Послесловие. Пришельцы из далеких эпох

Роман Георгия Гулиа «Фараон Эхнатон» – первая часть исторической трилогии, в которую, помимо этой вещи, вошли романы «Человек из Афин» – о выдающемся политическом деятеле, полководце Древней Греции Перикле и «Сулла» – о знаменитом римском диктаторе. Перед нами взаимосвязанные, но вполне самостоятельные произведения, рисующие жизнь крупнейших государств в разные эпохи рабовладельческого общества. Что же объединяет между собой эти романы? На этот вопрос ответил сам автор в предисловии к своему историческому триптиху, подчеркнув, что «части трилогии связаны между собою хотя бы тем, что главные герои их жили и боролись на великих изломах истории».

В справедливости этих слов читатель может убедиться, познакомившись с романом «Фараон Эхнатон». В самом деле, описанные в нем события, происходившие более трех тысяч лет назад, относятся, пожалуй, к одному из самых острых и напряженных периодов в истории Древнего Египта. Это ощутимо с первых страниц произведения, переносящих нас в тревожную обстановку, которая возникла в новой египетской столице Ахетатоне, при дворе фараона, заставляющих в какой-то мере почувствовать тот «трепет истории», о котором писал Флобер. Автор без промедления вовлекает нас в этот бесконечно далекий от нас мир древней жизни, где кипят политические и человеческие страсти, происходит столкновение разных, непримиримых идей, идет ожесточенная борьба между новым и старым. И, оговоримся сразу, вся эта столь чуждая нам жизнь вдруг становится близкой и понятной, как будто действие происходит где-то в наши дни. Напряженный темп повествования взят с самого начала, в первых же главах завязывается полный драматизма сюжетный узел: в столице Кеми появляется беглый каторжник, неумолимый мститель, твердо решивший любой ценой устранить фараона.

Сложность обстановки в государстве обрисована автором весьма четко и убедительно. Да, в нелегком положении оказался «верховный глава вселенной» Эхнатон на четырнадцатом году своего правления! Великое и непобедимое Кеми с его трехтысячелетней историей вынуждено терпеть унижения от своих внешних врагов. Неспокойно на границах империи. Во многих местах соседи теснят войска фараона. На севере наступают хетты, главные, самые сильные враги. В горах Ретену движутся к египетским форпостам мятежные азиатские князья. То же самое в Северном Джахи, в Палестине, в Эфиопии, в Ливийской пустыне. Подорвано влияние империи в Азии, где у египтян огромные владения. Вот уже десять лет Кеми не ведет войны, и непокорные народности, племена вышли из повиновения, лезут со всех сторон, угрожают безопасности царства вселенной. Это враги внешние, но есть и враги внутренние. Поводов для ненависти к фараону-реформатору, как мы знаем, предостаточно: Эхнатон сверг традиционного бога египтян Амона, расправился со старой знатью, разорил виднейших людей Кеми, сослал многих в рудники, не пощадил славный город Уасет, бывшую столицу государства. Внутренние враги не дремлют, растет оппозиция. Растут распри и при дворе «земного божества», нет единства среди его царедворцев и сановников. К тому же, наметился разлад в семье фараона. Ахнаяти охладел к жене своей Нефертити, «великая любовь уступила место великому равнодушию». В его сердце поселялась «усталость»…

Не удивительно, что фараон Эхнатон, «царь-еретик», как иногда его называют, привлек внимание романиста. Это одна из сложнейших и противоречивых фигур древнего мира, чья политика и деяния вызвали столь различную оценку историков. В романе Георгия Гулиа этот главный образ наделен большой жизненной и психологической достоверностью, он глубок и многомерен. Мы знакомимся с Эхнатоном, когда он достиг тридцатипятилетнего возраста и подошел к последней черте своего пути, что, конечно, ему неведомо. Это, бесспорно, крупный политический деятель рабовладельческой эпохи, сильная личность, человек, наделенный проницательным умом, государственной мудростью, волей, энергией. Кто мог решиться сокрушить извечное божество Кеми – бога Амона, уничтожить его тысячелетний культ? На это не отважился ни один из трехсот фараонов, правивших до Эхнатона. Вместе с Амоном он сверг множество других богов. Не стало ни Озириса, ни Изиды, ни Тота, ни Атума, ни Анубиса, ни Ра-Гора-Ахути, ни Шу, ни Маат, ни других старых богов и божков Древнего Египта. При этом фараон – реформатор религии разогнал и всех прежних жрецов. Он создал культ единого бога Атона, светозарного отца, животворного и солнцеликого. С этого момента сын Аменхотепа III – Аменхотеп IV стал называть себя Эхнатоном, что означает «Угодный Атону». Таков был этот фараон, которого враги называли «женоподобным ублюдком», «тыквоголовым», «душителем»…

Но что боги… Заслуживает внимания прежде всего миролюбивая политика Эхнатона, которую тот проводил в отличие от своих; предшественников. «Нет более убежденного мирного человека во всем Кеми, чем я», – говорит о себе фараон. И это не просто слова. Они подтверждены делом. Многие годы империя не ведет войн. Эхнатон предложил мир хеттам, эфиопам, ливийцам и другим соседним народам. Несмотря на упорное стремление военачальников во главе с Хоремхебом к войнам, кровопролитию, он настойчиво проводит политику мира. Правитель Кеми замечает, обращаясь к своему брату Семнех-ке-рэ: «Как ни говори, война – это слабость». Произносит он и такие мудрые слова: «…когда я смотрю далеко вперед, то вижу величие Кеми не в войнах. Человек не может драться всю жизнь…» Фараон стойко держится мира, он объявил своих подданных равными другим народам. Согласимся, что такая внешняя политика, проводимая в условиях рабовладельческого строя, которому присущи постоянные кровавые набеги и захватнические войны, грабежи и массовые убийства, не может не вызвать уважения к личности Эхнатона. Впрочем, и сам он, видимо, сознает значительность своей политики. «Скажи мне по совести, дорогой Семнех-ке-рэ, был фараон сильней и дерзновенней меня?» – спрашивает он брата.

Владыка Кеми наделен в романе и другими привлекательными чертами, что, очевидно, не идет вразрез с исторической правдой.. Этот фараон-поэт, слагающий гимны, слывет покровителем и знатоком искусств. Венценосный стихотворец, просвещенный монарх… «..лучшее в Кеми, – говорит он, – ваятели и писцы его, зодчие и музыканты». И обращаясь к ваятелям в мастерской Джехутимеса: «Учтите: вы – фараоны в своем деле… Ни один фараон Кеми, начиная с Хуфу, не может сделать то, что делаете вы». Может быть, Эхнатон в жизни и не мог выразиться столь прямолинейно и несколько на современный лад. Но в главном романист прав: Эхнатон высоко ценил искусство и немало сделал для его развития. В романе отражены и некоторые другие стороны просветительской деятельности Эхнатона, например, его желание упростить, облегчить письмо, создать новое, доступное каждому.

Фараон в известной степени лишен сословных предрассудков. Он «желал видеть вокруг себя поменьше знатных, и побольше умелых и преданных людей». Он мог выдвинуть, назначить на важный пост человека низкого происхождения. Так, вспомним, во главе города Ахетатона он поставил Псару-младшего, безвестного простолюдина, взятого «из вонючей мастерской». Эхнатону не были свойственны, выражаясь современным языком, чувства национального превосходства, великодержавного шовинизма. В своем гимне он называет «славный народ обширного Кеми» после других народов Джали и Та-Нетер, Вавилона и Митанни, арамейцев, шумеров, израильтян, и на недоуменный вопрос Семнех-ке-рэ, почему он так сделал, отвечает: «Если мы – народ великий на самом деле, то почему бы не проявить скромности? И не стать позади своих соседей?» Все это характеризует Эхнатона как правителя, государственного деятеля с передовыми для своего времени взглядами.

Во введении к биографии Александра Македонского Плутарх писал, что «часто какой»нибудь ничтожный поступок, слово или шутка лучше обнаруживают характер человека, чем битвы, в которых гибнут десятки тысяч, руководство огромными армиями и осады городов». Нам кажется, автор следует этому завету древнегреческого историка, создавая из отдельных черточек полнокровный образ своего героя, – стараясь говоря словами того же Плутарха, углубиться в изучение признаков, отражающих душу человека».

Живой фараон, с его достоинствами и недостатками, с его положительными чертами и человеческими слабостями, сквозь невообразимую даль времени, сквозь густую мглу тысячелетий смотрит на нас со страниц романа. Довольно тщедушный на вед человек С тонким, острым, как кинжал, лицом, с характерной удлиненной, гладко выбритой головой на тонкой и высокой, вытянутой шее, с глазами чуть навыкате. Но, главное, разумеется, не в физическом облике болезненного фараона, запечатленном в его хорошо известных скульптурных портретах. Суть – в проникновении в его внутренний мир, психологию.

Монтень отмечал в своих «Опытах» что «великолепна та жизнь, которая даже в наиболее частных своих проявлениях, всегда иво всем безупречна». Что до Эхнатона, то он, конечно же, не безупречен. Далеко не безупречен. И автор показывает это, стараясь нарисовать объективно правдивый образ человека, о котором существует столько разноречивых мнений, суждений и домыслов, легенд.

Эхнатон – человек своей эпохи, своего времени. Он прочно усвоил идеологию рабовладельческого общества. Глубоко верит в незыблемость единой деспотической власти фараона, который все и всех подчиняет себе. Он считает, что народ нужно держать в строгой узде, что необходимы дисциплина, железная дисциплина, безусловное подчинение немху. Он горячо поддержал бы верховного жреца Атона, старика Эйе, который, в разговоре с царицей-матерью Тии, так характеризует механизм государственной власти в Кеми: «На чем основана сила и крепость государства? На беспрекословном повиновении народа. Пока слово фараона священно и железно – прочность государственной власти обеспечена… Воистину уши народа на спине его! Они хорошо слышат палку, когда она на спине его. Хорошо понимают ее язык».

Фараон изрекает сентенции, подобные, например, этой: «Любое государство – большое или малое – нуждается прежде всего в справедливости». Но в жизни не придерживается этого принципа. Он причинил людям немало зла; он жесток, не прощает малейшего неповиновения. Не задумываясь, приказывает дать сто палочных ударов юноше, отказавшемуся стать воином.

Мы знакомимся с Эхнатоном, когда весь он охвачен тревогой, беспокойством, смутными предчувствиями. Разлад не только во дворце, в Великом Доме, разлад – в его душе. Фараон понимает, что растет число недовольных его политикой, что усиливается оппозиция, до поры до времени притаившаяся и готовая нанести внезапный удар. Он не доверяет лицемерным придворным, сановникам, которые за его спиной плетут сеть интриг. Его величество Наф-Хуру-Ра, как его иногда называют, чувствует себя одиноким, ему не на кого положиться, и это повергает его в смятение. «Я чувствую, как жена моя и дети мои отдаляются от меня. Народ отдаляется от меня. Кеми уходит от меня…» – говорит он главному жрецу дворцового святилища Хет-Атон старому Пенту, которому еще доверяет. Незадолго до своей внезапной кончины фараон, женившись на наложнице Кийе и объявив ее соправительницей, старается лихорадочно навести порядок в государстве, намечает принять ряд решительных мер, расправиться с явными и тайными врагами, со всеми инакомыслящими и недовольными. Он разрабатывает указ, благодаря которому Кеми, как он рассчитывает, превратится в единый военный лагерь, и его власть, власть фараона, усилится неимоверно. «… Дисциплина, дисциплина и еще раз дисциплина! – размышляет Эхнатон. – Как в войсках. Да еще похлеще! Это единственный путь…» И говорит Кийе, с которой делится своими планами: «… Кеми будет словно кулак, оно будет единое, с одним биением сердца, с одним дыханием, с едиными мыслями…»

Чувствуя, что почва уходит из-под ног, фараон решил ввести в стране военную диктатуру, стать диктатором. Но этот указ, который он не успел разработать до конца, представляется скорее актом отчаяния, судорожной попыткой удержаться у власти, стабилизировать любой ценой положение. Ну, а если бы Эхнатон не умер, если бы указ был введен в действие, достиг бы он своей цели, удалось бы ему превратить Кеми в военный лагерь? Вряд ли, ведь его авторитет, власть, влияние были сильно подорваны. Скорее всего, если бы правитель Кеми не скончался от сердечного приступа, он был бы свергнут, убит заговорщиками. Все шло к этому. Но фараон умер естественной, не насильственной смертью, и с его уходом рухнуло все созданное им. Культ светозарного Атона прекратил свое существование. Египтяне вновь обрели своих прежних богов. Новый славный город Ахетатон перестал быть столицей Кеми. Все это произошло в результате гражданской войны, вспыхнувшей после смерти Эхнатона. Ненадолго трон займет красавец Тутанхатон, ставший Тутанхамоном после того, как был низвергнут культ бога Атона. Этот юноша, женатый на дочери Эхнатона Анхесенспаатон (известной также под именем Анхес-ан-Амун), упоминается в романе. Пройдут века. Много веков. Тысячелетия. И в начале 20-х годов нашего столетия, в Долине царей в Египте будет обнаружена гробница Тутанхамона, а в ней всемирно известная теперь мумия зятя (а по мнению некоторых ученых, сына) Эхнатона, умершего в восемнадцатилетнем возрасте. Археологическая сенсация века.

Интересно дан в романе и образ жены фараона Нефертити, чей раскрашенный скульптурный портрет из розового песчаника, такволнующе напоминающий чем-то облик современной женщины, принадлежит к числу самых замечтельных произведений древнеегипетского искусства. О создании этого бюста в мастерской Джехутимеса рассказано в романе довольно подробно. Автору удалось зримо передать обаяние, необыкновенную женственность Неферити, органично сочетавшиеся в ней с умом, проницательностью. В течение всех пятнадцати лет, которые эта «настоящая женщина из женщин», с таинственно-многозначительной улыбкой, как бы предвосхитившей за многие столетия улыбку Джоконды, прожила со своим мужем, она была его единомышленницей и верной помощницей, одобрявшей все его преобразования. Она поддержала культ солнцеликого Атона, была убежденной противницей войн, сторонницей миролюбивой политики, проводимой ее августейшим супругом. Эта очаровательная женщина была наделена поистине мужской выдержкой, волей, силой характера. Как стоически перенесла она разрыв с фараоном, провозглашение соправительницей царской наложницы Кийи! Устранение от дел Нефертити отрицательно сказалось на положении Эхнатона. Он сам, не ведая того, нанес себе удар. Роль Нефертити при дворе, в решении государственных вопросов была велика. Это отметил старый жрец Эйе: «Я очень сожалею о разрыве с царицей. Нафтита была опорой. Ему. Всем нам…»

И далее Эйе размышляет: «… Нафтита – не проста царица. Она была душою того дела, за которое боролся фараон. То, что Эхнатон оставил Нефертити, предав ее опале, было только на руку его врагам.. укрепило их позиции. Ведь „тыквоголовый“ лишился, в сущности, единственного неподкупного друга, советчика, которому мог всегда доверять.

В романе четко обозначен водораздел: с одной стороны, фараон, его окружение и с другой – враги, недоброжелатели. Образы противников Эхнатона выписаны автором ярко и убедительно. Одна из самых колоритных фигур – Нефтеруф, с появления которого в новой столице на берегах Хапи и начинается повествование. В нем клокочет ненависть к фараону, и для этой ненависти у него есть веские основания. Вспомним, кто такой Нефтеруф. Он из знатного, рода, жившего из поколения в поколение в прежней столице Кеми – великом городе Амона Уасете. Фараон жестоко расправился с его родными и близкими, с ним самим, сослав его в золотые рудники. Нефтеруф говорит красавице Ка-Нефер: «Множество знатных людей испытывало горечь изгнания и вкус каторжной жизни в горах, пустынях и на морях.. Я жил и клялся отомстить». И вот бывшему аристократу из Уасета Усеркаафу (таково его настоящее имя), который, добывая золото для фараона, «ел землю под землей», удалось бежать вместе с девятью каторжниками. Он прибыл в Ахетатон, чтобы вступить в единоборство с фараоном. Натура страстная, цельная, необузданная, могучий, сильный человек, готовый расстаться с жизнью ради осуществления поставленной перед собой цели, – таким предстает Нефтеруф на страницах романа.

Совершенно иным выглядит руководитель оппозиционной партии, действующей в глубоком подполье, глава заговорщиков Шери, потомок великого рода, с которым тоже расправился фараон. Весь он – воплощение выдержки, хладнокровия, полная противоположность пылкому, несдержанному Нефтеруфу. Напомним, что говорит о нем Ка-Нефер: «Шери никогда не пойдет прямо, подставляя грудь вражеским стрелам. Он попытается обойти укрепленные места. Он отыщет тропы, по которым никто не хаживал». К Шери, вождю невидимой, тщательно законспирированной оппозиции, стекаются все противники фараона. Он умело использует то обстоятельство, что против Эхнатона настроены самые различные слои египетского общества: и бывшие аристократы, представители знатных фамилий Уасета, Мен-Нофера, Ей-н-ра, многих из которых фараон сослал на каторгу, и лишенные привилегий, униженные жрецы Амона, и люди из народа – немху, чей удел – нищета и бесправие. Шери осторожен, осмотрителен в своих действиях ипоступках, но он твердо решил не сворачивать с избранного пути, довести дело до конца, его девиз, ставший девизом всех заговорщиков; «Жизнь или смерть!»

Запоминаются и образы рядовых участников заговора против фараона, и прежде всего Ка-Нефер, жены ваятеля Ахтоя, и старика Сеннефера, парасхита, вскрывающего трупы и освобождающего их от внутренностей для последующего бальзамирования Не случайно примкнула Ка-Нефер к оппозиционной партии. Она многим обязана Шери: когда ей было двенадцать лет, ее выкрали вавилонские купцы, и родовитый аристократ спас ее из плена. Но только ли это, только ли чувство благодарности и признательности заставило молодую красивую женщину примкнуть к Шери, к заговорщикам? Очевидно, нет. Ведь мать Ка-Нефер была хеттитка (а хетты – враги Кеми, которые вели постоянные, не прекращавшиеся в веках войны против Египетского государства), отец же – отважный воин из Мен-Нофера, города, навлекшего на себя гнев фараона. Вполне достаточна для того, чтобы Ka-Нефер сознательно присоединилась к заговору. Шери безгранично доверяет Ка-Нефер, понимая, что она не может стать отступницей, предать их общее дело. Жажда мести фараону привела в ряды оппозиций и терпеливого и мудрого старика Сеннефера.

Характерно, что к оппозиционной партии примкнул начальник дворцовой стражи Маху, «живая плеть фараонова», человек жестокий и коварный, чьи руки обагрены кровью бесчисленных жертв. Он предал Эхнатона, перед которым изливается в льстивых заверениях. Это лишний раз говорит о том, как ненадежно окружение фараона.

Заговор против Эхнатона вырисовывается в основном как заговор опальной египетской знати, думающей прежде всего о собственных интересах, о восстановлении утраченных богатств и привилегий. Сами заговорщики и не скрывают этого. Так, их вождь Шери вполне откровенно заявляет: «Там, где замешан народ, – не жди ничего путного. Речь идет о вполне определенной веши: о беспощадной мести людей знатных и славных, униженных и ославленных фараоном-ублюдком».

Антагонистом фараона представлен в романе главный военачальник – сорокапятилетний Хоремхеб. Он словно живое олицетворение грубой силы, ненасытного честолюбия. Хоремхеб – солдафон. Хоремхеб – война. Ему «чудится Кеми в образе подводного хищника. Кеми, пожирающее соседние земли. Соседние государства. Соседние народы…» Сколько таких хоремхебов, обуреваемых жаждой насилия, жаждой крови, агрессий, экспансий, появлялось на исторической арене в последующие тысячелетия, вплоть до нашего времени! Зловещий образ главного военачальника написан одной краской. Но он исторически и психологически достоверен. Хоремхеб возглавляет во дворце военную партию; бездействие фараона выводит его из себя, он требует войны… Суть этого человека раскрывает царедворец Пенту, который, как мы помним, открыто заявляет ему: «Ты готов ввергнуть страну в военное бедствие, лишь бы удовлетворить собственное честолюбие. Оно у тебя алчное, Хоремхеб! Оно готово проглотить весь мир. Такое оно алчное!» Возможно, умудренный опытом царедворец, привыкший скрывать свои мысли, в действительности не говорил бы так прямо и резко. И все же в словах его заключена беспощадная правда. Ибо именно таков Хоремхеб. Эхнатон давно уже раскусил своего «военного министра». Он говорит о нем Семнех-ке-рэ: «Этому чудовищу мерещится только война… Он спит и видит – войну. Ему безразлично, с кем воевать. Лишь бы воевать. Гнать рекрутов в Азию. Везти им пищу и вино. Убивать и чужих и своих…»

Роман «Фараон Эхнатон» – произведение социальное. Классовые, социальные конфликты и противоречия, присущие рабовладельческому обществу, отображены правдиво и точно. Активным действующим лицом в романе является народ, простые люди, чья жизнь полна страданий и лишений. Течет время, один фараон сменяет другого, а народ остается. И живется ему при любых фараонах, правителях, князьях не сладко. Те, кто возводит новые города, строит прекрасные дворцы, прокладывает дороги, обрабатывает поля, те, кто своим трудом созидает славу и могущество государства Кеми, лишены всего. Разителен контраст между жизнью богатых и бедных, между холодным великолепием дворцовых покоев фараона, роскошными особняками его приближенных, сановников и грязными кварталами Ахетатона, где ютятся горемычные немху. Ваятель Джехутимес размышляет: «О, бог милосердный, какая нищета в этом великом государстве…» Нищета эта и в городе, и в деревне. Бедный родственник лавочника Усерхета, крестьянин Ипи, живущий в хесепе Эмсух, на маленьком клочке земли, с. болью в сердце вопрошает главного царского ваятеля: «Господин великий… скажи мне, ответь мне на мой один вопрос: почему мы, пашущие, возделывающие злаки, вскармливающие скот и посылающие наших детей умирать в далеких походах, должны дохнуть с голода? Почему нет у нас земли, когда мы без нее не можем?» А вспомним, какие бездны горя и жизненных тягот раскрывает перед скульптором Тихотепом его возлюбленная, прекрасная арамеянка Сорру, маленькая женщина, которую Усерхет содержит в своей лавке для услады гостей: «Разве у всех над головой крыша? Я знаю немху, которые живут в норах, подобно крысам. Они зажимают рукою рты – чтобы негромко – и клянут фараона и его семеров… Они – все эти немху, вся эта голодающая чернь – сосут кожу. Сырую кожу вместо мяса. Разве это жизнь?..»

Одна из сильнейших сцен в романе – бунт живущего в трущобах блистательного Ахетатона простолюдина Пепи, который отказывается воевать с хеттами и вообще не желает служить в войсках.

Он восстает не только против непререкаемой воли фараона, но и против смиренной пассивности бедняков.

Роман Георгия Гулиа интеллектуально насыщен, в нем нашла отражение не только материальная жизнь эпохи, но и жизнь духовная, на его страницах мы встречаем много интересных рассуждений, споров – о внутренней и внешней политике, войне и мире, о человеческой жизни, искусстве: зодчестве, ваянии, живописи, музыке… Герои размышляют, для чего рождается человек. Чтобы воевать, драться или жить мирно? Чтобы разить врагов, проливать свою кровь или, как замечает фараои, чтобы жить, наслаждаться, молиться его величеству Атону, слагать гимны, работать на полях, кормить семью и детей? Идут разговоры о силе военной и силе духовной, справедливости, свободе и свободомыслии, о любви, грамоте и грамотности… Столь же интересны и споры об искусстве. О том, например, можно ли объединять при создании домов, дворцов, храмов таланты, допустим, двух выдающихся зодчих, или нельзя этого делать, поскольку эти зодчие тем и славны, что существуют порознь, каждый сам по себе? О том, должно ли искусство подавлять, поражать человека своими масштабами, должны ли его творцы создавать колоссальные скульптуры, пирамиды, или время гигантских сфинксов прошло, и следует создавать небольшие произведения, которые могли бы украсить жилые комнаты? Надлежит искусству приносить людям только радость или и грусть, боль? Вот что говорит в связи с этим ваятель Тихотеп: «Нет большего оскорбления для искусства и его служителей, чем требовать одной только радости! Более того: искусство создано не для того, чтобы веселить. Кто хочет бездумного веселья – тот его всегда найдет и без искусства. Мы часто несем миру невеселые мысли. Мы будоражим душу, подчас заставляем ее трепетать в страхе. Мы клеймим негодяев! Что же до веселья – его много в лавке уважаемого Усерхета…»

«Фараон Эхнатон» обращен в далекое историческое прошлое, которое трудноразличимо сквозь дым тысячелетий. Но это не просто история, ожившая перед нами в ярких художественных картинах и образах. Многое, о чем поведал писатель, не утратило своею значения, волнует нас и по сей день.

Лион Фейхтвангер говорил: «Я никогда не собирался изображать историю ради нее самой». Георгий Гулиа, так же, как и другие советские исторические романисты, придерживается этого принципа. В его книге деяния и поступки героев, пришельцев из далекой эпохи, их характеры запечатлены на достоверном и тщательно выверенном социально-историческом фоне. Роман просторен, полифоничен. Это не только жизнеописание знаменитого фараона, но и фреска народной жизни. Прав известный советский литературовед и критик Ю. Барабаш, назвавший историческое произведение Г. Гулиа романом политическим. «… Перед нами, – писал он, – серьезное социальное полотно, реалистически воссоздающее картины острейшей политической борьбы, в которой, кроме фараона, жречества и рабовладельческой верхушки, так или иначе принимают участие и широкие слои населения тогдашнего Египта» Это, кстати, в не меньшей степени относится и к двум последующим частям трилогии – романам «Человек из Афин» и «Сулла».

Стиль, композиция, структура «Фараона Эхнатона» – глубоко современны. Сюжет приковывает внимание читателя с самого начала, первые главы-сцены посвящены отдельным персонажам – Нефтеруфу, Ка-Нефер, Эхнатону, Нефертити, Хоремхебу и другим. Здесь, на этих страницах, происходит наше первое знакомство с основными героями и здесь же завязывается острый сюжетный узел – заговор против фараона-еретика. Действие естественно и свободна, будто подчиняясь не воле автора, а логике повествования, логике самой изображаемой жизни, переносится из дома красавицы Ка-Нефер во дворец фараона, из дворца в лавку Усерхета, то в трущобы столбцы Кеми, то в скульптурную мастерскую скульптора Джехутимеса, то в пекарню, то в парк южного дворца, то в дом старого царедворца Эйе, то в жалкую хижину парасхита Сеннефера… Эпизоды, в которых кипят политические страсти, споры, обсуждаются дела государственной важности, перемежаются любовными сценами. Речь действующих лиц, пожалуй, порой несколько осовременена, но индивидуальна, полна экспрессии. И, разумеется, нельзя не отметить прекрасное знание автором материальной культуры эпохи, быта, свидетельство чего – множества запоминающихся деталей тогдашней жизни.

Авторскому стилю присущи краткие усеченные фразы, который вносят в повествование стремительность, порывистость, напряженность, вполне соответствующие динамике сюжета.

Органично примыкают к роману «Фараон Эхнатон» помещенные в книге исторические рассказы. Они могли возникнуть на основе романа, вернее, на основе материалов, использованных для написания большого полотна. Так, по-видимому, родились рассказы «Тайна пирамиды Сехемхета», «Заветное слово Рамессу Великого». Но бывает инаоборот: исторический рассказ, отображенный эпизод прошлого может послужить «зерном» будущего романа. Так было с новеллой Георгия Гулиа «Перикл на смертном одре». В дальнейшем из этого маленького произведения вырос роман «Человек из Афин».

Вошедшие в книгу рассказы Г. Гулиа посвящены разным эпохам, разным историческим формациям: первобытное общество, рабовладельческое – Древний Египет, Древняя Греция, Абхазия начала нашей эры, феодальная Франция… Герой рассказа «Тайна пирамиды Сехемхета» – фараон, носивший это имя, замечателен тем, что, вняв советам мудрейшего Ненеби, отказался от погребения в дорогостоящей пирамиде и повелел главному жрецу храма Ра предать после смерти свое тело, не подвергнутое бальзамированию, волнам Хапи. Сехемхет, отваживавшийся на столь поразительный для своего времени шаг, фараон-ниспровергатель Эхнатон – такие необычные исторические личности интересны писателю в первую очередь. Другой рассказ – «Заветное слово Рамессу Великого» носит разоблачительный характер. Фараон, открывающий перед смертью своему сыну Мернептаху истину, которая заключается в том, что он, фараон, проиграл битву при Кодшу, в то время как всегда считалось, что одержал в ней блистательную победу, за что его превозносили и прославляли, как бы подтверждает тем самым, что деспотическая власть неотделима от лжи.

Симпатией к свободолюбивым и гордым древним абасгам, жившим в начале нашей эры на территории нынешней Абхазии, пронизан рассказ «Смерть святого Симона Кананита».

В этом рассказе ощутимы и ирония, лукавая усмешка, вообще свойственные творчеству Георгия Гулиа в целом.

Писатель снискал популярность не только историческими произведениями, но, прежде всего, своими романами, повестями, рассказами, новеллами, посвященными современности, нашей, советской действительности.

Начало известности Георгия Гулиа положила публикация в 1948 году его повести «Весна в Сакене» в журнале «Новый мир», который редактировал тогда Константин Симонов. Я хорошо помню, какое впечатление произвела на меня и, наверно, на многих эта вещь, написанная жившим в Абхазии литератором. Повесть, полная проникновенного лиризма, свежести, открыла перед читателем мир абхазской деревни и ее людей, заботы и устремления сельчан. Прочитав ее, невозможно было не полюбить горы и тех, кто трудится на их предоблачных склонах, В ту пору Георгий Гулиа был уже вполне зрелым человеком. Окончив Закавказский институт инженеров путей сообщения, он работал по своей специальности, участвовал в строительстве Черноморской железной дороги. Еще в начале 30-х годов написал и опубликовал повести «На скате», «Месть», «Рассказы у костра». Литературные способности сочетались у него с дарованием художника. Он занимался живописью, графикой, и небезуспешно, о чем свидетельствует присвоенное ему в 1943 году звание заслуженного деятеля искусств Грузии. Но вот настал день, когда Г. Гулиа решил заняться исключительно литературной работой. Сам он об этом рассказывает так:

«И я пустился по селам, по городам и долам. Писал малюсенькие заметки и подвальные статьи, рецензии и репортерские зарисовки. Делал все, что положено журналисту. Весной 1947 года как-то под звуки радиолы я единым духом продиктовал стенографистке повесть. Через неделю начал переписывать ее от руки и отдал машинистке. Свежие листы читали отец и сестра, а по вечерам – Елена Андреевна (мать Георгия Гулиа. – О. Д.). Наконец печатание было закончено, и отец пробежал последнюю страницу.

За обедом я увидел бутылку вина и коньяк.

– За твою повесть! – сказал отец.

Я понял, что не будет ее ругать. Сестра была в восторге, мать присоединилась к ней…

Отец продолжал:

– Ты назвал ее «Люди в Сакене». А между тем это о весне. О людях и весне. За «Весну в Сакене»!»

Отец – это Дмитрий Иосифович Гулиа, народный поэт Абхазии, основоположник абхазской литературы, оказавший большое влияние иа творческое становление своего сына. Дмитрий Гулиа – человек необыкновенный по своему яркому и многогранному таланту. Перед такими людьми можно лишь преклоняться. Он был одним из создателей абхазской письменности, лингвистом, филологом, поэтом, прозаиком, общественным деятелем. Георгий Гулиа рассказал о своем отце, о его удивительной судьбе в книге, вышедшей в серии «Жизнь замечательных людей». Он рассказал о том, как сын абхазского крестьянина, Дмитрий Гулиа еще в детстве познал трагедию махаджирства: турецкие солдаты-аскеры сожгли дом его родителей и заставили всю семью отправиться в Турцию, но, к счастью, изгнание оказалось непродолжительным. О том, как способный и любознательный мальчик учился в Сухумской горской школе и потом вместе со смотрителем школы Константином Мачавариани выпустил первую абхазскую азбуку. О том, как Дмитрий Гулиа учительствовал в абхазских, греческих и русских школах на своей родине, как в 1912 году вышел его первый сборник стихотворений. О том, как рождались произведения его отца: книги стихов и поэм, повесть «Под чужим небом» и роман «Камачич», «История Абхазии» и разнообразные лингвистические, фольклорные труды; рассказал о работе Д. Гулиа-переводчика. Словом, обо всей этой большой, подвижнической, наполненной неустанным трудом жизни – от рождения в горном селе и до смерти патриарха абхазской советской литературы 7 апреля 1960 года на даче в поселке Агудзера, неподалеку, от Сухуми, где слышится, будто отзвуки вечной жизни, неумолчный шум морского прибоя.

Уже тридцать с лишним лет Георгий Гулиа живет в Москве, никогда, впрочем, не порывая связей с Абхазией.

Здесь им создана трилогия «Друзья из Сакена», в которую помимо начальной повести, о которой уже говорилось, вошли повести «Добрый город», «Кама», повесть «Каштановый дом», написанная в форме записок учительницы, выпускницы университета, приехавшей работать в абхазское селение Дубовая роща, где ее ждет много нового, необычного, иная жизнь со своими традициями, интересные, самобытные люди; и роман «Пока вращается земля…», посвященный ученым; его главный герой – вирусолог Иконников работает в Институте экспериментальной патологии и терапии в Сухуми. В романе ставятся важные и злободневные вопросы морали, этики человеческих взаимоотношений, долга ученого, научного работника, затрагиваются и проблемы современного искусства и литературы.

Свой путь к исторической прозе Георгий Гулиа начал с освоения прошлого своей родной Абхазии. Это логично и закономерно. Его повесть «Черные гости» и роман «Водоворот», получившие высокую оценку ученых-историков и вызвавшие живой интерес у читателей, воскрешают драматические события жизни свободолюбивого абхазского народа в XIX веке, когда происходили войны между Россией и Турцией, шло завоевание Кавказа русскими армиями, когда абхазы, как и другие кавказские народности, оказались как бы в эпицентре острейших политических, социальных и национальных противоречий.

Итогом большой и кропотливой многолетней работы стала историческая трилогия Георгия Гулиа «Фараон Эхнатон», «Человек из Афин», «Сулла», за которой последовали новые историко-биографические произведения – книги о великом поэте восточного средневековья Омаре Хайяме, о Михаиле Лермонтове, Александре Блоке, а также роман о викингах «Сага о Кари, сыне Гуннара»

Георгий Гулиа, абхазец по рождению, пишущий на русском языке, известен также как блестящий рассказчик, создатель небольших, пересыпанных блестками юмора, остроумия рассказов и новелл, вошедших в многочисленные сборники его «малой прозы». Он продолжает писать о своей родине Абхазии, жизни земляков, работает над новыми историческими произведениями.

Читать Георгия Гулиа легко и интересно. Видный советский литературовед Александр Дымшиц, хорошо знавший его творчестве, опубликовавший о нем ряд статей, выпустивший критико-биографический очерк, писал: «Книги Гулиа увлекательны, ведь этот писатель умеет втягивать нас, его читателей в живой процесс познания жизни и людей. Он сталкивает нас с событиями, которые открываются нам впервые, он знакомит нас с людьми, которые творят жизнь.»

Процесс познания действительности и людей бесконечен… Георгий Гулиа помогает нам постигать мир современников и тех, кто существовал до нас сравнительно недавно или очень давно, в седой древности… Звенья жизни рода человеческого взаимосвязаны и неразъединимы. Нужно знать, как жили, боролись и страдали, вершили зло или творили добро люди прошлых эпох. Познавая их, мы познаем себя.

Олег Добровольский

Спасибо, что скачали книгу в бесплатной электронной библиотеке RoyalLib.ru

Написать рецензию к книге

Все книги автора

Эта же книга в других форматах

[1]

[2]

[3]

[4]

[5]

[6]

[7]