Глава 16. Во власти безумия Силы. Сила продолжает обучение

…и если черти в душе гнездились, значит, ангелы жили в ней.

Сергей Есенин

Делая что‑то необычным образом, наоборот, осознаешь то, что стало привычным, автоматическим.

Осознанность можно тренировать тысячами способов.

Ошо

Безликая Сила учила меня. Она давала мне знание. Она разрушала мою форму, разбивала мою непрерывность, заставляя выполнять необычные действия, попадающие в разряд «сумасшествия». Она заставляла меня перешагнуть границы собственной личности, делать вещи, которые полностью перечеркивали образ себя. Сила учила слушать свое тело, свои чувства, верить и следовать им, открываться всему, что бы ни происходило – ведь во Вселенной все имеет место быть. Она использовала методы, которые помогли прочувствовать и осознать условность принятых норм, описаний, интерпретаций, установок, уговоров, догм.

Сила подавала на вход «черного ящика», которым в данном случае являлся я сам, весьма необычные входные сигналы, а мой наблюдатель отрешенно смотрел и анализировал то, что получалось на выходе. Подобным образом получали свое мистическое знание и древние даосы, наблюдая за течением энергии в теле и в Универсуме, за Вселенскими переменами, позволяя всему происходить.

Я начал следовать указаниям Силы, какими бы нелепыми, абсурдными и ненормальными они ни были. В общем‑то, шизофрения, но имеющая в основе стройную теорию и логику Осознанная ненормальность, преследующая цель. Я стал прислушиваться к внутреннему чувству и таким образом научился отслеживать внутреннюю потребность – направление действия Силы и Потока. Именно это чувство, что живет, но дремлет в каждом, открыло мою нижнюю чакру, освободив от хронического напряжения и негибкости в нижней части позвоночника, убрав из тела неосознаваемый мною заряд, блокирующий правильное течение жизненной энергии.

Сила чувствует, а не рассчитывает. И если все время «по жизни» слушать чувства, Силу (или потоки энергии во Вселенной, Бога) и следовать им, то все будет делаться наиболее оптимальным, гармоничным образом. Ибо следовать всегда и везде Силе, чувствам – значит следовать пути сердца, гармонии, значит войти в «поток».

Практика сознательного сумасшествия – неделания – разрушает принятую непрерывность. Человек, пребывая в жестких рамках условностей, которые считает безусловной нормой, часто даже не задумывается о том, что возможно и противоположное, «ненормальное». А на поверку оказывается – возможно!.. Да еще как возможно!

Например, в одной из японских школ по подготовке менеджеров практиковали следующее: будущий бизнесмен должен был на переполненной станции метро кричать во все горло и совершать другие глупости. В результате он терял «гордыню», разрушалось его чувство собственной важности, разрывалась непрерывность его «я». Так он получал опыт того, что может быть совсем другим, «ненормальным» – более свободным и раскованным в своих действиях. И, теряя вместе с частицей своего «я» и свои страхи, в итоге такого локального сознательного сумасшествия становился отличным менеджером.

Американские психиатры применяли такой метод. Из группы психически больных выбирался кто‑то один и ставился в центр, а затем остальные орали на него, плевались, насмехались… «Процедура» продолжалась до катарсиса – до тех пор, пока пациент не успокаивался и не начинал спокойно реагировать на оскорбительные для него действия. Потом в центре оказывался другой член группы. И так далее, до последнего.

Говорят, что эта терапия часто помогала: больной изменялся, терял чувство важности, свою больную непрерывность – и излечивался. Разрушались структуры его личности, ответственные за неадекватное восприятие окружающего[18].

Бывает также, что психиатр заставляет взрослых людей, как детей, играть в песочнице – еще один способ разрушить непрерывность своего взрослого «я» через «сумасшедшие» действия.

Сила достигается через простые дела повседневности.

«Параллельное неделание»

1 И поведала мне Сила: слушай меня, и прозреешь.

2 И стал я внимать Силе.

3 И сказала Сила: делай все параллельно чему‑то.

И если дуешь на соринку малую, то дуй параллельно и так,

Чтобы потом грань ее параллельна чему‑то была.

4 И если что кладешь на стол, то всегда параллельно краю его.

А если кладешь что в доме, то всегда параллельно стенам его.

А если что вне дома, то параллельно другим домам.

И если мизинцем пошевелишь или шаг делаешь, то тоже параллельно.

И так во всем.

5 И послушал я Силу. И стал так всегда делать.

И начал присутствовать во всем, что делал.

6 И наблюдать все за собою со стороны стал.

И осознавать и замечать то, что до того не задумываясь делал.

7 И стал я наблюдать себя как бы извне тела своего.

8 И попал я в «здесь и сейчас».

И прозрел:

Я смотрю в окно. На улице идет дождь. И мне хорошо.

9 И стал я тогда сам себе Силой.

И перестал я все параллельно делать. Но во всем присутствовать стал.

Все замечать и осознавать начал, что параллельно делаю, а что нет…

…Сила заставила меня выбрасывать мусор в помойное ведро предельно аккуратно, до маразма: вдруг то, что называют мусором, совсем не мусор и может еще пригодиться. И я очень аккуратно складывал его в мусорное ведро, как складывают белье в чемодан. Несколько раз случалось так, что я доставал что‑то из уже выброшенного обратно и находил этому применение в хозяйстве. Я уравнял мусор с «не мусором» – вышел еще из одной локальной дуальности. Начал отмечать, что выбрасываю и как , начал осознавать процесс, ранее происходивший автоматически и бывший привычным. Стал дзеновски присутствовать в процессе выбрасывания – о парадокс состояния! – одновременно отсутствуя в теле. Внутренним взором я мог воспроизвести содержимое мусорного ведра, так как выбрасывал осознанно. Я знал, где, что и как в нем лежит. Так я стал осознавать еще одну сторону жизни, ранее остававшуюся мною – да я уверен, что и большинством из нас – незамеченной. Учился заново выбрасывать мусор. Стал профессиональным «выбрасывалыциком». Выбрасывая что‑то в мусорное ведро, сжимался до «здесь и сейчас» и четко отмечал каждое свое движение в этом нехитром бытовом действии. Магия и Сила, Дзен и просветление лежат не где‑то «там» – в недоступных Гималаях, далеких монастырях, а гораздо ближе – в обычных делах повседневной жизни. В «здесь и сейчас».

Каждое, даже самое мелкое действие, должно выполняться безупречно и безукоризненно, все делать наилучшим образом – таковы были следующие программа и критерий качества моих бытовых действий. Такова была навязчивая идея.

Я начал делать все наилучшим образом «впрямую» – буквально, с перебором. Если наводил чистоту, то так, чтобы все блестело. Если выбирал товар в магазине, перебирал все, вызывая раздражение продавцов: то не подходит, это не так. Если ботинок завязывал, проверял, не туго ли, не слабо ли завязал, как проверяет спортсмен, готовясь к марафону. Мусор выкидывал – опять до мании, до шизофрении: бумажку к бумажке, до мельчайшего клочка, стеклышко к стеклышку, пластмассу к пластмассе, а если попадался металлический винтик или кронштейн, соединяющий пластмассовые детали какого‑то предмета, то извлекал его, каких бы трудов это мне ни стоило – ведь выбрасывать в Германии надо в раздельные контейнеры. В общем, максимально выполнял «экологическую программу». Так указывала Сила.

И стал я замечать все мусорные баки и урны, которые ранее ускользали из поля активного, осознанного внимания. Теперь они стали ориентирами. Ведь тяжело таскать с собою мусор, чтобы с максимальным качеством выбросить его, неудобно это, напрягает. Потому и замечаешь все. Что легко, то не замечается, а значит, и не осознается. Границы моего осознанного восприятия расширялись. Подобное происходило и в тот период, когда я учился водить машину: я часто не обращал внимания на дорожные знаки, и мой инструктор заставлял меня выйти из автомобиля и вернуться пешком назад, чтобы посмотреть на знак, который я проехал. Моя невнимательность была быстро «вылечена».

Делал я, делал все с максимальным качеством, наилучшим образом, а потом понял, что нет ни лучшего, ни худшего – что есть только то, что есть, и интерпретации того, что имеется: что‑то лучше для чего‑то одного, но при этом уже хуже для другого. И я осознал, что формула «делать наилучшим образом» есть только символ состояния «присутствия» в делаемом. Она лишь ведет к состоянию, когда начинаешь замечать как за собою, так и в окружающем пространстве все, любые мелочи и попадаешь в «здесь и сейчас». Когда расширяется зона активного внимания, усиливается контроль и начинаешь осознавать все, что делаешь.

В кинобоевике был такой сюжет. На званом ужине один из гостей случайно толкнул бокал, стоящий на столе, но не заметил этого. Рядом находился человек, который, несмотря на то что вел оживленную беседу с дамой и не видел произошедшего (так как стоял спиной к столу), как‑то очень ловко, как бы между прочим, подхватил падающий предмет и непринужденно, не прерывая разговора, поставил его на место. Шеф службы охраны, проходя мимо, наблюдал сцену и сразу понял: для чего‑то к нам пожаловал ниндзя! Только ниндзя способны на контроль такого уровня, ведь они, бестии, замечают все. Только у них скорость восприятия настолько высока, чтобы совершить подобное действие.

…Так я, как криминалист, изучал и разбирал всю свою жизнь и все свои действия, и тем самым анализировал, из чего состоит субстанция, называемая «я», и что ее окружает. Отвечал без слов на вопросы «почему?» и «как?», заданные самому себе также бессловесно. Учился заново жить. Ведь криминалист, рассматривая предметы на месте преступления, может логически восстановить картину происшедшего.

Вообще, все это смахивает на чистейшей воды маразм. Но весь фокус в том, что, не испытав маразма во всей его полноте, не поймешь, что же такое «не маразм», нормальность, «нормальная» Реальность. Не осмыслишь, что «не маразм» по сути своей в каком‑то смысле все тот же маразм. Не начнешь хоть как‑то «видеть» и осознавать суть. Через практику этих локальных маразмов, «неделаний» совершаешь еще один шаг к состоянию полного осознания, к мистическому знанию. Но маразм этот сознательный – сознательное сумасшествие.

Другой «маразм», данный мне Силой, через который я сжимался до «здесь и сейчас» был таким: прежде чем взять любой предмет, все равно какой, я всегда, что бы ни происходило, был обязан вначале прикоснуться к нему мизинцем. Так я стал отмечать любое свое касание, начал «выслеживать себя».

Но вот однажды возникла ситуация, когда из‑за спешки я потерял контроль и нарушил правило – коснулся вещи, которую брал, не мизинцем, а другой частью руки или тела. В этот момент я отметил и осознал, что сделал и как: «Я коснулся большим пальцем, а должен был мизинцем». Я стал наблюдать за своими действиями, выполнять их не по привычке, автоматически, не замечая, а осознанно, контролируемо. Мне было все равно, как и чем я коснулся, что я сделал, но я отмечал – а следовательно осознавал, – что сделал и как. Я дзеновски «не делал», а лишь наблюдал, что делалось само.

Никогда не касаться любых стен, всегда вставать со стула, с пола или постели без помощи рук. Всегда одевать сначала левый ботинок (техника, предложенная Кастанедой). Никогда не пользоваться водой. Всегда, что бы ни случилось , переступать любой порог только с правой (или левой – по выбору) ноги… Вот лишь мизерное число навязчивых идей, через которые меня прокрутила Сила. А потом однажды, нарушив это всегда (или, что то же самое, никогда ), прозреешь, как прозрел Будда, когда после многолетнего аскетизма нарушил диету и понял, что все одно и то же, что важно не то, что ты делаешь, не внешние формы, а то внутреннее состояние осознания делаемого, состояние стороннего наблюдения, контроля, осознания, которое за этими формами стоит…

И все эти практики имеют один смысл – научиться осознавать. Лишь осознание какого‑то явления, процесса является реальным знанием этого явления, процесса.

Кстати, в программе подготовки шпионов ниндзя есть упражнение: выполнять все бытовые действия, не производя шума. Во время него, концентрируясь на своих даже самых незначительных действиях, они сжимаются в «здесь и сейчас», начинают «видеть» – входят в состояние особого транса. Это измененное состояние восприятия является предпосылкой их феноменальных способностей, как, впрочем, и способностей йогов или мастеров цигун.

Через практику «неделаний» – сознательных сумасшествий – начинаешь осознавать, что действия «шаг», «бег», «прикосновение к ручке», «завязывание шнурка», «нанесение удара», «получение удара» – список можно продолжать и продолжать – это совсем не движения материального тела, как мы их традиционно рассматриваем, а различные «нематериальные» ощущения. И тогда делаешь что‑то, например проводишь рукопашный поединок уже не на физическом, а как‑бы на энергетическом уровне: обмениваешься не ударами, а ощущениями – энергией. В такой момент уже не важно, какую технику ты применяешь, важно достигнутое состояние: ты чувствуешь, что твои энергии провзаимодействовали с энергиями противника плотно, жестко или же наоборот – энергии легко и мягко коснулись друг друга. Такой бой проводится в состоянии медитации, специфического транса, особой задумчивости, абстрагированности от внешних форм техник, но концентрации на их внутренней сути – на энергии, ощущении.

Один из принципов обучения в «мягком» стиле боевого искусства, которым я занимался, – медленные движения в тренировочном поединке, позволяющие заметить и осознать тонкости и нюансы выполняемых приемов. И я (точнее, не я, а Сила) применил этот принцип в жизни. Я забыл обо всем – спешить мне более некуда – и стал жить заново, осознавая и наблюдая течение энергии (а значит, ощущения) во всем во Вселенной. Все происходило как в замедленной киносъемке. Я как бы рассматривал свои действие через временную лупу. Предельно медленно вставал с постели, обдумывая каждую мелочь, каждый свой шаг – как и куда оптимальным образом поставить ногу или как рациональнее, не делая ничего лишнего, сложить постельное белье, чтобы не перекладывать его разбирая вечером постель заново. Так я анализировал и осознавал любое, самое незначительное действие и движение. Так я выполнял в быту все оптимальным образом, действуя одновременно и в «здесь и сейчас», и стратегически.

Что надеть вначале – майку или трусы? Майку. Потому что не надо будет делать потом лишнее действие – заправлять ее в трусы. Все следует делать «в одно движение» – экономя каждую малость энергии.

Я понял, почему по правилам светского этикета третья пуговица у пальто должна быть расстегнута. (Хотя, возможно, такого правила и нет.) Да потому, что в этом случае, когда лезешь в карман за бумажником, не надо «напрягать» пуговицу, не надо расстегивать и застегивать ее вновь – не надо делать лишнего движения. Много чего еще понял и осознал совершая те бытовые действия, которые и составляют сущность жизни.

Я экономил энергию, движения на физическом уровне. Так, я «расслаблял» вещи «впрямую»: пуговицу пальто, телефонный шнур – распутав его и положив аккуратно, не «напрягая», бумажки – расправив их и убрав тем самым в них напряжение…

Однажды всем нам следует замедлиться, остановиться и хорошенько подумать – осознать – что, как и для чего мы делаем…

Открытие неторопливости и расслабления.

Никогда и никуда не спешить, не выходить из зоны максимального комфорта, пребывать в своем Дао, следовать ему – таков следующий критерий качества моих действий – тело всегда должно быть расслабленно, а энергия в нем течь правильно: всегда, что бы ни случилось, в любых обстоятельствах. Служенье Богу не терпит суеты. «Ни событий, ни людей не тороплю», – как сказал Владимир Высоцкий. Живущий в Боге никогда никуда не спешит – ведь он свободен от всего мирского и ему просто некуда спешить. Не спешит он даже и на службу в Храм…

…И вот я шагаю по улице, спускаюсь в подземку. К перрону подходит поезд. Но я иду все так же неторопливо, хотя знаю, что вот‑вот двери закроются. Подхожу к вагону, и они захлопываются прямо перед моим носом. Достаточно было ускорить один‑единственный шаг, и я бы успел на поезд! Но я не сделал этого, ведь тогда у меня возникло бы напряжение, и нарушился бы ток энергии. Вот так Сила учила меня осознавать ощущения течения энергии в теле в жизненных ситуациях. Впоследствии, что бы я ни делал, даже ускоряясь, я стал замечать все самые незначительные напряжения тела и блокировки течения энергии – ну что же делать, раз так случилось! Ведь «разбитая чашка – это совершенная разбитая чашка»… И все мои напряжения и блокировки были тоже совершенны. Они осознанны мною, управляемы.

Начал все делать как «расслабление». Когда устал, то «расслаблением» было лечь и отдохнуть, но когда внутри все кипело, когда был возбужден, то тем же «расслаблением» была пробежка или интенсивная тренировка.

Решил почистить картошку. Слежу за тем, чтобы мое тело в любой момент было расслаблено, и энергия в нем текла свободно. Медленно, осознавая и убирая все лишние напряжения тела – плеч, живота, пальцев, ставлю стул. Пододвигаю мусорное ведро – так, чтобы, когда чищу над ним картошку, кожура «расслабленно» падала вниз. Рядом кастрюля – на том предельно оптимальном расстоянии, чтобы совсем не надо было тянуться к ней, но в то же время и не слишком близко – иначе возникнут ненужные напряжения. Сажусь максимально удобно и начинаю «неделание» чистки картошки. Замечаю и осознаю все мельчайшие напряжения тела в этом бытовом процессе, минимизирую их. Чистка картошки превращается в медитацию на ощущениях своего тела. В технику осознания и контроля любых бытовых действий.

Я «расслаблял» вещи от грязи и беспорядка, «магически» наводя идеальную чистоту и порядок в квартире. Если я чего‑то касался (даже случайно), то должен был все доделать до конца: полностью реализовать назначение предмета. Или же мне было необходимо сразу, в одно движение, положить вещь на ее окончательное место – и маленькую спичку, и большой холодильник. Я экономил энергию – Сила запрещала суетиться, делать лишнее и по нескольку раз переставлять вещи с места на место.

Достижение идеального порядка стало для меня «неделанием», ведь внутренняя цель совершаемого мною была противоположна «нормальным», общепринятым установкам – я не порядок наводил, в традиционном смысле этого слова, а работал с вниманием и осознанием: начал отмечать все свои прикосновения. Я поддерживал какую‑то сумасшедшую непрерывность. Ну, например, однажды, случайно коснувшись половой тряпки, я должен был «полностью реализовать ее назначение», а значит, заново вымыть и так уже предельно чистый пол в квартире, хотя очень устал – Сила не знает жалости. С этого момента я уже никогда случайно не дотрагивался до половой тряпки. Навсегда запомнил, стал замечать, где она лежит. И так во всем другом: никакого лишнего касания и движения, ничего лишнего. Все свои действия держу под строгим контролем.

Так, когда я передвигал мебель в своей квартире (делал это как «неделание»), то мысленно просчитал все передвижения и в «одно касание», сразу сделал все. Благодаря этому «неделанию» я стал замечать все мелкие, лишние движения (даже при достаточно больших усилиях – ведь мебель‑то тяжелая!) и избавляться от них. Мои движения стали «ровными» – только основная гармоника присутствовала в них, не было гармоник высших частот, как сказали бы математики, знакомые с разложением сигнала в ряд Фурье. И однажды я наблюдал удивленный взгляд своего приятеля, когда я без единого лишнего действия снял куртку и аккуратно сложил ее. Это выглядело как загадочный ритуал.

Точно так же, «в одно движение», без единого лишнего действия я начал выполнять в поединке и мощные техники боевых искусств.

Так Сила учила меня обходиться самым необходимым – как в жизни, так и в бою, – а значит, учила гармонии. Ведь в гармоничном нет ничего лишнего и быть не может.

Когда‑то в институте я изучал курс: методы оптимизации систем. Этот научный подход я применял ко всему в жизни, оптимизируя, а значит, гармонизируя все, происходящее в ней.

Я контролировал себя, не делая ничего лишнего. Но в какой‑то момент вдруг не стало для меня больше ни «лишнего», ни «не лишнего»: ведь с позиции Дзен есть только то, что есть, а лишнее оно или нет – это уже вопрос отношения, интерпретации. И появилось просто действие – но уже действие осознанное: неважно, что ты делаешь, если делаешь это осознавая; если осознаешь, что делаешь. Вначале осознаешь отдельные, локальные действия, а затем переходишь к целостному, интегральному осознанию всего – осознанию разом, целиком, одномоментно. И я позволил всему происходить, но при этом осознавал происходящее. Достиг того состояния смирения, о котором говорят религии. В очередной раз сдался на волю Божью.

Разрушение непрерывности.

Я оделся, обулся, собрался выходить на улицу. Но вот прислушался к телу, и оно дало сигнал – надо лечь и отдохнуть. И прямо в одежде, не раздеваясь, я лег поспать на пол в коридоре – как животное. То, что ты оделся и собрался, еще не значит, что непрерывность действия будет продолжена, и ты пойдешь на улицу. Ведь я непривязан, свободен, пребываю в «здесь и сейчас». И я абсолютно не ведаю, что буду делать в следующее мгновение, я просто слушаю Силу, следую ей и своим ощущениям. Я жду, когда что‑то внутри меня скажет: «Пора!»

Вот так Сила учила меня воспринимать мир телом, чувствами – не логикой разума. Так учила слушать ее, какими бы абсурдными на первый взгляд ни казались ее требования. Так выводила меня из привычной непрерывности.

Я мог выбрать один из двух вариантов. Или доделывать все до конца («взялся – ходи», как в шахматах) – что бы ни случилось, поддерживать непрерывность. Или же прямо противоположное – никакой непрерывности. И так, практически познав противоположности, я уравнял их и вышел из дуальности.

Я снова начал думать о том, как практически выйти из социума, из мира людей, оказаться «не в миру», не в пространстве государства и социальных отношений, то есть стать таким как Будда, Иисус, как дикий зверь. Я стал готовиться жить без квартиры, просчитывал варианты, как буду в этом случае проживать на улице или в каком‑нибудь подвале. Думал, как организовать свою жизнь таким образом, чтобы в любой момент быть готовым уехать куда угодно. Как развязать все привязанности, а не просто, как попало, бросить их. Уйти так, чтобы не осталось концов, корректно закрыв все социальные дела. С этих позиций я целенаправленно реорганизовал свою жизнь и отношения с социумом. Но такой ситуации, когда я должен был уйти и больше никогда не вернуться, как‑то не случалось, и внешне я возвращался в квартиру

Но я жил в своей квартире как гость в гостинице. Причем как нормальный, хороший, вежливый, порядочный гость. И был реально готов в любой момент без сожаления навсегда покинуть ее.

Мы все гости в этом мире. Но лишь не привязанный ни к чему маг глубоко осознает это. И потому он в любой момент готов покинуть «этот» мир. К тому же он очень вежливый и порядочный гость этого мира, не оставляющий после себя беспорядка и грязи…

В этот период мне было все равно, на какой станции подземки выходить, куда ехать. Однажды я стоял на вокзале в Берлине и, если бы подошел поезд, то сел бы в него и поехал – все равно куда: в Москву, Мюнхен, Польшу, Прибалтику, Белоруссию… Я был ни к чему не привязан, находился в состоянии бездуальности: меня устраивало любое развитие ситуации – Мир был в порядке, таким, каков он есть. В любом случае в порядке, что бы ни происходило.

…Практикую «неделания». Тренируясь, не бью боксерский мешок, а массирую свое тело об него посредством ударов. В этом случае удары наносятся качественно, энергия передается оптимально: хочешь не хочешь – будешь бить сильно, ведь слабый массаж не доставляет удовольствия.

Или «неделание» сна – осознанное сновидение. Ложишься в кровать не для того, чтобы отдохнуть, забыться, а наоборот, чтобы сохранить бодрствование во сне.

То же самое – тантрические сексуальные практики – «неделание» секса, занимаешься сексом не для того, чтобы сбросить энергию в оргазме, а совсем наоборот – для того, чтобы не допустить потери энергии, чтобы накопить и канализировать ее.

…Убрал практическую цель из всего, что делал. И тем самым попал в безразличие бездуальности. Все стало игрой, все перестало быть важным. Ведь цели абстрактны, и они уже не принадлежали «этому» миру.

И я сам тоже не принадлежал миру. Я жил в Боге. А с Ним любые проблемы – не проблемы.

А потом снова появились конкретные, практические цели. «Прямые», а не инверсные. Конкретные, а не абстрактные. Цели, принадлежащие «этому» миру. И я потерял беззаботность, легкость бытия. Потерял абстрактность, «вышел» из Бога. Потерял Силу, поток. Опять какая‑то мирская ерунда затянула меня.

Я перестал приятно массировать свое тело, и снова начал бить боксерский мешок и получать травмы при сильных ударах. Потерял кайф и наслаждение от тренировки. Исчезла гармония ударов. Перестал играть в бою… И в жизни.