Дмитрий Лихачев и русская интеллигенция
Последние 15 лет интеллигенция в России не играет сколь-нибудь существенной роли. Однако раньше считаться интеллигентом было престижно. Само выражение «истинный интеллигент» говорило о том, что были и неистинные — многие пытались выглядеть интеллигентами. Тогда спорили о том, обязательно ли интеллигент должен находиться в оппозиции власти или должен сам идти во власть, чтобы претворять в жизнь свои убеждения. Все это — в прошлом. Теперь власть увлечена спорами с бизнесом. Власть хочет денег, а бизнес хочет власти. Интеллигенция для них — третий лишний.
В период слома социалистической системы, российские интеллигенты сначала оказались востребованы реформаторами-революционерами, использованы, а затем оттеснены на обочину исторического развития. На авансцену общественной жизни вышел и утвердил себя диаметрально противоположный интеллигенции социальный тип — новые .
Ельцинский период — время очередной революции и смуты на Руси. Для многих — некое затмение и разума, и совести. Власть сначала была озабочена своим собственным переструктурированием и становлением. А затем совершенно неожиданно для многих оказалась во главе погромщиков. После 1996 года олигархи фактически захватили власть. Для идей многопартийности, демократии, свободы слова, да и просто совестливости места в идеологии правящего слоя уже не оставалось.
Теперь в стране медленно, но наступает некоторое отрезвление. Впрочем, если внимательно присмотреться, далеко не все общество позволило себе запачкаться участием в погроме. Ни Дмитрия Лихачева, ни Даниила Гранина в рядах погромщиков не было. Часть совестливых людей была отторгнута властью в начале 1990-х годов, другая часть — в середине. Сохранили человеческое достоинство и миллионы простых людей, продолжавших делать свое дело: учить детей, лечить стариков, печь хлеб.
И не случайно в последнее время общество начало снова вспоминать об интеллигенции. Похоже, что-то в стране без нее не получается. Думается, без интеллигенции не может состояться воссоздание сильной, независимой России. Никакие репрессивные меры у нас не решают проблем коррупции, клановости, расизма и т. д.
Таким образом, складываются новые предпосылки для востребованности интеллигенции и государством, и бизнесом. Но самое главное — существенно меняются настроения рядовых граждан. Оказывается, что материальные ценности при всей их привлекательности не могут в России заменять ценности духовные.
Лихачев для сегодняшней науки нетипичен. Как насмешливо говорил Козьма Прутков, специалист подобен флюсу. Это изречение отражает одну из объективных тенденций развития современного научного процесса. Время ученых-энциклопедистов, кажется, безвозвратно ушло в прошлое. И все жеэнциклопедисты появляются и в современную эпоху, среди нас. Правда, распознать их не всегда удается сразу.
В 1980-е годы, в особенности — в период перестройки, общественное мнение возвело Лихачева в ранг культовой фигуры общенационального масштаба благодаря его выступлениям в защиту культуры. Академик вступал в споры там, где власть проявляла невежество, и нередко одерживал победы благодаря научному авторитету, глубине своей аргументации и исключительной внешней простоте приводимых доводов, делавшей их понятными даже плохо образованным партийным функционерам.
Понятие интеллигенция, по Лихачеву, — чисто русское. Ученый не убежден в том, что интеллигенцию следует считать социальной группой, слишком она разнородна. Интеллигентами могут быть дворяне, люди литературы и искусства, ученые и др. Интеллигентностью способны обладать рабочие или, к примеру, поморские рыбаки. Вместе с тем ему очевидно, что при всем «ассоциативно-эмоциональном содержании» этого понятия интеллигенции присущи вполне конкретные общие черты. Из принятого в советское время определения не вызывало возражений, что интеллигент — это образованный человек, обладающий большой внутренней культурой. Но дальше выделялись черты, неведомые официальной советской науке. В первую очередь это — свобода, понимаемая как «независимость мысли при европейском образовании» Особое отвращение к деспотизму как специфическая черта русской интеллигенции:
Свобода для интеллигента — это нравственная категория. Не свободен интеллигентный человек только от своей совести и от своей мысли.
Лихачев считает, что она в целом выдержала испытание смутными временами, несмотря на жесточайшие преследования. Чем сильнее было сопротивление интеллигенции, тем ожесточеннее действовали против нее.
Читая лихачевские описания этого геноцида, невольно приходишь к сравнению с гонениями на христиан. Принципиальное отличие, пожалуй, в одном. Верующие в Христа были носителями хотя и сформировавшихся на огромном духовно-историческом материале (включавшем римскую философию), но все же новых и потому чуждых их противникам взглядов. Интеллигенты же отстаивали хорошо известные ценности, выработанные в ходе всего развития человечества.
Интеллигент — это образованный человек с обостренным чувством совестливости, обладающий к тому же интеллектуальной независимостью.
Дмитрий Лихачев отмечал, что первое массовое выступление интеллигентов — это декабристское восстание. Декабристы не только проявили внутреннюю свободу, но и пошли против своих сословных интересов. Характерно, что интеллектуальная свобода помешала декабристам одержать победу. Они не смогли объединиться именно потому, что были интеллигентами. Тогда впервые одновременно и отчетливо проявились и организационная слабость, и духовная, нравственная сила интеллигенции.
Согласились и с тем, что интеллигенция в своем генезисе — специфически российское явление. И появилась она как социальный слой изначально в Петербурге.
Было отмечено, что с самого начала российская интеллигенция стала выступать как носитель гражданского и национального самосознания. Оказалось, что ее интересы не связаны ни с личной выгодой, ни с интересами классов. Интеллигенция — это не класс, не партия, не профессиональное объединение, у нее никогда не было писаного устава, иерархии, формальной организации. Однако русская интеллигенция всегда имела собственные символы веры, внутреннюю дисциплину и традиции. Это — независимое, неформальное движение, одно из проявлений способности россиян действовать без подчинения какому-либо лицу, издающему декреты и налагающему на всех единую волю. Ведущий принцип интеллигенции — служение простому народу. Это не следует понимать буквально, как прислуживание, поскольку у нее всегда есть собственный взгляд на общественное благо. Вместе с тем принципиально важно, что интеллигенция всегда была готова жертвовать личным благом ради блага народного, не желая взамен никакой награды, кроме сознания исполненного долга.
Отсюда и особая нравственная позиция интеллигенции, ее чувство гражданской и социальной ответственности, способность мучительно переживать протекающие в обществе процессы, а не замыкаться эгоистически и равнодушно в узких границах собственного бытия. Отсюда — и представление о ней как о разуме и совести нации. Спрашивать, зачем России нужна интеллигенция, то же самое, что спрашивать, нужна ли ей совесть. Общепринятых ответов на подобные вопросы не существует.
Лихачевская концепция интеллигенции как специфического для России социально-культурного феномена вытекает из всего его предшествующего опыта культурологического анализа. На интеллигенцию Д. С. Лихачев смотрит как на явление культуры, как на результат культурного развития.
Лихачев изучает культуру, а не только историю культуры. Принципиально, что его взгляд на любые рассматриваемые им явления предполагает изучение и оценку их в контексте культуры. Другое дело, что при этом его взгляд многомерен. И временная, историческая плоскость анализа — лишь одна из многих.
По мысли Лихачева, интеллигенция — это одна из вершин развития европейской христианской духовной традиции, явление, сформировавшееся на российской почве закономерным образом. Формирование подобного слоя людей может быть расценено как высочайшее гуманитарное достижение России, своего рода торжество человеческого духа, лежащее в русле европейского культурного течения. И совершенно не случайно этот особый в ряде отношений высший «продукт» европейской и (шире) мировой культуры появился, получил развитие именно в Петербурге.