Динамика метакогнитивных процессов у взрослых

С именами Э. Клапареда, Э. Эббингауза, В. Джемса, Ж. Пиаже Л.С. Выготского связана традиция исследования развития мышлений лишь применительно к ребенку, явно или неявно исходя из «окаменелости психических функций» (Э. Клапаред) или «плато в развития мышления» (Ж. Пиаже) взрослого человека. Современные исследователи, напротив, отстаивают положение о том, что мышление и интеллект взрослого человека продолжают свое развитие, но по иным, чем у детей направлениям и закономерностям. К числу механизмов развитого ума относят, например, механизм порождающего взаимодействия субьектно-личностного и гностического уровней; механизм операциональной интеграции, суть которого состоит в синтезе и взаимосвязи операций различных видов и уровней мышления (прежде всего – логического мышления с наглядно-образным и наглядно-действенным), а также механизм расширения когнитивного обеспечения жизнедеятельности человека, формирования его совокупного жизненного опыта (Л.И. Анцыферова, Д.Н. Завалишина, Е.М. Рыбалко [19, 83-85,211]).

Другая попытка анализа генезиса интеллекта и мышления взрослого человека состоит в создании структурной модели индивидуального ментального опыта, включающей в себя три подструктуры: когнитивный опыт, обеспечивающий оперативную переработку информации; метакогнитивный опыт, дающий возможность управления собственной интеллектуальной деятельностью; ингенциональный опыт, являющийся основанием избирательности индивидуальной интеллектуальной активности (М.А. Холодная [252]). Описания подобного рода отображают не столько процесс, сколько результат развития мышления. Эта особенность во многом снимается в метакогнитивном направлении. Исследования метакогнитивных процессов у взрослых осуществлялись с момента зарождения метакогнитивного направления. В частности, сразу же после введения в обиход исследователей конструкта «метапамять», Дж. Флейвелл и Г. Уэллман предложили таксономию содержаний метапамяти у взрослых, разделив их на две категории – «сензитивность» и «переменные» [396, 397]. Первая категория включает в себя имплицитные и трудно вербализуемые знания о том, какие познавательные и проблемные ситуации «запускают» процессы памяти и в каких случаях следует поддерживать «готовность» памяти. Категория «переменных», наоборот, полностью осознается и содержит декларативные компоненты, относящиеся к эскплицитному, осознаваемому, фактологическому знанию о том, какие факторы влияют на эффективность мнемической деятельности. Сами «переменные» авторы разделяют на переменные личности, стратегий и задачи. Личностные переменные представляют собой «Я-концепцию памяти» (понимание индивидуальных особенностей памяти и ее развития и изменения с возрастом). Переменные задачи включают в себя знания о субъективно простых (отдельные слова, материал, хорошо связанный с уже знакомым) и субъективно сложных (комбинации чисел, списки) задач для запоминания. Наконец, категория стратегий включает в себя знание о том, какие стратегии памяти в большей и меньшей степени эффективные для различных задач и жизненных ситуаций (Флейвелл, Уэллман, 1977) [396, 397].

Позднее, А. Парис и др. [368] на основании проведенных исследований, добавили к этой таксономии компонент «метакогнитивное знание условий», основываясь на котором, испытуемые могли ответить на вопрос «почему в той или иной ситуации при равной эффективности стратегий была выбрана та, а не иная из них». Знание условий включает в себя представления субъекта о том, какие внешние и внутренние факторы направляют познавательные процессы в то или иное русло и детерминируют выбор определенных стратегий среди равновероятных. Таким образом, общую схему структуры метапамяти можно представить следующим образом.

Важным направлением исследований метакогнитивных процессов взрослых, в частности – метапамяти, стали исследования взаимосвязей между интеллектом и различными аспектами памяти и метапамяти. Американские исследователи Шнайдер, Шлагмюллер и Визе (1998) реализовали масштабное экспериментальное исследование, ставившее целью выявление ведущих компонентов системы метапамяти, определяющих ее границы и возможности. В ходе исследований изучались взаимосвязи между следующими переменными: общий интеллектуальный показатель (IQ), объем оперативной памяти, показатели метапамяти способность к воспроизведению и узнаванию, «стратегичность поведения» (количество и эффективность используемых стратегий). Полученные коэффициенты корреляции представлена на рис. 10.

Рис. 10. Результаты исследования компонентов метапамяти

(Шнайдер и др.)

Как можно видеть из представленной схемы, «стратегичность поведения» выступает ведущим фактором, обеспечивающих эффективность метапамяти и процессов воспроизведения и узнавания и процессов метапознания в целом. Продуктивность мнестической деятельности, таким образом, может поддерживаться на высоком уровне за счет двух механизмов – сочетания высокого вербального интеллекта и большого объема оперативной памяти, а также сочетания количества и эффективности метакогнитивных стратегий. При этом, по мере взросления, как утверждает М. Присси, у человека изменения претерпевают отношения между различными процессами памяти: они становятся более взаимосвязанными, а сами метакогнитивные знания о памяти и ее особенностях приобретают системный характер. При этом, как отмечает автор, ключевым моментом является параметр соотношения количества и вариативности метакогнитивных стратегий [379]. Чем больше выражен этот показатель, тем более продолжительное время память (и другие интеллектуальные функции) остается сохранной в пожилом возрасте. Это достигается за счет большего количества вариантов сознательной компенсации возрастного снижения отдельных мнестических функций.

По данным М. Присси, максимального показателя эффективность процессов памяти достигает к 25-27 летнему возрасту. Однако за счет чего это происходит – за счет «совместного» действия двух описанных механизмов, которое возможно именно в период молодости и ранней зрелости, или за счет «взлетата» показателей количества и вариативности метекогнитивных стратегий – остается пока не выясненным.