Сидел в этом коварном молчании
Так медленно тянулось время, если время еще существовало:
Почем знаю я это! Но наконец случилось то, что меня разбудило.
Трижды ударили в ворота, как громом, трижды зазвучали и
заревели своды в ответ; тогда пошел я к воротам,
Альпа! -- кричал я, -- кто несет свой прах на гору? Альпа!
Альпа! Кто несет свой прах на гору?
И я нажимал ключ и напирал на ворота, стараясь отворить
Их. Но они не отворялись ни на палец.
Тогда бушующий ветер распахнул створы их: свистя, крича,
Разрезая воздух, бросил он мне черный гроб.
И среди шума, свиста и пронзительного воя раскололся гроб,
И из него раздался смех на тысячу ладов.
И тысяча гримас детей, ангелов, сов, глупцов и бабочек
Величиной с ребенка смеялись и издевались надо мной и неслись
На меня.
Страшно испугался я и упал наземь. И я закричал от ужаса,
Как никогда не кричал.
Но собственный крик разбудил меня -- и я пришел в себя".
--
Так рассказывал Заратустра свой сон и потом умолк: ибо он
Не знал еще значения своего сна. Но ученик, которого он любил
больше всех, быстро поднялся, схватил руку Заратустры и сказал:
Quot;Сама твоя жизнь объясняет нам сон этот, о Заратустра!
Не ты ли сам этот ветер, с пронзительным свистом
Распахивающий ворота в замке Смерти?
Не ты ли сам этот гроб, наполненный многоцветной злобою и
Ангельскими гримасами жизни?
Поистине, подобно детскому смеху на тысячу ладов, входит
Заратустра во все склепы, смеясь над ночными и могильными
Сторожами и над всеми, кто гремит ржавыми ключами.
Пугать и опрокидывать будешь ты их своим смехом; обморок и
Пробуждение докажут твою власть над ними.
И даже когда наступят долгие сумерки и усталость
Смертельная, ты не закатишься на нашем небе, ты, защитник
Жизни!
Новые звезды и новое великолепие ночи показал ты нам;
Поистине, самый смех раскинул ты над нами многоцветным шатром.
Отныне детский смех всегда будет бить ключом из гробов;
Отныне всегда будет дуть могучий ветер, торжествующий над
Смертельной усталостью: в этом ты сам нам порука и
Предсказатель.
Поистине, самих врагов своих видел ты во сне -- это
Был твой самый тяжелый сон!
Но как ты проснулся от них и пришел в себя, так и они
должны проснуться от себя самих -- и прийти к тебе!"
Так говорил ученик; и все остальные теснились к
Заратустре, хватали руки его и хотели его убедить оставить ложе
И печаль и вернуться к ним. Заратустра же сидел, приподнявшись
На своем ложе и с отсутствующим взором. Подобно тому, кто
Возвращается после долгого отсутствия, смотрел он на своих
Учеников, вглядывался в их лица и еще не узнавал их. Но когда
они подняли его и поставили на ноги, изменился сразу взор его;
Он понял все, что случилось, и, гладя себе бороду, сказал
твердым голосом:
"Ну что ж, это придет в свое время; но позаботьтесь,
Ученики мои, чтобы был у нас хороший обед, и поскорей! Так
Думаю я искупить дурные сны!
Прорицатель же должен есть и пить рядом со мною: и
поистине, я покажу ему еще море, в котором может он утонуть!"
Так говорил Заратустра. И он долго смотрел в лицо ученику,
Объяснившему сон, и качал при этом головою.
Об избавлении
Однажды, когда Заратустра проходил по большому мосту,
окружили его калеки и нищие, и один горбатый так говорил ему:
Quot;Посмотри, Заратустра! Даже народ учится у тебя и
Приобретает веру в твое учение; но чтобы совсем уверовал он в
тебя, для этого нужно еще одно -- ты должен убедить еще нас,
Калек! Здесь у тебя прекрасный выбор и поистине случай с
Многими шансами на неупущение. Ты можешь исцелять слепых и
Заставлять бегать хромых, и ты мог бы поубавить кое-что и у
Того, у кого слишком много за спиной; -- это, думаю я, было бы
прекрасным средством заставить калек уверовать в Заратустру!"
Но Заратустра так возразил говорившему: "Когда снимают у
Горбатого горб его, у него отнимают и дух его -- так учит
Народ. И когда возвращают слепому глаза его, он видит на земле