Прекрасное как универсальный предмет эстетики
Прежде всего надо выяснить, является ли "прекрасное" действительно всеобъемлющим предметом эстетики. Или такой вопрос: является ли красота универсальной ценностью всех эстетических предметов, подобно тому как добро считается универсальной ценностью всех нравственных добродетелей? Оба мнения большей частью молчаливо признавались, но в то же время и оспаривались. Поэтому если хочешь придерживаться такого взгляда, то нужно его доказать.
На чем основывается возражение против центрального положения прекрасного? На соображениях троякого рода; и, по существу, речь идет о трех различных мнениях. Первое гласит: художественно удачное далеко не всегда является прекрасным; второе - существуют целые роды эстетически ценного, которые не относятся к прекрасному; третье - эстетика имеет дело также и с безобразным.
Из этих возражений легче всего опровергнуть третье. Конечно, в эстетике мы имеем дело также и с безобразным. В некоторой степени оно входит во все роды прекрасного. Ведь везде бывают границы прекрасного, и здесь, так же как и в других областях ценности, существен контраст. Вследствие этого существуют градации прекрасного, целая шкала от совершенной красоты до явно некрасивого. Само по себе это не является проблемой, но в области прекрасного такая проблема уже содержится. В сущности всех ценностей заложено именно то, что они имеют противочлен, представляющий антипод ценности. Предметом дискуссии никогда не является ценность сама по себе, а ценность и соответствующая ей неценность. Опыт анализа ценности учит, что определением ценности дается также и оценка неценного, и наоборот. На этом покоился еще метод Аристотеля - определять род добродетели через род "дурного". И то, что имеет значение в этической области, широко распространено и в области эстетической. Основным феноменом как здесь, так и там является целая шкала или градация ценности, полюсами которой являются ценность и неценность.
Конечно, остается проблематичным, дается ли во всех специфических измерениях прекрасного также и безобразное. Относительно произведений человека это никогда не оспаривалось, спорили только о предметах природы. Может быть; все, что представляет природа, имеет свою сторону красоты, даже если она не так легко осознается. Эту возможность надо признать в противоположность устаревшим теориям, которые оставляют широкий простор естественному уродству (например, Гердер в своем "Калигоне"). Но в проблеме безобразного такая возможность мало что изменила бы. Она гораздо больше доказывала бы то, что природные картины не содержат ничего безобразного. Проблема заключалась бы тогда в своеобразии природы, например в ее закономерности или типичности форм, а не в сущности прекрасного.
Иначе обстоит дело с первым возражением: художественно удачное не всегда бывает прекрасно. Мы чрезвычайно легко и просто отличаем в портрете очень некрасивого человека художественное качество произведения от наружности изображенной личности, и это даже в том случае, если представленное изображение бессердечно реалистично. То же самое различие воспринимается нами и в поэтическом изображении слабого или отталкивающего характера или в бюсте античного бойца с безобразно разбитым носом. И тогда мы говорим: художественное выполнение замечательно, но сам предмет отнюдь не прекрасен.
Для эстетически зрелого человека различение не представляет труда. Но спросим себя: можно ли все в целом назвать "прекрасным"? Предмет изображения не делается прекрасным благодаря изображению, даже если оно действительно гениально. И все же что-то от красоты остается в этом произведении. Оно лежит в другой области и не скрывает некрасивости изображенного. Оно находится в самом изображении. Это собственно художественная красота, поэтическая красота, красота живописи или рисунка.
Здесь, очевидно, взаимно переплетаются два совершенно различных рода прекрасного и безобразного. Они относятся к двум различным родам предмета. Само художественное или поэтическое изображение имеет предметом то, что оно изображает. Но для созерцателя предметом является уже само изображение. Это относится не ко всем искусствам, не относится, например, к орнаментике, архитектуре и музыке, но имеет значение для пластики, живописи и поэзии. Предметом здесь везде является в первую очередь произведение художника, изображение как таковое, так же как и различия, вытекающие из особенностей придания формы. Только во второй линии выступает изображенный предмет, конечно, не в смысле временной последовательности, а в смысле "опосредованного бытия". И удачное произведение мы с полным правом оцениваем как прекрасное, а неудачное, пошлое или невыразительное (последнее, например, часто случается в поэзии) - как безобразное. Ведь ценность или неценность художественного достижения лежит именно здесь, а не в качествах изображенного.
Прекрасное в том и другом смысле, очевидно, свободно варьирует в широких границах. Но, тем не менее, плохо нарисованная картина действует, в конце концов, все же как некрасивое, а хорошо написанное некрасивое действует как художественно прекрасное. Но даже в хорошо написанном прекрасном есть и остается ясно различаемая двоякая красота, а в плохо написанном некрасивом – двоякая некрасивость. Тот, кто путает одно с другим - и не только в рефлексии, но и в самом созерцании, - тому не хватает художественного чувства. Возможности, даваемые изображением, не имеют ничего общего с приукрашиванием под прекрасное; напротив, там, где это примешивается, оно скорее является минусом в красоте и может довести до художественно некрасивого, до неудачи, до банальности и халтуры.
В этом смысле вполне уместно придерживаться мнения о прекрасном как универсальной эстетической основной ценности и все художественно удачное и действенное подводить под него. В чем заключается удачное, составляет совершенно другой вопрос; он покрывается основным вопросом всей эстетики: что же, собственно, является красотой?
Из трех вышеназванных возражений остается разобрать еще второе. Оно гласит: прекрасное есть только один из родов эстетической ценности. Рядом с ним стоит возвышенное как таковое, общепризнанное в своем своеобразии.
1. Почему отрицается центральное положение прекрасного?
2. Существует ли градация прекрасного?
3. Что первично: изображаемый предмет или произведение художника?