Период Средневековья (V–XIV вв.) и эпоха Возрождения (XV–XVI вв.)

Ученых Средневековья в интересующем нас – процессуальном — аспекте изучения речи в основном занимал ее семантический компонент. Правда, речь изучалась чисто рационально, без исследования поведения конкретных людей или социальных групп. Так, у св. Августина Гиппонского (354–430) находим глубокие суждения о диалектике «внутреннего» и «внешнего» в языке.
Св. Августин, пожалуй, первым высказал идею универсальной (всеобщей) грамматики. В языке он различал, с одной стороны, «речь сердца», «внутреннее слово» (то, что сейчас называется «внутренним планом» речевого сообщения), с другой стороны – «внешнее слово», внешнюю речь. «Внутреннее слово» (значение), по Августину, представляет собой универсальный язык, свойственный всем людям, независимо от специфики языка, на котором они говорят.
Присциан (конец V – начало VI в. I тыс. н. э.) указывал на то, что именно семантикаопределяет функционирование языка. В наше время это положение признается большинством исследователей языка и практически всеми психолингвистами. Вместе с тем Присциан, возможно, одним из первых говорил о необходимости понимания речи как целостного развернутого связного высказывания, отражающего «целостность» мысли.
Рассмотрение языка как знаковой системы, выражающей понятия и идеи, выявление универсалий языка и стремление построить универсальную «философскую» грамматику было свойственно многим выдающимся ученым Средневековья. Среди них следует упомянуть П. Абеляра (1079–1142), Р. Луллия (1235–1315), Фому Аквинского (1225–1274), Р. Бэкона (1214–1292).
Универсальные грамматики базировались на представлении о том, что язык соответствует законам логики. Известнейший отечественный философ о. Павел Флоренский, критикуя теорию «философского языка», постулируемую универсальными грамматиками, пишет, что задача этого языка – навеки заморозить мысль в данном ее состоянии.
Петр Испанский (папа Иоанн XXI; 1210–1277) – один из выдающихся ученых Средневековья – рассматривает в своих сочинениях разнообразные вопросы семантики языка. В частности, он говорит об изменении значения в связи с ситуацией общения и лингвистическим контекстом. Особое внимание он обращает на значение контекста в функционировании языка. Эти идеи, равно как и многие идеи других ученых того времени, оказываются чрезвычайно актуальными и для современной науки.
С точки зрения «модистов» – ученых, которые в XIII–XIV вв. развивали идею «модусов значений» как основу для изучения языка (Боэций Дакийский, Иоанн Дунэ, Фома Эрфуртский, Жигер де Куртрэ и др.), основное в языке – это выражаемые им отношения. В установлении отношений главным членом выступает глагол. Вместе с тем модисты утверждали, что из «простых выражений», соответствующих «простым модусам», составляются «сложные выражения». Иначе говоря, модисты выдвигали (пользуясь современной терминологией) идею «глубинных» (ядерных) и «поверхностных» семантико-синтаксических структур, идею, которая в наше время, разумеется, в рамках других методологий, [31 - Об очень популярной в психолингвистике научной концепции глубинных и поверхностных синтаксических структур речевых высказываний, разрабатываемых в рамках общей концепции «трансформационной грамматики» (Н. Хомский, Дж. Миллер) см. далее, гл. 8.] используется при анализе процессов речеобразования.
В эпоху Возрождения (XV–XVI вв.) процессуальный аспект изучения речи не получил продуктивного развития, потому что перед исследователями языка стояли иные, более значимые (в этот период общественного развития) задачи, связанные с фундаментальными изменениями общественных отношений и запросами общества, а именно: внедрение в культуру обществ национальных языков, создание грамматик этих языков, определение языковых норм и др.
Тем не менее некоторые стороны процесса речеобразования нашли отражение в трудах ученых этого времени. Так, идея универсальной грамматики, где подчеркивалась роль семантических факторов в языке, развивалась Ф. Санчесом (1523–1601). На ведущую роль больших языковых единиц (в современном понимании – предложения и текста) в функционировании языка обращал внимание В. Лили (1566). В их трудах мы встречаем указания на коммуникативный характер речи. Как уже было указано выше, такой подход к интерпретации речевого процесса является «доминирующим» и в настоящее время.

Новое время (XVII–XIX вв.)

В этот период процессы речеобразования прямо или косвенно обсуждаются в научных трудах многих ученых. Обсуждение идет в рамках различных областей знания (философии, психологии, семиологии, лингвистики, неврологии, логопатологии и др.) и с позиций различных научных направлений (механицизма, функционализма и др.). Выдвигаются разнообразные и противоречивые гипотезы, идет их активное и, как правило, продуктивное обсуждение.
Идея языковых универсалий продолжает волновать умы многих ученых. Так, Френсис Бэкон (1561–1626) развивает идею о создании всеобщего языка. Его базой, с точки зрения Ф. Бэкона, должны являться универсальные понятия, которые сами определяют формы их выражения.
Рене Декарт (1596–1650), исходя из понимания мира как «машины» (правда, чрезвычайно многообразной и сложной), предложил создать «философский язык», в основе которого, в частности, должны лежать исходные (неразложимые) понятия и отношения между ними. По определенным правилам они реализуются в едином способе выражения (лексическом, морфологическом и синтаксическом). Иначе говоря, вслед за св. Августином, А. Боэцием и другими учеными постулируется идея ядерных и поверхностных структур при порождении и восприятии речи. [32 - Идея, которая найдет многочисленных сторонников уже с середины XIX в. и особенно в XX в. (X. Джексон, 70-е гг. XIX в.; А. Пик, 1913; Г. Хэд, 1926; Н. Хомски, 1957; В. Чейф, 1965; С.Д. Кацнельсон, 1972; Ю. Д. Апресян, 1974; В.Г. Гак, 1985).] Мысль об универсальном языке глубоко развивалась Готфридом Лейбницем (1646–1716). Как и Р. Декарт, он говорил об «азбуке человеческой мысли», т. е. элементарных смыслах (понятиях), о правилах их комбинаторики и наиболее эффективных (языковых) способах их выражения.
Одним из первых научных трудов в области изучения законов естественных языков стала вышедшая в 1660 г. «Всеобщая рациональная грамматика…» Антуана Арно (1612–1694) и Клода Лансло (1616–1695). [33 - Впоследствии она получила название «Грамматика Пор-Рояля» по имени местечка под Парижем, где она была написана. См.: Арно А., Лансло К. Всеобщая рациональная грамматика (Грамматика Пор-Рояля). – Пер. с фр. Ю.С. Маслова, Е.Д. Панфилова, М.В. Гординой. Л.: Изд. ЛГУ, 1991. (Далее все цитаты даны по этому изданию.)] Авторы подчеркивают знаковый и коммуникационный характер речи, что, в сущности, и определяет ее функционирование. Они пишут: «Говорить – значит выражать свои мысли знаками, которые люди изобрели для этой цели» (там же, с. 19). В знаках существуют две стороны: «Первая – то, чем они являются по своей природе, т. е. как звуки и знаки письма. Вторая – их значение, т. е. то, каким образом люди пользуются ими, чтобы выразить свои мысли» (с. 19). Вместе с тем, утверждают А. Арно и К. Лансло, «различные виды значений, заключенные в словах, можно понять лишь в том случае, если мы предварительно уясним себе, что происходит в наших мыслях, потому что слова были изобретены только для того, чтобы передавать наши мысли» (там же, с. 29).
Основной единицей речи авторы считают предложение. Они пишут: «Люди говорят не для того только, чтобы выразить то, что они представляют себе, но почти всегда, чтобы высказать суждение о вещах, которые они себе представляют» (там же, с. 30). Суждение о вещах называется предложением (пропозицией). Каждое предложение содержит два члена: субъект (предмет речи) и атрибут (то, что утверждается).
Авторы подчеркивают многофункциональный характер речи: «…мы можем рассматривать, с одной стороны, предмет нашей мысли, а с другой – форму, или способ нашей мысли, а главная ее форма – суждение. К этому, однако, следует еще добавить конъюнкцию, дизъюнкцию и другие подобные мыслительные действия, а также все другие движения души: желания, приказания, вопрос и т. д.» (с. 30).
С точки зрения А. Арно и К. Лансло, для выражения происходящих в нашем сознании процессов все слова разделяются на две группы: слова, обозначающие предметы мысли (имена, местоимения и др.), и слова, обозначающие форму и способ мышления (глаголы, союзы и междометия); для выражения отношений существуют падежи и предлоги, функциональный характер носят артикли, местоимения и другие части речи. Особо подчеркивается роль глаголов в речи, несущих (как сейчас принято определять в ПЛ) предикативную функцию – основную в речи, без которой она практически невозможна. Глаголы – это слова, «которые показывают, как мысль протекает, – пишут А. Арно и К. Лансло. Особенность глагола в том, – продолжают они, – что он – слово, главное назначение которого состоит в обозначении утверждения. Речь, содержащая глагол, есть речь человека, который не только осознает какие-то объекты, но и судит о них, что-то по их поводу утверждает» (там же, с. 64). «Глаголы используются также для обозначения и других движений нашего духа. Например, для выражения пожеланий, просьб, приказаний и т. д.» (там же, с. 65). Авторами постулируется, пользуясь современной терминологией, идея глубинных и поверхностных семантико-синтаксических структур: они пишут о «привходящих предложениях», которые «нередко находятся в нашей мысли, не будучи выражены словесно» (там же, с. 51).
Идеи А. Арно и К. Лансло отразились во всеобщих (философских, универсальных) грамматиках многих авторов, например Н. Бозе (1767), С. де Марсе (1769), А. Кур де Жебелена (1777) и, пожалуй, наиболее ярко в грамматиках Д. Хэрриса (1709–1786) и Э. Кондильяка (1715–1780).
Д. Хэррис (1751), как и другие авторы универсальных грамматик, полагает, что у всех людей существует единый механизм мышления. Речь – средство выражения мышления. При этом процесс говорения (т. е. порождения речи) идет от мыслей к словам, а процесс слушания (т. е. восприятия-понимания) – от слов к мыслям. Поскольку назначение речи – передавать содержание мышления, постольку основными в речи являются «крупные единицы»: предложения и периоды. [34 - Мысль чрезвычайно продуктивная, но нашедшая своих, увы, немногочисленных сторонников лишь в середине XIX в. и несколько большее их число – начиная с 20-х гг. XX в. (Прим. авт. В.К.)] В любом предложении нечто утверждается или же выражается желание. Поэтому есть ограниченное число типов предложений. В мире существуют только предметы и явления (отношения), в связи с чем все слова разделяются на два класса: слова, выражающие субстанции, и слова-атрибуты; формальную же функцию имеют «слова-определители» (артикли, связки).
Э. Кондильяк (1775) развивает идеи приоритета семантики языка, неразрывной связи мышления и языка при доминировании законов мышления. Обсуждая эти проблемы, он, вероятно, впервые обращается к области индивидуального речевого (языкового) опыта.
С начала XIX в. происходит определенный отход от традиций универсальных грамматик. Ученые отмечают несовпадение логики и грамматики. Поэтому языковые категории стали рассматриваться как психические. Однако у большинства исследователей такая направленность изучения была, по крайней мере до середины XIX в., чисто рациональной. Иначе говоря, речевая деятельность изучалась в универсально-психологическом плане, вне деятельности конкретных индивидов. Наиболее ярким представителем этого направления был выдающийся ученый Вильгельм фон Гумбольдт (1767–1835).

Создателя научной лингвистики В. Гумбольдта, которому принадлежит идея определения речи как речевой деятельности и понимание языка как связующего звена между социумом («общественностью») и человеком, можно считать одним из предшественников психолингвистики. В. Гумбольдт был первым, кто ввел в лингвистику понятие языкового сознания. Он указывал: «Язык в своих взаимозависимых связях есть создание народного языкового сознания» (62, с. 47). Человек, по В. Гумбольдту, оказывается в своем восприятии мира целиком подчиненным языку, который ведет его по жизни как поводырь. Практическая деятельность людей подчиняется языку как «творцу существующего мира». Тем самым В. Гумбольдт полагал, что язык есть одновременно и знак, и отражение действительности.
Основополагающим в концепции В. Гумбольдта выступает понимание процесса использования языка в речи как сознательной деятельности. «Язык, – пишет В. Гумбольдт, – следует рассматривать не как мертвый продукт, но как созидающий процесс». [35 - Гумбольдт В. О различии строения человеческих языков… // Звегинцев В. Л. История языкознания XIX–XX веков в очерках и извлечениях. – Ч. 1. М., 1989. С. 90.] «Язык есть не продукт деятельности (ergon), а деятельность (energeia)»; [36 - Там же, с. 91.] его надо рассматривать не как продукт, но как «созидающий процесс». В. Гумбольдт подчеркивает, что «существо языка состоит в самом акте его воспроизведения. Живая речь есть первое и истинное состояние языка: этого никак не должно забывать при исследовании языков, если мы хотим войти в живое существо языка». [37 - Гумбольдт В. О различии организмов человеческого языка… // Введение во всеобщее языкознание. – СПб., 1859. С. 41.] В. Гумбольдт полагает, что «языковая способность покоится в глубине души каждого отдельного человека, но приводится в действие только при общении». [38 - Там же, с. 217.] Ученый обращает внимание на законы (как бы сейчас сказали – «правила») функционирования языка, на творческий характер его использования. Он пишет: «Язык нельзя представлять раз и навсегда готовым материалом, который можно перечесть во всем его количестве; его надобно представлять вечно возрождающимся по определенным законам; но объем возрождаемого материала, а некоторым образом и самая форма возрождения остаются беспредельными». [39 - Там же, с. 54.] В. Гумбольдт подчеркивает коммуникационный и активный характер речевой деятельности, ее зависимость от потребностей человека, различных контекстуальных влияний. По этому поводу он, в частности, пишет: «Процесс речи нельзя сравнить с простой передачей материала. Слушающий, так же как и говорящий, должен его воссоздать своею внутренней силой, и все, что он воспринимает, сводится лишь к стимулу, вызывающему тождественное явление Таким образом, в каждом человеке заложен язык в его полном объеме, что означает лишь то, что в каждом человеке заложено стремление регулируемое, стимулируемое и ограничиваемое определенной силой, осуществлять деятельность языка в соответствии со своими внешними или внутренними потребностями, притом таким образом, чтобы быть понятым другими». [40 - Гумбольдт В. О различии строения человеческих языков… // Звегинцев В.Л. История языкознания XIX–XX веков в очерках и извлечения. – Ч. 1. М., 1989. С. 98.]
Идеи В. Гумбольдта о том, что язык определяет отношение человека к объективной действительности, преобразует внешний мир в собственность духа, легли в основу философского направления в языкознании, которое получило название нео-гумбольдтианства (Л. Витгенштейн, Л. Вайсгербер, И. Трир и др.). Неогумбольдтианцы полагали, что понятия – это не отражение объективной действительности, а продукты символического познания, обусловленного языковыми знаками, символами. Исходя из этого, язык определяет мышление, превращает окружающий мир в идеи, «вербализует» их (5, 119, 197).
Одновременно с универсально-психологическим подходом к изучению речевой деятельности развивался и индивидуально-психологический подход, который особенно заметно стал проявляться с середины XIX в. В начале же XIX в. он только зарождался, и большую роль в этом отношении сыграли специалисты, занимающиеся изучением и коррекцией патологии речи.
Так, Франц Галл (1758–1828), создатель теоретической концепции «френологии» и одновременно выдающийся невролог и логопатолог, [41 - В частности, Ф. Галл в 1810 г., т. е. задолго до А. Куссмауля (1877), описал дизартрию и задолго до П. Броса (1861) и А. Труссо (1864) – афазию. Об этом, к сожалению, часто забывают исследователи языка в его норме и патологии. (Прим. авт. В.К.)] выделил на основании изучения случаев афазии словесную память («чувство слов») и грамматическую память («способность к языку»). Ф. Галл достаточно четко разграничил в речевой деятельности символическую (знаковую) и произносительную (артикуляторную) функции. Вместе с тем он разграничил непроизвольную (автоматизированную) и произвольную форму речи, связанную с «поздно приобретенными способностями». Ф. Галл показал неоднозначный характер взаимоотношений между восприятием и мышлением, с одной стороны, и речью, с другой. Так, у некоторых из его больных с афазией были сохранны процессы восприятия и мышления, но тяжело нарушалась произвольная речь (хотя непроизвольно у больных могли появляться слова, которые им ранее предлагались для повторения, некоторые они повторить не могли). К сожалению, эти и другие весьма продуктивные идеи Ф. Галла, относящиеся к норме и патологии речи, не нашли в то время понимания и поддержки.
Ж. Буйо (1796–1881), опираясь на анализ случаев афазии, установил (1825), что речь является особой функцией, не зависящей от состояния артикуляции. Он одним из первых обратил внимание на различие между произвольными и непроизвольными движениями в речевом акте.
С середины XIX в. индивидуально-психологический подход к изучению речевой деятельности нашел выражение у многих ученых – психологов, филологов, неврологов и других.
Ученик В. фон Гумбольдта Г. Штейнталь (1823–1899) – один из создателей индивидуально-психологического направления в изучении языка – считал, что язык, являясь социальным феноменом, опирается на психологические категории. Сам язык Г. Штейнталь подразделял на языковую способность, речь (говорение) и языковой материал. По мнению Г. Штейнталя, исследователя языка прежде всего должен интересовать процесс «оказывания» (говорения). Этот процесс включает три компонента: (1) содержание мысли; (2) внутреннюю речь; (3) артикуляцию. Г. Штейнталь, в отличие от своего учителя, который рассматривал язык в диалектике – и как процесс, и как готовую данность, и как часть психической деятельности человека, и, наконец, как общественное явление, – понимал язык только как процесс. Механизм индивидуальной речевой деятельности он интерпретировал следующим образом: «Мы должны ясно различать три момента, действующие при говорении: органическую механику, психическую механику и подлежащее выражению… понятийное или мировоззренческое содержание. Цель речи есть представление и отображение содержания с помощью психической и органической механики. Мы можем представить себе органическую механику в виде органа, психическую механику в виде органиста, содержание – в виде композитора» (331, р. 483).
С точки зрения В. Вундта (1822–1920), язык – это психофизиологическая деятельность человека. В основе грамматических категорий лежат понятия. В. Вундт справедливо настаивал на том, что язык – многоформное явление, включающее в себя звуковую, кинетическую (мимико-жестикуляторную) и письменную форму (133, 197).
Идеи В. Гумбольдта и Г. Штейнталя получили развитие в работах известного отечественного ученого-лингвиста А.А. Потебни (1835–1897). По мнению А.А. Потебни, речевой акт – это явление исключительно психическое, но язык, слово вносит в этот акт культурное, социальное начало: «Язык объективирует мысль… Мысль посредством слова идеализируется и освобождается от… влияния непосредственных чувственных восприятий… Язык есть потому же условие прогресса народов, почему он орган мысли отдельного лица» (176, с. 237).
А.А. Потебня рассматривает язык как средство создания мысли. В своей известной книге «Мысль и язык» (1892), а также в других исследованиях он утверждает, что язык – это основной способ мышления, творческая деятельность, организующая мысль. По мнению А. Потебни, в слове следует различать его «внешнюю форму», т. е. членораздельный звук, содержание, объективируемое посредством звуков, и «внутреннюю форму», или ближайшее этимологическое значение слова, тот способ, каким выражается содержание. АА. Потебня пишет: «Слово есть выражение мысли лишь настолько, насколько служит средством к ее созданию; внутренняя форма, единственное объективное содержание слова, имеет значение только потому, что видоизменяет и совершенствует те агрегаты восприятий, какие застает в душе». [42 - Потебня А. А. Мысль и язык. – Харьков, 1913. С. 146.] Истинное состояние языка – это речь. «Значение слова, – утверждает АА. Потебня, – возможно только в речи. Вырванное из связи слово мертво, не функционирует, не обнаруживает ни своих лексических, ни тем более формальных свойств, потому что их не имеет». [43 - Там же, с. 112.] АА Потебня подчеркивает приоритет содержания над формой: «Нет формы, присутствие и функция коей узнавались бы иначе, как по смыслу, т. е. по связи с другими словами и формами в речи и языке». [44 - Там же, с. 185.] Вместе с тем автор утверждает, что грамматические категории реализуются лишь в синтаксисе. Основная единица языка – предложение, а создает предложение глагол. АА Потебня обращает внимание на активный творческий характер как процесса порождения, так и восприятия речи. По этому поводу он, в частности, пишет: «Значение слова не передается, и повторенное ребенком слово до тех пор не имеет для него смысла, пока он сам не соединит с ним известных образов, не объяснит его восприятиями, составляющими его личную, исключительную собственность». [45 - Там же, с. 146.] Восприятие-понимание речи рассматривается А. А. Потебней как «создание известного содержания в самом себе по поводу внешних возбуждений. Понимание другого человека происходит „от понимания самого себя“ (176, с. 42).
Большой вклад в развитие лингвистической науки и создание предпосылок к возникновению психолингвистики внес выдающийся отечественный лингвист Иван Александрович Бодуэн де Куртенэ (1845–1929), который определял язык как сложное объективно психическое явление, состоящее из многих групп разнородных представлений. Первым его элементом являются фонации, которым соответствуют группы фонационных представлений и представлений физиологических движений. Второй элемент – психический. Его образуют группы аудиционных представлений – представлений акустических результатов указанных выше физиологических движений. Третий элемент – церебрации — это группы исключительно церебрационных представлений (25, с. 237). «Сущностью языка, – пишет ученый, – является только церебрация». [46 - Бодуэн де Куртенэ И. А. Некоторые общие замечания о языковедении и языке// Избр. труды по общему языкознанию. Т. 1. М., 1963. С. 134.]
И.А Бодуэн считал, что «сущность человеческого языка исключительно психическая. Существование и развитие языка обусловлено чисто психическими законами. Нет и не может быть в речи человеческой или в языке ни одного явления, которое не было бы вместе с тем психическим» (там же, с. 238).
По мнению И.А. Бодуэна, речь основана на «общительном характере человека и его потребности воплощать свои мысли в ощущаемые продукты собственного организма и сообщать их существам, ему подобным, то есть другим людям» (25, с. 238).
И.А. Бодуэн утверждал, что «существуют не какие-то витающие в воздухе языки, а только люди, одаренные языковым мышлением». [47 - Бодуэн де Куртенэ И.А. Заметки на полях сочинения В. В. Радлова. – Избр. труды по общему языкознанию. Т. 2. М., 1963. С. 181.] Вместе с тем он характеризует язык как явление «психическо-социальное» или «психическо-общественное». Язык понимается не как замкнутый в себе организм, но как «орудие и деятельность». Язык – это «беспрерывно повторяющийся процесс», который основывается «на общительном характере человека и его потребности воплощать свои мысли в ощущаемые продукты собственного организма и сообщать их другим людям [48 - Там же, с. 76–77.]». И.А. Бодуэн подчеркивал, что язык многофункционален, его проявления зависят от многих факторов неречевой деятельности и ситуаций, в которых протекает деятельность – неречевая и речевая. Он считал, что необходимо «обратить внимание на различие языка торжественного и обыденного, семейного и общественного – вообще на различие языка в разных обстоятельствах жизни, на различие языка и речи, общего языка и языка специалистов, на изменение языка сообразно с разным настроением человека: язык чувства, язык воображения, язык ума и т. д.» [49 - Там же, с. 77.]
И.А. Бодуэн был первым профессиональным лингвистом, который уже в середине 80-х гг. XIX в. призывал исследовать разнообразные языковые нарушения для понимания нормальных механизмов языка. Он дал блестящий образец такого исследования. [50 - Baudouin de Courteney J. Z patologii i embryologii Jozyka. – «Prace One». T. 1, 1885–1886. S. 14–58; 318–344.] Анализируя динамику усвоения языка у ребенка с экспрессивной алалией (афазией, по терминологии автора), он, в частности, показал, что характер языковых единиц (элементов) определяется не только «изначально» присущими им свойствами, но в большой мере тем положением, которое они занимают в контексте, той функцией, которую они выполняют. В этой работе также показано, что в «онтогенезе языка» ребенок овладевает правилами выбора и комбинирования лингвистических единиц (элементов). На основании анализа особенностей овладения этими правилами можно предсказать ход и итог речевого развития ребенка. Призыв И.А. Бодуэна изучать патологию языка был подхвачен многими представителями петербургской (впоследствие – ленинградской) лингвистической школы: прежде всего его учеником и выдающимся лингвистом Л.В. Щербой, а также Л.Р. Зиндером и Л.В. Бондарко, В.К. Орфинской, Е.Ф. Соботович, Р. И. Лалаевой, Ю.И. Кузьминым [51 - К петербургской лингвистической школе относит себя и ряд ученых, работающих за пределами С.-Петербурга, например Е.Н. Винарская – известный отечественный исследователь афазии и дизартрии.] и др.
Со второй половины XIX в. большой вклад в понимание процессов речеобразования внесли исследователи, работавшие в области логопатологии. [52 - В то время еще не самостоятельной сферы общественной практики, а одной из областей практической медицины. (Прим. авт. В.К.)] Так, Карл Вернике (1848–1905) установил, что речь является многоэтапным процессом (1874). По его мнению, словесный материал из слуховой памяти переходит в центр идеации (центр интеллекта, мышления), из которого направляется к центру двигательной памяти и далее – в собственно артикуляторный аппарат. [53 - Можно соглашаться или не соглашаться с предложенной К. Вернике трактовкой процесса речеобразования, но суждение о многоэтапном характере этого процесса, бесспорно, является принципиально значимым. (Прим. авт. В.К.)]
А. Куссмауль (1877) – знаменитый невролог, один из «основоположников» логопатологии и логопедии – рассматривал речь как одну из знаковых систем. Речь – это продукт особенной символической функции души. «Символическая функция, – утверждал А. Куссмауль, – представляет собою известную форму инстинкта и интеллекта, отличающуюся от других только целью, к которой она направлена, – добиться понимания вещей; но затем, как и остальные, она представляет собою результирующую ощущений, восприятий, представлений – с одной стороны, рефлекторных и ассоциативных приспособлений – с другой». [54 - Куссмауль А. Расстройство речи. Опыт патологии речи. – Киев, 1879. – С. 25.] По мнению А. Куссмауля, вербальное выражение мысли распадается на три стадии (процесса): (1) «приуготовление» к речи, совершающееся в душе и уме; (2) дикция — произведение «внутренних слов» вместе с синтаксисом и (3) артикуляция — образование внешнего слова.
В 60—80-е гг. XIX в. на функциональный и многоуровневый характер речи пристальное внимание обратил X. Джексон (1835–1911) – выдающийся невролог и логопатолог. X. Джексон рассматривал речевой процесс как пропозиционирование, которое является «связью образов, находящихся друг с другом в определенных отношениях». [55 - Джексон X. Избранные работы по афазии. – СПб., 1996. С. 16; 58.] Вместе с тем X. Джексон считал, что «совершенство речи заключается не в количестве слов и не в сложности их организации, а в точной подогнанности, адаптации к конкретным и нестандартным обстоятельствам». [56 - Там же, с. 17.] Опираясь на клинические исследования, X. Джексон сформулировал положение о специфических особенностях произвольных и непроизвольных проявлений речи, о различии «эмоционального и интеллектуального языка» [57 - Джексон X. Избранные работы по афазии. – СПб., 1996. С. 32. Вспомним здесь один из знаменитых афоризмов X. Джексона: «Речь – не куча слов». Представления X. Джексона о предвидении результата деятельности на многие десятилетия опередили современные представления об этом феномене. (Прим. авт. В.К.)] и др.

Новейшее время

Уже в первые десятилетия XX в., задолго до «официального» оформления психолингвистики как науки (50-е гг. прошедшего столетия), внимание ученых к процессам речевой деятельности значительно возрастает, что связано не только с теоретическими потребностями ряда наук (прежде всего лингвистики, семиотики, психологии), но и с сугубо практическими социальными «нуждами»: происходящими в обществе расширением и видоизменением информации, со всеобщим обучением грамоте, с проблемами диагностики и лечения психических заболеваний, преодоления речевых нарушений и т. д. При этом на характер изучения речевой деятельности оказали существенное влияние различные направления развития научной мысли: функционализм, гештальт-психология, ассоционизм, бихевиоризм и др.
Основоположник лингвистики XX в., швейцарский ученый Фердинанд де Соссюр четко разграничивал собственно язык («langue») как абстрактную надындивидуальную систему, языковую способность («faculte du langage») как функцию индивида (обе эти категории он объединял в понятии langage, или речевой деятельности) и речь («parole») – индивидуальный акт, реализующий языковую способность через посредство языка как социальной системы. Система понятий, предложенная Ф. де Соссюром, нашла отражение в каноническом тексте его «Курса общей лингвистики», опубликованном уже после смерти автора (208, 293).
Дальнейшее развитие концепция Ф. де Соссюра получила в трудах известного отечественного лингвиста Л.В. Щербы (1880–1944), который ввел понятие «психофизиологической речевой организации индивида», являющейся, вместе с обусловленной ею речевой деятельностью, «социальным продуктом». Принципиально важной для отечественной психолингвистики является работа Л.В. Щербы «О трояком аспекте языковых явлений и эксперименте в языкознании» (263). В ней было предложено в качестве предмета лингвистики рассматривать следующие три аспекта языка.
Первый аспект – это речевая деятельность, под которой ученый понимал процессы говорения и понимания. При этом он отмечал, что процессы понимания, интерпретации знаков являются не менее активными, чем процессы произнесения звуков, говорения.
Вторым аспектом языка он считал языковую систему — прежде всего словарь и грамматику. «Правильно составленные словарь и грамматика должны исчерпывать знание данного языка», – указывал Л.В. Щерба (264, с. 214).
Третий аспект языковых явлений – языковой материал, т. е. «совокупность всего говоримого и понимаемого в определенной обстановке в ту или другую эпоху жизни данной общественной группы» (там же, с. 218).
Отношение между речевой деятельностью и языковым материалом Л.В.Щерба определял следующим образом. Речевая деятельность создает языковой материал. Языковая система выводится лингвистами из языкового материала. Речевая деятельность и производит языковой материал, и несет в себе изменение языковой системы. Тем самым все три аспекта языковых явлений тесно связаны друг с другом.
Индивидуальная языковая система связана с языковой системой, принадлежащей всему сообществу, через индивидуальную речевую систему (психофизиологическую речевую организацию). Поэтому представление отдельных индивидуумов о языковой системе несет на себе отпечаток личностного речевого опыта.
Л.В. Щерба ввел в науку важное с психологической точки зрения разграничение механизма (речевой организации человека) и процесса (речевой деятельности), а также процесса (речевой деятельности) и продукта (языкового материала). Говоря о «системе языка», Л. В. Щерба подчеркивал, что это «некая социальная ценность, нечто единое и общеобязательное для всех членов данной общественной группы, объективно данное в условиях жизни этой группы» (264, с. 24–25). По мнению А.А. Леонтьева, именно взгляды Л.В. Щербы оказали наиболее сильное влияние на психологическую и лингвистическую науку при возникновении отечественной школы психолингвистики (117, 131, 133).
В конце XIX – начале XX столетия в психологической науке было создано сразу несколько научных концепций и теорий, во многом обусловивших появление психолингвистики или создавших условия для ее возникновения.
Наиболее интересные для психолингвистики работы принадлежали психологам второго поколения этой школы. Так, в экспериментах О. Нимейера (310) было показано, что при восприятии предложения его грамматическая структура с самого начала воссоздается как единое целое, как гештальт. Но особенно важна идея, высказанная О. Дитрихом: «Не только язык, но и каждый отдельный акт речи и понимания речи не простая, но, напротив, крайне сложная психофизиологическая функция, и отсюда следует расчленение не только языка в целом, но прежде всего именно этих актов на различные слои, каждый из которых имеет свою относительную ценность в рамках каждого рассматриваемого случая» (288, р. 25–26). Следует отметить, что О. Дитрих еще в 1913 году (287) высказал мысль о необходимости особой научной дисциплины (он называл ее «психологией языка»), не совпадающей ни с собственно психологией, ни с лингвистикой.
Карл Бюлер (1878–1963) – представитель т. н. вюрцбургской психологической школы – в книге «Теория языка» (1934) акцентирует свое внимание на роли человека, особенностях его деятельности и ситуаций деятельности в понимании феномена «язык». «Трактовка языка как „инструмента“ или органона в терминологии Платона, – утверждает К. Бюлер, – не означает ничего другого, нежели рассмотрения его в отношении к тем, кто им пользуется и создает его». [58 - Бюлер К. Теория языка. Репрезентативная функция языка. – М., 1993, с. 50.] По мнению К.Бюлера, «каждое выражение можно интерпретировать как человеческий поступок, ведь каждое конкретное высказывание связано с другими сознательными действиями данного человека». [59 - Там же, с. 53.] В отличие от В. фон Гумбольдта и Ф. де Соссюра, К. Бюлер выделяет не два, а четыре компонента («феномена») речевого процесса, а именно: (1) речевое действие (2) языковое произведение, (3) речевой акт, (4) языковая структура. По поводу речевых действий он пишет: «Существуют ситуации, в которых с помощью речи решается актуальная в данный момент жизненная задача, т. е осуществляются речевые действия». [60 - Там же, с. 54.]
В речевой деятельности всегда возникает ее результат, но языковое произведение «стремится к независимости от положения в жизни индивида и переживаний автора». [61 - Там же, с. 64.]
Речевой акт определяется К. Бюлером как «субъективное смыслонаделение». Язык, утверждает К. Бюлер, имеет «способность приспосабливаться к неисчерпаемому богатству фактов, подлежащих языковой формулировке в каждом конкретном случае. Именно это и обеспечивает определенную степень свободы смыслонаделения». [62 - Там же, с. 64.]Языковая структура (языковое образование) имеет «интерсубъективный характер». К. Бюлер так разъясняет это положение: «Глагол, артикль и аккузатив относятся к лингвистическим образованиям так же, как „прямоугольный треугольник“ – к „образованиям“ элементарной геометрии». [63 - Там же, с. 61.] В соответствии с этим К. Бюлер выделяет три функции языка: репрезентативную, экспрессивную и апеллятивную. При соотнесенности языкового знака с предметами он выступает как символ. Отсюда проистекает репрезентативная функция языка. Будучи зависим от говорящего, знак является симптомом. Отсюда – его экспрессивная функция. При апеллировании к слушателю знак становится сигналом. Поэтому язык обладает апеллятивной функцией.

Речевую ситуацию, по К. Бюлеру, образуют: говорящий, слушающий и предметы речи. Он подчеркивает, что «в создании речевой ситуации не только отправитель, но и получатель имеют свои собственные позиции». [64 - Бюлер К. Теория языка. Репрезентативная функция языка. – М., 1993, с. 36.] Они достигают «языковых соглашений», которые регулируются межличностным общением. «Акциональное поле» обязательно включает два синхронных ас