Китайское искусство до конца царствования династий Хань (2205 г. до н. э. - 221 г. н. э.)

Семинар № 5

Вопрос № 1.Основные этапы в истории китайского искусства.

С.753-778

Китайское искусство до конца царствования династий Хань (2205 г. до н. э. - 221 г. н. э.)

Развитие китайского искусства обусловливалось отчасти вы­шеупомянутыми внешними влияниями, отчасти, и притом в зна­чительной степени, внутренним развитием китайской духовной жизни. В то время когда около середины VI столетия до н. э. в Китае, так же как в Индии и Греции, великие мыслители и мечтате­ли выступили смелыми новаторами, древняя государственная ре­лигия империи предписывала поклоняться Небу, земле и предкам. Она походила на уже знакомые нам религии полинезийских и аме­риканских первобытных племен. Но, как доказал И. Г. Плат, ей не­доставало стремления к созданию мифов, недоставало антропомор­физма других народов. Приносить жертвы Небу имел право только император. Солнце, луна и звезды считались небесными духами; горы и реки, леса и долины, моря и ручьи чествовались, как зем­ные духи. При древней чистой религии для молитвы и жертвопри­ношений не требовалось ни идолов, ни храмов. Храм Неба в Пеки­не и теперь состоит из больших террас под открытым небом, а не из зданий.

Государственные строительные правила первых веков динас­тии Чжоу (около 1000 г. до н. э.) очень мало отличаются от оста­ющихся в силе в настоящее время. Только императорские дворцы династии Чжоу, судя по старинным рисункам и описаниям поэтов, в противоположность позднейшим дворцовым зданиям, раскидывавшимся в горизонтальном направлении и состоявшим из террас и башен, этажи которых соединялись между собой наружными лестницами, «поднимались до небесных облаков». Так как эти пост. ройки напоминают собой массивные террасообразные сооружения Месопотамии, то ее влияние на тогдашнее китайское зодчество представляется довольно вероятным.

Изобразительное искусство китайцев в эту древнейшую эпоху является перед нами в изделиях из нефрита и бронзы. Нефритовые вазы, служившие религиозным целям, и пластически выделанные из нефрита предметы, которые носили как знаки рангов или как украшения, упоминаются еще в XII в. до н. э. Есть указание, что еще в 1134 г. существовал особый императорский чиновник, заведывавший магазином изделий из нефрита. Но наравне с серым и зеленоватым нефритом, или ядеитом, среди художественно обра­батываемых материалов в эту начальную эпоху Китая совершен­но так же, как в доисторическую эпоху Европы, главную роль иг­рала блестящая, подобно золоту, бронза. Бронзовые сосуды - едва ли не самые древние из китайских художественных произведений сохранившихся до нашего времени. Только немногие из них попа­ли в Европу, но и эти немногие экземпляры по большей части не настоящие древние, оригинальные произведения, а позднейшие ко­пии, которые, однако, благодаря добросовестности, с какой копи­руют китайцы, дают нам полное понятие о древних сосудах, счита­ющихся священными. Любопытные образцы таких бронзовых сосудов находятся в Париже, в собрании Чернуски, и в Берлине, в коллекции барона фон Рихтгофена, часть которой перешла в Музей народоведения. Но знакомят нас с такими сосудами преиму­щественно гравированные на дереве рисунки старых китайских ука­зателей коллекций, из которых один, По-ку-т'у, составленный в 1107-1111 гг. н. э., содержит в себе изображения и описания 1206 бронзовых сосудов династии Шан (1766-1122 гг. до н. э.), а другой - Си-те'инг-кукиен, написанный лишь в 1749 г. н.э.,- рисунки и описания 1400 подобных ваз императорской коллекции того вре­мени. Рихтгофен, Липпманн и в особенности Гирт издали на не­мецком языке ценные примечания к этим каталогам. Будучи изго­товлены частью для религиозных целей, частью для того, чтобы служить императорскими почетными подарками, эти сосуды уже своими формами, выдержанными согласно с установленными пред­писаниями, равно как и плоскорельефными украшениями, ясно сви­детельствуют о своем назначении. Каждый мотив имел свое символическое значение. Вазам, предназначенным для крови жертвенных животных, дава­лась форма этих животных со строго симметричными частя­ми тела, причем вместилище сосуда устраивалось в спине фигуры. Изображений челове­ка при династии Чжоу еще не йшто. Орнаменты, на вид рас­тительные, при ближайшем рассмотрении, как правило, оказывают­ся разукрашенными животными мотивами, из которых и здесь, как в орнаментике первобытных народов, на первом плане является всевидящее око. Наряду с животными мотивами главную роль иг­рают также и геометрические. По мнению Фр. Гирта, весьма веро­ятно, что на китайский меандр, который хотя и встречается чаще одиночно или парами, чем в виде непрерывной полосы, но тем не менее составляет главный элемент древнекитайской орнаментики при заполнении пространства, следует смотреть как на символи­ческое изображение грома. По-видимому, он и здесь произошел от круглых форм (рис. 582, а и б); развиваясь далее в округлой фор­ме, символическое изображение грома появляется одновременно и в закручивающихся орнаментах, в которых два, три спиральных хвоста и более как бы вращаются вокруг одного общего центра (б). К этим мотивам присоединяются не всегда явственные хвостатые и зубчатые узоры. Но главная особенность древнекитайской жи­вотной символики - соединение баснословных животных, выка­зывающее пылкость китайской фантазии и в художественном от­ношении. На древних сосудах чаще всего встречается фигура огромного, похожего на кошку Т'аут'ие, символа прожорливости. Но вскоре за ней явились известные сказочные животные, из кото­рых главное - дракон с головой хамелеона, рогами оленя, ушами быка, хвостом змеи, когтями орла и чешуей рыбы - чудовище, с которым в Китае связано представление не чего-либо ужасного, а благодати. Оно служит олицетворением плодоносной воды, об­лаков, горных вершин, вообще неба, и начиная с ближайшего пе­риода, с династий Хань, приобретает значение символа импера­торского могущества и совершенства. Ближе всего к дракону подходит по своему значению феникс с головой фазана, шеей чере­пахи, телом павлина или дракона и с распростертыми крыльями.

Впоследствии эта фигура сделалась символом императриц. Третьим в этой серии чаще всего встречается единорог, похожий на оленя (Килин). Из невымышленных животных символическое значение имеют че­репаха, росомаха и лошадь. Изуми­тельна орнаментация геометрическо­го характера, иногда покрывающая шкуру бронзового животного. Нечто подобное мы находим в искусстве первобытных народов на Мадагаска­ре. Из трех древнекитайских брон­зовых сосудов, изображенных в на­стоящей книге, первый (рис. 583) принадлежит еще времени По-ку-т'у, династии Шан; второй (рис. 584), происходящий из коллекции Рихтго-(фена и находящийся в Берлинском музее народоведения, дает понятие о стиле династии Чжоу; тре­тий (рис. 585) - жертвенный сосуд в виде зайца с крючками и меан­драми на теле; его изображение взято из одного новейшего китайс­кого каталога.

В VI в. до н. э. два мудреца открыли новые пути для духовной жизни китайской империи: Лао-цзы и Кун-цзы (Конфуций). Пер­вый родился в 604 г., а второй - в 551 г. до н. э. Лао-цзы был удалившийся от мира пустынник. Первоначальной причиной всех вещей его учение выставляло высший разум, называемый Дао. Кон­фуций был мирской мудрец; он учил своих последователей делать жизнь свою на земле счастливой при помощи ума, приличий, благосклонности и вкуса. Оба мудреца были после своей смерти признаны святыми, и им обоим стали посвящать храмы; но настоя­щим основателем религии был только Лао-цзы, и его последовате­ли, даосисты, доныне составляют самую многолюдную и популяр­ную из религиозных сект Китая. Что касается Конфуция, то он остался верен исторической государственной религии. Посвящен­ные ему храмы, из которых наиболее известные находятся в Пеки­не и в Киуфеоу, где мудрец родился, представляют собой залы в его память, лишенные всяких картин и украшенные лишь его именем и изречениями.

Время династий Хань (с 206 г. до н. э. по 221 г. н. э.), вообще находившееся еще под вли­янием учений Лао-цзы и Конфуция, изобилова­ло художественными стремлениями. Не подле­жит сомнению, что первоначальное китайское гончарное искусство, которому вращающийся круг был известен еще в предшествовавшую эпо­ху, делало теперь успехи за успехами и хотя не изготовляло еще настоящего фарфора, однако уже производило роскошно расписанную крас­ками каменную глазурованную посуду. Несомненно также, что изобретение бумаги в 105 г. н. э. дало новый толчок китайскому рисованию и живописи, до той поры пользовавшимся только шелковыми материями. Но самое важ­ное, в чем нельзя сомневаться, это то, что в эту эпоху китайское искусство впервые осмелилось изображать человеческие фигуры. Установлено также, что при династиях Хань в китайское искусство проникло чужеземное влияние. Об эллинистическом влиянии, обнаружившемся при первой династии Хань (с 206 г. до н. э. по 25 г. н. э.), свидетельствуют китайские «виноградные зеркала», на которые обратил общее внимание Фр. Гирт. Хотя некоторые оригинальные экземпляры таких зеркал или позднейшие их ко­пии попали в европейские музеи, однако мы знакомы с ними преимущественно по рисункам По-ку-т'у: на поверхности, отве­денной для орнамента, господствует натуралистическая элли­нистическая волнистая гирлянда, переплетающаяся с виноград­ными побегами, листьями и кистями; между кистями и листьями вставлены фигуры живот­ных самых различных пород, часто изображен­ные так, как они представляются при взгляде на них сверху. Нечто подобное мы видели в эллинистическо-римском, а также и в эллинистическо-сасанидском искусстве, например во дворце Машиты. Несомненно, что мы имеем здесь дело с влиянием эллинистического Запа­да; спрашивается только: каким путем это вли­яние могло проникнуть в Китай? П. Рейнеке скло­нен видеть в этой орнаментации продолжение эллинистических элементов древнесибирского искусства, которое находилось в сношении с древнекитайским. Другие автор?

предполагают непосредственное бак-трийское влияние. Во всяком случае ввиду произведений, о которых идет речь, мы должны признать за элли низмом влияние на развитие нату­ральных растительных и животных форм китайской орнаментики.

С 67 г. н. э. в Китай начали прони­кать из Индии буддийские изваяния богов и картины, но китайские ху­дожники стали подражать им только после младшей династии Хань. Напро­тив, каменные пластические изобра­жения (Эд. Шаванн посвятил им осо­бое сочинение) появились еще при династиях Хань. Именно в их время мы находим в Китае богатую своеобразную скульптуру, и в отношении этих изображений свидетельства старинных текстов подтверждаются исследованиями путешествен­ников.

Мы узнаем из письменных источников, что еще при старшей династии Хань, во II в. до н. э., стены дворцов и надгробные памят­ники были украшаемы рельефной каменной скульптурой; но все сохранившиеся до нашего времени произведения этого рода, по мне­нию Шаванна, принадлежат времени младшей династии Хань, то есть вносятся ко II столетию н. э. Все они были найдены в старинных гробницах, и притом, за немногими исключениями, в провинции Шантунг; высоты Гиао-т'анг-шана и «музей» у подножия горы У-че-шан, близ Киасианга, прославились своими каменными досками со скульптурными изображениями. Восемь (а по китайскому счету (I) рельефов Гиао-т'анг-шана (рис. 586) принадлежат к числу наиб­более древних. Собственно говоря, это не рельефы, так как в них углублены только контуры; большие, изобилующие фигурами изображения на сюжеты из китайской истории и мифологии располо­жены одно над другим рядами на различных планах; на фоне, пред­оставляющем горы, мосты и здания, крыши которых еще не имеют китайских загибов, мы видим длинные ряды или рукопашные схватки воинов, пеших, конных, едущих на двухколесных колесницах, и между ними верблюдов и слонов. Встречаются также эпизоды мирной, домашней жизни. Все изображено без малейшего соблюдения перспективы, в невыразительных чертах, свойственных всякому пер­вобытному искусству, но все имеет национальный характер; кос­тюмы и позы - китайские, а главные движения полны жизни. Особенно фигуры коней с их круглыми телами и тонкими ногами отличаются изумительной силой сообщенного им движения, когда они везут что-либо, идут шагом, бегут рысью или скачут галопом.

Сорок шесть досок с рельефами в «музее» у подножия горы У-че-шан принадлежат различным гробницам фамилии У. Существо­вавшее мнение, что между ними находятся рельефы надгробия не­коего У-леанга, по имени которого названа вся эта группа, в последнее время опровергнуто. Содержание их взято из китайской истории и легенд, отчасти из таких редких легенд, в которых являются морские животные и морские демоны, а лошади, всадники и колесницы всегда играют главную роль (рис. 587). Кое-где встречаются на переднем плане крупнолистные деревья; нередко видны попытки передавать движения с большей свободой и жизненнос­тью, даже попытки изображать лошадь спереди, а человека полу­профильно. Палеолог прав, находя, что все эти доски, принадле­жащие, несомненно, II веку н. э., не столь древни, как доски Гиао-т'анг-шана. Шаванн, полагая, что позднейшие из этих досок по времени происхождения очень близки к древнейшим, по-види­мому, не принял достаточно в соображение различия стиля изоб­ражений на тех и других.

Такой же характер, как надгробные доски фамилии У, имеет доска, найденная вместе с ними, но впоследствии перенесенная в зал студий в Тси-нинг-чоу, изображающая поездку Конфуция к Лао-цзы. Вся эта скульптура представляет­ся нам достаточно ясно добуддийской. Шаванн вообще настойчиво отрицал, чтобы в ней было замет­но отражение чужеземных влия­ний; действительно, несмотря на то что она имеет общие черты со всем «архаическим» искусством, она во всех отношениях, не толь­ко по изображаемым сюжетам и костюмам, но и по формам и мо­тивам движения, видимо, разви­лась на национальной почве.