Перинатальные события: главное испытание в жизни

Пренатальная жизнь, как было показано, весьма сложна и насыщенна важными событиями, главными из которых являются:

· отстаивание права на жизнь (обособление),

· оккупация материнского организма (приобщение),

· сомнения относительно своего жизненного потенциала (обособление),

· кооперативная подготовка (приобщение) к предстоящему решающему событию – переходу в самостоятельную жизнь (перспектива обособления).

Предстоящие родовые испытания на этом фоне выглядят не столь уж новыми и неожиданными. Пренатальная жизнь не очень похожа на состояние «пришибленности» или полудремы, как порой люди представляют себе внутриутробную жизнь человека. Разумеется, вряд ли у нас есть основания говорить о наличии сознания у ребенка к моменту рождения. Тем не менее уровень развития его психики уже таков, что несложно понять, насколько уязвим ребенок перед лицом предстоящих испытаний на выносливость, на готовность выдерживать огромные нагрузки – не только телесные, но едва ли не в большей степени психические. Мы намерены прояснить, как ребенок переживает свое рождение, какие исходы могут быть в зависимости от того, какое сложится сочетание внешних условий и его собственной активности. В наибольшей степени мы будем опираться на результаты исследований и теоретические представления С. Грофа.

То, как С. Гроф [1993, 1994] описывает предшествующее родам внутриутробное состояние (в его терминах это первая базовая перинатальная матрица – далее БПМ-1) в его позитивной форме, выглядит очевидной идеализацией: слитность и симбиоз с матерью, океаническое чувство единения со всем миром, блаженство погруженности в доброжелательную среду… Как мы уже видели, жизнь плода и до родов не протекает столь гладко. Правда, С. Гроф дает описание и переживаний, вызванных нарушениями внутриматочной жизни: это метафоры подводных опасностей, загрязненных потоков, подстерегающих демонов… Это тоже идеализация, хоть и со знаком минус. Но в том-то и особенность таких представлений, что С. Гроф извлек их из трансовой продукции взрослых людей. Ясно, что после того, как человек пережил катастрофу (крайнее напряжение), то предшествовавший опыт должен был подвергнуться идеализации (по типу «вот в прежние времена…»). Следовательно, БПМ-1 – это не столько описание переживаний еще не родившегося младенца, сколько того, как истолковывается предшествовавший родам период уже после прохождения через это грандиозное событие. Возможно, поэтому в относимой к БПМ-1 продукции нередко возникают темы, характерные для оральной фазы развития младенца. Среди них такие положительные как удовольствие, релаксация, покачивания, пассивное ожидание помощи со стороны, а также негативные, такие как тошнота, общий дискомфорт, понос.

Кроме того, не будем упускать из виду, что автору важно было обозначить крайности, полюса возможных переживаний, поскольку именно полюса имеют наибольшее клиническое значение (в особенности для психиатрии). В действительности средний статистический ребенок проживает дородовую часть жизни, не достигая обозначенных крайностей, где-то посредине, в оптимальной зоне. Поэтому, а еще и потому что у конкретного человека дородовый период воплощается в индивидуально специфическую продукцию, нам бывает порой затруднительно ту или иную трансовую продукцию клиента отнести к данному периоду. Помощь в идентификации оказывает некоторое сходство с ранними младенческими переживаниями.

Таким образом, справедливость предложенных С. Грофом характеристик БПМ-1 состоит в том, что они дают смысловое описание устойчивой схемы (очевидно прототипной по своей природе), в которой главное содержание составляет ретроспективное отношение человека к некоему периоду своей жизни. Бессмысленно указывать временные границы, соотносимые с данной матрицей, поскольку это скорее «воспоминание об утраченном Рае», чем восприятие реальных событий. В диагностическом же аспекте как раз очень интересно понимание того, какое именно содержание человек помещает в категорию Рая, чем наполнены его представления о желанном, но когда-то утраченном.

Вторая базовая перинатальная матрица (БПМ-2), в отличие от первой, четко ограничена во времени. Начинается она с появления первых схваток, которые физически пока не могут быть продуктивными, поскольку родовые пути еще не открылись. «Исходное равновесие внутриматочного существования нарушается вначале тревожными химическими сигналами, а затем мышечными сокращениями» [Гроф 1993, с. 126]. Основные темы переживаний – поглощенность (космосом, стихиями, чудовищами…), бессилие (неспособность что-то противопоставить), бессмысленность (отсутствие понимания характера опасности, источника угрозы), безвыходность (нет иной перспективы, кроме смерти), телесные или душевные муки, невыносимая боль. БПМ-2 – это образец ада. Испытав такое, все предыдущие волнения (негативные переживания) человек склонен переоценивать, снижая их значимость, поскольку теперь сменился масштаб шкалы: то, что раньше казалось крайностью, теперь сдвигается ближе к положительному полюсу шкалы.

БПМ-2 по своим описаниям хорошо корреспондирует со столь распространенными явлениями повседневной жизни, обозначаемые расхожим языком как «депрессия». (Попутно отметим, что конструктивнее его было бы называть упадком духа, чтобы не сбиваться на постановку диагноза). Согласно представлениям С. Грофа, такого рода состояния чаще возникают у людей, у которых произошла фиксация на данном этапе родов, и БПМ-2 актуализируется чаще. Будет ли человеком поставлен смысловой акцент на состоянии подавленности и безвыходности во время родов, зависит, вероятно, от следующих моментов:

1. Насколько заметное место в семантическом пространстве пренатальной общности был представлен опыт принуждения в отношениях мать-и-плод: как часто мать позволяла себе игнорировать потребности плода, навязывая свою линию поведения.

2. Как долго (в реальном времени) продлился период схваток без открытия родовых путей. Чем дольше длился этот период, тем выше вероятность фиксации.

3. Насколько тревожным было восприятие роженицей своих схваток, сколь сильны были ее страхи на предмет опасных или негативных осложнений, сколь негативными были ее представления о возможных последствиях.

Информацию об указанных особенностях можно узнать из расспросов родителей или родственников клиента.

Сила негативного давления на ребенка смягчается, если мать спокойно относится к схваткам: позволяет организму делать свое дело, принимает удобную для этого позу, снимает или снижает болевые ощущения. В период же между схватками спокойно отдыхает или отдает распоряжения, связанные с организацией родов (хорошо, если все проходит без суеты, с помощью близких). В настоящее время у роженицы есть возможность выбрать тот способ родов, который ей больше подходит, и к которому она лучше подготовилась.

Завершается описываемая стадия с открытием родовых путей и началом движения по ним – появлением кинестетической перспективы.

Третья базовая перинатальная матрица (БПМ-3) составляет кульминацию всего перинатального сюжета. Временные рамки ограничены второй клинической стадией биологических родов – прохождением ребенка по родовым каналам, вплоть до выхода его наружу. Биологически да, но психологически, скорее всего, до момента, когда ребенок наконец успокоится, найдя первую опору в новых условиях жизни. Прохождение по родовым путям сопровождается сильнейшим механическим сдавливанием, часто гипоксией и удушьем. На конечной стадии родов плод может вступать в контакт с кровью, слизью, околоплодной жидкостью, мочой и даже калом. Человек получает грандиозный опыт борьбы за выживание, когда угроза смерти более чем реальна. Ему снова требуется доказывать и отстаивать свое право на жизнь.

По сравнению с переживаниями предыдущей стадии родов (отраженной в психике как БПМ-2), эта стадия воспринимается как еще большее ухудшение! Второе за короткое время изменение субъективной шкалы «хорошо – плохо» – это особенный травматический опыт. Но этот второй сдвиг производит мотивационный эффект «второго дыхания»: когда после полной, казалось бы, безнадежности происходит ухудшение положения и одновременно появляется перспектива, это побуждает. Сила побуждения, вероятно, сопоставима с решительностью загнанного в западню зверя, когда сама жизнь ставится под вопрос и эволюционные законы вступают в свои предельные права. Этот мотивационный сдвиг обеспечивает необычайно важное новоприобретение – готовность каким-то образом самому повлиять на ход событий. Это ключевой переход – от пассивного страдания к активной ярости!

Ребенок за сравнительно короткое время несколько переходит от рождения и умиранию и обратно – стремительно проживает несколько кратких жизней, насыщенных борьбой. Накал пиковых нагрузок таков, что дает человеку опыт переживаний, которые воспроизводятся затем испытуемыми, пациентами и клиентами в трансперсональных содержаниях. Последние характеризуются [полный список можно найти в работе Гроф 1994, с. 178-179]:

· расширением временных рамок сознания: наследственные переживания, коллективные и расовые переживания, предвидение, ясновидения, «путешествия во времени»;

· пространственное расширение сознания: выход за пределы «Я», отождествление с другими лицами, животными и растениями, планетарное сознание;

· пространственное сжатие сознания: осознание органа, ткани, клетки:

· выход за пределы «объективной реальности»: переживание встреч с божествами, интуитивное понимание универсальных символов, спиритические и медиумические переживания и т.п.

Чем это вызвано, трудно объяснить, исходя из существующих в настоящее время в науке представлений. Если же сделать допущение, что существует некий банк человеческого опыта (всеобщих смыслов), подобно тому как это предложил В.В. Налимов [2007], то тогда можно полагать, что в моменты пиковых нагрузок прорыв в этот банк, в бесконечные ресурсные области человечества. Но это лишь допущение, которое пока еще не получило своего экспериментального обоснования.

Самый главный результат этого периода, имеющий значение для будущей жизни человека, состоял в том, что БПМ-3 (как психическая структура) задает образец полной мобилизации сил для активного преодоления возникших затруднений. Это такой ресурс, ценность которого трудно переоценить. Фактически все достижения человечества обязаны способности людей к активному достижению своих целей, у которых всегда ценились напористость, настойчивость, способность к принуждению, включая самопринуждение. Если учесть уже отмечавшуюся закономерность, что агрессивные существа оказываются более продуктивными и выигрывают в эволюционной конкуренции, то окажется, что трудные роды – это благо для человечества, поскольку способствуют закладке в глубины психики мощный ресурс активности (правда, чаще в форме агрессии и ярости).

При этом отметим, во-первых, что прямохождение затрудняет вынашивание плода, поскольку, в отличие от животных предков, плод которых удобно качается в мягком «гамаке», у людей плод упирается в кости таза, что создает дополнительный риск травматизации. Во-вторых, сильнейшее испытание для ребенка предполагает и принятая в современном обществе форма родовспоможения: неестественное положение лежа на спине (а не на корточках или четвереньках, когда бы притяжение Земли помогало бы), шлепки и другие подобные им жесткие акушерские приемы. Фактическое усиление страданий ребенка объективно способствует накоплению в нем агрессивного потенциала, что является, возможно, эволюционным преимуществом для человечества.

Платить за приобретение подобного преимущества приходится трудностями со здоровьем членов общества из-за повышения количества родовых травм, большими затратами душевных и социальных сил из-за конфликтов, потерянными жизнями людей и разрушением материальных ценностей из-за деструктивного применения высокой агрессивности отдельных лиц и т.п.

Резонно ожидать, что те люди, у которых БПМ-3 оказалась хорошо выраженной (более сильной, чем другие перинатальные матрицы), обладают высокой социальной продуктивностью (при условии сравнительно конструктивного использования мощного энергетического потенциала).

Будет ли поставлен человеком смысловой акцент на состоянии отчаянной борьбы (смертного боя) и полной мобилизованности сил, зависит от следующих обстоятельств:

1. Насколько заметное место в семантическом пространстве пренатальной общности представлен опыт борьбы в отношениях мать-и-плод: как часто мать вступала в борьбу с ним – желанный ли был ребенок, стремилась ли избавиться от него, думала ли об аборте, ругала ли за что-то (излишнюю активность или большой вес), настаивала ли на своем, а затем уступала…

2. Как долго (в реальном времени) продлился период продвижения по родовым путям, наличие задержек, затруднений, осложнений.

3. Каково было отношение к родовым трудностям у роженицы и родовспомогающего персонала, а также у близких родственников.

4. От объема наличных ресурсов ребенка, доступных во время родов: запаса жизненной энергии (активность, выносливость), устойчивостью к эмоциональным перегрузкам и т.п.

При специфическом сочетании указанных условий (обстоятельств) может сформироваться предельно сильная фиксация, которая будет проявлять себя в виде тенденции к привнесению борьбы в любую жизненную ситуацию. Очевидно, лишь для небольшого количества жизненных ситуаций эта установка на яростную борьбу будет адекватной, тогда как чаще всего будет приводить к недоразумениям, порождать серьезные межличностные и социальные проблемы, а порой завершаться трагедиями. Адекватность такого поведения в глазах самого человека, если не менять самой установки на борьбу, может быть повышена, если он научится подбирать (а еще «круче» – самому создавать) ситуации, предполагающие или даже требующие проявление агрессивности. Такие люди легко стают хорошими специалистами по ведению боевых действий, особенно предполагающих высокую выносливость и жестокость.

При умеренной фиксации человек будет способен добиваться своих целей, активно работать, быть выносливым, напористыми и т.п. Следовательно, если грамотно распорядиться ресурсом БПМ-3, то он помогает человеку достигать хороших социальных результатов.

Что же произойдет, если ребенок не получил возможности пройти эту клиническую стадию родов, а был рожден путем кесарева сечения? Каким образом это обстоятельство его рождения отразится на его жизни? Снова-таки, характер фиксации будет различен, в зависимости от того, как протекала беременность, запланированы были кесаревы роды, или решение принято уже после безуспешных попыток родить (неотложно), соответственно, было кесарево сечение сделано в самом начале схваток, или в начале (или на пике) второй клинической фазы родов и т.п.

При запланированном кесаревом рождении ребенок полностью минует ситуацию, характерную для БПМ-2 или БПМ-3. Но ему все же придется столкнуться с кризисом отделения от матери и перерезания пуповины, вероятно, и с действием анестезии. «Если у этих людей не происходи негативного программирования обстоятельствами жизни, они вполне открыты духовному измерению опыта и имеют легкий эмпирический доступ к трансперсональной области. Они естественно принимают многие явления, представляющие для обычного человека серьезные концептуальные затруднения, – возможность экстрасенсорного восприятия, перевоплощение или мир архетипов» [Гроф 1993, с. 276]. «Те, кто был рожден избиремым кесаревым сечением, сообщают о чувстве фундаментальной неправильности, как будто они сравнивают способ, каким пришли в этот мир, с какой-то филогенетической или архетипической матрицей, показывающей, каким должен быть процесс рождения. Удивительно, что им явно не хватает переживания нормального рождения – содержащегося в нем вызова и стимула, столкновения с препятствиями, триумфального выхода из сжимающего пространства. … По-видимому, из-за ускоренного разрешения они не готовы к будущим превратностям жизни, лишены выносливости в борьбе и даже способности понимать жизнь как последовательность проектов. …Может отсутствовать ощущение их места в мире, они могут не представлять, чего следует реально ожидать от окружающих. Похоже, будто они думают, что весь остальной мир должен быть питающей утробой, которая обеспечивает безусловно все, в чем они нуждаются. Им свойственно брать, и если они добиваются того, чего хотят, то требуют большего. А так как мир существенно отличается от утробы, рано или поздно он им отказывает, и уязвленный индивид ускользает в психологическую изоляцию. Жизненный стиль рожденных кесаревым сечением может в крайних случаях стать чередой беспорядочных чрезмерных требований и обиженных уходов» [там же, с. 176-177].

Если же кесарево рождение было неотложным, и ребенок уже испытал «прелести» травмирующего опыта, то в целом она переживается как тяжелые роды со своими особенностями и близка к восприятию родов, прошедших с осложнениями. В таком случае последующие фиксации содержат в себе особенности травматической ситуации. «Кто рождался в условиях тяжелой общей анестезии, нередко связывают с этим свои нынешние трудности в завершении каких-либо проектов. Они отмечают, что способны мобилизовать достаточно энергии и полны энтузиазма на ранних стадиях любого большого начинания, но потом теряют сосредоточенность и чувствуют, как энергия рассеивается и исчезает. В результате им никогда не доводится испытывать полную завершенность своего проекта и следующее за этим удовлетворение. Мануальное вмешательство или применение щипцов для ускорения родов приводит к образованию в чем-то схожего паттерна. Обладатели такого опыта способны работать с адекватной энергией и энтузиазмом на начальных стадиях проекта, но теряют веру в себя перед самым его завершением и вынуждены опираться на внешнюю помощь для "последнего рывка". Те, чье рождение было стимулировано, сообщают, что им не нравится, когда их подталкивают к завершению, пока они еще не чувствуют свою готовность, или же они могут ощущать, что их толкают на что-то нежелательное, даже если объективно это не так» [Гроф 1993, с. 275].

Как видим, общее правило соответствует введенным нами теоретическим представлениям о прототипической схеме: смысловая структура прототипической ситуации воспроизводится затем и в новых жизненных ситуациях: все ситуации, которые с некой степенью соответствия распознаются как подобные прототипической, актуализируют соответствующее отношение к ним и вызывают привычные для нее стратегии поведения.

Четвертая базовая перинатальная матрица (БПМ-4), как ее описывает Гроф, есть результат сравнения того, что имеется на данный момент, с тем, через что только что пришлось пройти. Без опыта, на основе которого сформировалась БПМ-3, БПМ-4 не имеет смысла. Это следует подчеркнуть, поскольку БПМ-1, БПМ-2 и БПМ-3 являются самодостаточными: каждая из них задает ясный и четкий образец ключевого психического состояния, которые в более позднем возрасте получат статус счастья, страха (тревоги) и агрессии (напряжения). Тогда как БПМ-4 являет собой производный результат сравнения и сопоставления.

По мнению С. Грофа БПМ-4 презентует состояние победителя, сумевшего пройти через связанные с риском для жизни испытания, и способного оценить ценность достигнутого (порой даже буквально, указать заплаченную за результат цену). Это «радость со слезами на глазах», т.е. амбивалентные переживания, в которых радость достижения сливается с горечью утрат.

Но есть одна незадача: только что рожденный ребенок не проявляет признаков радости по поводу только что произошедшего. Более того, мы скорее услышим плач, чем увидим признаки радости в поведении младенца. Вероятно, ряд актуальных факторов приводят его в состояние, не похожее на ликование и радость. Это: неожиданно холодный воздух, отсутствие привычных прикасаний (опор) к телу, бьющий по глазам яркий свет, резкие (по сравнению с предыдущими) перемещения в пространстве и т.п. Признаки явного беспокойства и неудовлетворенности наблюдаются даже в очень специфических условиях, которые должны были бы исключить основные травмирующие факторы. Например, даже при родах в воду, когда удается обеспечить плавный переход в новые условия, ребенок выражает признаки серьезного беспокойства, хотя в общем его реакции следует признать более мягкими.

Возможно, С. Гроф дал слишком оптимистичное толкование переживаний новорожденного как радость победы. Вероятно, здесь мы также сталкиваемся с более поздними объяснениями, получившими свое подкрепление последующими жизненными событиями испытуемых (пациентов, клиентов). В актуальном восприятии новорожденного младенца речь, возможно, может идти о переживании по типу «все закончилось», как реализацию пренатальных ожиданий под рубрикой «скорее бы уже». Это в лучшем случае. Вероятнее же всего актуальное состояние младенца в большей степени определяется как дискомфортное. При этом очевидно говорить о возвращении в Эдем не приходится, поскольку идеализированный Рай – именно потому что идеализирован – уже никогда не может быть возвращен. Но истолковать (!) нечто как возвращение в Рай можно, но уже не актуально, а когда-нибудь позже, приписав свое толкование периоду новорожденности. Причем, такое толкование становится действительно возможным уже вскоре после рождения, поскольку все, что хоть чуточку приближает к утраченному состоянию («Мама, роди меня обратно»), воспринимается очень позитивно и оценивается как безусловно желанное.

Следовательно, не сам факт рождения и перехода в новые условия порождает переживания, описанные С. Грофом, а некие события, по субъективному тону напоминающие нечто очень желанное. Первым таким событием становится кормление: младенец окружен вниманием и лаской, получает пищу и опору, защищен от тревог и угроз мира. В рамках этого события происходит актуализация (воспоминание) состояния, подобного симбиотическому слиянию с мамой (как в БПМ-1). Но поскольку кормление не вечно, ребенок неизбежно оказывается в состоянии вынужденной разлуки (принуждение, как в БПМ-2) или в состоянии борьбы (как в БПМ-3) за то, чтобы снова добиться кормления. Видимо, эта смена состояний и позволяет сравнить их между собой, в результате чего складывается сложное представление как результат толкования (эмоционального «умозаключения»). Вероятно, БПМ-4 в описаниях пациентов и испытуемых С. Грофа – это субъективная презентация психической структуры, сложившейся несколько (или заметно) позже, чем в первые минуты или часы после рождения.

* * *

Подводя итоги описанию перинатальных событий, можно указать, каким образом перинатальные впечатления (запечатления, фиксации) сказываются на жизни человека следующим образом:

1. Перинатальные впечатления задают мотивационные предпочтения. Механизм простой: что доставляло удовольствие в период внутриутробного созревания и сразу после рождения, то становится более предпочитаемым и в дальнейшей жизни; и наоборот, что доставляло неприятности (трудности, боль, неудовольствие), попадает в разряд избегаемого или отвергаемого.

2. Перинатальные фиксации определяют предпочтения при выборе между побуждениями. Личностные выборы не возникают на пустом месте, поскольку им предшествуют процессы, внешне напоминающие поступки, но внутренне работающие так же, как и у животных: более сильные побуждения берут верх над более слабыми. А поскольку сила некоторых побуждений заимствуется из перинатальных запечатлений, то в мотивационной динамике они получают некоторое преимущество перед другими побуждениями.

3. В перинатальный период возникают первые прототипные модусы, которые перераспределяют вероятности в выборе способов реагирования на стандартные жизненные ситуации. А эти способы, собственно, и задают предпосылки для созревания будущего характера. В недрах последнего, как будет показано выше, рождается и созревает личность, используя характер в качестве первых опор. В свое время характер затем превращается в инструментальную проекцию личности.

4. Человек всю свою жизнь вынужден иметь дело не только с биологическими предпосылками, доставшимися ему по наследству. Некоторая часть (и весьма большая, думается) из того что считается генетически наследуемым, в действительности представляет собой фиксированный перинатальный опыт. Этот опыт действительно является врожденным, но не наследуемым генетически, а приобретенным до или в процессе рождения. С результатами перинатальных фиксаций человеку приходится иметь дело как с условиями своего личностного развития. Игнорирование этих условий, равно как и борьба с ними, порой обходятся очень дорого (в смысле душевных затрат и социальных потерь), и перед человеком (часто уже как нашим клиентом) встает необходимость освоить более конструктивные способы учета и использования этих условий. (В некоторых случаях, кажется, удается частично сменить даже перинатальные фиксации, но эта мысль все же еще очень дискуссионна).