Записка а. к. баиова «русская эмиграция в эстонии»

Выше уже шла речь о том, что в середине 1920-х гг. баронесса Мария Дмитриевна Врангель, мать последнего главнокомандующего Белой армией, решила заняться собиранием материалов для Архива русской эмиграции. Это был очень широкий по замыслу проект, предусматривавший обзор всех сторон жизни и деятельности русских эмигрантов за рубежом.[900] С этой целью была разработана специальная анкета,[901] разосланная в разные страны Русского зарубежья по адресам, полученным баронессою из редакции выходившей в Белграде газеты «Новое время».

Письмо М. Д. Врангель с просьбой доставить ей сведения о жизни русских эмигрантов в Эстонии было в 1929 г. отправлено в Таллинн, по-видимому, в Комитет русских эмигрантов Эстонской Республики. Баронессе ответил в декабре 1929 г. заместитель председателя Комитета М. И. Соболев.[902]

То ли М. Д. Врангель не вполне удовлетворила записка М. И. Соболева, то ли она просто стремилась дублировать все подобные обзоры положения русских эмигрантoв в той или иной стране российского рассеяния, но в 1931 г. баронесса обратилась с аналогичной просьбой к известному русскому деятелю в Эстонии, однако принадлежавшему к другому лагерю в местной эмиграции – к очень авторитетному руководителю монархистов и РОВС'а в Эстонской Республике генералу А. К. Баиову.

Генерал-лейтeнант Алексей Константинович Баиов (1871-1935) был выдающимся историком русской армии, автором монументального семитомного Курса истории русского военного искусства (1909-1913), профессором Николаевской академии Генерального штаба (1906-1914), основателем и активным участником ряда научных обществ, редактором многочисленных военно-исторических изданий и, наконец, талантливым военачальником: в годы1 мировой войны онвоевал в составе армии А. А. Брусилова, позже был начальником штаба 3-ей армии, командиром 50-го армейского корпуса, за личную храбрость был награжден Георгиевским оружием и орденом Св. Георгия 4-ой степени.[903] В 1919 г. А. К. Баиов ушелк белым и вместе с отступающей из-под Петрограда Северо-западной армией попал в Эстонию. Среди руководителей Эстонской армии оказались бывшие ученики Баиова по академии, и онбыл приглашен преподавать в Таллиннском военном училище, а затем стал читать лекции и на Высших курсах Эстонского генерального штаба. А. К. Баиов составляет ряд учебных пособий для этих учебных заведений, продолжает заниматься историей военного искусства, выпускает в свет книгу «Вклад России в победу союзников» (1924) и позже «Истоки великой мировой драмы и ее режиссеры» (1927). Преподавательская деятельность обеспечивала А. К. Баиову безбедное существование, ему уже предлагали принять эстонское гражданство. Однако когда в 1926 г. Баиов стал перед дилеммой: поехать делегатом отздешних монархистов на Зарубежный съезд русских эмигрантов, но расстаться с преподавательской работой – или не поехать на съезд, но зато остаться на службе (поездка на съезд русских монархистов, с точки зрения властей, была несовместима со службой в эстонской армии), то он без колебаний выбрал первое. Точно также А. К. Баиов принципиально не стал ходатайствовать об эстонском гражданстве, чтобы разделить судьбу большинства друтих эмигрантов.

Это очень характерно для А. К. Баиова – человека, которому в высшей степени было свойственно чувство долга и глубокая принципиальность: он никогда не изменял своим убеждениям, не приспосабливался к обстоятельствам. Убежденный монархист и искренне верующий «ортодоксальный» православный, А. К. Баиов остался таким до конца жизни.

Собственно уже к середине 1920-х гг. А. К. Баиов стал центpальной фигурой в лагере русских эмигрантов – монархистов и правых в Эстонии, стал их и формальным, и неформальным, идейным, духовным руководителем, чей авторитет в их среде был очень высок Еще в 1923 г. А. К. Баиов принимает участие в создании Русского клуба в Таллинне, который стал одним из центров монархистов в столице Эстонской Республики. В 1924 г. он был председателем Совета старшин клуба. После же ухода со службы в Эстонской армии общественная деятельность становится главным делом жизни Баиова. Видимо, в 1924 г. он становится во главе отделения Высшего монархического совета в Эстонии,[904] объединявшего здешних монархистов-николаевцев. Почти одновременно он в конце 1924 – начале 1925 г. возглавляет эстонскую организацию Русского Обще-Воинского Союза (РОВС) и остается на этомпосту вплоть до смерти в 1935 г. Именно через Баиова шли связи местного РОВС'а с цeнтром.[905] РОВС, как и отделение Высшего монархического совета, мог действовать в Эстонии лишь нелегально. Но при непосредственном участии А. К. Баиова создаются и легальные объединения бывших военных, проживавших в Эстонии. Эти объединения, как правило, служили легальным прикрытием деятельности РОВС'а и монархистов. Под руководством Баиова в июне 1926 г. был основан Комитет "Дня русского инвалида",[906] он избирается председателем комитета и руководит его работой в течение многих лет. В 1931 г. именно Баиов инициировал создание еще двух легальных объединений эмигрантов: Союза русских военных инвалидов в Эстонии[907] и Общества помощи бывшим русским военнослужащим в Эстонии.[908] В 1931-1935 гг. А. К. Баиов был председателем обоих объединений, развернувших довольно широкую деятельность. Создавая и возглавляя эти организации, он заботился не только о материальной помощи инвалидам и бывшим русским солдатам и офицерам, но и об их моральной поддержке, он стремился сохранить в их среде тpадиции и идеалы российской армии, выступал перед ними с докладами по русской военной истории. А. К. Баиов стоял еще и во главе официально не зарегистрированных Объединения бывших георгиевских кавалеров в Эстонии и местного Объединения лейб-гвардии Егерского полка, в котором он когда-то начинал военную службу.

А. К. Баиова очень беспокоило положение русской молодежи в эмигpации, ее денационализация, разрыв с традициями русской культуры и с идеями монархизма. Он пытается бороться с этим посредством развития скаутского движения в молодом поколении эмигpантов.[909] Во второй половине 1920-х - начале 1930-х гг. А. К. Баиов становится начальником Отдела русских скаутов в Эстонии, его же стараниями было создано Общество друзей русских скаутов, председателем которого он являлся.

И всем этим далеко не ограничивается общественная деятельность генерала Баиова. Он был действительным членом Русской академической группы в Эстонии и неизменным членом ее ревизионной комиссии.[910] А. К. Баиов состоял в числе членов-учредителей общества "Дом русского ребенка" и председательствовал на его учредительном собрании 3 июня 1926 г.[911] В Обществе помощи больным эмигpантам он избирается членом ревизионной комиссии.[912] Наконец, А. К. Баиов был председателем Кружка ревнителей церковного благоустройства при церкви Пюхтицкого подворья в Таллинне,[913] о чем он упоминает в своей записке. Приходится лишь изумляться общественной активности А. К. Баиова, в ту пору уже немолодого...

С полным основанием можно сказать, что баронесса М. Д. Врангель обратилась к человеку, прекрасно знакомому с положением эмигpантов и прежде всего бывших военнослужащих Белой армии в Эстонии, хорошо знавшему вообще положение в крае. А. К. Баиов ответил М. Д. Врангель летом 1931 г. Свою записку "Русская эмигpация в Эстонии" он сопроводил письмом. Приводим его текст.

28.VI 1931 г.

г. Ревель

Глубокоуважаемая

баронесса Марья Дмитриевна,

отвечая Вашему желанию, посылаю Вам составленную мною записку о русской эмиграции в Эстонии.

Записка составлена по программе, которую Вы мне дали. Во всяком случае, если в записке есть какие-либо неясности или пропуски, то напишите мне – первые я разъясню, вторые дополню.

Прошу очень извинить меня за неаккуратный внешний вид записки и некоторую внутреннюю ее неряшливость. Я очень торопился писать ее, а переписать – значит оттягивать время. Между тем завтра в Париж выезжает верный человек и я прошу его настоящее письмо и предлагаемую записку переслать Вам из Парижа. Так будет вернее и безопаснее.

По-прежнему готов выполнть все Ваши порученuя.

Искренно преданный Вам и глубоко почитающий Вас

А. Баиов

Это письмо, как и записка А. К. Баиова, ныне хранитcя в Архиве Гyвepoвского институтa войны, революции и мира при Стэнфордском университете в США Именно сюда перешли в 1933 г. собранные баронессой М. Д. Врангель материaлы о русской эмиграции.

Ниже мы публикуем записку А. К. Баиова по рукописному оригиналу ее, хранящемуся в Фонде баронессы М. Д. Врангель в Гуверовском архиве (М 52-6). Язык и стиль записки оставлены без изменений, лишь старая орфография, которой А. К. Баиов придерживался и в 1931 г., заменена новой.

При оценке записки А. К. Баиова надо учитывать, что она выражает точку зрения, если так можно выразиться, принципиального монархиста и правотo по своим убеждениям эмигранта. По-видимому, автор записки все еще был сторонником идеи «единой и неделимой Российской империи» и считал, что будущая Россия должна быть монархией, объемлющей всю территорию прежней империи. Самостоятельность Эстонии, этой бывшей окраинной провинции Российской империи, казалась ему нонсенсом, незаконным с юридической точки зрения актом. А. К. Баиова возмущали действия эстонских властей, вся обстановка независимой Эстонской Республики, где русские оказались на обочине общественной, экономической и политической жизни, где от них требовали знания эстонского языка и где эмигранты были ограничены в правах. По мнению Баиова, русские вдруг стали людьми второго сорта, на которых «аборигены» смотрят свысока, а еще недавно все было наоборот.

Отсюда очень ярко выраженная антиэcтoнская направленность записки А. К. Баиова, весьма значительно отличающейся по тону, по своему содержанию от аналогичной записки М. И. Соболева "Русские беженцы в Эстонии" (1929). Соболев тоже отмечал в своей записке нелегкое материальное положение эмигрантов в Эстонии, тот факт, что им закрыт путь в целый ряд сфер публичной и государственной жизни, но при всем том он считал, что «правовое положение эмигрантов вполне удовлетворительное при добром отношении к ним как эстонского народа, так и правительства».[914] М. И. Соболев тут явно учитывал, что в других странах русского рассеяния положение эмигрантов было значительно хуже. А. К. Баиов же создает в своей записке весьма мрачную и исполненную пессимизма картину положения русских в Эстонской Республике. Он всячески подчеркивает национализм или, вернее, шовинизм эстонских властей, антирусские настроения эстонской интеллигенции, разного рода проявления русофобии эстонцев, их стремление обэстонить русских. Всем этим создается не то, чтобы неверная (все то, о чем пишет А. К. Баиов, имело место), но несколько односторонняя картина положения в Эстонии. На самом деле русофобии в Эстонии было значительно меньше, чем, например, в Польше или Финляндии; правовое и экономическое положение русских эмигрантов было ничем не хуже их положения, скажем, во Франции. Более того, Эстония была единственной страной в мире, где законом было признано право русских на культурную автономию и где, действительно, общественная и культурная жизнь русских была многообразной и интенсивной.[915]

Как можно предполагать, точка зрения А. К. Баиова вообще была характерна для русских монархистов, правого лагеря местной русской эмиграции, тем более, что в нем преобладали люди старшего поколения, оставшиеся верными старой дореволюционной идеологии с ее формулой "Православие, самодержавие, народность" как основы Российской империи. Не случайно эстонские власти крайне недоверчиво опюсились к монархистам и к их объединениям в республике, считая их врагами независимой Эстонии, опасными для ее существования. Отсюда нередкие в 1920-е гг. преследования монархистов, их высылка на эстонские острова или за границу, закрытие монархических opганов печати и т. д. Эстонские власти вели борьбу как с монархистами, так и с коммунистами. Это довольно странное "сближение", действительно, наблюдалось в Эстонии.

Кстати, деятели русской общественности левого и, условно тoворя, "центристскогo" направлений не были столь антиэстонски настроенными. Это хорошо видно по более ранней записке Г. И. Тарасова «Русские в Эстонии» (1927), предназначавшейся, правда, для советского представительства в Таллинне,[916] и по записке М. И. Соболева. Они в большей степени считались с реальной обстановкой в мире вообще и в Эстонии в частности, с фактом создания независимых тocyдapcтв на окраинах бывшей Российской империи, с правом «окраинных» народов на самостоятельность.

Но для нас, без сомнения, представляет немалый интерес и точка зрения русских монархистов, правогo лагeря, который был влиятельной силой в русской эмигpации. Надо еще учесть, что монархисты не имели возможности выражать свою точку зрения в местной печати. Власти не допускали никаких выступлений против yтвердившихся в Эстонской Республике порядков, против гoсударст-венногo строя страны и ее законов. Даже сами призывы к восстановлению Российской империи казались эстонским властям и многим представителям эстонской общественности опасными и были причиной закрытия нескольких монархических газет. Правым деятелям, монархистам приходилось быть максимально осторожными в своих публичных выступлениях и в печати. Они могли выражать свой взгляд на положение в Эстонии только в тaкoгo рода записках, не предназначавшихся для широкой огласки. А. К. Баиов как раз имел возможность в записке "Русская эмитpация в Эстонии" высказать свой взгляд на эстонские дела откровенно, без опасения, что за это может последовать наказание. Записка А. К. Баиова – пока что единственный известный нам документ, рисующий точку зрения русских правых монархистов на положение в Эстонии. В этом ценность публикуемого документа.

Монархические убеждения А. К. Баиова сказались в его записке в характеристике эмигрантcкого общества, эмигрантcких организаций и отдельных лиц в Эстонии. Записка А. К. Баиова демонстрирует, увы, давно уже хорошо известный факт раскола в эмигрантcком обществе, принципиального неприятия правыми всех, кто не разделяет их взглядов, глубокое убеждение, чтo только они правы, только их взгляды "истинны" и на пользу России. В этом, как ни странно, монархисты, правые (да, впрочем, и "левые") парадоксальным образом близки к коммунистам с их девизом – "Тот, кто сегодня поет не с нами, тот против нас".

А. К. Баиов умалчивает о русских объединениях в Эстонии левой и центристской ориентации, о левых деятелях. Между тем среди русских эмигрантов были и социал-демократы (социалисты), эсеры, кадеты, крестороссы – сторонники "Крестьянской России", к этому времени уже и младороссы. А. К. Баиов даже не упоминает центральную организацию русских эмигрантов в республике – Комитет русских эмигрантов в Эстонии, поскольку во главе его стояли не монархисты и вообще комитет стремился быть вне политики. Более того, автор записки негативно относится и к Русскому Стyденческому Христианскому Движению, стоявшему за утверждение православия и русского национального самосознания в среде эмигрантской молодежи, поскольку программа движения, по убеждению Баиова, не соответствует "ортодоксальному" традиционному православию и не пропагандирует идеи монархии. Очень характерно его настороженно враждебное высказывание о Нарвской русской эмигрантской гимназии, поскольку ею руководят лица, близкие к кадетам.

Заметно и не слишком доброжелательное отношение А. К. Баиова к «меньшинственному», коренному русскому населению в Эстонии, к не-эмигрантам, по его словам, они «подлизываются» к эстонским властям, склонны к денационализации, превыше всего ставят свои личные интересы и т. д.

В «Записке» А. К. Баиова немало и сугубо личного, субъективного, отражающего, в частности, конфликты и дрязги в самом лагере монархистов в Эстонии. Отсюда отрицательная характеристика генерала О. П. Васильковского и возглавляемого им Союза русских увечных воинов (известно, что между генералами Баиовым и Васильковским многие годы шла борьба за руководство бывшими русскими военнослужащими, которая привела к расколу в их среде и к созданию параллельных организаций бывших военных).

Порою А. К. Баиов и просто ошибается или выдает желаемое за действительное. Так, явным преувеличением является его утверждение, что «местное крестьянское население очень часто вспоминает с удовольствием старую, царскую Россию и сравнивает ее с нынешней самостоятельной Эстонской Республикой, часто не в пользу последней». Такой взгляд на положение в Эстонии мог быть xapaктepeн лишь для очень небольшой части эстонского крестьянства. Нельзя забывать, что в первые годы независимой Эстонской Республики властями была проведена радикальная земельная реформа – земли, принадлежащие немецким помещикам, были переданы крестьянам. Именно эстонское крестьянство было одним из главных оплотов первой Эстонской Республики и ее властей.

Все это надо учитывать при чтении записки А. К. Баиова. Его записка – это не объективный аналитический труд, воссоздающий жизнь русской эмиграции в Эстонской Республике. Еще раз повторяем, это документ, отражающий взгляд на жизнь русских в Эстонии именно правых, т.е. лишь одной части русских эмигрантов. Но этим он и интересен.

А. К. Байов

РУССКАЯ ЭМИГРАЦИЯ В ЭСТОНИИ

Чтобы вполне ясно стало положение русской эмиграции в Эстонии, необходимо отметить, что русское население здесь является не только в виде эмигрантов, но также и в виде значительного числа местного, коренного населения, составляющего русское меньшинство, это последнее исчисляется в 92 000 чел(овек), что составляет 8 % всего населения Эстонии [1].

По закону русское меньшинство пользуется всеми гражданскими и политическими правами, включительно до посылки своих депугатов в Государственное Собрание (местный парламент).

На практике это население, несомненно, является гражданами второго разряда: русские не допускаются к занятию высших государственных должностей, они едва терпятся на государственной службе и от них там стараются избавитьcя, в учреждениях самоуправления на них смотрят подозрительно и различными мерами стремятся парализовать их деятельность...

Причинами этого являются: прежде всего шовинизм эстонской интеллигенции с ее печатью и, во 2-х, общая в этом отношении тенденция всякого правительства, которое, с одной стороны, само состоит из интеллигенции, а с другой стороны, всегда старается угодить той среде, из которой оно само вышло, и особенно печать, ради удержания власти в своих руках.

Кроме того необходимо отметить общее стремление эстонцев обэстонить русских.

На восточных окраинах государства, особенно в Печерском краю, где проживает большая часть русских (в Печерском краю 60 % всего населения) и где эта часть состоит, главным образом, из крестьян, эстонской общественностью и преимущественно государственными властями в целях эстонизации принимаются всевозможные меры, даже такие, какие вряд ли возможно признать возможными для культурного государства.

В других местностях республики эстонизация происходит главным образом через школу, а также настойчивым втягиванием в государственные и экономические интересы своего государства. Все слои русского меньшинства с легкостью идут на это втягивaние, так как иначе они теряют много в своих материальных интересах и к ним устанавливается, я бы сказал, открытое пренебрежительное отношение. Этoго боятся русские меньшинства и, употреблю вульгарное выражение, «подлизываются» к эстонцам. Исключения редки.

Школы для русского меньшинства имеются (все) с преподаванием на русском языке, и с этой точки зрения дети, обучающиеся в этих школах, денационализироваться не могут – русский язык они не забывают. Но эстонизация идет иным пyтeм: Закон Божий преподается ненадлежаще, неконфессионально, хотя обычно и русскими священниками (такова программа); русскую историю преподают в минимальном размере и строго следят через уполномоченных Министерства народного просвещения, чтобы этот размер, не дай Бог, не увеличивался; русскую географию прошлой России не изучают, а современную преподают в до смешного малом объеме; о старой России не говорят вообще и не рисуют картин величия, славы и мощи ее как государства. Родиной своей заставляют считать Эстонию, пичкают географией и историей Эстонии, требуют отличного знания эстонского языка и т. п., и т.д.

В таких условиях приходится жить в Эстонии русским эмигрантам, которые, естественно, примкнули к коренному русскому населению (меньшинству) и слились с ним; к тому же из года в год русские эмигранты все больше и больше принимают эстонское подданство и этим закрепляют свою связь с русским меньшинством, заражаясь его психологией, а через это проникаясь эстонскими интересами, конечно, в ущерб русским.

Только уяснив себе все выше изложенное, можно представить себе жизнь и деятельность русских эмигрантов в Эстонии. Постоянный отлив эмигрантов из Эстонии, особенно до последнего времени во Францию и в Польшу (часть возвращается в Россию), и значительный переход эмигрантов в эстонское подданство к настоящему времени уменьшили число эмигрантов в Эстонии с нескольких десятков тысяч (в 1920 г.) до 11 000 чел[овек] лиц обоего пола, считая и детей [2].

По закону эмигранты пользуются в стране всеми гражданскими правами с вытекающими отсюда последствиями. В действительности все те ограничения, которые существуют для русского меньшинства, применяются сугубо к эмигрантам и при том более сурово и более откровенно. Малейшие действия эмигранта, которые могут не понравиться эстонцам, а еще более местному полпредству (большевикам), влекуг за собою высылку из республики. Такой эмигрант обычно в короткий срок должен сам избрать страну, в которую он выезжает. В случае, если он такой страны не изберет или вообще в назначенный срок не выедет из страны, то его ссылают на один из островов, окружающих Эстонию, и выдерживают там по нескольку лет. Проявление здесь каких-либо политических симпатий (кроме эстонских) не допускается: нельзя на улице показать наш национальный флаг; нельзя на том или ином собрании, докладе, лекции говорить о национальной России, о монархизме, нельзя восхвалять царей, непозволительно говорить о национальных движениях в эмиграции, о русском Воинском Союзе [3], о генер[але] Кутепове [4], о генер[але] Врангеле [5] и т. п. Это все преступления, которые по меньшей мере считаются нетактичными и которые вызывают со стороны прежде всего печати требования высылки и принятия репрессивных мер, а со стороны власти – соответствующих действий. Лишь тот эмигрант, который молчит и показывает вид, что он забыл, что он русский, он всеми силами стремится быть эстонцем, лишь тот может рассчитывать на то, что его оставят в покое.

Эстонское население, за исключением интеллигенции и вообще городского, относится к эмигрантам в общем хорошо. Оно не делает разницы, да и не всегда понимает ее, между коренным русским населением и эмигрантами. Лишь в случае сильной конкуренции на почве материальных интересов является некоторое неудовольствие, никогда, впрочем, не переходящее в злобу и недоброжелательство. Местное крестьянское население очень часто вспоминает с удовольствием старую, царскую Россию и сравнивает ее с нынешней самостоятельной Эстонской Республикой, часто не в пользу последней. Оно часто, особенно в старшей своей половине, критически относится к своей власти, которая, кто бы ни составлял ее, не отличается политической честностью да и честностью вообще. Издание законов во вред народу, но в пользу себе, и взяточничество, доходящее до гомерических размеров, среди буквально всех, имеющих власть, от городового до министра, – таков облик нынешних властей при всяком министерстве. Естественно поэтому, что старые крестьяне и даже горожане вспоминают с удовольствием «русское» время, а отсюда и симпатии к русским. Молодежь несколько иная, особенно в городах: воспитанная в шовинизме, обученная на понятиях «величия» эстонской культуры и «азиатчине» культуры русской, она с презрением относится к России, а эту свою нелюбовь переносит и на всех русских (меньшинство и эмигрантов), проживающих в Эстонии.

Конечно, исключения бывают. И даже среди эстонской интеллигенции можно встретить лиц, которые не верят в долговечность эстонской самостоятельности, которые, будучи выкормками русской культуры, являются большими ее почитателями, которые ждут с нетерпением восстановления национальной России, чтобы уехать туда. Они, конечно, доброжелательно относятся к русским, однако всеми мерами скрывают это перед другими эстонцами. Такова общая картина отношения местного населения и здешних властей к русским эмигрантaм.

2. Из указанного видно, каково правовое положение эмигрантов в Эстонии. Что касается экономического их положения, то оно отвратительно. Редко кому удалось устроиться по своей специальности. Разве только несколько инженеров занимаются своим делом, да и то, несмотря на их высокий ценз и стаж, на второстепенных ролях в качестве помощников малосведущих эстонских инженеров, из которых многие заделались таковыми из российских техников. Часть эмигрантов занимается комиссионной продажей, отдельные лица имеют свое торговое дело, которое теперь, ввиду всеобщего экономического кризиса, обычно идет очень плохо. Кое-кому удалось получить интеллигентную работу, а остальная масса занимается тяжелым физическим трудом на заводах, фабриках, в копях по добыче сланца. Старые генералы служат ночными сторожами, полковники ездят шоферами на такси, таскают бревна и т. п. Одним словом, знакомая картина, но здесь она выступает еще более резко, так как страна очень маленькая (всего 1100000 жит[елей]) и потому всякий кризис и, как следствие его, безработица здесь сказывается сильнее. В настоящее время здесь ощушается сильное безденежье не только в стране, но и у государства; в государственных учреждениях, в учреждениях самоуправления, в частных предприятиях идут сокращения штатов, уменьшение числа служащих; многие эстонцы остаются за бортом – и все это, конечно, грозно отражается на эмигрантах. Материальное положение их с каждым днем становится все труднее и труднее и многие эмигранты с ужасом думают, что же будет дальше. Лишь единицы в этом отношении чувствуют себя лучше, но, к сожалению, это те, которые явно, а больше тайно, торгуют и вообще имеют дела с большевиками.

3. Среди эстонцев имеется около 250 000 православных [6]. Все русское население (коренное) также православное. Все они составляют Эстонскую православную апостольскую церковь [7]. В Эстонии по закону церковь отделена от государства, это, однако, не мешает последнему сильно вмешиваться в церковные дела, пользуясь церковью в своих политических видах и целях. Так, под давлением государства Эстонская православная церковь, возглавляемая ныне митрополитом Александром, по национальности эстонцем [8] (и при том большим шовинистом), вопреки желанию патриарха Тихона вышла из-под власти Московской патриархии и отдалась в юрисдикцию патриарха Константинопольского [9]. Эстонцы – народ вообще малорелигиозный; православие, которое здесь начало насаждаться с 40-х годов прошлого столетия, не отвечает народному строю души, и у эстонцев оно является каким-то однобоким, имеющим сильный уклон в протестантство, более близкое эстонскому характеру. Митpoполит, а вместе с ним и все православное эстонское духовенство вполне сочувствует такому уклону православия своего народа и несдерживаемое сильной рукой царского правительства, но поощряемое эстонским правительством, в виду того, что большинство народа исповедует протестантcтвo, способствует неуклонному сближению православия с этим последним, что, конечно, сильно подрывает чистоту православия и искореняет и предает забвению красивые и многозначущие православные обряды и обычаи. Между прочим в Эстонской православной церкви введен новый стиль.

Русское коренное население (меньшинство) с трудом мирится с таким положением православия в Эстонии. Оно стремится сохранить его во всей чистоте догматов, обрядов и обычаев, включительно до старого стиля. Несколько лет тому назад русское население добилось объединения русских приходов в отдельную русскую епархию [10], подчиненную, конечно, митрополиту и возглавляемому им синоду, в состав которого входят представители и русского духовенства и русских мирян. Наличие отдельной русской епархии позволяет русским отстаивать православие, как они его понимают, но все же православная церковь здесь живет под знаком борьбы русской ее части с эстонской в лице митрополита. Судейные дела отдельных русских приходов с митрополитом не прекращаются. В настоящее время, напр[имер], идет ожесточенная борьба из-за русского Печерского монастыря, оплота русского православия в Эстонии, на который митрополит хочет наложить свою руку, в целях уничтожения монастыря как такового [11].

В таких условиях жизни местной православной церкви русские эмигранты всецело примкнули к русской епархии. Самостоятельных приходов они не имеют, и им не позволяют их образовать. В наличных приходах по закону эмигранты не имеют права входить в состав приходских советов и вообще не могут так или иначе официально влиять на ход церковной жизни. Они принимают участие в церковных делах лишь скрытно, неофициально, стремясь по мере сил и возможностей так или иначе помогать коренным жителям отстаивать в православии то, что они вывезли из России. В большинстве же случаев приходится быть сокрушенным наблюдателем тех безобразий, которые приходится видеть.

Из общего положения, описанного выше, есть только одно исключение: в Ревеле имеется подворье женского Пюхтицкого монастыря [12]. Подворье это, как и сам монастырь, не входит в состав русской епархии, а подчиняется непосредственно митрополиту. С другой стороны, церковь подворья не имеет по закону приходского совета. Для забот о церкви прихожане, исключительно русские и в значительной части эмигранты, соорганизовали "Кружок любителей церковного благоустройства" [13]. Во главе этого кружка вот уже 6-ой год по выборам стоят эмигранты (ген[ерал]-лейт[енант] А. К. Баиов). Как это ни неприятно митрополиту, но он мирится с этим, хотя к указанному эмигранту относится крайне недружелюбно.

Таково церковное дело в Эстонии с точки зрения эмигрантов в вопросе церковного управления.

Что же касается церковного настроения эмигрантов, то нужно сказать, что религиозность среди них очень большая, особенно у старшего поколения. Они строго блюдут догматы православия, как они их понимают, они придерживаются всех православных церковных обрядов и обычаев, они ведут в значительной степени оцерковленную жизнь. Молодежь менее религиозна и более удалена от церкви, чему она в значительной степени обязана школе и общему настроению в стране, которому она незаметно подчиняется. Часть молодежи, наравне со своими сверстниками [из] коренного населения, увлекается Русским Студенческим Христианским Движением, но это увлечение неглубокое [14].

4. Школ эмигрантских в Эстонии только одна. Она представляет собою гимназию старого типа [15]. В ней обучается немного больше 200 мальчиков и девочек. Содержится она главным образом на средства Земгора [16]. Это обстоятельство в связи с тем, руководитель гимназии (ее директор [17]), а также большинство преподавателей "кадетского" толка, приводит к тому, что дети воспитываются в ней хотя и национально, но с сильным левым уклоном. Там учатся по-русски, там русский уклад, поют русские песни, игpaют на балалайках, но там мало слышат о старой России, потому что она царская, там говорят о русской культуре, но под чьим скипетром она развивалась, там молчат. Там господствует ''национализм'' Милюкова [18] и Керенского [19], но там нет настоящего русского национализма.

Остальные дети эмигрантов обучаются в русских школах меньшинства. Каковы эти школы, указано выше, там же указано и то влияние, которое они имеют на обучающихся в них, а значит, и на эмигрантов. Дети эмигрантов в полной мере сливаются с детьми меньшинства, педагогический персонал и высшее школьное начальство не делает между ними разницы, а потому и результаты получаются те же.

Эмиrpанты, окончившие гимназию, частью идуг в университет в Юрьеве, единственный в стране и в полной мере, конечно, эстонский. Частью же они поступают на Политехнические курсы, организованные здесь Русской академической группой (Эстонской), под покровительством которой находятся и теперь [20].

Трудность материального положения студентов заставляет их одновременно и учиться, и работать или служить. Это приводит к тому, что дело учения у них идет очень плохо, они мало посещают соответствующие учебные заведения и совсем не подвергаются их влиянию. Жизнь накладывает на них свою жесткую руку, не считаясь с их положением учащегося.

Кстати здесь отметить, что эмигранты за право учения в университете платят вдвое больше, чем эстонские подданные (без различия национальностей), в общем же плата эта достаточно высока и далеко не все ее выдерживают, оставляя учебу.

Русский язык дети, конечно, не забывают, учась на нем и слыша его постоянно кругом себя.

5. Исключительно эмигрантских благотворительных организаций в Эстонии очень мало – один инвалидный союз и одно Общество помощи больным эмигрантам. Эти организации помогают только эмигрантам, согласно своим уставам, но состоят как из эмигрантов, так и эстонских подданных разных национальностей. Кроме того существует несколько организаций ''русских“, но не эмигрантских, которые оказывают помощь всем русским. Их тоже немного и в общем все они бедны средствами. Почти единственным источником пополнения этих средств являются благотворитeльные балы. Посещение этих балов почти исключиreльно русскими (нередко бывают немцы и почти никогда эстонцы) и большое относительно число их, не считая даже немецких и эстонских, делают их малодоходными. Ввиду этого русская благотворитeльность здесь очень хромает, оказывая помощь эмигрантам лишь в искючитeльных случаях и в весьма недостаточных размерах. Тем более, что все русские благотворительные общества не объединены, действуют вразброд и нередко конкурируют между собою.

Эстонская благотворительность на помощь русским не приходит. В очень редких, исключитeльных случаях министерство социального обеспечения или эстонский Красный Крест (кстати сказать, русского нет) приходит на помощь отдельным эмигрантам. Но это буквально капля в море.

Из русских благoтвoритeльных обществ наиболее выделяются своей работой: Общество помощи больным эмигрантам (во главе эмигрантка Марианна Петровна Киршбаум) [21], Комитет Дня Русского Инвалида (во главе эмигрант генерал Алексей Конст[антинович] Баиов) [22], Союз русских увечных воинов эмигрантов (во главе, к сожалению, генер[ал] Олег Петр[ович] Васильковский, крайне отрицательный тип эмигрантa) [23], общество "Белый крест" (во главе г-жа Келпш, литовская подданная) [24], общество "Капля молока" (во главе эмигрантка Тат[ьяна] Конст[антиновна] Малкова-Панина) [25], Общество помощи cтyдeнтам русских Политeхнических курсов (во главе эмигрантка Юл[ия] Иннокент[ьевна] Баиова) [26], Юрьевское русское благотворительное общество (В. Б. Булгарин, не эмигрант) [27], Общество помощи русским беженцам и русским бедным в гор. Юрьеве (М. П. Эдельrауз) [28], Везенбергское благотворительное общество (А. Г. Куриленко) [29], кроме того при некоторых церковных приходах имеются благотворительные общества, обслуживающие бедных своего прихода.

В общем с благотворительностью плохо и безнадежно.

6. Эмигрантской прессы в Эстонии совершенно нет. Вообще же в Эстонии имеется две raзeты, из которых одна издается в Ревеле, а другая в Нарве [30]. Первая представляет собою информационный листок исключительно местной жизни и называется Вести дня [31], газета же, издающаяся в Нарве, – Русский Вестник [32] – помещает на своих страницах местную хронику, некоторые известия о России и кое-