Глава 7 истории болезни тревожных пациентов

Тревога — это динамический центр невроза, и поэтому мы должны будем заниматься ею все наше время. — Карен Хорни, Невротическая личность нашего времени.

1. Введение

Чтомы хотим исследовать. — Представленные истории бо­лезни анализируются в свете обобщенных и объединенных теорий тревоги, данных в предыдущей главе. При этом ни один клинический случай не может выступать в качестве «прокрустова ложа», в которое мы бы захотели уложить все наши любимые теории, предпосылки теорий и теоретические рассуждения; на самом деле каждый случай следует изучать без предубеждений, ни на что не закрывая глаза и ничего не добавляя от себя, а извлекая из него только ту информацию, которую он на самом деле содержит; в данных обстоятельст­вах это должна быть информация о тревоге.

Но в то же время, по мере исследования каждого случая, мы будем постоянно иметь в виду вполне конкретные вопро­сы, которые действительно нас интересуют, и это обстоятель­ство должно способствовать большей ясности и определенно­сти. Поэтому перечислим здесь некоторые важные проблемы, стоящие перед теорией тревоги, которым должно быть уделе­но особое внимание при последующем изучении историй бо­лезни. Читатель может заметить, что области, к которым от­носятся эти проблемы, соответствуют заголовкам в главе 6 — «Обобщенные и объединенные тревоги».

(1) Природа тревоги и ее связь со страхами. Описа­ние поведения и ощущений, которые при тревоге испытывает человек, освещает природу тревоги с точки зрения феномено­логии, и, само собой разумеется, оно будет дано при обсужде­нии каждого случая. Конкретнее, мы будем задавать вопрос: Можно ли выяснить, является ли определенный страх отраже­нием внутренней тревоги! Существует логическое следствие из этого вопроса, которое также заслуживает рассмотрения. Ес­ли невротические страхи являются особой формой выраже­ния невротической тревоги, и если, как мы указывали, по­следняя возникает вследствие базовых конфликтов внутри индивида, то это должно означать, что невротические страхи будут иногда фокусироваться на одном объекте, а иногда на другом, но внутренняя тревожная установка останется отно­сительно неизменной. Поэтому вопрос должен быть сформу­лирован так: можем ли мы выяснить, меняется ли содержание невротических страхов по мере того, как меняются вопросы и проблемы, с которыми сталкивается индивид, в то время как внутренняя тревога остается относительно постоянной?

(2) Тревога и конфликт. В предыдущей главе утвержда­лось, что источником тревоги всегда является психологиче­ский конфликт и что конфликт первоначально появляется в отношениях ребенка со своими родителями. В связи с этим аспектом невротической тревоги возникают два вопроса: а) Можно ли из историй болезни, которые будут изложены, уви­деть, что субъективный, внутренний конфликт всегда проявля­ется как динамический источник тревоги? б) Можно ли уви­деть, что индивиды, которые столкнулись с отвержением со стороны своих родителей (особенно матери), имеют большую предрасположенность к невротической тревоге?¹.

(3) Тревога и культура. Взаимоотношение тревоги инди­вида с культурными факторами должно проявиться почти на каждом отрезке рассматриваемых случаев. Из этой много­гранной темы мы выбрали только один аспект: Может ли со-

¹ Это один из вариантов формулировки классической гипотезы, которую выдвигали тем или иным способом Фрейд, Хорни, Салливан, Фромм и т. д., и разделяемой многими специалистами из области психологии и психоана­лиза, о том, что психологические структуры, предрасполагающие к невроти­ческой тревоге, возникают на основе ранних взаимоотношений детей со своими родителями, особенно матерью.

циоэкономический статус индивида в обществе (например, при­надлежность к среднему классу, пролетариату) существенно влиять на то, какой будет тревога и какова будет ее выражен­ность?

(4) Тревога и враждебность. Можно ли показать, что тревога связана с враждебными чувствами, то есть чем более тревожен человек, тем сильнее у него проявляется тенденция иметь враждебные чувства, а когда тревога уменьшается, то ослабляются также и враждебные чувства?

(5) Методы противодействия тревоге. Можно ли выяс­нить, вызываются ли на сцену характерные поведенческие меха­низмы (защиты, симптомы и т. д.), когда индивид сталкивает­ся с порождающими тревогу ситуациями, и защищают ли эти механизмы индивида от вызывающих тревогу ситуаций?

(6) Тревога и развитие «я». Мы подойдем к этой пробле­ме с обратной стороны в первых двух вопросах, так как хотим определить, не может ли наличие тревоги в той или иной сте­пени задерживать развитие «я»¹, а) Можно ли показать, что наличие сильной невротической тревоги обедняет личность? §) Помогает ли принятие индивидом такого обеднения защите от вызывающей тревогу ситуации! в) Можно ли обнаружить, что чем большими творческими способностями обладает индивид и чем он более продуктивен, тем чаще он сталкивается с порож­дающими тревогу ситуациями?

Читатель может заметить, что заголовки в следующей гла­ве, которая содержит выводы из историй болезни, примерно соответствуют шести проблемам, перечисленным выше.

Проблема метода. Как нам следует изучать тревогу у чело­века? В предыдущем разделе мы ссылались на отсутствие ис­следований тревоги в экспериментальной и академической психологии и также писали о том, что ряд психологов призна­ли тот факт, что традиционные экспериментальные и матема­тические методы неэффективны для изучения человеческой тревоги². Мы упомянули причины, по которым у Маурера, например, были «серьезные сомнения», смогут ли экспери-

¹ Выражение, которое мы используем для описания этой задержки раз­вития, — «обеднение личности». Хотя термины «я» и «личность» не тождест­венны, они тесно связаны, как можно будет увидеть в ходе обсуждения реальных случаев.

2 Гл. 4, разд. 2, стр. 120-123.

ментальная психология и экспериментальные методы «в ко­нечном счете вобрать в себя эту тему». Причины его сомне­ний состоят не только в том, что последствия эксперимен­тального вызывания тревоги являются слишком вредными, но и в том, что само по себе это переживание является очень сложным. «Тревога — это «лихорадка», свойственная «лично­сти в целом, — продолжает Маурер, — и ее наличие или от­сутствие зависит от множества факторов»¹. В большинстве случаев в самом деле требуется знать очень много об индиви­де, которого мы изучаем как с объективной, так и субъектив­ной стороны, чтобы только сказать, является ли его реакция тревогой, не говоря уже о том, чтобы понять ее.

Главная причина, почему переживания тревоги у человека являются такими сложными, состоит в том, что движущие им факторы часто являются бессознательными. Как можно ви­деть на примере таких историй болезни, как Брауна и Элен в дальнейшем изложении, при сильной тревоге у человека мо­жет возникнуть стремление отрицать существование мрачно­го предчувствия — не из-за каприза или какого-то нежелания сотрудничать, но просто вследствие выраженности тревоги как таковой. Когда человек не может бороться с тревогой, ему остается только один способ защиты: постараться убедить се­бя, что он не боится!² Поэтому почти не вызывает удивления то обстоятельство, что опросник, с помощью которого испы­туемые сообщают о своих «тревогах» на сознательном уровне, имеет такую небольшую ценность (что обнаружил автор этой книги при исследовании, о котором будет рассказано позже в этой главе).

Симондс, обсуждая эту проблему, считает, что следует пользоваться некоторыми методами — часто «непрямыми», — которые дадут нам возможность выяснить субъективное со­держание переживаний индивида. Он рассматривает прямые методы, выдвинутые в последние годы академической психо­логией для исследования страхов, и приходит к выводу, что все эти методы не могут «помочь выяснить лежащий в глуби-

¹ О.-Х. Маурер, Теория обучения и личностная динамика, 1950.

² Как хорошо известно, это очень распространенное явление, свойствен­ное человеческому переживанию, и оно не ограничивается кабинетом психо­терапевта. Посмотрите, например, на переживания многих солдат во время войны, на «подбадривание себя» в повседневной жизни.

не смысл тревоги»¹. С точки зрения Симондса, мы доберемся до «сердца проблемы тревоги», когда поймем игру воображе­ния². Таким образом, требуется метод, с помощью которого можно исследовать субъективные и бессознательные формы мотивации, точно так же как и мотивацию на сознательном уровне. Чтобы понять тревожного индивида, нам нужно знать, как он на субъективном уровне интерпретирует кри­зисные ситуации; у тревоги есть свой «внутренний-локус», как считали Кьеркегор и Фрейд, и в той мере, в какой мы не сможем его постигнуть, важный смысл тревоги ускользнет от нас, Симондс основывает свою динамическую психологию на убеждении, что индивида-в-жизненной-ситуации следует рассматривать как единицу анализа, а также на представле­нии о том, что психоаналитические методы наиболее подхо­дят для таких исследований. Он понимал, что научный харак­тер клинического и психоаналитического подхода может быть поставлен под сомнение из-за невоспроизводимости данных (каждый человек в определенном отношении уникален, и для каждого требуются особые отношения с консультантом или психотерапевтом, прежде чем станут доступными ценные данные). Но Симондс утверждает, что выводам можно дове­рять, если характер взаимосвязи между поведением и динами­ческими процессами будет подтвержден оценками различных исследователей.

Существуют два аспекта этой проблемы метода, как она представлена Симондсом, Маурером и другими. Первый ас­пект состоит в том, может ли индивид-в-жизненной-ситуа-ции рассматриваться как единица исследования. Автор этой книги явно бы ответил на такой вопрос утвердительно. Его мнение состоит в том, что в современной академической пси­хологии, не говоря уже о клинических психологических на­правлениях, растет осознание того, что для плодотворного ис­следования самой сущности человеческой тревоги требуются динамические методы. Второй аспект является более специ­фическим и касается определения того, какие конкретные методы, направленные на исследование динамической сфе­ры, следует использовать. По мнению автора этой книги, пси-

¹ П.-М. Симондс, Динамика человеческого приспособления, Нью-Йорк, 1946, с.165.

²Там же,с. 145.

хоанализ предоставляет нам чрезвычайно важный метод. До появления психоанализа не было методики исследования субъективного смысла переживаний, таких, как тревога, за исключением проницательного наблюдения за самим собой и интуитивного понимания других людей одаренными индиви­дами, такими, как Паскаль и Кьеркегор. Но если термин «пси­хоаналитический» используется по отношению к методу, его следует применять в широком смысле, чтобы обозначить все те методы, которые направлены на исследование бессозна­тельной мотивации¹. Например, проективный метод Роршаха (Rorschach), который показывает то, что человек, говоря сло­вами Мюррея (Murray), «не хочет или не может сказать»², оказал неоценимую пользу в описываемых далее исследова­ниях, так как он дает возможность увидеть динамику и глубо­ко лежащие структуры, определяющие поведение индивида, что далее получило подтверждение на основе множества дру­гих данных.

Первая история болезни, которая будет представлена в этой главе — история болезни Брауна, — является одной из тех, где в качестве метода исследования использовалась на­пряженная психоаналитическая работа. Эта история болезни, одна из тех, с которой имел дело автор, была включена в кни­гу исходя из предположения, что определенные аспекты про­блемы тревоги (например, бессознательные конфликты) мож­но лучше всего показать на основе всеобъемлющих субъек­тивных данных, полученных с помощью этого интенсивного метода.

Другие 13 историй болезни представляют собой описания исследований тревоги не состоящих в браке матерей, прове-

1 Автор этой книги хотел бы различать психоаналитический метод и теории, которые составляют содержание любого данного психоаналитиче­ского подхода. Что касается нашего использования термина «психоаналити­ческий» в широком смысле, чтобы обозначить те методы, которые раскрывают бессознательную мотивацию, то тут могут быть вопросы со сто­роны психологов, придерживающихся динамического направления, которые считают, что пользуются адекватными методами, не являющимися психоана­литическими. Но мы считаем, что с исторической точки зрения оправдано утверждение о том, что практически все методы, которые направлены на изу­чение бессознательной мотивации, такие, как метод Роршаха, в значитель­ной степени основаны на методах, первоначально разработанных Фрейдом и последующими психоаналитиками различных школ.

² Генри А. Мюррей, Исследования личности, Нью-Йорк, 1938.

денных автором в Ореховом Доме, приюте Нью-Йорка¹. Не­обходимо изложить принципы, которыми мы руководствова­лись, создавая эту группу. Целью автора было изучение не­скольких лиц, находящихся в кризисной ситуации. Мы пола­гали, что когда индивид находится в кризисной ситуации, ди­намика его поведения более доступна исследованию, чем в так называемых «нормальных» ситуациях². Так как нельзя без вредных последствий вызывать кризисные ситуации в экспе­риментальных лабораторных условиях, для исследования мы использовали то, что можно было бы назвать «природным экспериментом». Положение женщины, когда она беременна, не будучи замужем, вероятно, является в нашем обществе си­туацией, вызывающей тревогу. Кроме того, мы считали, что было бы полезно изучать группу, в которой все ее члены нахо­дились в одной и той же вызывающей тревогу ситуации. По­этому рассматриваемая автором возможность представить множество случаев из своей собственной аналитической прак­тики, подобно случаю Брауна, была отвергнута в пользу груп­пы лиц, которые, предположительно, находились в одной и той же кризисной ситуации.

Следует подчеркнуть, что нашей главной целью не являет­ся исследовать взаимоотношения между внебрачной беремен­ностью и тревогой. Теоретически, нашей цели может послу­жить и другая вызывающая тревогу ситуация³. Важным тут является то, что именно кризисные ситуации в значительной степени выдвигают на передний план внутренние структуры. Кроме того, мы предполагаем, что, когда индивид находится в вызывающей тревогу ситуации, тревожные реакции, которые он проявляет, относятся не только к данной конкретной си­туации. Вследствие этих реакций также проявляется структура, которая является характерной особенностью данного кон­кретного индивида и должна проявлять себя в других вызы­вающих тревогу ситуациях. Как будет показано в исследовании

1 Ореховый Дом — это выдуманное название, использованное для то­го, чтобы по традиции сохранить анонимность.

² Ср.: Дж.-А. Плант (Plant), Личность и система культуры, Нью-Йорк, 1937, и Карл Манхейм, Человек и общество в эпоху перемен, Нью-Йорк, 1941.

³ Можно напомнить, что Лурия (Luria), когда он проводил свои решаю­щие наблюдения при исследовании психологических конфликтов, выбрал сидящих в тюрьме преступников и студентов.

реальных случаев, данные, полученные при изучении деву­шек, имеют отношение к тревоге, связанной со стремлением к соперничеству, тревоге при фобических состояниях, трево­ге, связанной с враждебностью и агрессией, тревоге, связан­ной с различными внутренними конфликтами, и другими формами тревоги, которые имеют очень мало, если вообше имеют какое-нибудь отношение именно к обстоятельству внебрачной беременности как таковому. Читатель может за­метить, что многие структуры, связанные с тревогой в этих случаях, могут точно так же проявляться у студентов, профес­соров университетов, домохозяек и у представителей других групп нашего общества. Конечно, было бы хорошо, если бы раньше или позже были проведены исследования тревоги во всех видах групп; в этом отношении, чем больше поперечных срезов мы сделаем в наших исследованиях, тем лучше. Но ав­тор этой книги хотел бы предупредить об опасности чрезмер­ного упрощения решающего критерия, применяемого по от­ношению к интенсивным исследованиям, — имевшим дело со «специализированными группами», — точно таким же обра­зом, как он применяется по отношению к группам, выбран­ным для исследования определенного фактора. Решающие критерии, используемые для «горизонтальных» (экстенсив­ных) исследований, нельзя использовать так же, как измери­тельную линейку для «вертикальных» (интенсивных) исследо­ваний, используя термины Олпорта¹. Чем более интенсивно мы изучаем индивида, тем в большей степени мы можем рас­крыть структуры, объединяющие индивида с другими инди­видами или с группами общества. То есть чем более интен­сивно мы изучаем человека, тем больше получаем данных, ле­жащих ниже уровня индивидуальных различий и, таким образом, получаем больше данных, применимых для рассмот­рения «человека вообще». Если данное утверждение, как оно

¹ См.". Г. Олпорт, Использование личных документов в психологической нау­ке, Нью-Йорк, 1942. Автор этой книги, конечно, не хочет сказать, что не су­ществует решающих критериев, которые можно добросовестно использовать в отношении интенсивного изучения случаев; он просто имеет в виду, что эти критерии в своих существенных особенностях являются другими, когда оценивают горизонтальные исследования. См. на последующих страницах обсуждение того, какие решающие критерии полезны для изучения историй болезни.

представлено здесь, покажется спорным, автор может только сослаться на предыдущие интенсивные исследования, в ре­зультате которых были получены данные, значение которых распространялось далеко за пределы данного индивидуально­го случая¹, и предоставить читателю самому сделать выводы после изучения случаев, которые будут описаны ниже.

Методы, используемые в исследовании.При изучении не состоящих в браке матерей были использованы самые разно­образные методики сбора данных. Методы получения инфор­мации непосредственно от девушек включали индивидуаль­ное интервью, тест Роршаха² и опросник для изучения трево­ги. Автор провел с каждой девушкой от четырех до восьми индивидуальных интервью, и хотя эти интервью не были при­способлены к целям настоящего исследования, с их помощью было получено много нужной информации об установках де­вушек, их поведении и их биографических данных³. Исполь­зовались три опросника, которые заполнялись девушками. Первый был предназначен для того, чтобы выяснить по вос­поминаниям девушек, когда и как у них в детстве проявлялась тревога, второй был направлен на выявление того, как связа­на тревога с тем обстоятельством, что девушки являются бе-

¹ Можно назвать некоторые примеры: чрезвычайно полезные данные по проблеме тревоги и другим аспектам психосоматики были получены на осно­ве длинного, как книга, исследования одного человека, Тома, рассмотренного в главе 3. Эти данные, конечно, не применимы исключительно к мужчинам ирландского происхождения в возрасте от 50 до 60 лет, таким, как индивид по имени Том. Много полезной информации о фобиях было получено при исследовании Фрейдом Ганса, информации, которая ни в коей мере не огра­ничена фобиями у пятилетних мальчиков. Можно обратиться и к более край­ним примерам; в работе Кьеркегора содержатся уместные и глубокие мысли, касающиеся многих людей в разных ситуациях. Однако у Кьеркегора эти мысли возникли в основном при интенсивном изучении одного человека, а именно самого себя. То же самое истинно в отношении ранних представле­ний Фрейда о сновидениях, которые были приняты очень многими людьми и оказались применимыми к совершенно различным типам индивидов; Фрейд основывал свои представления главным образом на изучении своих собст­венных сновидений.

2 Тест Роршаха давался каждой девушке до родов, а пять девушек полу­чили его после родов.

3 С каждой девушкой проводилось интервью при поступлении в Орехо­вый Дом главным социальным работником, а затем девушка поступала в рас­поряжение другого социального работника, который регулярно проводил с ней беседу, пока она оставалась в Доме (что продолжалось в среднем от двух до трех месяцев).

ременными; и целью третьего (предъявляемого после родов) было исследовать связь тревоги с тем фактом, что девушки сталкивались с проблемами после рождения ребенка¹. В на­блюдения за поведением девушек в Ореховом Доме внесли свой вклад медицинские сестры и другой обслуживающий персонал Дома, точно так же, как и социальные работники. Было получено также большое число косвенных данных, та­ких, как отчет о медицинских обследованиях каждой девуш­ки, психометрическое исследование в тех случаях, где, как мы считали, оно было необходимо, бумаги из школы или коллед­жа, где учились девушки, и в большинстве случаев объектив­ные данные об обстановке дома, полученные от связанных с нами социальных организаций. В более чем половине случаев социальные работники Орехового Дома проводили интервью с родителями и родственниками девушек.

Данные в баллах по тесту Роршаха, первоначально полу­ченные автором, проверялись независимо специалистами по этому тесту. Толкование каждого результата по тесту Роршаха автора этой книги проверял доктор Бруно Клопфер (Klopfer), который также на основе данных каждого тестового исследо­вания определял глубину и широту тревоги, точно так же, как эффективность противодействия тревоге со стороны тести­руемого². Одна из целей опроса состояла в получении допол-

1 Экземпляры опросников даны в приложении. Одна из целей предъяв­ления во второй раз теста Роршаха и третьего опросника состояла в исследо­вании, насколько это было возможно, изменений, которые произошли в проявлении тревоги после родов. С этой целью пункты в третьем и втором опросниках были сделаны почти идентичными, если не считать различия в словесных формулировках. Из-за некоторых непредвиденных обстоя­тельств — например, тех, что некоторые девушки не возвратились в Орехо­вый Дом после родов — не представилась возможность предъявить большинству девушек вторично тест Роршаха и в третий раз — опросник. Поэтому у нас имеются только ограниченные данные о том, в каких случаях проявляется тревога после родов. В тех случаях, когда тесты давались после родов, основной смысл результатов состоял в том, что они показывали, как у конкретных девушек менялись установки и проявления тревоги,

² Оценки по тесту составили от 1 до 5; «1» означала оптимальную, или наименьшую степень тревоги. «Глубина» означала, насколько глубоко трево­га проникла внутрь; это была ее выраженность с точки зрения качества. «Широта» означала, является ли тревога генерализованной или она ограни­чена определенными сферами; это была ее выраженность в смысле количест­ва симптомов. «Противодействие» означало степень эффективности усилий со стороны девушки управлять своей тревогой.

нительных данных о количественной выраженности тревоги у девушек (имеется в виду количество отмеченных пунктов); при чисто количественной оценке отметка в колонке «часто» (означающая, что у нее «часто» бывает данное проявление тревоги) указывала на двойное количество очков по сравне­нию с отметкой в колонке «иногда». Но вторая (и, как оказа­лось, более важная) цель опросов состояла в получении ин­формации о видах (или областях) испытываемой девушками тревоги. Для этой цели пункты опросников были разбиты на пять категорий: 1) мрачные предчувствия фобической приро­ды; 2) тревога девушки по поводу того, что думают о ней в ее семье; 3) тревога девушки по поводу того, что думают о ней ее знакомые; 4) тревога, связанная с честолюбием, — например, успехом или неудачей в работе или учебе; 5) смешанные виды тревоги¹.

При любом клиническом исследовании такого рода стано­вится доступным почти неограниченный объем информации, которую нельзя назвать ни количественной, ни качествен­ной². В свете всей совокупности информации, касающейся каждого случая, автор попытался увидеть каждую девушку в трех измерениях: на уровне структуры (в основном посредст­вом теста Роршаха), поведения (поведение девушек в настоя­щий момент) и генетики (уровня развития, важным аспектом которого является обстановка в детстве). Используя эти три измерения, автор стремился для каждого случая создать кон­цепцию или картину отличительных особенностей личности. Количественные и качественные особенности тревоги в каж­дом случае являются составной частью этих отличительных особенностей. Затем было необходимо для каждого случая со­отнести тревогу с другими элементами отличительных осо­бенностей, например степенью отвержения каждой девушкой своих родителей. Чтобы ускорить этот процесс корреляции, у каждой испытуемой оценивалась степень тревоги и степень

¹ Пункты в опросниках были разнесены по разным категориям незави­симо друг от друга тремя лицами: доктором П.-М. Симондсом, социальным работником Орехового Дома и автором этой книги.

² Вместо одного фактора в пятистах случаях, как при горизонтальных ис­следованиях, в подобных клинических исследованиях в каждом случае мы сталкиваемся, грубо говоря, с пятьюстами факторами. См.: Г. Олпорт, Ис­пользование личных документов в психологической науке, Нью-Йорк, 1942.

отвержения по одной из четырех категорий: высокая, умерен­но высокая, умеренно низкая, низкая. Эта оценка основыва­лась на всех доступных данных, а также на суждениях, к кото­рым пришли независимо друг от друга исследователь и соци­альные работники¹.

Центральным критерием обоснованности того, что мы в каждом случае приходим к правильным представлениям об изучаемом предмете, точно так же, как и к правильной оценке (пониманию) тревоги, является внутренняя согласованность². Автор, например, постоянно задавал себе вопрос: показывают ли данные, полученные разными методами (интервью, тест Роршаха, опросники), внутреннюю согласованность внутри системы представлений о данном случае? И проявляется ли внутренняя согласованность внутри системы представлений в каждом случае на уровне структуры, поведения и генетиче­ских аспектов? Точно так же, если тревога правильно оцене­на, то ее оценка должна быть внутренне согласованной с дру­гими элементами общей картины каждого случая³.

Представление историй болезни. Истории болезни, в кото­рых отражаются несколько аспектов проблемы тревоги, опи­саны довольно подробно; другие истории болезни, с помо­щью которых мы бы хотели проиллюстрировать или показать только один или два аспекта проблемы тревоги, освещены кратко. Так часто, как это было возможно, приведены слова самих пациентов. Из огромного количества информации, от-

1 Оценка тревоги по тесту Роршаха получалась отдельно на основании обсуждения данных теста по каждому случаю и по суммарной оценке тревоги девушки относительно других девушек. В этом последнем случае оценки глу­бины и широты совмещались; противодействие не принималось в расчет, так как оно имело отношение к чему-то отличному от количества и вида тревоги. Хотя оценки по Роршаху часто совладали или почти совпадали с общей оценкой исследователя тревоги девушки, эти два показателя не следует сме­шивать.

² Ср. Олпорт, цитируемое произведение.

3 Отражают ли наши представления, к которым мы приходим в каждом случае, реальное положение вещей — это проблема, о которой, конечно, пусть судит читатель. Автор хотел бы сказать, что, по его мнению, в результате исследования данных, взятых от разных источников, получается последова­тельная картина, за исключением количественных показателей, относящих­ся к тревоге, по данным опросников. Причины, по которым эти показатели время от времени не соответствуют в других отношениях последовательной картине, отмечаются в процессе обсуждения историй болезни.

носящейся к каждому случаю, разумеется, было необходимо сделать определенный выбор в подаче материала. Мы надеем­ся, что для каждого случая было представлено достаточно данных, чтобы дать ясное представление о них и прояснить те пункты, которые желательно было продемонстрировать. Для каждого случая приведены цифровые показатели по тесту Роршаха, с полным осознанием, однако, того обстоятельства, что целостный образ данных теста более важен для интерпре­тации, чем цифровые показатели. Если не будет специального упоминания, то подразумевается, что родители в каждом слу­чае были белыми, американцами и протестантами. Автор на­зывает себя «аналитиком» при описании первой истории бо­лезни и «психологом» в других тринадцати описаниях, и тер­мины соответствуют той роли, которую он играл, используя два разных метода исследования.