Билет №33. Внутренняя форма слова

ВНУТРЕННЯЯ ФОРМА СЛОВА - семантическая и структурная мотивация другим словом или основой, на базе которых оно возникло; отличительный признак, положенный в основу номинации при образовании слова и его нового лексического значения; тот признак, который возобладал над всеми остальными признаками предмета при его назывании. (другое определение: ВНУТРЕННЯЯ ФОРМА СЛОВА, осознаваемая говорящими на некотором языке мотивированность значения слова (или словосочетания) данного языка значением составляющих его морфем или исходным значением того же слова, т.е. образ или идея, положенные в основу номинации и задающие определенный способ построения заключенного в данном слове концепта; иногда в том же значении используется термин мотивировка.)

Термин внутренняя форма слова в этом значении был введен в лингвистический обиход в середине 19 в. А.А.Потебней. Он выделил в слове три составных элемента:

1) Внешняя форма (звучание);

2) Значение;

3) Внутренняя форма слова (его образ).

Таким образом, внутренняя форма – это след того процесса, при помощи которого языком было создано данное слово, по выражению Ю.С.Маслова – «сохраняющийся в слове отпечаток того движения мысли, которое имело место в момент возникновения слова». Так, например, птица кукушка названа так, потому что она кричит «ку-ку!», слово окно связано со словом око; здесь в основу номинации положена идея «глаза», которая участвует в построении концепта окна как источник метафорического переноса («окна у дома – как глаза у человека») – или же метонимического (окно – это как бы продолжение нашего глаза, ср. глазок «маленькое окошко»). Слово черника отсылает к цвету обозначаемой ягоды, а слово воспитание – к идее питания; питание ребенка – это, очевидно, составная часть его воспитания. Этот «след движения мысли» может быть более или менее заметным, а может и вовсе теряться в глубине веков; в последнем случае говорят об утрате, или отсутствии у данного слова внутренней формы. Так, например, слова темница и светлица имеют внутреннюю форму, а тюрьма и комната – нет.

Утрата внутренней формы может происходить по разным причинам. Бывает так, что слово, послужившее основой номинации, выходит из употребления. Такова ситуация, например, со словом кольцо: слово коло, от которого кольцо образовано при помощи суффикса, было вытеснено словом колесо (образованным от основы косвенных падежей слова коло). В других случаях просто утрачивается связь между производящим и производным словом. Так, город в современном русском языке уже не связывается с глаголом городить, окно с око, слово медведь не понимается как «едящий мед», а современный мешок не имеет ничего общего с мехом.

Мотивировка как бы «уходит в тень», становятся возможными сочетания красные чернила, розовое белье или белый голубь. Когда слово становится привычным, мотивировка избыточна и даже не нужна. Все эти связи, однако, присутствуют в языке в латентной форме и могут «оживать» в поэзии или в языковой игре.

Внутренняя форма (мотивировка) полностью отсутствует у заимствованных слов (что естественно, так как даже если заимствованное слово и состоит из значимых частей, то они являются значимыми лишь в том языке, в котором оно создано – за исключением тех случаев, когда оно включает морфемы, ставшие «интернациональными», типа антифашистский или реорганизация; слово революционер, хоть и является в русском языке заимствованным, вполне четко мотивировано связью с тоже заимствованным, но прочно вошедшим в русский язык словом революционер). Поэтому наличие внутренней формы может служить указанием на направление заимствования; так, например, можно с уверенностью сказать, что русское слово епископ является заимствованием из греческого episkopos, а не наоборот, только потому, что греческое слово имеет внутреннюю форму («смотрящий вокруг»), а русское – не имеет. Другое дело с английскими словами Student и Study, где и звучание, и значение связаны между собой.

Итак, ВНУТРЕННЮЮ ФОРМУ в языке имеют два класса слов:

1) Произвольные слова, сохраняющие в своей словообразовательной структуре указание на соотнесенность с другими словами или морфемами, от которых они образованы (волчица, молочница);

2) Слова, употребленные в переносном значении (дуб - о глупом человеке, зеленый-о юноше).

Следующий вывод касается ПРИЧИНЫ УТРАТЫ ВНУТРЕННЕЙ ФОРМЫ СЛОВА:

1) Утрата в языке мотивирующего слова или признака, ранее характерного для предмета (кольцо-коло (колесико, кружок)),

2) Фонетические изменения, которые претерпело слово в процессе исторического развития языка.

3) Процессы заимствования,

4) Избыточность, ненужность его мотивировки с того момента, когда слово стало привычным.

Проиллюстрируем разные типы внутренней формы на примере русских названий дней недели. Слова вторник, четверг, пятница и среда имеют прозрачную внутреннюю форму словообразовательного типа: первые три образованы от соответствующих порядковых числительных – соответственно, второй, четвертый и пятый дни недели; среда (или в исконно русской форме, сохранившейся в диалектах, середа) – это «середина (недели)». Заметим, что аналогичную внутреннюю форму имеет название этого дня недели в немецком языке (Mittwoch), – и это не случайное совпадение: русское среда в значении 'срединный день недели' – это древняя семантическая калька (т.е. результат заимствования переносного значения) с соответствующего немецкого слова. Слово воскресенье отсылает к названию одного из христианских праздников – Воскресению Христову. Изначально слово воскресенье обозначало этот единственный день в году – первый день Пасхи, но примерно с 13 в. оно стало использоваться для обозначения всякого седьмого, нерабочего дня недели, вытеснив в этом значении слово неделя (имеющего прозрачную внутреннюю форму словообразовательного типа 'нерабочий день'). Слово неделя в своем исходном значении сохранилось, например, в украинском языке, а в русском оставило свой след в слове понедельник – «день, следующий за (по) воскресеньем (неделей)». Слово суббота вовсе не имеет внутренней формы, это слово заимствовано из древнееврейского, слово означало кончать работу, отдыхать праздновать.

Встречаются случаи, когда слово, не имеющее мотивировки, оказывается не совсем удобным средством общения. Это бывает со словами редкими, непривычными, которые порой даже трудно запомнить, если не связать их в сознании с каким-то знакомым словом, т.е. если им не подискать подходящую мотивировку. Подобное примысливание мотивировки осуществляется на базе звуковых и смысловых ассоциаций, независимо от подлинных генетических связей данного слова. Так, слово колика, колики, «резкие боли в разных частях тела», преимущественно (а раньше – исключительно) в животе» происходят от греческого «кишка», но в сознании современных носителей русского языка связывается с глаголом колоть и воспринимается ка «колющие боли». В этом случае примысливание мотивировки не отразилось на внешней форме слова. В других случаях оно ведет к искажению звучания. Так, не имеющие в русском языке мотивировки заимствованные слова пиджак, тротуар, бульвар превращаются в речи необразованных людей в спинжак (в отличие от русской рубахи одевается не через голову, а со спины), плитуар (выложен каменными плитами), гульвар (где гуляют). Порой искаженная форма входит в литературный язык: в результате искажения слова ординарный «обыкновенный, простой», в русском языке появилось «одинарный» «не двойной, состоящий из одной части» (причем произошло и некоторое сужение концептуального значения).

Выяснением забытых утраченных мотивировок, исследованием происхождения соответствующих слов занимается специальная отрасль лексикологии, а именно этимология. Этимологией также называют каждую гипотезу о происхождении и первоначальной мотивировке того или иного слова. Этимология-это само происхождение слова и его первоначальная мотивировка. Забвение мотивировки называют диэтимологизацией (утратой этимологических связей). Примысливание же и переосмыслением мотивировки получило название народной (или ложной этимологии).

Уланова