Задачи языковедения и связь его с другими науками

Задача моего курса — дать общее введение в изучение той науки, которая называется языковедением, сравнительным языковедени­ем, лингвистикой.** Предметом, изучаемым в языковедении, являет­ся не один какой-либо язык и не одна какая-либо группа языков, а вообще человеческий язык в его истории. Следовательно, все от­дельные человеческие языки, будут ли то языки народов цивилизо­ванных или дикарей, все они с одинаковым правом входят в область языковедения, и все они изучаются здесь по отношению к истории языка. Язык состоит из слов, а словами являются звуки речи, как знаки нашего мышления и для выражения наших мыслей и чувство­ваний. Отдельные слова языка в нашей речи вступают в различные сочетания между собою, а с другой стороны, в словах языка могут выделяться для сознания говорящего те или другие части слов; по­этому фактами языка являются не только отдельные слова сами по себе, но также и слова в их сочетаниях между собою и в их делимо­сти на те или другие части. Я сказал, что предметом языковедения является человеческий язык в его истории. Дело в том, что суще­ствование каждого языка во времени состоит в постоянном, хотя и постепенном видоизменении данного языка с течением времени, т.е. каждый живой язык в данную эпоху его существования представ­ляет собою видоизменение языка предшествующей эпохи.

* Фортунатов Ф.Ф. Избранные труды. М., 1956. Т. 1. С. 23-27, 131-139, 153-154, 188.

** В основу издания «Общего курса» положено литографированное издание лекций Ф.Ф. Фортунатова, читанных им в Московском университете в 1901-1902 гг. — Прим. ред.

Это постоянное изменение языка состоит, во-первых, в по­стоянном изменении составных элементов языка, т.е. как звуков слов, так и их значений, причем то и другое изменение происхо­дит независимо одно от другого, во-вторых, изменение языка с течением времени состоит в приобретении языком новых фактов, не существовавших в нем прежде, и, в-третьих, изменение языка обнаруживается в утрате языком тех или других фактов, существо­вавших в нем прежде. Изучение каких-либо фактов в преемствен­ности их изменения во времени мы называем историческим изу­чением этих фактов или историей этих фактов, причем то же на­звание «история» мы переносим и на самое изменение этих фактов во времени. Языковедение, имеющее предметом изучения челове­ческий язык в его истории, может быть, следовательно, опреде­ляемо иначе как история человеческого языка или как историчес­кое изучение человеческого языка, т.е. историческое изучение всех доступных для исследования отдельных человеческих языков, а историческое изучение всех доступных для исследования отдель­ных человеческих языков является вместе с тем необходимо срав­нительным изучением отдельных языков. Каждый язык принадле­жит известному обществу, известному общественному союзу, т.е. каждый язык принадлежит людям как членам того или другого общества. Те изменения, которые происходят в составе общества, сопровождаются и в языке соответствующими изменениями: дроб­лению общества на те или другие части соответствует дробление языка на отдельные наречия, а объединению частей общественно­го союза соответствует и в языке объединение его наречий. Понят­но поэтому, что чем более разъединяются части общественного союза, тем большую самостоятельность приобретают отдельные наречия, а как скоро исчезает всякая связь между разъединивши­мися частями общества, бывшие наречия одного и того же языка, продолжая существовать, обращаются в самостоятельные языки. Таким образом, изучая историю известного языка, лингвист пу­тем правильного сравнения этого языка с языками, родственны­ми по происхождению, открывает то прошлое в жизни изучаемого языка, когда он составлял еще одно целое с другими родственны­ми с ним языками. Изучая, например, французский язык в его истории, лингвист сравнивает его с другими так называемыми романскими языками, как-то: итальянским, испанским и некото­рыми другими, и приходит таким путем к родоначальнику этих языков — языку латинскому, из которого образовались эти языки. Подобным же образом изучение русского языка в связи с другими славянскими языками, как-то: старославянским, или древним цер­ковнославянским, сербским, болгарским, польским, чешским и некоторыми другими, — это сравнительное изучение открывает перед нами то прошлое в жизни нашего языка, когда он вместе с другими славянскими языками составлял один общий язык, а именно праславянский, или общеславянский, язык. Этот праславянский язык, открываемый таким путем, находится в свою оче­редь, как показывает наука, в родстве с языками литовским, не­мецким, греческим, латинским, а также и с языками индийски­ми, иранскими и некоторыми другими. Все эти языки вместе образуют так называемую индоевропейскую семью языков, или семью индоевропейских языков. Путем сравнительно-историческо­го изучения всех языков этой семьи лингвист восстановляет тот язык, который был родоначальником этой семьи языков, — язык общий индоевропейский. Таким образом, например, история русского язы­ка может привести исследователя к той отдаленной эпохе, когда предки славян, немцев, греков и т.д. составляли еще один общий народ. Итак, задача языковедения — исследовать человеческий язык в его истории — требует, как вы видите, определения родственных отношений между отдельными языками и сравнительного изучения тех языков, которые имеют в прошлом общую историю, т.е. род­ственны по происхождению. При этом от общей истории данных языков, т.е. от родства данных языков по происхождению, нужно отличать такое родство между собою тех или других фактов в раз­личных языках, которое происходит вследствие приобретения, заимствования этих фактов одним языком из другого языка. Воз­можность такого влияния одного языка на другой является, по­нятно, тогда, когда члены различных общественных союзов, име­ющих различные языки, вступают в сношения между собою.

Не одно только сравнение языков или их отдельных фактов в генеалогическом отношении, т.е. по отношению к их родству по происхождению, требуется в лингвистике: факты различных язы­ков должны быть сравниваемы и по отношению к тем сходствам и различиям, которые зависят от действия сходных и различных ус­ловий. Этого рода сравнение лингвистических фактов нельзя, ко­нечно, смешивать с тем сравнением, о котором я говорил до сих пор и которое основано на генеалогическом отношении отдель­ных языков или отдельных фактов в языках. Когда говорят, что предметом изучения в лингвистике служит человеческий язык в его истории, то единственным числом «язык» вовсе не указывает­ся на то, будто все отдельные языки, существовавшие и существу­ющие в человечестве, сводятся по учению лингвистики к одному общему праязыку. Такого общего праязыка лингвистика не знает, да и не может знать в настоящее время при тех средствах, какими она владеет. Тем не менее, как бы ни было велико число тех прая­зыков, которые не могут быть сведены в генеалогическом отноше­нии, мы имеем право говорить об одном человеческом языке, имея в виду единство человеческой природы, т.е. общие физические и духовные явления. Поэтому мы можем и должны сравнивать языки не только в генеалогическом отношении, но и по отношению к тем сходствам и различиям, которые зависят от сходных и различ­ных физических и духовных условий.

То обширное применение, какое имеет в современной лингвис­тике сравнительный метод, достаточно объясняет, почему эта наука называется, между прочим,сравнительным языковедением; но толь­ко в названии «сравнительное языковедение» не следует видеть ука­зания на отличие этой науки от какого-либо другого научного ис­следования языка в его истории: есть только одна наука о языке — та наука, которая имеет предметом изучения человеческий язык. Ис­следование того или другого отдельного языка или той или другой отдельной семьи языков входит в состав языковедения как извест­ная часть этой науки; а успешное занятие одной частью науки воз­можно лишь тогда, когда не теряется связь с другими частями ее и с ее общими основаниями. Понятно поэтому значение языковедения, или лингвистики, для филологии в тесном смысле этого термина: филолог, останавливаясь на известном народе, изучает его в различ­ных проявлениях его духовной стороны, а потому, между прочим, изучает и язык этого народа. В этой области, по отношению к языку изучаемого народа, филолог должен быть лингвистом, и языковеде­ние для него не побочная наука, но та, которая одной своей частью входит в его специальность. Точно так же филолог должен быть исто­риком при изучении других отделов филологии. <...>

Итак, научное исследование какого бы то ни было языка входит в область языковедения; но не всякое изучение языка является науч­ным: языковедение, как науку, задача которой познать язык в его истории, нельзя смешивать, понятно, с изучением какого-либо языка для практической цели, т.е. с целью владеть этим языком как сред­ством для достижения других целей, например для обмена мыслей.

СЛОВА ЯЗЫКА

Я обращаюсь теперь к общему обзору фактов, явлений языка. Язык состоит из слов, которые, за исключением лишь некоторых, вступают между собою в сочетания в суждениях, в предложениях; поэтому в словах языка мы должны различать слова отдельные и слова в их сочетаниях в мышлении, а потому и в речи, в предло­жениях. Сочетание одного слова с другим в предложении образует то, что я называю, в отличие от отдельных слов, словосочетанием. Последнее может быть законченным, представляющим целое, за­конченное предложение, и незаконченным, представляющим часть другого словосочетания, законченного. Например, слова хорошая погода являются не отдельными словами, а известным словосоче­танием, как скоро они даются в речи вследствие сочетания в мыш­лении одного из этих слов с другим словом как с частью предло­жения. Взятое нами для примера словосочетание хорошая погода само по себе, как законченное словосочетание, есть предложе­ние, но оно же явится словосочетанием незаконченным, т.е. обра­зующим часть другого словосочетания, например в словосочета­нии настала хорошая погода.

Отдельные слова языка

Мы остановимся сперва на отдельных словах языка, а по отно­шению к ним мы должны прежде всего определить, что такое сло­во, как известная единица в языке, т.е. что представляет отдельно целое слово в отличие от ряда слов, соединенных одно с другим, а также и в отличие от каких-либо частей в слове.

Всякий звук речи, имеющий в языке значение отдельно от других звуков, являющихся словами, есть слово; например, в рус­ском языке звук речи а представляет собою отдельное слово, так как этот звук а имеет у нас известное значение (союз а) отдельно от других звуков, являющихся словами. Обыкновенно, как я ска­зал, слово состоит из нескольких звуков речи, т.е. представляет известный комплекс звуков речи, и в этом случае отдельным сло­вом является такой комплекс звуков речи, который имеет в языке значение отдельно от других звуков и звуковых комплексов, явля­ющихся словами, и который при этом не разлагается на два или несколько отдельных слов без изменения или без утраты значения хотя бы той или другой части этого звукового комплекса. Напри­мер, в русском языке комплекс звуков речи книга есть одно слово, так как не разлагается на какие-либо другие слова. Точно так же, например, звуковой комплекс неправда (ложь) представляет одно слово, хотя это слово по составу не простое, так как, будучи раз­ложен на отдельные слова не и правда, теряет данное значение.

Так как словами являются звуки речи в их значениях, то по­этому различия в звуковой стороне образуют различия самих слов, хотя бы значения таких слов и совпадали (как совпадают, напри­мер, значения слов неправда и ложь, которые тем не менее представляют собою два различные слова), если только при этом раз­личие в звуковой стороне не есть такое частичное (т.е. касающееся части звуковой стороны), которое сознается говорящими как ви­доизменение в части звуков одного и того же слова, не изменяю­щее значения этого слова; таково, например, в русском языке ча­стичное различие в звуковой стороне слова зимою и зимой или слова под и подо. Видоизменение в части звуков одного и того же слова может существовать потому, что отдельные слова, вступая в сочетание между собою, подвергаются при этом по отношению к звуковой стороне влиянию одного слова на другое слово; кроме того, могут влиять и различия в темпе речи. С другой стороны, так как словами являются звуки речи не сами по себе, но в их значе­ниях, то поэтому тождество звуковой стороны при различии в зна­чении не образует еще, понятно, тождества самих слов (напри­мер, в таких случаях в русском языке мой— местоимение = meus и мой— повелительное наклонение от глагола мыть, или бес и без), если только при этом различие в значении не есть такое, которое сознается говорящими как видоизменение значения одного и того же слова. Одно и то же слово с видоизменением его значения яв­ляется в языке тогда, когда различные значения, соединяющиеся с одной и той же звуковой стороною слова, связываются между собою в сознании говорящих так, что при этом одно значение сознается или как ограничение, специализированно другого, бо­лее общего, значения, или как распространение, обобщение дру­гого значения, или как перенесение слова как знака с одного пред­мета мысли на другой предмет мысли, как связанный с первым в известном отношении. Например, слово город со значением горо­да вообще, а для нас, жителей Москвы, также и со значением Москва, представляет собою одно и то же слово с видоизменени­ем значения, поскольку мы сознаем в слове город значение Москва как ограничение, специализирование другого значения. С другой стороны, например, слово язык со значением «совокупность слов» и язык со значением «совокупность каких бы то ни было знаков для выражения мысли» является одним и тем же словом с видоиз­менением значения, как скоро последнее значение сознается как распространение, обобщение первого значения. Распространение, обобщение значения слова предполагает предшествующее перене­сение слова как знака с одного предмета мысли на другой, как однородный с первым в известном отношении, и в нашем приме­ре обобщению значения слова язык предшествовало перенесение этого слова как знака. Но не всякое перенесение слова как знака (т.е. перенесение значения слова) с одного предмета на другой ведет за собою распространение и обобщение значения слова. На­пример, в слове подошва в выражении подошва горы мы сознаем перенесение собственного значения слова подошва, но это пере­несение слова как знака с одного предмета мысли на другой, одно­родный с ним в известном отношении, не ведет за собою в данном случае обобщения значения слова подошва. Одно и то же слово, пред­ставляющее известное видоизменение значения, с течением време­ни в истории языка может обратиться в различные слова, имеющие тождественную звуковую сторону, как скоро различные значения слова в их изменениях настолько удалятся в истории языка одно от другого, что уже не связываются между собою в сознании говоря­щих как видоизменения значения одного слова (например, город со значением города вообще, а также того или другого города в частно­сти, и город со значением известной части Москвы). В языковеде­нии, которое имеет задачей, как мы знаем, исследование языка в его истории, слово с различными значениями в его отличии от различных слов, имеющих тождественную звуковую сторону, мо­жет быть определяемо и по отношению к истории языка, а имен­но — мы можем определить как одно слово с различными значе­ниями и такой комплекс звуков речи (или такой звук речи), в котором в данном периоде жизни языка уже соединяются значе­ния, не связывающиеся между собою в сознании говорящих, если только эти различные значения в истории языка оказываются ви­доизменениями значения одного и того же слова.

В отдельных словах языка различаются словаполные, словача­стичныеимеждометия. Мы остановимся сперва на полных словах.

Полные слова

Полные слова обозначают предметы мысли и по отношению к предложениям образуют или части предложений, или целые пред­ложения. Например, в русском языке слово дом является полным словом, обозначающим известный предмет мысли, и образует часть предложения, хотя бы получалось в речи неполное предложение (последнее является, когда, например, при виде известного пред­мета я образую суждение и высказываю его в слове дом, причем, следовательно, один член этого суждения дан не в представлении слова). А, например, такие полные слова в русском языке, как иди, морозит, образуют целые предложения, так как каждое из них обозначает известные предметы мысли в их сочетании в суждении. Полные слова последнего рода, в их отличии от других, я называю словами-предложениями и буду говорить о них впоследствии, после того как скажу о формах слов, так как для существования таких полных слов требуется присутствие в них известных форм, между тем как полные слова, являющиеся знаками отдельных предметов мысли и образующие части предложений, не предполагают сами по себе присутствия в них каких бы то ни было форм.

Отдельными предметами мысли, обозначаемыми полными сло­вами, являются или признаки, различаемые в других предметах мысли, или вещи, предметы, как вместилища известных призна­ков. Признаки предметов мысли, обозначаемые в словах, могут быть как признаками, существующими независимо от данной речи, данной мысли, так и признаками, являющимися именно при су­ществовании данной речи, данной мысли, т.е. могут быть отноше­ниями предметов мысли к данной речи, мысли (к лицу говоряще­му, думающему, к предмету его речи, мысли). Соответственно с этим в полных словах различаются знаки двоякого рода:слова-названия и слова местоименные: последние обозначают или вещи, предметы по их отношениям к данной речи, к данной мысли (на­пример, в русском языке ты, он, этот), или самые отношения данных предметов мысли к данной речи, мысли (например, этот или тот в соединении с названием известного предмета). В тех признаках предметов мысли, которые обозначаются в словах-на­званиях, различаются признаки, представляющиеся без отноше­ния к их изменениям во времени, и признаки в их изменениях во времени; к первым принадлежат: качество, количество, различ­ные отношения предметов мысли; ко вторым: действия и состоя­ния. Те слова-названия, которыми обозначаются или самые при­знаки второго рода (действия и состояния), или вещи, предметы как вместилища таких признаков, могут быть называемы по их значениям, для отличия от других слов-названий, глагольными словами, без отношения к тому, являются ли они по форме глаго­лами или именами (т.е. в русском языке к глагольным словам по значению, без отношения к форме, принадлежат, например, не только ношу, носить, но также, например, и ноша).

Те слова-названия, которыми обозначаются вещи, предметы, т.е. вместилища признаков, могут быть знаками двоякого рода: или 1) названиями общими, нарицательными именами (неглагольны­ми и глагольными), или 2) названиями собственными, собствен­ными именами. Общие названия обозначают те или другие пред­меты мысли как вместилища признаков и вместе с тем соозначают и самые эти признаки, а собственные названия, собственные имена обозначают индивидуальные вещи, предметы без отношения к их признакам, в самой их индивидуальности, поскольку такое обо­значение предметов представляет интерес для говорящих. Собствен­ные названия или собственные имена не должно смешивать с об­щим названием такой вещи, такого предмета, который известен нам в опыте как единичный; например, слово солнце, хотя в непе­реносном значении и представляет предмет единичный, является, однако, не собственным именем, а общим названием, обознача­ющим данный предмет в его признаках и потому то же значение это слово сохраняет и тогда, когда мы представляем себе суще­ствование многих солнц.

Полные слова-названия, обозначающие предметы одушевлен­ные или представляемые одушевленными, могут изменяться в речи, как я говорил, в слова-воззвания и в этом видоизменении не при­надлежат уже к предложениям, существуют вне их, хотя бы пред­мет, обозначенный в воззвании, являлся вместе с тем и предме­том данной мысли (например, Коля, иди!).

Формы отдельных полных слов

Отдельные полные слова могут иметь формы, а так как учение о всяких формах языка образует тот отдел языковедения, который называется грамматикой, то потому формы языка представляют собой так называемые грамматические факты языка, и различия слов в формах являются поэтому так называемыми грамматичес­кими различиями слов. Формой отдельных слов в собственном зна­чении этого термина называется, как мы видели уже, способность отдельных слов выделять из себя для сознания говорящих фор­мальную и оснóвную принадлежность слова. Формальною принад­лежностью слова является при этом та принадлежность звуковой стороны слова, которая видоизменяет значение другой, оснóвной принадлежности этого слова, как существующей в другом слове или в других словах с другой формальной принадлежностью, т.е. формальная принадлежность слова образует данное слово, как видоизменение другого слова, имеющего ту же оснóвную принад­лежность с другой формальной принадлежностью. Формами пол­ных слов являются, следовательно, различия полных слов, обра­зуемые различиями в их формальных принадлежностях, т.е. в тех принадлежностях, которые видоизменяют значения других, ос­нóвных, принадлежностей тех же слов.

Оснóвная принадлежность слова в форме слова называется ос­новой слова. Понятно, что, для того чтобы выделялась в слове для сознания говорящих известная принадлежность звуковой стороны слова в значении формальной принадлежности этого слова, тре­буется, чтобы та же принадлежность звуковой стороны и с тем же значением была сознаваема говорящими и в других словах, т.е. в соединении с другой основой или с другими основами слов, при­чем, следовательно, различные основы сознаются как однородные в их значениях в известном отношении, именно — по отно­шению к тому, что видоизменяется в этих значениях данной фор­мальной принадлежностью слов.

Таким образом, всякая форма в слове является общею для слов с различными основами и вместе с тем всякая форма в слове соот­носительна с другой, т.е. предполагает существование другой фор­мы, с другой формальной принадлежностью, но с теми же осно­вами слов, т.е. с теми же их основными принадлежностями. Так, например, слово несу в русском языке заключает в себе известную форму, общую ему, например, со словами веду, беру, поскольку в этом слове выделяется для сознания формальная принадлежность -у, общая ему, например, со словами веду, беру, а также поскольку выделяется основа нес- как данная в другом слове или в других словах с другой или с другими формальными принадлежностями, например, в словах нес-ешь, нес-ет (где являются другие формаль­ные принадлежности слов), причем, следовательно, основа нес- сознается как однородная по значению с основами вед-, бер- и др. Формальные принадлежности слов в их формах могут быть не только положительными, состоящими из известной принадлежности зву­ковой стороны в качестве формальной принадлежности слов, но и отрицательными, причем самое отсутствие в слове какой бы то ни было положительной формальной принадлежности может само сознаваться говорящим как формальная принадлежность этого слова в известной форме (общей ему с другими словами) по отноше­нию к другой форме или другим формам, где являются положи­тельные формальные принадлежности в соединении с теми осно­вами слов, которые в данной форме не имеют при себе никакой положительной формальной принадлежности слов. Например, в русском языке слова дом, человек заключают в себе известную форму, называемую именительным падежом, причем формаль­ной их принадлежностью в данной форме является самое отсут­ствие в них какой-либо положительной формальной принадлеж­ности, по отношению этих слов дом, человек, например, к словам дома, человека, заключающим в себе другую форму, называемую родительным падежом; в последних словах дом-а, человек-а являет­ся положительная формальная принадлежность слов -а в соедине­нии с теми основами дом, человек, которые в форме именительно­го падежа в дом, человек оказываются не имеющими при себе ника­кой положительной формальной принадлежности слова.

Слово может заключать в себе более одной формы, так как в основе слова, имеющего форму, могут, в свою очередь, выделять­ся для сознания говорящих формальная принадлежность и основа. Например, в русском языке слова беленький, красненький, имеющие известную форму целого слова, общую им со словами белый, красный, заключают и в основах беленьк-, красненьк- также извест­ную форму, так как в этих основах выделяется для сознания гово­рящих формальная принадлежность -еньк- и основы бел-, красн-(с л и н мягкими), а эти основы известны без данной формальной принадлежности в словах белый, красный.

Формальные принадлежности полных слов, видоизменяя извес­тным образом значения различных основ, как однородных в извест­ном отношении, вносят, следовательно, в слова известные общие изменения в значениях, т.е. при посредстве различий в формах пол­ных слов обозначаются в данных предметах мысли различия, общие этим предметам мысли, как принадлежащим к одному классу в из­вестном отношении. Вместе с тем и самые слова, имеющие формы, обозначаются при посредстве этих форм по отношению к различиям в известных классах слов как знаков предметов мысли. Надо заме­тить, что термин «форма» в применении к словам употребляется также и в переносном значении, и формами отдельных полных слов называют также отдельные полные слова в их формах; например, самые слова несу, беру и др., заключающие в себе форму первого лица единственного числа настоящего времени, могут быть названы просто формами первого лица единственного числа и т.д.

Формы отдельных полных слов не составляют необходимой принадлежности языка, хотя, что касается известных нам языков, существовавших и теперь существующих, в громадном большин­стве их мы находим в отдельных полных словах формы. Есть, одна­ко, и в настоящее время такие языки, в которых отдельные слова не имеют никаких форм; к таким языкам принадлежит, напри­мер, китайский язык. Что же касается тех языков, которые имеют в отдельных полных словах формы, то понятно, конечно, что между этими языками существуют различия по отношению к этим фор­мам отдельных полных слов.

Приступая к изучению какого-либо языка, имеющего формы отдельных полных слов, лингвист должен остерегаться того, что­бы не предполагать без проверки существования в этом языке имен­но таких форм слов, какие известны ему из других языков. Разли­чие между языками в формах отдельных слов может касаться не одних только значений форм, но и самого способа образования форм в словах; например, индоевропейские языки в этом отно­шении резко отличаются от языков семитских или от так называ­емых урало-алтайских языков, точно так же как семитские и ура­ло-алтайские языки, в свою очередь, резко различаются между собою в этом отношении, т.е. по отношению к способу образова­ния форм отдельных слов. <...>