Культура и игра . игровое осмысление культуры хейзинга, финк, гадамер

Феномен возникновения культуры нашел отражение в трудах различных ученых, представителей разных философских направлений

Человек всегда имел способность и склонность облекать в формы игрового поведения все стороны своей жизни. Игра - прежде всего свободная деятельность. Все исследователи подчеркивают незаинтересованный характер игры. она необходима индивидууму как биологическая функция, а обществу нужна в силу заключенного в ней смысла. Игра, скорее, нежели труд, была формирующим элементом человеческой культуры. раньше, чем изменять окружающую среду, человек сделал это в собственном воображении, в сфере игры

Ощущение и ситуация игры, давая максимально возможную свободу ее участникам, реализуются в рамках контекста, который сводится к появлению тех или иных жестко очерченных правил — правил игры. Смысл и значение игры целиком определяются отношением непосредственного, феноменального текста игры - к так или иначе опосредованному универсальному, то есть включающему в себя весь мир, контексту человеческого существования.

Игровая концепция культуры целостно была сформулирована нидерландским историком и философом идеалистом Й. Хейзингом в работе; Статья по истории культуры” (1938). Концепция игрового генезиса культуры нашла отражение также в трудах Гадамера, который анализировал историю и культуру как своеобразную игру в сфере языка, а также в работе Е. Финка “Основные феномены человеческого бытия”, как исключительную возможность человеческого бытия.

Проблематика игры с особой остротой звучит в наше неспокойное и часто весьма зловещее время. Именно оно сделало столь актуальным вопрос неразрывно слитого со стихией игры пуэрилизма. (Понятие вводится Й. Хейзингом, как демонстрация видимых свойств игры, жажда грубых сенсаций, тяга к массовым зрелищам).

Целью данной работы является раскрытие игровой концепции культуры, сформулированной Й. Хейзингом. Достижение поставленной цели требует постановки следующих задач:

- дать определение игры, её характера и значения как явления культуры;

- рассмотреть культуросозидающую функцию игры и состязания;

- проанализировать взаимосвязь игры и культуры на примере права, войны, философствования, поэзии и искусства;

- показать культуру различных эпох с точки зрения игры.

Характер и значение игры как явления культуры

Раскрытие игровой концепции культуры, сформулированной Й. Хейзингом предполагает прежде всего определить, что автор вкладывает в понятие игры, в чем видит её характер и значение как явления культуры.

В первую очередь надо сказать, что игра, с точки зрения исследователя, гораздо старше культуры, так как понятие культуры предполагает человеческое сообщество, а животные “не дожидались появления человека, чтобы научить их играть”.

Игра переходит границы чисто биологической или чисто физической деятельности, так как уже в наипростейших формах, в том числе и в жизни животных, игра есть нечто большее, чем чисто физиологическое явление, либо физиологически обусловленное психическая реакция. Исследователь указывает, что в игре есть нечто, выходящее за пределы непосредственного стремления к поддержанию жизни. Как бы это не называлось, в любом случае, эта целенаправленность игры являет на свет некоторую нематериальную стихию, включенную в сущность игры.

К определению основных функций игры неоднократно обращались ученые различных специализаций (физиологи, психологи, философы, педагоги). Синтез этих теорий позволяет выделить следующие положения:

- игра - высвобождение избыточной жизненной силы;

- игра - инстинкт подражания;

- игра - удовлетворение потребностей в разрядке;

- игра - упражнение на пороге серьезной деятельности;

- игра учит себя ограничивать;

- игра поддерживает собственную индивидуальность

Однако, Й. Хейзинга находит неудовлетворительными эти объяснения, так как, по мнению исследователя, можно было бы принять эти положения, но в том случае, если бы хотя бы одно из них было исчерпывающим, оно исключило бы все остальные либо, как некое “высшее единство охватывало их и вбирало в себя”.

Психологи и физиологи стремятся проникнуть в самое тело игры, не проявляя интереса к её эстетическим особенностям, поэтому изначальные качества игры ускользают от описаний

Й. Хейзинга доказывает, что игра относится к области иррационального, так как игра простирается на животных и на человеческий мир, она не может быть обоснована никакими рационалистическими связями. Ведь укоренённость в рассудке означало бы, что её пределы - человеческий мир. Существование игры не связано ни с какой-либо ступенью культуры, ни с какой-либо формой мировоззрения “Игра, какова бы ни была её сущность, не есть нечто материальное”.

“Очищая” понятие игры от игры в жизни животных и в жизни детей, рассматривая её там, где биология и психология её не затрагивают, Й. Хейзинга дает понятие игры в культуре следующим образом: игра предстает как некая заданная величина, предшествующая самой культуре, сопровождающая и пронизывающая её от истоков, вплоть до той фазы культуры, которую в данный момент переживает сам наблюдатель . Наблюдатель обнаруживает присутствие игры как определенной особенности или качества поведения, отличного от обыденного поведения в жизни. Его будет интересовать игра как некая форма деятельности, форма, наделенная смыслом, и как социальная функция. Он пытается понять игру так, как воспринимает её сам играющий, в её первичном значении. Если он придет к выводу, что игра основывается на обращении с определенными образами, то захочет понаблюдать, как они проявляются в самой игре, и попытаться понять игру, как фактор культурной жизни.

Так, наиболее заметные первоначальные проявления общественной деятельности человека уже пронизаны игрою: например, язык, это первейшее и высшее орудие, которое человек формирует, чтобы иметь возможность сообщать, обучать, править . С помощью языка человек возвышает вещи до сферы духа. Поэтому “всякое абстрактное выражение есть речевой образ, всякий речевой образ есть ни что иное как игра слов”. Пронизан игрою и миф, который тоже “есть образное претворение бытия, только более подробно разработанное, чем отдельное слово”. Так же и культ: ведь ранние общества совершали свои свяшеннодейтсвия в ходе чистой игры. Далее Хейзинга делает немаловажный вывод: в мифе и культуре зачинаются великие движущие силы культурно жизни - право и порядок, общение и предпринимательство, ремесло и искусство, поэзии, ученость, наука; таким образом, все они уходят в ту же почву игровых действий.

В игре мы имеем дело с такой функцией живого существа, которая полностью может быть столь же мало определена биологически, как логически или этически. Понятие игры остается в стороне от всех остальных интеллектуальных форм, в которых можно было бы выразить структуру духовной и общественной жизни.

Всесторонне изучение феномена игры позволило Й. Хейзинге выделить следующие её признаки:

- игра - свободное действие: игра по принуждению не может оставаться игрой;

- игра не есть “обыденная” или “настоящая” жизнь. Игра - это выход из такой жизни в преходящую сферу деятельности с её собственными устремлениями. Всякая игра способна во все времена полностью захватывает тех, кто в ней принимает участие. Поэтому противопоставление игра - серьезность всегда подвержена колебаниям. Недооценка игры граничит с переоценкой серьезности. Характер игры не обусловлен посторонними интересами: не будучи обыденной жизнью, она стоит вне процесса непосредственного удовлетворения нужд и страстей. Она прерывает этот процесс, и располагается в сфере более возвышенной, нежели строго биологическая сфера процесса пропитания - спаривания - самозащиты;

- третий, отличительный признак игры - замкнутость, ограниченность. Она “разыгрывается” в определенных границах места и времени. Её течение и смысл заключены в ней самой;

- игра устанавливает порядок, она сама есть порядок - и этот порядок непреложен. Эта глубокая связь с идеей порядка есть причина того, почему игра в столь значительной мере лежит в области эстетического. Игра склонна быть красивой. Термины, которые применяются для обозначения элементов игры большей частью лежат в сфере эстетики: напряжение, равновесие, колебания, чередования, контраст, вариация, завязка и развязка, разрешение;

- следующий признак игры - напряжение. Именно элемент напряжения сообщает игре то или иное эстетическое содержание, ведь напряжение игры подвергает силы игрока испытанию: его физической силы, упорства, изобретательности, мужества, выносливости, а также духовной силы, так как он, обуреваемый желанием выиграть, вынужден держаться в рамках дозволенного;

- в каждой игре - своим правила. Ими определятся, что должно иметь силу в выделенном игрою временном мире. Правила игры бесспорны и обязательны, и не подлежат никакому сомнению, ведь стоит какому-либо игроку отойти от правил и мир игры тот час же разрушится;

- немаловажным признаком игры Й. Хейзинга признает то, что играющие создают новое сообщество - группу, которая сохраняет свой состав и после того, как игра закончилась;

- наконец, последняя отличительная черта игры - её обособленность, выраженная в таинственности. В подтверждении своей мысли Хейзинга приводит в доказательство игры первобытных народов, например, обряд инициации, окруженный таинственностью, недопущением женщин к участию в них и т.д. Также инобытие и тайна игры выражается в переодевании, когда надевшие маску, выражают совсем другое существо.

Таким образом, игра, с точки зрения игровой концепции культуры Й. Хейзинги, это некоторая свободная деятельность, которая осознается как “ненастоящая”, несвязанная с обыденной жизнью, но, тем не менее, могущая полностью захватить играющего; которая не обуславливается никакими ближайшими интересами (материальными или доставляемой пользой); которая протекает в особо отведенном пространстве и времени, упорядочена и в соответствии с определенными правилами, и вызывает к жизни общественные объединения, стремящиеся окружить себя тайной или подчеркивает свою необычность по отношению к прочему миру своеобразной одеждой и обликом

Функция игры здесь сводится к двум аспектам: игра - это борьба за что-то или показ этого что-то. Обе эти функции могут и объединятся, так как игра “показывает” борьбу за что-то, или же превращается в состязание в том, кто именно сможет показать что-то лучше других..

“Показывать” или “представлять” - значит “ставить перед глазами”. Это, может быть, простой показ перед зрителями чего-либо данного самой природой (у животных), у детей эти представления наполнены образами (7,10,23). Однако, Й. Хейзингу больше всего интересует духовный элемент в священных культовых представлениях. “Священное представление - это больше, нежели мнимое претворение, больше, чем символическое претворение; это - мистическое претворение (21, С.33). Участвующие в культовом действии убеждены, что оно претворяет в жизнь некое благо. Интересно, что такое представление сохраняет все формальные признаки игры, но с концом игры его действие не прекращается, а продолжает действовать в обыденном внешнем мире.

Правомерно возникает вопрос: культ - дело самой высокой и самой священной серьезности, может ли он при этом быть также игрою? Анализ человеческой культуры позволяет говорить, что игровой характер может быть присущ самым возвышенным действиям (игра спортсмена, актера, скрипача), но можно ли утверждать что священнослужитель, совершая ритуал жертвоприношения, продолжает оставаться в рамках игры? Автор “Человека играющего” доказывает, что священнодействие есть игра по своей форме, поскольку оно всех, кто в нем участвует, переносит в иной мир, отличный от обыкновенного. Здесь Й. Хейзинга ссылается на Платона, который тождество игры и священнодействия принимал как безусловную данность, потому как считал, что только Бог достоин блаженной серьезности, тогда как человек сотворен игрушкою Бога. Поэтому “жить, должно играя в добрые игры, принося жертвы, в пении и танцах, дабы, возможно, было сыскать расположение богов, и врагам дать отпор, и победить их в бою”(3, С. 37).

Можно соглашаться или не соглашать с мнением этого величайшего философа древности, но вывод, следующий из этого отождествления, вполне соответствует общей концепции культуры Й. Хейзинги. Священнодействие не принижается тем, что его называют игрою, но сама игра возвышается тем, что понятие это возводят вплоть до высочайших областей духа.

32. традиция, стиль, канон. Культурная инсценировка. Анализ инсценировок в разных сферах…

Вообще-то стиль - это нечто трудноуловимое. Его легко увидеть и опознать, но трудно ухватить и точно, по-научному, определить. В словаре можно найти такие определения:

стиль - это 'способ выражения мысли в языке, особ. манера выражения, характерная для индивидуума, периода, школы или народа <классический стиль>';

стиль - это 'способ или метод действия или представления, особенно если он соответствует какому-то стандарту; отличительная, характерная манера; модный и роскошный образ жизни жить <стильно>; вообще выразительность, мастерство, врожденное умение в представлении, образе деятельности и подаче самого себя'

7.7. Культурная инсценировка как механизм изменения

Логически рассуждая в рамках социологической традиции, можно прийти к заключению, что становление и развертывание культурных форм переживает следующие этапы. Сначала формируется социальный интерес. Далее происходит его осознание, а затем складывается доктринальное оформление этого интереса - стихийно или целеустремленно, в виде группового фольклора или в трудах писателей и философов. Доктрина служит основанием внешних вещных и поведенческих проявлений социального интереса в разных сферах жизни: в политике, в праве, в быту,- его предметных и пространственных презентаций.

Таким образом, в основе всего лежит социальный интерес. Но очевидно, что процесс становления и развертывания культурных форм будет другим в том случае, когда у подавляющего большинства членов общества утрачена идентификация, следовательно, утрачено и более или менее осознанное представление о собственном интересе. Если человек не знает больше, кто он такой, он не знает, естественно, и того, в чем состоит его интерес. То же можно сказать и относительно групп. Артикулированные социальные и политические интересы в обоих случаях отсутствуют. Интерес редуцирован, во-первых, к элементарной потребности выживания и, во-вторых, к потребности выработки нового образа мира, способного обеспечить устойчивую идентификацию.

С другой стороны, известно множество готовых культурных форм, предлагающих как бы готовые варианты идентификации. Эти формы существуют в зародышевом состоянии, но 'зародыш' содержит почти все необходимое для развертывания полноценной культурной формы: теоретическое и моральное учение, поведенческие предписания, даже имплицитную политическую стратегию (если речь идет о формах, предполагающих деятельность на политической сцене). Отсутствует только одно - непосредственный социальный интерес, на основе которого, как предполагается, культурная форма возникла и сложилась когда-то давно, еще до того, как перешла в зародышевое состояние. Эти формы можно назвать свободно парящими: они не связаны в их нынешнем состоянии с социальными интересами и через них с определенными слоями и группами. Теперь, когда отсутствует запрет на публичную презентацию, они предлагают себя каждому, кто обеспокоен поиском идентичности, стремится обрести новый целостный образ мира, в котором можно четко фиксировать собственное место.

Однако процесс идентификации индивидов в новой культурной форме (одновременно это процесс становления культурной формы, ее развертывания из зародышевого состояния) происходит не так, как описано выше. Этот процесс не начинается формированием социального интереса, а им завершается, он не завершается предметной и поведенческой презентацией, а начинается с нее. Данный процесс как бы противоположен процессу возникновения культурной формы; его можно определить как процесс ее инсценирования, или как культурную инсценировку.

^ 7.8. Структура культурных инсценировок

Для индивидов, которые стремятся как можно быстрее найти выход из их нынешнего неопределенного и неустойчивого положения, обретение внешних признаков идентификации является сигналом того, что прошлое преодолено. Но это скорее желаемое состояние, чем реализованное на самом деле.

К внешним свидетельствам идентификации, осваиваемым на начальном этапе культурной инсценировки, относятся усвоение поведенческого кода и символики одежды, выработка лингвистической компетенции, освоение пространств, в которых происходит презентация избранной культурной формы.

В сценических терминах это можно описать как овладение сценическим движением и изготовление реквизита, ознакомление с текстом пьесы и освоение мизансцен.

Формально не имеет значения, какая культурная форма при этом представляется: практически всегда этапы и составляющие их элементы - одни и те же. Об этом свидетельствует опыт презентации новых культурных форм в России во время перестройки и после нее. Во всех случаях - идет ли речь о монархистах, хиппи, кришнаитах, пацифистах, панках, сексуальных меньшинствах, йаппи, новых русских, коммунистах или фашистах - на передний план сначала выдвигаются внешние знаки идентификации: униформа, сари или кожаные куртки, специфический жаргон, специфический стиль движений, например, форма приветствия или походка (так, по-разному ходят фашисты и кришнаиты, панки и хиппи; это знаковая походка; она особенно заметна во время массовых демонстраций, которые служат специально целям презентации). Таким же знаком является проведение презентаций в определенное время в определенных местах. В основном это центральные улицы и площади больших городов (они особенно привлекательны для политически ориентированных групп и движений) или пешеходные зоны (где обычно происходит сбор неполитизированных культурных групп), а также строения, улицы или местности, имеющие для той или иной группы историческую или культовую ценность. Все это - подобающие декорации для разыгрывания 'культурной пьесы', в качестве которой может быть театрализованное шествие кришнаитов с флагами, танцами и пением гимнов, или процессия православных, обходящих церковь с крестом, или демонстрация коммунистов, ориентированных на столкновение с милицией и насильственный разгон.

Например, в Москве за последние годы произошло стихийное разделение зон массовых демонстраций в соответствии с политическими пристрастиями демонстрантов, встречающихся в ставших традиционными местах и проходящих по ставшим традиционными маршрутам. Эти улицы и площади сами по себе политически нейтральны, их выбор первоначально был совершенно случаен. В то же время политическая история последних лет создала несколько мест-реликвий, где происходили или до сих пор происходят встречи и представления сторонников определенных политических направлений, носящие ритуальный характер. Эти места связаны с вооруженными столкновениями в ходе так называемых путчей 1991 и 1993 годов. Так, транспортный тоннель, где в 1991 году, пытаясь остановить военные машины, погибли трое молодых людей, стал местом-реликвией сторонников пропрезидентской, прозападной, так называемой демократической ориентации, а бывшая резиденция парламента, ныне резиденция правительства Российской Федерации - знаменитый Белый дом, после попытки путча 1991 года стал на время символом 'победившей демократии', а после побоища 1993 года - также на время - символом траура и жажды мести для сторонников оппозиции.

Подобные моменты уже неоднократно описывались под рубрикой 'культурная семантика'. Рассматривая их применительно к российской действительности, обратим внимание на их первоначально 'недоктринальный' характер. В период, когда на развалинах советской культуры началось массовое освоение всех перечисленных выше и многих других культурных форм, их доктринальное содержание для большинства неофитов оставалось в основном (или даже совершенно) недоступным. Соответствующие книги было необходимо перевести на русский язык и прочитать, что требует времени и денег. Даже устная передача и усвоение культурной традиции не происходят мгновенно. В условиях, когда теория и моральное учение недоступны, на первый план выходят внешние знаки идентификации, усвоение которых на определенное время становится единственным средством приобщения к той или иной культурной форме.

Поэтому культурное развитие в России на первых порах носило внешний, игровой характер; игровой в том смысле, что правила игры, содержащиеся в той или иной культурной форме, хотя и воспринимались индивидом как некая целостность, но он не отождествлял их с правилами самой жизни. Игра могла быть интересной или неинтересной, но не являлась обязательной. В нее можно было играть, а можно было и не играть, поскольку в ней невозможно было найти доказательств ее обязательности, пока не были усвоены содержащиеся в данной культурной форме теоретический образ мира и моральная доктрина, пока знакомство с ней ограничивалось освоением ее внешних знаков. Следствием этого был крайне нестабильный характер развертывания культурных форм, быстрый распад многочисленных, разнообразных, то и дело возникающих групп и образований. Со стороны индивидов попытки идентификации с той или иной культурной формой осуществлялись методом проб и ошибок, следствием чего были частые переходы из одной группы в другую. То же можно сказать и о политике, поскольку возникавшие в тот период в огромном количестве так называемые политические партии имели на самом деле не политический, а культурный характер. Воспроизводились внешние атрибуты демократической партийной политики: имидж лидеров, политический жаргон, совещания президиумов и фракций, выступления на митингах, встречи с зарубежными политиками и т.п. Но при этом программные документы большинства партий, присваивавших себе названия типа 'социал-демократическая', 'христианско-демократическая', 'либерально-демократическая', по существу не отличались друг от друга и имели некий расплывчатый общедемократический характер. Эти партии не представляли чьих-то социальных интересов, наоборот, они были объединениями людей, собравшихся в поисках идентификации, то есть - mutatis mutandis - в поисках собственного интереса. Неосвоенность идеологических доктрин, идентификация только на уровне внешних проявлений той или иной политической формы делали возможной частую переориентацию лидеров, смену ими политического курса или вообще партийную реидентификацию. Таким образом, в политике поиск идентификации осуществлялся тем же методом проб и ошибок.

33. социализирующая функция культуры. Использование культуры как престижного средства в разных социальных группах.

Культура выполняет важные социальные функции. Во все времена существовал интерес к культуре как к социальному явлению, стремление понять ее место и роль в жизни общества. Назовем главные функции культуры.

1. Адаптационная функция заключается в том, что культура обеспечивает приспособление человека к окружающей среде. Термин "адаптация" означает приспособление. Животные и растения вырабатывают механизмы адаптации в процессе биологической эволюции. Механизм адаптации человека принципиально иной. Он не приспосабливается к среде, а приспосабливает среду к себе, создавая новую искусственную среду. Человек как биологический вид остается одинаковым в очень широком диапазоне условий, а культура (формы хозяйства, обычаи, социальные институты) различается в зависимости от того, чего требует природа в каждом конкретном регионе. Значительная часть культурных традиций имеет рациональные основания, связанные с каким-то полезным, приспособительным эффектом. Другой стороной адаптационной функции культуры является то, что ее развитие все в большей степени обеспечивает людям безопасность и комфорт, увеличивается эффективность труда, появляются новые возможности для духовной самореализации человека, культура позволяет человеку с наибольшой полнотой раскрыть себя.

2. Познавательная функция культуры состоит в том, что культура обеспечивает получение новых знаний о мире. Эту функцию выполняют разные виды духовной культуры: мифология, религия, философия, наука, искусство. Об особенностях мифологического и религиозного миропонимания говорилось выше, когда речь шла о дописьменной и письменной культурах. В данной теме рассмотрим познавательную роль науки и искусства. Следует обратить внимание на то, что научное и художественное познание имеют свою специфику. Они не дублируют, а взаимодополняют, взаимообогащают друг друга. Наука изучает в явлениях и процессах общее и необходимое. Она стремится за явлениями обнаружить сущность, за совокупностью фактов - закономерности развития. Если обыденное знание сводится к констатации и описанию фактов, то научное знание стремится к объяснению явлений и процессов и предсказанию их дальнейшего развития. Основные задачи научного познания - объяснить и предсказать. По форме научное знание сконцентрировано в общих понятиях, категориях, принципах, законах, теориях, которые принимают формализованный характер (это абстрактные формулы математики, химические знаки, схемы, графики, диаграммы).

Художественное познание в отличие от научного является образным и наглядным. Можно сказать, что наука - это мышление в понятиях, а искусство - это мышление в образах. Что мы познаем с помощью искусства? - Благодаря искусству мы знакомимся с различными историческими эпохами, можем "перенестись" в прошлое, "заглянуть" в будущее. Не случайно искусство называют своеобразной машиной времени. Ни с чем не сравнимо значение искусства в познании человека, его духовного мира, психологии. Еще до того, как проблема бессознательного стала предметом научного анализа, она была художественно постигнута, например, в творчестве Ф. М. Достоевского и Л. Н. Толстого.

Отметим еще одно важное различие между художественным и научным познанием. Познавая природные и общественные явления, ученый стремится к максимальной объективности. Он, конечно, не перестает быть живой человеческой личностью, испытывая в процессе исследования различные чувства и переживания. Но они не включаются в результаты научного исследования. Изучая закон стоимости или периодический закон химических элементов, нельзя обнаружить эмоции, которые испытывали в процессе их открытия Маркс и Менделеев. В отличие от научных понятий и законов художественный образ отражает не только объективную реальность, но и субъективный мир художника, его эмоциональное состояние, оценочное отношение к миру. Специфика познавательной деятельности художника - в неразрывности познания и оценки, мысли и чувства.

Кроме того, ученый стремится устранить единичное и неповторимое, выявить общее и существенное в объектах исследования. И порой он не знает, как подойти к объекту подлинно уникальному. В этом ему помогает художник, поскольку для искусства важно не только типическое, но и уникальное, неповторимое, единичное. Поэтому искусство не дублер науки, не простой иллюстратор и популяризатор ее достижений, а самостоятельный исследователь жизни, ведущий свой поиск истины.

3. Одной из важнейших функций культуры является функция трансляция (передачи) социального опыта. Ее нередко называют функцией исторической преемственности, или информационной. Благодаря культуре осуществляется передача социального опыта от поколения к поколению, от эпохи к эпохе, от одной страны к другой. Кроме культуры общество не располагает никаким иным механизмом трансляции всего богатейшего опыта, накопленного человечеством. Культура представляет собой сложную знаковую систему. Она сохраняет социальный опыт поколений в понятиях и словах, формулах науки, своеобразных языках искусства, орудиях труда, обычаях и традициях.

Разрыв культурной преемственности обрекает новые поколения на потерю социальной памяти со всеми вытекающими отсюда последствиями. Это феномен манкуртизма, описанный Ч. Айтматовым в романе "И дольше века длится день". В нем показано, как в результате пластической операции с черепом похищенного юноши из его сознания извлекается память. И он забывает о своих корнях, своем прошлом и превращается в манкурта - покорного раба своих хозяев. Культура не дает забыть о своих корнях и своем прошлом. Можно сказать, что культура - это историческая память человечества. Это огромная сокровищница знаний и ценностей, созданных и накопленных человечеством. По отношению к культуре должен действовать принцип: сохранить все и передать последующим поколениям. Но именно сохранить, а не утратить и не уничтожить. А каждое поколение будет отбирать, из этой сокровищницы то, что ему необходимо, что созвучно потребностям современной эпохи.

4.Коммуникативная функция культуры заключается в том, что культура формирует условия и средства человеческого общения. Культура создается людьми сообща, она есть условие и результат общения людей. Условие потому, что только благодаря усвоению культуры между людьми устанавливаются подлинно человеческие формы общения, культура дает им средства общения - знаковые системы, языки. Результат - потому что только благодаря общению люди могут создавать, хранить и развивать культуру; в общении люди учатся пользоваться знаковыми системами, фиксировать в них свои мысли и усваивать зафиксированные в них мысли других людей. Таким образом, культура связывает и объединяет людей.

Социализирующая функция. Она сводится к формированию и воспитанию человека. Вне культуры, без её освоения новорождённый не может стать человеком. Подтверждением тому могут служить случаи, когда звери в силу тех или иных обстоятельств растили и воспитывали человеческих детей. В 1963 г. индийский психолог Рид Синг нашёл в волчьем логове двух девочек. На вид определил, что старшей – 6 лет, младшей – 4. Забрав их в человеческое общежитие, он стал их отучать от волчьих повадок (ползти на четвереньках, выть по ночам и т.д.). Вскоре, не сумев адаптироваться к новым условиям, младшая умерла. Старшая прожила ещё четыре года, но за это время научилась выговаривать и понимать лишь 56 слов. Она не смогла освоить ни человеческий язык, ни другие элементы культуры. Об общественной природе языка как культурного феномена свидетельствует и другой факт. Во Франции четырёхлетняя девочка, упав в обморок, погрузилась в летаргический сон, который продолжался до 18 лет. Жизнь поддерживали ей искусственно. Проснулась она уже взрослым человеком. Внешний вид её соответствовал возрасту, но ум, чувства и речь оставались на уровне 4-летнего ребёнка. Функция социализации личности ставит перед человеком задачу освоения знаний и навыков, необходимых для превращения его в полноценного члена общества. Только через культуру человек овладевает всем накопленным социальным опытом. Культурный человек, с точки зрения философии, – это человек, освоивший всё богатство человеческой культуры.

Если мораль формирует нравственные формы, политика – политические взгляды, философия – мировоззрение, наука готовит специалиста, то культура действует комплексно на ум и сердце, и нет такого уголка человеческого духа, куда оно не могло бы проникнуть своим влиянием. Культура формирует целостную личность. Согласно данной функции, культура трактуется как социальный институт, который даёт обществу системное качество, позволяет рассматривать его как устойчивую целостность, отличную от природы.

34.картина мира и образ мира как культурные универсалии

УНИВЕРСАЛИИ КУЛЬТУРЫ- обшечеловеч. репрезентации культурного опыта и деятельности, символически отраженные в эйдетич. памяти, образно-мировоззренч. конструкциях, этимологич. ценностях языка, “имажах” искусства и словесности. Их общий генезис связан с центр, оппозициями осн. мифа (золотое яйцо, мировое древо): жизнь/смерть, верх/низ, и др. этого ряда, с первонач. опытом структурирования Космоса и его вещей, с установлением систем терминов родства, семантикой имени, с ритуально-магич. практикой, с первыми запретами (на инцест, на сыроядение и т.п.) и первыми трофеями культуры (дары Прометея: одежда, огонь, число). Совокупность У.к. образует словарь-symbolarium с правилами сочетания элементов (парадигматика и синтагматика), дает меру валентности смысловых скрещений (в режимах нац. варьирования осн. мифа) и механизмы образных репрезентаций (прагматика). Пути поиска универсальных черт культуры определяются с рождением науки философии истории (Вольтер, Гердер), мифологич. штудиями немецких романтиков, успехами антропологии и этнографии, а в 20 в. — психоанализом, лингвистикой универсалий, структурно-типологич. и семиотич. методами, социальной психологии, математич. теорией игр (напр., теорией конфликта), зоопсихологии, попытками моделирования коллективного поведения и ментальных процессов, с панорамным интересом к проблеме в постклассич. исследованиях. С рождением понятия “человечество” конечной целью большинства гуманитарных дисциплин стало уяснение структурно-эстетич. единства мировой культуры. Специфич. интонирование эта задача получила на фоне дискуссий о природе внеземных цивилизаций и нового прочтения наследия русских космистов. Качественно новые аспекты общей теории культуры предложила философия диалога, совр. трактовки моделей ноосферы и экологич. проблематики. В рамках отеч. традиции серьезные достижения принадлежат тартуско-московской школе. Мифопоэтич. ряд утверждает универсалии архаич. порядка: мифологемы хтонич. сил (огонь/вода/земля/воздух; ср. пятирицы Востока) и связанные с ними элементы Космоса (Солнце, звезды, Луна, планеты в их именных персонификациях); ближний мир предметов (камень, дерево, зерно, масло; утварь быта); природная органика (птицы, рыбы, насекомые) в ее пространственно-временной и хроматической определенности. Над ними свой мир строят универсалии терминов родства (в широком смысле) и древнейшие “метафоры” артефактов (типа: дом, зеркало), экзистентных ситуаций (типа: обмен, встреча, путь), границы состояний (типа: сон, смех, слезы, тайна, экстаз) или их “следов” (типа: тень, двойник, голос). Завершается пирамида У.к. списком видов деятельности; их культурно-истор. импликацией является, вероятно, игра. В отличие от универсалий цивилизации, к-рые живут факультативно-атрибутивной семантикой, У.к. являются вечными онтологич. и экзистентными константами человеческого бывания, фундаментальными категориями картины мира, суммарной аксиоматикой внутр. опыта. У.к. есть априорное наследие культурной памяти, проективно определяющей работу механизмов духовного преемства, новаторства и палингенеза. Когда этот “механизм” начинает работать в режиме катастрофы, то мы имеем дело либо с мифологией культуры (осложненной “историософской” мимикрией и подражанием неактуальному прошлому; см. работы Тарда на фоне совр. представлений об “иронии истории”), либо с патологией культуры (см. эксплуатац

35. Картина мира античной культуры