Старший преподаватель кафедры теории и истории культуры

* * *

Коль воспитание в «ежовых рукавицах»,

Коль виден страх на юношеских лицах,

Мы получаем суррогатных зомби,

Отдавших жизнь военной катакомбе.

Когда внедряем либеральные идеи,

То штабелями возникают геи,

Плодятся проститутки, казнокрады,

Что Родину за «бакс» продать бы рады,

Жиреют коммерсанты, б...ди, воры,

А у «руля» плохие «дирижёры»…

Всё дело в адаптации идей, –

В пустое из порожнего не лей!

Там – Запад, там – Восток, здесь – МЫ

В идейном состоянии войны.

Чем дышит европеец, азиат

Нам важно, если каждый – брат

По-человечески, без расовых предубеждений…

Но в то же время понимает русский гений,

Что нет аршина, общего для всех,

И не в строю, а в уникальности успех!

28 мая 2009, 9-00

Сергей

Степанов

студент филологического факультета

* * *

Из-под полуприкрытых век струится свет.

Отголосками потерянных лет,

Звучит симфония биения сердца.

Кто-то кричит: «Вы придумали Новый

Завет,

Чтобы Старый забыть и согреться!»

Я иду по дороге, в толпе незнакомых лиц,

я ищу…

Я не знаю что и не знаю зачем.

Я кричу…

Пытаюсь собрать осколки тепла и любви,

подарить их тебе.

Понимаю, что многое тщетно и глупо.

Не взлечу…

Ну и чёрт с ним! Я буду ползти, лишь бы

найти дорогу к тебе…

Возможно, ты меня ждешь,

пускай я не знаю, кто ты.

Я взорвал на пути все посты.

Дорога свободна! Можешь смело навстречу идти,

Но вдруг что-то не так, если сможешь,

прости…

* * *

Давай болтать, пить чай на люстре.

Давай лежать на потолке.

И разбавлять печаль. Так грустно

Искать круги на моряке.

Давай разбудим всех соседей

Весёлым звоном батарей,

Ведь зеленей, чем окись меди,

Их лица выкрасил Морфей.

Давай же выбросим с балкона,

Тот ящик, что всегда пищит

О новых трупах и салонах,

О том, как страшен целлюлит.

Давай мы будем петь на крыше,

Плясать вокруг стальных антенн.

Найдутся те, кто нас услышат

Сквозь тишину бетонных стен.

И вот тогда давай приляжем

На пыльно-белом потолке.

И тихо, мягко, ровно скажем:

«Чудесен мир в Твоей руке».

* * *

Ночью я стоял на балконе.

Там, внизу, освещённая улица,

Полная маленьких трагедий.

Я хотел докурить и зажмуриться,

Ослепленный глазами соседей.

Но сигарета беспомощно тлела,

И я видел скандалы на кухнях,

Я видел любовь и разлуку,

Я видел пьяные драки…

Как жизнь спасительно тухнет

В теле старой собаки,

Лежащей на снежной дороге,

Закутанной в белый саванн.

И разлитая кровь на пороге,

Вышедших поздно из дома,

Стекалась в забавные лужи.

Я видел старых знакомых,

Продающих на улице души.

Но тут, сигарета потухла

И вырвался дым со стоном.

Прощаясь с холодным балконом,

Со злостью я плюнул на пол,

Упал на кровать и заплакал.

* * *

Вечные дети на ржавых качелях,
Песенку пели о прошлой весне:
«Мы затерялись в остатках апреля,
Старых подъездах, дешёвом вине.

Мы – это просто рисунки на стенах,
Жертвы чужой древнерусской тоски.
Рок-н-ролл мёртв, нет пульсации в венах.
Пепельным снегом покрыты виски.

Лампа потухла, и чай на исходе,
Кухня исчезла в табачном дыму.
В наших мечтах о любви и свободе,
Мы обретали другую тюрьму».

Вечные дети на ржавых качелях
Песню допели, закрыли глаза.
Так и остались бродить по аллеям,
И не хотят возвращаться назад.

* * *

Так бывает лишь поздно ночью,
Когда кто-то стучится в душу.
А потом пытается выйти,
Но ты не пускаешь наружу.

Так бывает, но очень редко,
Когда в сердце рождается стих,
Когда хочется выйти за грани,
Но ты снова упал и притих.

* * *

Он приходил к нам в гости,
Приносил чудеса в карманах.
Стучал в наши двери тростью,
А мы говорили: «Мало…»

А мы всё кричали: «Мало!
Нам чудес из твоих карманов!
Мы хотим, чтобы небо стало
Едким, густым туманом».

Он плакал и растворялся
В сумраке летней ночи.
Ему кто-то вслед смеялся
Сплетением гадких строчек.

И стихи, наполнившись ядом,
Подавались, как лучшее блюдо.
Но послушай, Он уже рядом…
Он несёт нам новое чудо.

* * *

В квартире холодно и пусто,
По проводам гуляет ток.
А в проводах, наверно, грустно…
…И всё же красный молоток!

О, Боже! Боже! Дай мне силы
Придумать рифму к слову «кровь».
Хочу верёвку или мыло…
Не надо! Найдено! Любовь!

Писать стихи обязан каждый.
Плести венки из разных строк.
Но почему же пахнет лажей?..
И снова… красный молоток!

* * *

Озорной мальчишка рисовал луну,
На вечерних лужах ржавую листву.
Он шептал нам тихо о большой любви,
Пеленаясь нежно в грустные стихи.
Он искал надежду в гаснущих глазах,
Но исчезла вера, оставался страх.
Озорной мальчишка указал нам путь,
На холодных плитах разливая ртуть.
Он уснул под снегом до другой весны,
Раскидав в подъездах наши с тобой сны.

* * *

Ты знаешь, чем я дышу в последнее время?
Осенней сыростью старых дворов.
Я спокоен, и город вместе со мною
Танцует тенями вечерних костров.

Я вспоминаю о тебе чаще, чем стоит
Думать о ком-то в тумане аллей.
Твое дыхание нарушает порядок
Биения сердца октябрьских дней.

Знаешь, я впервые увидел не осень
В разбитом окне проливного дождя.
И сидя на камнях, омытых водою,
Я плакал от счастья – я видел тебя.

Колыбельная

Уснул мой друг, уснул мой враг,
Уснул заблёванный кабак,
Уснул кто смел, уснул кто слаб,
Уснул абстрактных мыслей раб,
Уснул над пропастью во ржи,
Уснул от беспросветной лжи,
Уснули сказки и стихи,
Уснули смертные грехи,
Уснули дети и отцы,
Уснули музы и творцы,
Уснули пули в голове,
Уснули двое на траве,
Уснуло чувство дежавю,
Уснуло первое «люблю»,
И только я опять не сплю…

* * *

Я снова погиб
Смертью храбрых безумцев,
Расплескав капли крови в траве.

Я снова воскрес
На знакомой Голгофе
Без единой дыры в голове.

Я снова узнал
О дыхании в спину,
О идущих за мной по пятам.

Я снова сбежал
Ускользающей тенью
Молиться забытым богам.

* * *

Я дырка в голове поэта,
Бумагой бьющего других.
Письмо тебе, но без ответа,
Ведь письма только для глухих.

Я шарф художника на шее,
Петлёю стянутый давно.
Я поклоняющийся фее,
Я просто вышедший в окно.

* * *

Она предпочитала молчать,
Когда рядом падали птицы,
А потом долго плакать
По безвозвратно ушедшим друзьям.

Она предпочитала ходить по углям,
Когда рядом лежала дорога,
И смеялась от счастья,
Не чувствуя боли в ногах.

Она всегда удивлялась,
Когда ради неё шли на смерть
И делала вид, что не понимает,
Почему происходит так.