Бритты, англосаксы, викинги... 2 страница

...Подходя формально, происхождение рун, как его видит Северная Традиция, можно описать «в двух строках». Бог Один принес себя в жертву себе самому, пронзив себя копьем на Древе Мира — священном ясене Иггдрасиль, — и, проведя в таком состоянии девять дней и девять ночей, обрел знание рун как магической системы, превратив, таким образом, известные с древнейших времен символы в сложный и могущественный магический инструмент. Собственно, это все. И все это, собственно, — правда. Только очень узкая. Формальная, как я уже и отметил.

А формального подхода в вопросах, относящихся к сакральной Традиции, разумеется, недостаточно.

* * *

О жертвоприношении Одина не раз писались целые трактаты — и научные, и традиционалистские, — но мне не хотелось бы превращать в трактат этот раздел. В любом случае, для настоящего понимания этого вопроса чтения как такового недостаточно.

Мы поступим иначе. На карте этой обширнейшей темы (темы для размышлений, поисков и озарений) мы наметим несколько точек — важных, конечно, но не навязывающих никакого мнения о проблеме. В трех соснах, как говорят, можно и заблудиться, но можно, изрядно проплутав, различить сокрытый в их расположении узор...

Сосна первая. Имена Одина

Wodan, id est furor («Один, иже есть экстаз»), — так в своем знаменитом труде охарактеризовал этого бога Адам Бременский (XII век), имея, вероятно, в виду и самого бога, и его имя. Латинское furor имеет весьма широкий спектр значений (восторг, ярость, вдохновение, гнев и т.д.), но все они сводятся к характеризации того или иного экстатического состояния. Так же и само имя Один (Водан), восходящее к общегерманской основе wud, wuoth, odh, передающей спектр значений ярость-бешенство-дух, характеризует этого бога как носителя священного безумия, священного экстаза. Средневековые северные тексты изобилуют описаниями священного безумия «подданных» Одина — поэтов-магов, для которых оно становится источником экстатического вдохновения; воинов-берсерков, в состоянии экстаза обретающих сверхъестественные физические возможности; наконец, пророков, в состоянии священного безумия рассказывающих людям о природе Мира и богов или открывающих будущее.

Сосна вторая. Конь Одина

У Одина немало имен, и многие из них, этимологически не связанные с основой odh, тем не менее, возвращают нас к тому же смысловому оттенку, о котором мы только что говорили. Одно из таких имен — Игг, «ужасный». От этого имени, в частности, образовано и имя Мирового Древа в скандинавской Традиции — Иггдрасиль, что в переводе означает «Скакун Игга», т.е. Одина. Но мы помним, что, согласно мифологии, скакун Одина — Слейпнир, восьминогий конь, на котором Всеотец (еще одно имя) путешествует между мирами. А ведь Древо Жизни действительно пронизывает все миры Традиции...

Говоря вообще, ритуальное залезание на дерево — классика шаманских практик, обратитесь ли вы к коренным народам Сибири и Дальнего Востока или к аборигенам совсем уж далеких земель. Дерево, вертикально установленный столб, различные образы «лестницы-на-небеса» весьма характерны для шаманизма, а мотив путешествий между мирами (в том числе — осуществляемых с их помощью) вообще является определяющим для шаманских культов.

К слову, с этой точки зрения многие связанные с Одином мифы можно рассматривать как «классику» шаманской мифологии. Так, Один спускается в мир мертвых, Хель, чтобы разбудить мертвую Вельву, которая рассказывает ему о судьбах мира (см эддическую песнь «Прорицание Вёльвы»).

Сосна третья. Два Одина?

Итак, мы заговорили о шаманизме. Вот, Большая советская Энциклопедия, например, пишет. «Шаман (эвенкийск. возбужденный, исступленный человек), служитель культа, наделенный способностью вызывать у себя состояние экстаза...»

Ничего не «режет ухо»? «Человек», «служитель культа»?.. Вообще-то мы говорили о боге. Или... уже нет?

Сага об Инглингах, Сага о Вельсунгах, «Деяния датчан» Саксона Грамматика — неполный список древних источников, которые говорят об Одине, как об одном из древних королей. Два древних европейских королевских рода — Скьельдунги и Вельсунги — ведут от него свой род. Должны ли мы предположить, что где-то по ходу разговора перед нами возник совсем другой, второй Один — уже человек? Вообще, это заманчиво. Уже хотя бы потому, что годы его жизни, определяемые — пусть и условно — по названным текстам (первые века нашей эры), действительно совпадают со временем возникновения Футарка. И ещё потому, что это позволило бы объяснить строки «Речей Высокого»:

Знаю, висел я в ветвях на ветру девять долгих ночей, пронзенный копьем, посвященный Одину...

Однако Традиция диалектична Противоположности в ней далеко не всегда являются альтернативами. Помните, как там, в «Речах Высокого», дальше:

...пронзенный копьем, посвященный Одину, в жертву себе же...

И это, к слову, уже не совсем шаманский момент... Совсем не шаманский. Противоположный.

Сосна четвертая. Путь Одина

Ну, и еще одно. Давайте обратим внимание на последние строки из процитированных строф Эдды.

«Поднял я руны...» В других русских переводах можно встретить трактовку «собрал», — суть не меняется. Где именно Один мог собрать, поднимая с земли, руны? Очевидно — на своем пути через миры Иггдрасиля. Но ведь речь явно не идет о деревянных плашках с нанесенными на них руническими знаками. Тогда

о чем?

...Сейчас известно несколько подобных рунам систем, называемых иногда «замкнутыми ассоциативными системами принципов». Один из примеров — Старшие Арканы Таро. Кроме того, можно вспомнить и 22 буквы древнего еврейского алфавита, и 64 гексаграммы китайской Книги Перемен. Понятие «замкнутой системы принципов» употреблено здесь в том смысле, что, пользуясь этими и только этими принципами, можно описать любую возможную ситуацию и любой сценарий ее развития...

Так что поднимал Один на своем пути? Ситуации? Возможности? Сценарии развития?

Так вот, Футарк — не набор символов, Футарк — последовательность. В конечном итоге — описание Пути, который прошел Один. А значит — и Пути, который лежит перед нами.

Руны найдешь и постигнешь знаки, сильнейшие знаки, крепчайшие знаки,

Хрофт их окрасил, а создали боги и Один их вырезал.

Речи Высокого, 142

Мастера рун

Стремясь проникнуть в сущность рунического Искусства, мы не можем не задумываться о людях, которые владели этим Искусством до нас.

Мастера рун назывались в древней Скандинавии эрилями, а в средневековой германской Европе — рунемейстерами. Первые упоминания о них мы встречаем в III—IV веках в надписях на рунических артефактах; последние — в сказочных и околофольклорных исландских текстах XVII—XIX веков.

Происхождение слова эриль (рун. erilaR) неоднозначно, но весьма интересно. Еще в начале XX века его пытались связать с этнонимом герулы, обозначающим соответствующее древнегерманское племя. Мне это предложение представляется необоснованным, хотя и допустимым. Позднее Линдквист предполагал, что это может быть имя собственное, со временем ставшее нарицательным, — тоже допустимо, но очень маловероятно. Некоторые исследователи прямо сопоставляли слово эриль с исландским jarl, «ярл», но такое мнение «в чистом виде» тоже не прижилось.

Наиболее интересным мне представляется высказанное де Фрисом предположение о существовании в древности некоей протолексемы, обозначавшей владыку «в целом» (без разделения на сакральную и социальную роли) и соответствовавшей первой функции в известной индоевропейской божественной триаде Ж. Дюмезиля. В более поздние времена, по мнению де Фриса, эта лексема развилась в два независимых слова: *erla- «светский владыка» (отсюда — jarl) и *erila- «владыка-маг» (отсюда erilaR). Эта гипотеза прекрасно сочетается с диалектичностью образа самого Одина, владыки рун, — одновременно «Бога Князей» и «Бога Магов». Находит она подтверждение и в эддической «Песни о Риге», процитированной выше: Кон юный, о котором идет речь в приведенной цитате (Konr Ungr оригинала), чье имя стало нарицательным для скандинавских властителей (konungr), становится светским повелителем, одновременно выступая и как маг. Отметим, что отца Кона, ставшего первым конунгом, зовут Ярл.

Любопытно, что среди мастеров рун были не только мужчины. Так, в 1979 году в Г ермании была обнаружена руническая надпись, перевод которой звучит следующим образом: «Блитгунд руны начертала». Блитгунд — женское имя, и это означает, что в раннем Средневековье были женщины, владевшие руническим Искусством. Свидетельства о том, что немало мудрых женщин Севера обладало знанием рун, предоставляют нам и саги, и эддические тексты. Все в той же Старшей Эдде Сигрдрива, подавая Сигурду рог с питьем мудрости, произносит.

Клену тинга кольчуг даю я напиток, исполненный силы и славы великой; в нем песни волшбы и руны целящие, заклятья благие и радости руны.

Речи Сигрдривы, 5

Собственно, именно после этого она и произносит свой знаменитый монолог

о магии рун, часть которого была процитирована в предыдущем разделе, и который уже в наше время стал источником дебатов о «Футарках Сигрдривы», «группах рунической магии» и т.д.

Наивысший расцвет мастера рун переживали в ранний — классический — период рунического Искусства, когда использование Старших рун было повсеместным. Многие из надписей, выполненных Футарком, сохраняют для нас не только термин, применявшийся в те времена для обозначения мага, владеющего рунами, — эриль — но и имена этих магов. Это — время безраздельного господства Традиции. Я уже упоминал, что тогда, в течение более чем полутысячелетия, сохранялся не только внешний вид рунических символов, но даже формальный язык составления рунических надписей. Это — время, когда каждый мастер рун считал необходимым, составляя более или менее сложное заклинание, запечатлеть в нем свое имя — ибо принимал на себя личную ответственность за то, что случится с трупом, лежащим под данным камнем, или с человеком, носящим данный амулет. Интересно, что при этом действующим заклинанием могла служить и просто сама надпись, содержащая имя мастера рун: Я, такой-то, руны начертал...

Ситуация начала меняться одновременно с вытеснением Футарка Младшими рунами. Если говорить более корректно, — это были последствия единого процесса: деградации Традиции. Руны древности заменялись упрощенными, более удобными для бытового письма Младшими рунами; эрилей сменяли мастера рун, не оставившие нам своих имен в бесчисленных поздних надписях на камнях.

И тем не менее эти — раннесредневековые — мастера рун ещё владели и рунической магией, и скальдической поэзией (вспомните того же Эгиля). Но приходит новое время, и мастера рун превращаются либо в деревенских колдунов, помнящих несколько сложных вязаных рун, но уже не умеющих ни писать, ни читать (поздняя Исландия), либо в деревенских же старост, просто фиксирующих рунами рождения и смерти сородичей (поздняя Швеция)...

...Работая в рамках данной книги, мы будем апеллировать, в основном, к первому периоду истории рунического искусства и соответственно к древнейшим мастерам рун. Возможно, нам не хватит знания; возможно, нам не хватит понимания. Мы будем отступать в более поздние времена, чтобы дополнить наши знания тем, что сохранилось через столетия; многое мы будем достраивать сами, не имея иных источников, кроме интуиции и воли богов. Но мы в любом случае будем возвращаться к «классике», чтобы иметь право запечатать созданное заклинание классическим

ek erilaR runoR fahido

Глава 2

История вопроса

Начало

Я думаю, что точно так же, как бессмысленно пытаться овладеть

руническим Искусством, не стремясь узнать и вместить в свою картину мира саму историю рун, так же и перед знакомством с историей рун немаловажно разобраться с историей их изучения. И познакомиться с тем, какие люди — и почему — эту историю изучали.

Говоря вообще, уникальность рун как объекта эпиграфического исследования заключается, помимо всего прочего, еще и в том, что к началу таковых исследований руны не были еще полностью «мертвой» письменностью — такой, к примеру, как этрусская. Это изменило очень многое. Особенно хорошо это видно на примере самых ранних исследований рун, относительно которых не всегда понятно — являются они последними всплесками затухающей рунической традиции или их следует отнести к пусть еще наивным, но уже ученым трудам. Так, например, к какой из этих двух категорий принадлежат исландские трактаты XIV—XVI веков, содержащие рунические тексты?..

Первым автором, который говорит о рунах с точки зрения историка, можно, вероятно, назвать шведа Иоганна Магнуса, последнего католического архиепископа Уппсалы (1488—1544). Видный политический и церковный деятель своего времени, он оставил после себя труд Historia de omnibus Gothorum Sueonumque regibus («История всех королей готов и шведов»), который — уже посмертно — издал в 1554 году его брат Олаф Магнус. На самом деле, история Швеции, которую он описывает, абсолютно мифологична (он ошибается даже в перечне собственных королей). То же самое относится и к его рассуждениям о рунах: разумеется, умозаключение, что руническое письмо возникло во времена Всемирного потопа, нет смысла даже критиковать. И, тем не менее, он остается первым взглянувшим на руны как исследователь.

Кроме того, «История» Иоганна Магнуса оказала существенное влияние на следующее поколение шведских историков, сумев, в том числе, привлечь их внимание к руническому наследию родной страны.

Первым шведским настоящим рунологом стал Иоганн Буре (1568—1652) — наставник короля Густава Адольфа и руководитель кафедры истории в Уппсальском Университете. Среди его заслуг — сбор по всей Швеции и сведение в единый корпус рунических надписей, которые были изданы им в самом начале XVII века, а также — попытки (пусть и не всегда удачные) прочесть их. Кроме упомянутого свода надписей, ему удалось издать еще несколько работ, посвященных рунам, и эти работы также были немаловажны для развития нашего дела. К сожалению, его эзотерические увлечения — более чем странные и уж никак не связанные с Северной Традицией — не только не позволили ему сделать что-либо значимое в области эзотерической рунологии, но и самого его довели до серьезной беды.

Практически параллельно Иоганну Буре, в другой скандинавской стране, Дании, работал замечательный натуралист, медик, историк и собиратель древностей Оле Ворм (1588— 1655). За годы своей работы он собрал, классифицировал и опубликовал огромное количество датских рунических памятников, в том числе и таких, которые не сохранились до наших дней.

В 1626 году Оле Ворм издал первый трактат, содержащий результаты его исследований по рунам, — Fasti Danici («Датская Хронология»); спустя десять лет, в 1636 году, — новую книгу, Runir seu Danica literature, antiquissima («Руны: древнейшие датские письменные источники»), представлявшую собой свод прорисовок известных ему на тот момент рунических текстов. Наконец, в 1643 году вышел в свет его фундаментальный труд Damcorum Monumentorum («Датские Памятники»).

Кроме трех этих трактатов, еще в 1626 году Оле Ворм опубликовал интереснейший документ — Computus Runicus, — содержащий прорисовки и описания одного из древнейших известных рунических календарей, относящегося к 1328 году и найденного на острове Готланд.

Разумеется, не осталась в стороне от возрождения интереса к руническому искусству и Исландия, наиболее архаичная (в том числе — в смысле сохранения Традиции) из всех скандинавских стран, тем более что к этому времени в Исландии все еще достаточно широко сохранялось использование рунических знаков в колдовских целях. Леонид Кораблев в своей работе «Руны речи и Могучие руны» прямо называет XVII век «расцветом знания о рунах в Исландии» и подчеркивает, что этот расцвет во многом был вызван деятельностью Оле Ворма.

В этой же работе Кораблев упоминает и целый ряд исландцев, занимавшихся изучением рунической традиции и оставивших ^после себя посвященные ей сочинения. Среди них — священник Арнгримюр Иоунссон Ученый, в 1636 году опубликовавший свои записки о рунах, и епископ Бриньольв Свейнссон, нашедший и сохранивший для нас рукопись Codex Regius 2365 — наиболее полный список Старшей Эдды. ^Именно по просьбе епископа Бриньольва знаменитый исландский колдун Иоун Гвюдмюндссон Ученый написал свой трактат о рунах, содержащий комментарий к поучениям валькирии в «Речах Сигрдривы». Тот же Иоун Гвюдмюндссон, к слову, был автором сводной таблицы исландских рунических алфавитов, в 1636 году опубликованных Оле Вормом в упомянутом нами трактате о рунах.

Практически одновременно с Иоуном Ученым работал другой исландец — Бьёрн Иоунссон, рукопись которого, известная как «Samtak», содержала, в том числе, такие главы, как «О мощи и силе рун», «Что термин руны значит», «О различных именах рун» и «О том, как допустимо или законно использовать руны». Несколько позже исландский пастор Иоун Дадасон (род. в 1606 году) составил посвященную рунам рукопись, в которой, помимо всего прочего, говорил о

«рунической астрологии» и соответствии рун планетам, сторонам света и т.д.

Но наиболее, несомненно, значительный и интересный исландский труд по рунам — это «Рунология» Иоуна Оулавссона из Грюнна- вика, недавно, к слову, изданная на русском языке^[4]. Пожалуй, этот трактат заслуживает того, чтобы привести его название полностью, невзирая на размер такового: «Рунология Иоганна Олава, то есть рунические указания Йоуна Оулавссона, или же его проницательные мысли о рунах, все из коих освещаются, подчас сообразно древним знаниям; сочинено изначально в трех частях в Копенгагене в году по Рождеству Господа 1732 и ныне заново им же самим набело переписано, с дополнением из некоторых отрывков, коих числом три к тому же вопросу относящихся; прибавлено в том же месте в году по Рождеству Господа 1752».

«Рунология» содержит массу

интереснейших сведений (в том числе — информацию о первоисточниках, до нас не дошедших) и сама по себе является уникальным памятником. «Переписанный набело» во второй четверти XVlIl века, т.е. спустя столетие после выхода из печати «Датских памятников» Оле Ворма, этот трактат, возможно, уже и не должен бы относиться к эпохе, о которой мы говорим. Но это — специфика Исландии, очень поздно заселенной, не имеющей архаических скандинавских памятников на своей земле, но сохранившей песни и душу Скандинавии...

Так или иначе, но на «Рунологии» завершается начальная эпоха исследований рунического искусства.

Начинается новое время.

Новая эпоха

Начало следующего этапа развития европейской рунологии ознаменовалось изменением «географии» этой науки. Все люди, о которых мы говорили до сих пор, были скандинавами. Новую эпоху открыл немец.

В1821 году в Гёттингене вышла книга «О немецких рунах», написанная Вильгельмом Карлом Гриммом^[5]

— младшим из знаменитых братьев Гримм, филологов, лингвистов и фольклористов. Ни один из братьев не был рунологом — их тогда еще вообще в Германии не было, — соответственно и книга в гораздо большей степени затрагивает вопросы филологии, нежели эпиграфики (в ней, например, всего лишь десяток рунических таблиц в конце). И тем не менее...

...Спустя чуть более столетия другой немец — уже действительно рунолог — Эдмунд Вебер напишет о Вильгельме Гримме: «Его заслугу следует оценить тем более высоко, что в его время еще не было найдено ни одного немецкого рунического памятника...» И, тем не менее, книга, о которой мы говорим, называется именно так, как называется, — «О немецких рунах»... Вспомним, что это было время Романтизма, родившее на свет не только Вагнера, Г офмана и Г ейне, но быстро распространившееся в Германии и Австрии «фолькише»-движение. Я несколько забегаю вперед, — но делаю это лишь для того, чтобы подчеркнуть определенную символичность именно такого начала «эпохи».

Разумеется, скандинавы своих позиций сдавать не собирались. Вероятно, они удивились, из единственных рунологов мира превратившись просто в ведущих, но вряд ли видели в Германии возможного соперника в деле изучения рун. В Норвегии успешно работает Софус Бугге (1833—1907) — хотя руны и не были основной его специализацией, он многое сделал для развития норвежской рунологии; в Дании — Людвиг Франц Адальберт Виммер (1839—1888).

О Людвиге Виммере следует сказать особо. Фактически, рунология как наука в жестком современном понимании этого слова начинается именно с него. Так, работы его предшественника Оле Ворма, бесценные в отношении собранного им материала, были лишены четкого и безукоризненно логичного механизма обработки и анализа данных. Именно такой механизм и разработал Виммер. В своей важнейшей книге «Происхождение и развитие рунического письма на Севере»^[6] ему удалось, помимо всего прочего, сделать два вывода, значение которых невозможно переоценить.

Во-первых, он доказал, что руны не появились «из ниоткуда» (как считали до него), и руническое письмо развилось путем заимствования литер более древних европейских письменностей. (Он полагал тогда — увы, ошибочно, — что этим прародителем рун является латиница.)

Во-вторых, он доказал — читатели, не знакомые с «довимеровской» рунологией XIX века, будут смеяться, — что Старшие руны (Футарк) старше Младших рун. Действительно, у опровергнутого Виммером мнения было тогда немало своих сторонников, полагавших, что алфавит может развиваться только в сторону увеличения общего числа знаков — т.е. только путем появления новых символов или видоизменения старых. (На этом настаивал, например, упомянутый уже Вильгельм Гримм.)

Именно после Людвига Виммера рунология стала той наукой, о которой спустя много лет Карл Марстрандер скажет, что «рунология — это палеография, лингвистика, археология и мифология»...

На смену Бугге и Виммеру приходят их ученики и продолжатели их дела: Магнус Ульсен, Элиас Вессен, Отто фон Фрисен и многие другие.

..А на смену XIX веку приходит век XX. И мы снова должны обратить свой взгляд в сторону Г ермании.

Говоря вообще, в Германии рунология почти постоянно оказывалась вассалом политики — если говорить о ней и как о сугубо научной дисциплине, и тем более как

о предмете эзотерических исследований. Это так, даже если забывать о немецких рунологах, непосредственно участвовавших позднее в деятельности СС (о том же В. Краузе, например). И началось это именно с «доброго сказочника» Вильгельма Гримма с его «немецкими рунами». Именно в среде его последователей возник во второй половине XIX века термин «индогерманский»; с этим термином немцы играли вплоть до 1945 года. Однако и после Нюрнбергского

процесса, по сию пору, немцы продолжают использовать Indogermanisch как сугубо немецкий заменитель общепринятого в белом мире Indo-European, обозначающего единство индоевропейских народов...

Итак, начало XX века. В 1908 году выходит в свет труд Гвидо фон Листа «Тайна рун»^[7], в которой он предлагает совершенно новую эзотерическую трактовку рун, основанную на синтезе сведений о древнегерманской традиции, веяний немецкого неоромантизма и новейшей эзотерики (включая теософию и иже с ней). Никто из рунологов, в том числе немецких, и тогда, и позже не принимает его работу всерьез. И, тем не менее, это важнейшая веха; мы не будем говорить здесь о фон Листе много (ему и его руническому строю посвящена отдельная глава в этой книге), просто отметим два существенных момента.

Во-первых, именно с фон Листа началось развитие современной эзотерической рунологии, несмотря на то, что большинство из нас сегодня не принимает ни многих выводов фон Листа; ни его склонности к теософии мадам Блаватской и, отчасти, к ряду христианских концепций; ни созданного им рунического строя. Несмотря ни на что, он был первым. Так же, как датчанин Людвиг Виммер был первым в жесткой исторической рунологии, несмотря на то, что некоторые его выводы на поверку оказались ошибочными.

А во-вторых, именно деятельность фон Листа привела в конечном итоге... ну, скажем так: к изменению в расстановке фигур в любопытнейшей игре между политикой и традиционализмом в Германии и Австрии первой половины XX века. Нет, фон Лист не был, конечно, причиной этих изменений; однако, историческая наука знает четкое различие между причиной и поводом (или, иначе, «спусковым крючком»)...

...Родившийся в Берлине в 1895 году Вольфганг Краузе уже в совсем молодом возрасте серьезно увлекается северными рунами; еще до получения в 1929 году кафедры сравнительного языкознания в университете Кенигсберга он публикует интереснейшие работы по руническому Искусству.

«Череп на нем является напоминанием о том, что мы в любой момент должны быть готовы отдать свою жизнь на благо общества. Руны, расположенные напротив мертвой головы, — символ процветания из нашего прошлого, с которым мы возобновили связь через мировоззрение национал- социализма. Две зиг-руны символизируют название нашего охранного отряда. Свастика и хагалл-руна

должны напоминать о непоколебимой вере в победу нашего мировоззрения. Кольцо овито листьями дуба, традиционного немецкого дерева...» (Генрих Гиммлер)

В 1933 году к власти в Германии приходит НСДАП. «Охранные отряды партии» — СС — переформировываются в новую мощную структуру, становящуюся внутрипартийным военным и мистическим Орденом; тогда же принимается новая символика СС — сдвоенная руна Победы. Лишь немного времени спустя в Германии создается «Общество изучения древненемецкой истории, идеологии и наследия немецких предков» (Studiengesellschaft fur Geistesurgeschichte Deutsches Ahnenerbe), которое к 1935 году становится сугубо внутренней подструктурой СС. Основной задачей этой организации становятся «изыскания в области локализации, духа, деяний, наследия индогерманской расы».

В 1936 году Краузе создает в Кенигсберге специальный орган по накоплению материалов рунических исследований; в 1938 году — основывает Институт рунологических исследований. И, наконец, меньше, чем через два года, Вольфганг Краузе — член НСДАП и офицер СС — преобразует свой институт в подразделение Ahnenerbe, «Наследия Предков».

Заметим, что научное значение работ Краузе настолько велико, что на него не стеснялись ссылаться и советские рунологи более позднего времени, невзирая на звания и чины^[8]...

Практически параллельно Краузе в Г ермании работает гораздо более молодой, но не менее талантливый Гельмут Арнц. Как и многочисленные публикации Краузе, труды Арнца^[9] в 1930-х годах приобретают фундаментальное значение для мировой рунологии.

...Конечно, я упомянул не всех связанных с рунами немцев того времени. Был еще и Карл Вайгель, работавший одно время вместе с Краузе; был Г ерманн Вирт

— к слову, один из основателей Ahnenerbe, — но ни в исторической, ни в эзотерической рунологии они не оставили существенного следа (какими бы ни были их заслуги в других областях); был Эдмунд Вебер и многие другие. И, конечно, даже в то неспокойное время рунами занимались не только немцы. Скандинавские рунологи продолжали открывать новые рунические памятники и расшифровывать известные. Там же, в Скандинавии, работал в то время К. Марстрандер, первым выдвинувший вызывающее на настоящий момент максимальное (среди других гипотез) доверие предположение о генетическом родстве рунических символов с североиталийскими алфавитами. Тогда же начинал работать Э. Мольтке. Тогда же, в тридцатых, публиковал свои первые работы первый русский рунолог А.И. Смирницкий...

Собственно, этот период развития рунологии — условный, конечно, — завершается в 1945 году . Мы начали рассказ о нем с немцев; немцами же было бы логично и закончить.

...Кенигсберг был полностью блокирован советскими войсками уже к середине зимы 1945 года. Надежды спасти город у фашистов не было.

Напомним, что для немцев вообще — а для немцев времен фашизма особенно

— Кенигсберг был не просто городом-крепостью посередине между Россией и Германией^[10]. Кенигсберг — это комтурский замок Тевтонского Ордена, к которому неоднократно обращались помыслы СС, а позднее — и город Великого Магистра Ордена. Более того, это идеологический и сакральный центр всенемецкого объединения — именно вокруг Прусского королевства, столицей которого был Кенигсберг, сплотился в конце XIX века Второй Рейх, прообраз Рейха Третьего.

Итак, надежды спасти город не было, и, тем не менее, в марте командующий обороной генерал О. Ляш получает из Берлина недвусмысленный приказ: город не сдавать.