Современная структура глобальной политики

В поисках объединения: политика идентичности

Под влиянием модернизации глобальная политика сейчас выстраивается по-новому, в соответствии с направлением развития культуры. Народы и страны со схожими культурами объединяются, народы и страны с различными культурами распадаются на части. Политические границы все чаще корректируются, чтобы совпасть с культурными: этническим, религиозными и цивилизационными. В новом мире центральным фактором, определяющим симпатии и антипатии страны, станет культурная идентичность.

Наиболее остро вопрос идентичности стоит, в расколотых государствах, в которых проживают значительные группы людей из различных цивилизаций.

Католические и протестантские страны бывшего Варшавского договора и постсоветского пространства – Польша, Венгрия, Чехия, Словакия, страны Балтика вступили в Евросоюз и НАТО.

Схожие изменения происходят и на Балканах. В общем, Балканы снова расколоты по религиозному признаку. Сейчас появляются три оси: 1. восточно-православная (Сербия, Македония, Черногория, Румыния, Богария и Греция); вторая католическая – Хорватия и Словения; третья исламская Албания, Босния и Герцеговина, Турция.

На территории бывшем Советском Союзе православные Беларусь и Украина тяготеют к России. Независимые мусульманские республики стремятся расширить сотрудничество со своими мусульманскими соседями, в то время как Турция, Иран и Саудовская Аравия прилагают огромные усилия для того; чтобы укрепить связи с этими новыми государствами.

В Восточной Азии, три “малых Китая” – Тайвань, Гонконг и Сингапур, а также зарубежные китайские сообщества из Юго-Восточной Азии все больше ориентируются на “материк”, сотрудничают с ним и зависят от него.

Экономические союзы в Латинской Америке – Mercosur, Андский пакт, Троичный пакт (Мексика, Колумбия и Венесуэла), Центральноамериканский Общий рынок вступили в новую жизнь, тем самым вновь подтверждая факт, наиболее ярко продемонстрированный Европейским Союзом, что экономическая интеграция проходит намного быстрее и заходит дальше, если она основана на культурной общности. В то же время Соединенные Штаты и Канада пытаются вовлечь Мексику в Североамериканскую зону свободной торговли, и успех этого процесса в долгосрочной перспективе в большой мере зависит от способности Мексики переопределиться в культурном плане и перейти из Латинской Америки в Северную Америку.

Будут ли политические и экономические союзы всегда совпадать с цивилизационными? Конечно же нет. Соображения баланса сил будут время от времени приводить к межцивилизационным альянсам. Однако они, станут слабее и менее значимыми, и им придется адаптироваться под условия новой эпохи. Межцивилизационные международные организации, такие какАСЕАН, могут столкнуться с трудностями в поддержании сплоченности. Почему же культурная общность облегчает сотрудничество и единство среди людей, а культурные различия ведут к расколу и конфликтам?

Во-первых, у каждого есть несколько идентичностей, которые могут конкурировать друг с другом или дополнять друг друга: родственные, профессиональные, культурные, институциональные, территориальные, образовательные, религиозные, идеологические и другие. Идентификации на одном уровне могут сталкиваться с теми, что находятся на другом уровне. В современном мире культурная идентификация приобретает все большее значение по сравнению с другими направлениями идентичности.

Политические различия можно как минимум обсуждать, как максимум разрешить. Разногласия в материальных интересах также можно уладить путем переговоров и свести к компромиссу, что невозможно в случае с вопросами культуры. Культурные вопросы ставят нас перед выбором: все или ничего.

В то же самое время общая культура стимулирует сотрудничество между государствами и группами, которые к этой культуре принадлежат, что можно видеть в возникающих моделях региональных союзов между странами, в первую очередь экономических.

Культура и экономическое сотрудничество

Можно выделить четыре степени экономической интеграции (по мере возрастания):

– зоны свободной торговли;

– таможенные союзы;

– общие рынки;

– экономические союзы.

Европейский Союз продвинулся дальше всех по пути интеграции, достигнув общего рынка со многими элементами экономического союза. Ассоциация государств Юго-Восточной Азии АСЕАН только в 1992 году подошла к созданию зоны свободной торговли. Другие экономические организации отставали еще больше.

В Западной Европе и Латинской Америке цивилизационная общность стимулирует сотрудничество. В Восточной Азии существует пять цивилизаций (а если считать Россию, то шесть). На начало ХХІ в восточной Азии еще не создано организации по обеспечению безопасности или многосторонних военных альянсов, сопоставимых с НАТО.

В экономическом плане АСЕАН с самого начала была создана для достижения “скорее экономического сотрудничества, чем экономической интеграции”. В 1993 году АСЕАН дала жизнь еще более крупной организации – Региональному форуму АСЕАН, в который вошли, кроме стран-членов АСЕАН, их партнеры по диалогу, плюс Россия, Китай, Вьетнам, Лаос и Папуа-Новая Гвинея. Как подразумевает само название организации, она стала местом коллективных разговоров, а не коллективных действий. Значительные региональные организации Восточной Азии могут возникнуть только в том случае, если возникнет существенная восточно-азиатская культурная общность, которая сможет поддержать их.

Таким образом, основоположный принцип – экономика следует за культурой.

Тем не менее экономическое взаимодействие в Восточной Азии резко усилилось. Эта экспансия основана на культурных связях среди восточно-азиатских китайских сообществ. Эти связи стимулировали “продолжение неформальной интеграции”, основанной на китайской международной экономике, по многим показателям сравнимой с Ганзейским союзом.

Ассоциация карибских стран, созданная в 1994 году для того, чтобы связать CARICOM с Гаити и испано-язычными странами региона, не слишком стремится преодолеть лингвистические и культурные различия среди пестрого множества своих участников, а также замкнутость бывших британских колоний и их чрезмерную ориентацию на Соединенное Штаты.

В зарождающемся мире решающее влияние на структуру торговли будут оказывать культурные связи. Основой экономического сотрудничества является культурная общность.

Политическая структура цивилизаций

Политическая структура состоит из стран-участниц, стержневых государств, стран-одиночек, расколотых стран и разорванных стран. Страна-участница – это страна, которая в культурном плане полностью отождествляет себя с одной цивилизацией, как Египет с арабско-исламской цивилизацией, а Италия – европейско-западной. Стержневая страна - наиболее могущественная страна или странах. Количество и роль стержневых государств в различных цивилизациях отличаются и могут меняться со временем. Исторически Запад обычно имел несколько стержневых стран; теперь у него два стержня: Соединенные Штаты и франко-германский стержень в Европе, плюс дрейфующий между ними дополнительный центр власти – Великобритания. Ислам, Латинская Америка и Африка не имеют стержневых стран. Отчасти это объясняется колониальным прошлым.

Отсутствие исламского стержневого государства представляет серьезную проблему как для мусульманских, так и для не-мусульманских обществ. Что касается Латинской Америки, то Испания, вероятно, могла бы стать стержневым государством испано-говорящей или даже иберийской цивилизации, но ее лидеры сознательно предпочли, чтобы она стала страной-участницей европейской цивилизации, поддерживая в то же время культурные связи с бывшими колониями. Территория, ресурсы, население, военный и экономический потенциал говорят в пользу того, что будущим лидером Латинской Америки станет Бразилия. Однако Бразилия для Латинской Америки – то же самое, что Иран для ислама. Хоть все остальное и говорит о том, что это – стержневая страна, субцивилизационные различия (религиозные для Ирана, лингвистические для Бразилии) затрудняют принятие такой роли этими государствами. Таким образом, в Латинской Америке есть несколько государств – Бразилия, Мексика и Аргентина, – которые сотрудничают и конкурируют за лидерство. Ситуация в Латинской Америке усложняется еще и тем, что Мексика пыталась переопределиться, приняв североамериканскую идентичность вместо латиноамериканской, а за ней могут последовать Чили и другие страны. В конце концов латиноамериканская цивилизация может влиться в трехстержневую западную цивилизацию и стать ее подвариантом.

Способность любого потенциального государства стать лидером Африки ниже Сахары ограничена разделением этого континента на франко- и англоязычные страны. В значительной мере стержневой страной французской Африки была Франция, которая после обретения независимости ее бывшими колониями поддерживала с ними тесные экономические, военные и политические связи.

Территория, ресурсы и месторасположение делают потенциальной стержневой страной Нигерию, но ее межцивилизационная разобщенность, крайне затрудняют ей эту роль, хотя время от времени эта страна в ней оказывалась.

Переход ЮАР от апартеида, высокий уровень экономического развития по сравнению с другими африканскими странами, ее военная мощь, природные ресурсы и система политического управления – все это делает Южно-Африканскую Республику явным лидером Южной Африки, вероятным лидером англоязычной Африки и возможным лидером всей Африки ниже Сахары.

Страна-одиночка не имеет культурной общности с другими обществами. Так, например, Эфиопия изолирована в культурном плане из-за своего доминирующего языка – амхарского, своей доминирующей религии – коптского православия, религиозной обособленности на фоне окружающих ее преимущественно исламских народов.

Гаити тоже является страной-одиночкой вследствие особых причин: элита Гаити традиционно связана с Францией. Гаити не воспринимается как латиноамериканская страна, ни испаноязычными, ни англоязычными странами Карибского бассейна.

Наиболее значимая страна-одиночка – Япония. Одиночество Японии усиливает и тот факт, что ее культура в высшей степени обособленна и не имеет потенциально универсальной религии (христианство, ислам), которые можно было бы экспортировать в другие общества и таким образом установить культурную связь с этими обществами.

Расколотые страны, разделенные линиями разлома между цивилизациями, сталкиваются с особенно серьезными проблемами по поддержанию своей целостности. Судан разделился на мусульманский север и преимущественно анимистко-христианский юг. Такой же цивилизационный раскол характерный для Нигерии и Кении. От Эфиопии откололась преимущественно мусульманская Эритрея. Среди других стран, расколотых цивилизационно, можно назвать следующие: Индия (мусульмане и индуисты), Шри-Ланка (буддисты-сингальцы и индуисты-тамилы), Малайзия и Сингапур (мусульмане-малайцы и китайцы), Филиппины (христиане и мусульмане), Индонезия (мусульмане и тиморские христиане), Украина (католический запад и православный восток).

Югославия с Советским Союзом раскололись на части, сгруппированные вдоль цивилизационных линий: прибалтийские (протестантские и католические), православные и мусульманские республики бывшего Советского Союза; католические Словения и Хорватия; частично мусульманские Босния и Герцеговина, а также православные Сербия-Черногория и Македония в бывшей Югославии.

Разорванная страна, напротив, имеет у себя одну господствующую культуру, которая соотносит ее с одной цивилизацией, но ее элиты стремятся к другой цивилизации. Россия разорванная страна со времен Петра І, и перед ней с этого времени стоит вопрос: присоединиться к западной цивилизации или быть самобытной евразийской православной цивилизации.

Классической разорванной страной является Турция, которая с 1920 пытается стать частью Запада.

Мексика, 200 лет определяла себя как латиноамериканскую страну, в конце ХХ ст. превратилась в разорванную страну, попытавшись переопределиться и причислить себя к североамериканскому обществу.

Элиты разорванных странопределяют себя как принадлежащим к двум культурам.

Россия

Россия является разорванной страной на протяжении нескольких столетий, кроме того она является еще и стержневым государством. Если Россия примкнет к Западу, это означает крах православной цивилизации. Взаимоотношения России с западной цивилизацией можно разделить на четыре фазы. Во время первой фазы, которая длилась вплоть до царствования Петра Великого (1689–1725), Киевская Русь и Московия существовали отдельно от Запада и имели слабые контакты с обществами Западной Европы. Русская цивилизация развивалась как “отпрыск” византийской, затем в течение двухсот лет, с середины тринадцатого и до середины пятнадцатого века, Россия находилась под сюзеренитетом Монголии. Россия вовсе не подверглась или слабо подверглась влиянию основных исторических феноменов, присущих западной цивилизации, среди которых: римское право, феодализм, Ренессанс, Реформация, Просвещение и возникновение национального государства. Семь из восьми отличительных характеристик западной цивилизации – католическая религия, латынь, отделение церкви от государства, принцип господства права, социальный плюрализм, традиции представительных органов власти, индивидуализм – практически полностью отсутствуют в историческом опыте России. Российская цивилизация – это продукт синтеза культуры Киевской Руси, византийского влияния и длительного монгольского правления. Эти факторы и определили общество и культуру, которые мало схожи с теми, что развились в Западной Европе под влиянием совершенно иных сил. К концу ХVII Россия не только отличалась от Европы, но отстала от нее. В результате модернизации Петра Россия превратилась в гибрид: по форме европейская, по содержанию азиатско-византийская. Возникла разорванная страна. Создание СССР на время сняло проблему разорванности страны. Но когда русские перестали вести себя как марксисты и стали вести себя как русские, разрыв между ними и Западом увеличился. Конфликт между западной демократией и советским марксизмом был конфликтом между идеологиями, которые, несмотря на отличия, имели базовые сходства: обе были современными, светскими и ставили своей целью достижение свободы, равенства и материального благополучия. После развала этого синтеза споры об истинной идентичности России возобновились со всей прежней силой.

ХХI ст. остается разорванной страной и западно-восточный дуализм является неотъемлемой чертой ее геополитики.

Турция

В 1920-е и 30-е годы Турция отвергнув идею империи, поставила себе целью создание национального государства на основе республиканской системы политической власти западного типа. Была проведена секуляризация образования и судебной системой, основанной на швейцарском гражданском кодексе. Кроме того, турецкий язык был переведен на латинский с арабского алфавита. Это стимулировало изучение европейских языков; кроме того, облегчило проблему распространения грамотности. После второй мировой войны Турция быстро перешла к еще более тесно отождествлению себя с Западом. Четко следуя западным моделям, она перешла от однопартийного правления к многопартийной системе. Она стремилась стать членом НАТО и добилась этого в 1952. Стала рассматриваться Западом как ее восточный форпост, сдерживающий экспансию Советского Союза на Средиземное море, Ближний Восток и Персидский залив. После “холодной войны” Турция нужна Западу уже не какоплот на пути главной угрозы с севера, но как партнер для борьбы с исламской угрозой, исходящей с юга. Начиная с 1980-х годов самой главной внешнеполитической целью ориентированной на Запад турецкой элиты было обеспечение членства в европейском Союзе. С другой стороны в исламском мире она конкурирует за влияние с Ираном и Саудовской Аравией, предлагая вместо исламского фундаментализма, “турецкую модель” – светское, демократическое мусульманское государство с рыночной экономикой – в качестве альтернативы. Кроме того, Турция сдерживает влияние России на юге.

Мексика

Мексика имела самобытную не-западную культуру. Стержень Мексики – индейцы. В 1980-е все это изменилось. Мексику включили в члены Североамериканской зоны свободной торговли НАФТА, куда входят еще США и Канада. Факт огромной мексиканской иммиграции, законной и незаконной, в Соединенные Штаты. Добиться взаимопонимания между англо-американской Северной Америкой и испано-индейской Мексикой значительно проще, чем между христианской Европой и мусульманской Турцией. Ключевой вопрос о будущем Мексики звучит так: “В какой степени модернизация будет стимулировать демократизацию.