к выполнению предназначенного мне судьбой. Его планом было взять меня в мир между двумя параллельными линиями, пока я нахожусь без сознания, и позволить тому миру вытащить из моего тела всю оставшуюся и бесполезную энергию. Его идея имела смысл, по мнению всех его компаньонов, потому что туда можно входить только с осознанием. Войти туда без него означает смерть, поскольку при отсутствии осознания жизненная сила растрачивается из-за воздействия давления того мира.

Горда добавила, что они не брали ее со мной вместе, однако нагваль Хуан Матус рассказывал ей, что после того, как я остался совсем без жизненной энергии, практически мертвым, все они по очереди вдули в меня новую энергию. В том мире любой, кто обладает жизненной силой, может отдавать ее другим, дуя на них. Они вливали свое дыхание во все те точки, где находятся хранилища энергии.

После того, как они вдули в меня свою энергию, женщина-нагваль принесла меня из тумана в дом Сильвио Мануэля. Она положила меня на землю головой к юго-востоку. Горда сказала, что я выглядел мертвецом.

Женщина-нагваль объяснила, что я заболел, но что когда-нибудь я вернусь, чтобы помочь им найти свободу, потому что я не буду свободен сам, пока не сделаю этого. Потом Сильвио Мануэль дал мне свое дыхание и вернул меня к жизни, вот почему она запомнила, что он — мой хозяин. Он отнес меня в постель и оставил спать, будто ничего не случилось.

После того, как я проснулся, я уехал и не вернулся. Дальше она забыла, потому что никто больше не переводил ее на левую сторону. Она уехала жить в тот город, где я нашел ее вместе с другими. Нагваль Хуан Матус и Хенаро образовали два равных дома: Хенаро заботился о мужчинах, а Хуан — о женщинах.

Я отправился спать, чувствуя себя подавленным, слабым. Когда я проснулся, то отлично контролировал себя, был оживленным, полным необычайной и незнакомой мне энергии. Мое прекрасное самочувствие было омрачено только словами дона Хуана о том, что я должен покинуть Горду и стремиться в одиночестве совершенствовать свое второе внимание вплоть до того дня, когда я смогу вернуться, чтобы помочь ей. Он сказал мне также, чтобы я не боялся и не отчаивался, потому что носитель правила со временем покажется мне, чтобы раскрыть мне мою истинную задачу.

После этого я не видел дона Хуана долгое время. Когда я вернулся, он продолжал перемещать меня из правой стороны сознания в левую ради двух целей: во-первых, чтобы я мог продолжать свои отношения с его воинами и женщиной-нагваль, а во-вторых, чтобы он мог поставить меня под непосредственное наблюдение Зулейки, с которой у меня были постоянные взаимодействия в течение всех оставшихся лет моей связи с доном Хуаном.

Он говорил мне, что причина, по которой он вручает меня Зулейке, состоит в том, что согласно мастерскому плану Сильвио Мануэля, я должен был получить два рода инструкций: один для правой стороны, другой — для левой. Инструкции для правой стороны относились к состоянию нормального сознания и были направлены на то, чтобы привести меня к интеллектуальному убеждению, что в человеческих существах существует другой, скрытый тип сознания. Ответственным за этот инструктаж был дон Хуан. Инструктаж для левой стороны был поручен Зулейке. Он был связан с состоянием повышенного сознания и касался исключительно обращения со вторым вниманием. Так каждый раз, когда я приезжал в мексику, половину моего времени я проводил с Зулейкой, а другую половину с доном Хуаном.