Сборник «июнь. поэзия. новгу»

Сборник «Июнь. Поэзия. НовГУ»

Раздел первый

«И мы не будем жить напрасно…»

Юрий

Фабричнин

Доцент кафедры журналистики

Мы в мир приходим

Мы в мир приходим –

Вскрикнуть и вдохнуть.

В нас столько

Ласки и тепла, и света.

Но где-то есть

Печальная планета,

Которой наш

Небезразличен путь.

Мы двойственны –

Мы тот и этот мир,

Живём земным

И любим всё земное,

Но есть в нас что-то

Всё-таки иное,

Влекущее

Из обжитых квартир.

Мы так спешим –

В ничто и в никуда.

Но что-то всё ж от нас

Да остаётся,

Как эхо в гулкой

Глубине колодца,

Из недр которого

Ушла вода.

Безымянная пуля

Безымянная пуля

В безымянном лесу

Безымянное сердце пронзила…

Эту жгучую пулю

В себе я несу.

Сколько лет, а она не остыла.

Кто-то падал на танк

В лихорадке атак,

Кто-то был остановлен

Безумством осколка…

Эта пуля во мне,

Эта пуля, как знак

Безымянной вины

Безымянного долга.

Русская правда

Как на поле вечевом,

Чтобы дал управу,

Новгородцы бьют челом

Князю Ярославу.

– Правду, княже, сотвори.

Дай закон славянам,

Чтоб дружинники твои

Не чинили зла нам.

– Да какой вам уговор,

Вам же всё едино:

Что присяга, что раздор,

Свечи и жердина.

– А бояр служивых нрав?

Алчность да спесивость?

Правду дай нам, Ярослав,

Дай нам справедливость.

– Не понять, народ, тебя.

Всем ведь всё – от Бога.

Всяк достоин, претерпя,

Клети иль чертога.

– А ты всех, кто втоптан в грязь,

Кто обряжен в злато,

Обустрой уставом, князь,

Чтобы слово – свято…

Как на поле вечевом

Гул стоит и ропот.

Бьют сермяжные челом,

Обретая опыт.

Я блуждал без надежды и цели

Я блуждал без надежды и цели,

И без края лежали леса.

Вдруг, о чудо, сквозь хмурые ели

Золотая мелькнула краса.

С той тревожной поры мне неведом

Безмятежных привалов покой.

Я шагаю таинственным следом,

Чуть намеченным лёгкой ногой.

Утопаю в сугробах по пояс,

На хвое оставляю слезу,

Об одном второпях беспокоясь:

Не застынуть бы в диком лесу.

Не ослабнуть бы, шаг замедляя,

Не забыться б в бесчувственном сне.

Я спешу, и краса золотая

Меж деревьев всё чудится мне.

О чём ты думаешь

– О чём ты думаешь,

Старик?

– О чём я думаю, сынок?..

О том, как жизни

Долог миг,

О том, как жизни

Краток срок.

О том, что –

Если б только мог –

Всё дал бы я, старик,

За день из тех,

Что ты, сынок,

Транжирить так привык.

Анатолий

Зеленов

Виктория

Волкова

Старший преподаватель

Кафедры теоретической и прикладной лингвистики

* * *

Земное – так несовершенно

Небо – бесконечно далеко,

Что наша жизнь – ничто, наверно,

Её, как нитку, оборвать легко.

И мы не будем жить напрасно,

Хотя порой бывает нелегко,

Живи! Ведь жизнь всегда прекрасна!

Живи! Ведь дважды жить не суждено…

Россия

Как тяжело тебя любить,

Как трудно в чём-то осудить,

Я слышу, ты зовёшь нас, мать!

От всех невзгод тебя спасать!

Вставай, Россия, подымись!

И нам во всей красе явись!

Пришёл твой час забыть о зле,

И всем напомнить о себе!

Я знаю, ты воскреснешь вновь

С тобой твоих детей любовь.

Я знаю, будут в твою честь

Стихи слагать и песни петь!

Зоя

Максименко

преподаватель педагогического колледжа

Мой город

Этот город в древности далёкой

Гордым именем Великий нарекли,

И прозвали Новоградом его предки,

Честь, величие и славу сберегли.

Славился людьми он, и когда-то

Здесь Садко свой город прославлял,

Но то время кануло в столетья,

И Поветкин эстафету перенял.

Храмы здесь росли, как будто в сказке,

Кремль сердцем Новгорода стал,

Кажется, в войну пришёл конец той сказке,

Но назло врагам он из руин восстал.

Кто же эти люди, что подняли,

Из руин восстановили Новоград?

Им бы памятник сейчас поставить –

Это было б лучше всех наград.

Шуляк, Гладенко, Штендер, Красноречьев,

Липатов и Никольский, Платонов и Стрижов –

Вот те герои, что спасали

И возродили храмы вновь.

Город детства

Город детства, город грёз,

Близок, дорог мне до слёз.

Руки я тянула к маме

В колыбели на заре,

В детстве бегала с друзьями

Я по утренней росе.

И учителем мечтала

С детства раннего я быть,

И учителем я стала,

Чтоб детей добру учить.

Научить любить свой город

И берёзку у ворот,

И ценить всё, что когда-то

Русский создал наш народ.

Алексей

Кондрашкин

студент института электронных и информационных систем

Мой город

Мой город, роскошный, старинный,

Стоит над седою рекой

И, как воевода былинный,

Страны охраняет покой.

Мой город на всех непохожий,

В нём слава и мудрость веков,

В ноябрьский день непогожий

Он так же прекрасен и нов.

Софии богатое злато,

Церквушек загадочный сон…

Здесь всё вдохновенно и свято,

Он жизни моей эталон.

Волшебно заката сиянье

Над древней стеною Кремля!

Могучее очарованье,

До боли родная земля!

Он падал, но вновь поднимался,

Как Феникс из пепла вставал,

Не плакал и не унижался,

А только неслышно стонал.

Здесь каждому будет по нраву:

Кому-то – величье икон,

А кто-то оценит по праву

Вечерний малиновый звон.

Мой город – не центр, не столица,

Он мал, но уютен и мил.

Здесь всюду знакомые лица,

Он всех теплотой окружил.

Скажу без утайки, не скрою:

Не будет России преград,

Пока над седою волною

Великий стоит Новоград!

Дмитрий

Иванов

Дмитрий Донской

Пусть знают в Золотой Орде,

Я – русский князь!

Веду полки свои на бой,

Благословясь.

Иду на битву за Москву,

Иду за Русь.

Земле святой, земле отцов,

Я помолюсь.

Там, где впадает в тишине

Непрядва в Дон,

Мы будем биться поутру

За отчий дом.

На огнегривых скакунах

Среди полей,

Сойдутся в схватке Пересвет

И Челубей.

И будут биться мир на мир,

И рать – на рать.

И смертью смерть поправ,

Не будут умирать.

Но если в битве и судьба

Погибнуть мне,

Я буду счастлив, что лежу

В родной земле.

И стану Дмитрием Донским,

Разбив врага.

Так наречёт меня

Народная молва.

Но мнится мне, когда

Рассвет настал,

Донским стал каждый, кто в той

Битве побывал.

Сергей

Пархоменко

оперативный дежурный

управления безопасности и связи

Ода Великому Новгороду

Славянское племя в далёкие годы

На севере дальнем поставило град.

Обычаи предков хранили народы,

Что жили в нём в мире, свой строя уклад.

Не раз восставал он из пепла сражений,

Но здесь укрепился славянский народ,

И Волхов седой приютил на колени

Град Новый, Великий, надежный оплот.

Великий Новгород – оплот державы!

Твоё величие – по твоим делам!

В веках сиять зарницей славы

Святой Софии куполам!

Границы раздвинул Российских владений

Народною волей силён и богат,

Был школой князей двадцати поколений,

Суровый к врагам, для друзей ты, как брат.

Недаром же здесь в тёмной бронзе отлита

Российская память за тысячу лет,

Сквозь толщу веков, как стрелою, прошита

Идеей единства, славянам завет.

Великий Новгород – оплот державы!

Твоё величие – по твоим делам!

В веках сиять зарницей славы

Святой Софии куполам!

Был пройденный путь и тяжёл и опасен,

Но прочно стоишь ты как символ Руси,

И времени бег над тобою не властен.

Как прежде ты горд, величав и красив.

И в мирные будни, и в годы лихие

Любимый наш город, мы вместе с тобой.

Нет краше тебя на просторах России.

Ты стал нашим домом и нашей судьбой.

Великий Новгород – оплот державы!

Твоё величие – по твоим делам!

В веках сиять зарницей славы

Святой Софии куполам!

Дембельский вальс

Двадцать лет – это возраст надежды,

Двадцать лет – это всё впереди,

В двадцать лет нету дома одежды,

Чтоб не жала солдату в груди.

Дома ждут тебя мать и родные,

Город ждёт и любовь – у ворот,

А пока сны, наверно, иные:

Гарнизон, старшина и развод.

В двадцать лет после службы отчизне

Выбирай среди дел и дорог,

Двадцать лет – край мальчишеской жизни,

Двадцать лет – взрослой жизни порог.

Не пройдут эти годы напрасно,

В череде наших будничных дел.

Не забыть этой службы опасной

И нелёгкий солдатский удел.

Как служилось солдату, узнаем,

Когда ты возвратишься домой,

А пока дни разлуки считаем,

Честно служим мы вместе с тобой.

Сергей

Карташов

Олег

Яровиков

Аспирант кафедры педагогики

Пора, мой друг, пора…

Пора, мой друг, пора забыть про все обиды.
Судьба нас научила не вести потерям счёт,
Ведь не теряли мы мечты своей из вида,
Пусть часто на «авось», но двигались вперёд.

Открытые сердца с надеждою и верой
Держались до конца – мы прах и соль земли!
Нас радовала жизнь положенною мерой,
А иногда на дно пускала корабли.

Пусть вовек не кончается звёзд победных салют,
Пусть домой возвращаются те, кого и не ждут
Журавлиными высями да осокой болот
Пожелтевшими письмами, сединою забот.

Кто знал, что будет так, что суждено нам свыше
Быть с честью не в чести насмешкою глупцов,
Но кровь ещё кипит и тело вольно дышит,
А значит, ветер сдует пыль со старых парусов.

И понесёмся мы знакомою тропою,
Где память той войны застыла на часах –
Её мы не храним под каменной плитою,
Мы память носим в песнях и походных рюкзаках.

Посадки

Где смерть бродила в белой простыне
И сыпала из рук своих осколки,
Посадки нам на память о войне
Под ноги бросят жёлтые иголки.

Нам воевать с природой суждено -
Из-под корней выдергивать родное,
С останками на землю заодно
Ложатся ели стройные порою.

Посадки – это лес без красоты,
Лишь линии судьбы на поле боя.
Посадки – это то, что выбрал ты
И что навек останется с тобою.

Что вынес ты отсюда на плечах?
Какие имена добавил в вечность?
Как водкой разбавлял свой первый страх
И как платил ты кровью за беспечность?

Посадки не расскажут никому,
Что было здесь и что когда-то будет.
Простит нас лес и эту тишину?
Простит, ведь победителей не судят.

Расскажи

Присядь на минуту, подумай о том,

Что должен был взять, но, наверно, оставил,

Где шёл наугад мимо собственных правил,

О чём не сказал и не скажешь потом.

Прокуренный воздух и стёртый паркет

Надолго запомнят удавшийся вечер.

Дорога важнее, она бесконечна

Для тех, кто под звёздами ищет ответ.

Расскажи, куда сейчас ты держишь путь,

Кто тебя хранит от зла и стужи?

Если будет время, оглянуться не забудь –

Кораблю и ветру отдых нужен.

Стрелки прошлого замерли, стены молчат.

Только ветер за дверью не знает покоя.

Он метелью стирает следы за тобою,

Чтобы было труднее вернуться назад.

Но ты вышел из дома назло серым дням,

Не считая потерь, мелочь выбросил в воду –

Впереди сотни вёрст долгожданной свободы

И простая мелодия к новым стихам.

Гарри

Берсон

Абхазия

Море у берега проседью пенной

Камни шлифует скульптурой нетленной,

Солнце растаяло в дымке небес,

В горы взбегает дичающий лес.

Галечный пляж позабыт, позаброшен,

Путник случайный здесь чужд и непрошен,

Словно прошедшая смерчем война,

Многих лишившая счастья и сна.

Райский оазис предстал преисподней,

Созданной вовсе не силой Господней,

Здесь не один потрудился злодей,

Посланный волей порочных вождей.

Пальма, пронзенная мощным снарядом,

Каменный Эшба*, расстрелянный рядом,

Тени строений, спалённых врагом,

Кажутся страшным непонятым сном...

Люди, очнитесь и не дичайте!

Благо творите и умножайте!

Ваша земля без войны хороша –

Здесь обретает бессмертье душа!

Сухум – Гагры

27 сентября 2007

* Эшба Ефрем Алексеевич (1893–1939) – крупный партийный деятель республики Абхазия.

Виктор

Карпушкин

студент политехнического института

* * *

В разумном безумии не чувствуешь логики?

Ты веришь лишь в то, чем кормят историки!

Найдёшь ли ты свой путь познания мира?

Твой страх неразумен – сырая могила!

Влечёшь за собой неприятную горечь?

«Чем тут мне помочь?» –

Вопрос неплохой!

«Послать меня прочь?» –

Явно не хуже!

Снаружи – герой?

Внутри не тянешь даже на мужа!

В раю нету зла?

Похоже, иллюзия!

Мир в серых цветах?

Оттенков диффузия!

Контузия мозга на трёхмерном листе?

Все поэты сходят с ума по весне!

Контузия мозга –

Финал состояний?

Но думать уж поздно,

Ряды изваяний!

Ряды изваяний – души в карцерах?

Ряды изваяний душат в карцерах!

Под панцирем пальцев сжимать в кулаке?

Страх, сросшийся с телом, не скроешь в руке!

К чему мне причина

Шага твоего в сторону?

Ты уже мужчина,

Даже не бривши бороду!

Гениален лишь тот, кому дали слово?

В глазах свобода, несмотря что скован!

Скован из стали проб и ошибок?

Тогда повезло, что от слёз не вымок!

Надежда

Видеть Надежду в окне,

Надежду в завтрашнем дне –

Часто синонимы для вроде сильного духом.

Краеугольный камень реально краеуголен

Только, когда этот «кто-то» болен:

Неволен порою в своих страданиях;

Неволен о чувствах знать заранее…

…о чувствах Надежды,

О чувстве надежды.

* * *

Верстальщиком судьбы быть

Мечтает каждый, нет сомненья.

Мы все: и я, и ты

Хотим не разделять чужое мненье.

Против теченья плыть

Чуть меньше хотят и могут.

Войти повторно в одну и ту же воду

Вообще смогли лишь единицы из народа.

Плевком навстречу ветру отметились лишь двое или трое,

Но раз упавших в грязь ничто уж не отмоет!

Борьбу поставить во главу угла стремятся тыщи,

Но лишь один из них найдёт то, что на самом деле ищет!

Леонид

Билютин

аспирант филологического факультета

* * *

Не к месту да не ко времени

Звезда сияет.

Нежданно-негаданно

Скатилась с неба –

И ко мне прямо в дом,

Ласковая и ручная...

А ведь и не делал ничего –

Стоял себе просто

И курил в форточку.

2005

Я буду жить

Как первый снег,

Я превращаюсь в лужу.

Какой успех –

Себя не обнаружить!

Мой белый смех

Отравлен криком улиц.

Бежать от всех

По мостовым, сутулясь.

От сумы до тюрьмы...

Дверной проём –

Закрыты рты подъездов.

Игра с огнём:

На всех не хватит места.

Искать свой дом

На старых пепелищах;

В себе самом

Тепла уж скоро не отыщешь.

Ни кола ни двора...

Устав от лжи,

Ты продолжаешь верить в бредни.

Я буду жить

Той, что умрёт последней.

Я буду спать

И лишь тогда глаза открою,

Когда весна

Наполнит тело новой кровью.

В ожидании сил...

2007, 2008

Максим

Гуреев

Сергей

Степанов

студент филологического факультета

* * *

Из-под полуприкрытых век струится свет.

Отголосками потерянных лет,

Звучит симфония биения сердца.

Кто-то кричит: «Вы придумали Новый

Завет,

Чтобы Старый забыть и согреться!»

Я иду по дороге, в толпе незнакомых лиц,

я ищу…

Я не знаю что и не знаю зачем.

Я кричу…

Пытаюсь собрать осколки тепла и любви,

подарить их тебе.

Понимаю, что многое тщетно и глупо.

Не взлечу…

Ну и чёрт с ним! Я буду ползти, лишь бы

найти дорогу к тебе…

Возможно, ты меня ждешь,

пускай я не знаю, кто ты.

Я взорвал на пути все посты.

Дорога свободна! Можешь смело навстречу идти,

Но вдруг что-то не так, если сможешь,

прости…

* * *

Давай болтать, пить чай на люстре.

Давай лежать на потолке.

И разбавлять печаль. Так грустно

Искать круги на моряке.

Давай разбудим всех соседей

Весёлым звоном батарей,

Ведь зеленей, чем окись меди,

Их лица выкрасил Морфей.

Давай же выбросим с балкона,

Тот ящик, что всегда пищит

О новых трупах и салонах,

О том, как страшен целлюлит.

Давай мы будем петь на крыше,

Плясать вокруг стальных антенн.

Найдутся те, кто нас услышат

Сквозь тишину бетонных стен.

И вот тогда давай приляжем

На пыльно-белом потолке.

И тихо, мягко, ровно скажем:

«Чудесен мир в Твоей руке».

* * *

Ночью я стоял на балконе.

Там, внизу, освещённая улица,

Полная маленьких трагедий.

Я хотел докурить и зажмуриться,

Ослепленный глазами соседей.

Но сигарета беспомощно тлела,

И я видел скандалы на кухнях,

Я видел любовь и разлуку,

Я видел пьяные драки…

Как жизнь спасительно тухнет

В теле старой собаки,

Лежащей на снежной дороге,

Закутанной в белый саванн.

И разлитая кровь на пороге,

Вышедших поздно из дома,

Стекалась в забавные лужи.

Я видел старых знакомых,

Продающих на улице души.

Но тут, сигарета потухла

И вырвался дым со стоном.

Прощаясь с холодным балконом,

Со злостью я плюнул на пол,

Упал на кровать и заплакал.

* * *

Вечные дети на ржавых качелях,
Песенку пели о прошлой весне:
«Мы затерялись в остатках апреля,
Старых подъездах, дешёвом вине.

Мы – это просто рисунки на стенах,
Жертвы чужой древнерусской тоски.
Рок-н-ролл мёртв, нет пульсации в венах.
Пепельным снегом покрыты виски.

Лампа потухла, и чай на исходе,
Кухня исчезла в табачном дыму.
В наших мечтах о любви и свободе,
Мы обретали другую тюрьму».

Вечные дети на ржавых качелях
Песню допели, закрыли глаза.
Так и остались бродить по аллеям,
И не хотят возвращаться назад.

* * *

Так бывает лишь поздно ночью,
Когда кто-то стучится в душу.
А потом пытается выйти,
Но ты не пускаешь наружу.

Так бывает, но очень редко,
Когда в сердце рождается стих,
Когда хочется выйти за грани,
Но ты снова упал и притих.

* * *

Он приходил к нам в гости,
Приносил чудеса в карманах.
Стучал в наши двери тростью,
А мы говорили: «Мало…»

А мы всё кричали: «Мало!
Нам чудес из твоих карманов!
Мы хотим, чтобы небо стало
Едким, густым туманом».

Он плакал и растворялся
В сумраке летней ночи.
Ему кто-то вслед смеялся
Сплетением гадких строчек.

И стихи, наполнившись ядом,
Подавались, как лучшее блюдо.
Но послушай, Он уже рядом…
Он несёт нам новое чудо.

* * *

В квартире холодно и пусто,
По проводам гуляет ток.
А в проводах, наверно, грустно…
…И всё же красный молоток!

О, Боже! Боже! Дай мне силы
Придумать рифму к слову «кровь».
Хочу верёвку или мыло…
Не надо! Найдено! Любовь!

Писать стихи обязан каждый.
Плести венки из разных строк.
Но почему же пахнет лажей?..
И снова… красный молоток!

* * *

Озорной мальчишка рисовал луну,
На вечерних лужах ржавую листву.
Он шептал нам тихо о большой любви,
Пеленаясь нежно в грустные стихи.
Он искал надежду в гаснущих глазах,
Но исчезла вера, оставался страх.
Озорной мальчишка указал нам путь,
На холодных плитах разливая ртуть.
Он уснул под снегом до другой весны,
Раскидав в подъездах наши с тобой сны.

* * *

Ты знаешь, чем я дышу в последнее время?
Осенней сыростью старых дворов.
Я спокоен, и город вместе со мною
Танцует тенями вечерних костров.

Я вспоминаю о тебе чаще, чем стоит
Думать о ком-то в тумане аллей.
Твое дыхание нарушает порядок
Биения сердца октябрьских дней.

Знаешь, я впервые увидел не осень
В разбитом окне проливного дождя.
И сидя на камнях, омытых водою,
Я плакал от счастья – я видел тебя.

Колыбельная

Уснул мой друг, уснул мой враг,
Уснул заблёванный кабак,
Уснул кто смел, уснул кто слаб,
Уснул абстрактных мыслей раб,
Уснул над пропастью во ржи,
Уснул от беспросветной лжи,
Уснули сказки и стихи,
Уснули смертные грехи,
Уснули дети и отцы,
Уснули музы и творцы,
Уснули пули в голове,
Уснули двое на траве,
Уснуло чувство дежавю,
Уснуло первое «люблю»,
И только я опять не сплю…

* * *

Я снова погиб
Смертью храбрых безумцев,
Расплескав капли крови в траве.

Я снова воскрес
На знакомой Голгофе
Без единой дыры в голове.

Я снова узнал
О дыхании в спину,
О идущих за мной по пятам.

Я снова сбежал
Ускользающей тенью
Молиться забытым богам.

* * *

Я дырка в голове поэта,
Бумагой бьющего других.
Письмо тебе, но без ответа,
Ведь письма только для глухих.

Я шарф художника на шее,
Петлёю стянутый давно.
Я поклоняющийся фее,
Я просто вышедший в окно.

* * *

Она предпочитала молчать,
Когда рядом падали птицы,
А потом долго плакать
По безвозвратно ушедшим друзьям.

Она предпочитала ходить по углям,
Когда рядом лежала дорога,
И смеялась от счастья,
Не чувствуя боли в ногах.

Она всегда удивлялась,
Когда ради неё шли на смерть
И делала вид, что не понимает,
Почему происходит так.

Она всегда мечтала
Быть абсолютно свободной,
Но не было крыльев, поэтому
Каждый раз она падала вниз.

Она никогда не знала,
Что можно любить одиноких.
Но стоило лишь раз оступиться,
Чтобы сгореть в её обычных глазах.

* * *

На осенних скамейках, забытыми песнями
Звучали ветер и смех.
Среди старых дворов, оказавшихся тесными,
Мы вспоминали их всех.

Всех тех, кто ушел на поиски истины.
И где же теперь они?
Играют словами и избитыми мыслями
И с криком гасят огни.

И с криком бегут, и просят о помощи,
Но ставни закрыты давно.
Никто не поможет сирым и тонущим,
Лишь глянут в кривое окно.

Будем?

Будем

Играть в кости на поцелуи?

Именем Господа всуе

Плеваться на стены

Будем?

Будем

Активистами движенья поэтов,

Отплясывающих

джигу на трупах эстетов?

Будем

Врагов отправлять

вагонами в Тартар?

Искать гуманоидов,

как товарищ Малдер,

Будем?

Будем

Гонять «автостопом»

от рождения к смерти,

а потом обратно?

Изучать значение слова «развратно»

Будем?

Будем

В обойме последним патроном?

Ещё одним принятым законом

Будем?

Будем

Складывать на амбразуры груди?

А жить, как нормальные люди,

когда-нибудь

Будем?

Раздел второй

«Мы к бытию привязаны душою…»

Руслан

Дериглазов

Член Союза писателей России

СНЫ НАЯВУ

Музыка – младшая сестра Поэзии:

Слово – от Бога,

Музыка – от серафимов.

* * *

То невнятно, то внятно живу.

В нетерпенье святого порыва

эту линию сна наяву

я граню и храню терпеливо –

против ветров, приливов-отливов,

презирая людскую молву…

Незнакомка

Вдруг солнцем плеснуло со стекол троллейбуса.

И двинулась жизнь в направленье ином:

казалась в безвременье выцветшим ребусом,

была – не запомненным утренним сном.

А женщина рядом дышала спокойно.

Глаза её стыли в предгорьях беды.

Всё было и слитно неясно и вольно,

как долгая пауза без запятых.

* * *

Владимиру Краснову

Сочинительство – странное дело…

иль безделье, но делу сродни –

только б слово в душе закипело,

там смешаются ночи и дни,

жизнь и смерть – и в сплошной круговерти

засияют такие слова,

что хоть верьте вы им, хоть не верьте –

не отмените их торжества!

Дуэль

Курки взведены. Секундант отшагал

дистанцию жизни и смерти,

поправил пенсне и – «К барьеру!» – сказал

по правилам злой круговерти.

Вниманье! стреляются Гамлет и шут.

И Гамлет – стреляет в небо.

«Целься вернее, – шута я прошу, –

чтоб выстрел твой промахом не был».

Мы с Гамлетом промаха не простим –

затем ли он шел к барьеру.

Не быть – ему. А тебе обрести

бессмертие и карьеру.

* * *

Лицом к лицу

Лица не увидать.

С.Есенин

Vultus est index animi.

Лицом к лицу – души не увидать.

Продутое на эстакадах века,

рядно души – сквозная благодать –

последнее, что есть у человека.

Всё прочее давно пошло с торгов.

И видится с любого расстоянья:

московский холм – холодный сон божков –

пустых зеркал безумное собранье.

Песочные часы

…времени уже не будет… (Откр. 10,6).

Тлеет плоть, уходит время,

мерно капая на темя

от восхода до заката, –

и уходит без возврата.

Время кончится когда-то –

мы не думаем об этом.

Может, завтра, может, раньше…

Ночной приступ

Перевернув страницу дня –

и содержанья не усвоив,

глаза вперяешь, как с плетня,

в тьму за окном, обеспокоен

одной мерцающей звездой,

без сна пленившей ум усталый, –

но что за длань за пустотой

вдруг небеса перелистала?..

И расхворавшись наперёд

и не смущаясь пораженьем,

дыханьем проницаешь лёд

и холодеешь пред движеньем

каких-то смыслов за окном,

теряешь все ориентиры –

и, как огнём, охвачен сном…

очнёшься вдруг на дне квартиры.

И всё, что в голову придет,

уж если не пройдет бесследно,

судьба нещадно переврёт

в невосполнимое наследство.

И эта драма задарма –

не счастья ль суть?.. до одичанья

горит и стынет, здынясь, тьма,

загадочнее, чем мычанье…

Всё это проба узелков,

нащупыванье наудачу

меж слов случайных – нужных слов

и – неслучайных мук в придачу.

О форме и содержании

Не в сути суть,

не в форме красота.

Разъять – что Бога обмануть:

напрасная тщета.

Как неразъятна жизни жуть

и смерти – так чиста

и в форме явленная суть,

и в сути – красота.

Сны жизни

Веселей весеннего пространства,

слаще поцелуя во уста,

непробудней праздничного пьянства

сон мой въявь – как музыка с листа!

Мягкая, неслышная дорога –

дай-то, Боже, легкий путь,

дай достичь желанного порога

и с дороги отдохнуть.

Сладок сон с удачею в обнимку –

кабы в руку он!

Но вуаль бежит по фотоснимку…

…вдруг – пустой перрон:

ни друзей, ни женщины, ни птицы –

где? в каком краю? –

легче в чистом поле удавиться…

Сам себя не узнаю.

Тень моя ложится так чеканно,

так мой профиль строг…

И тотчас же – гранями стакана –

вдрызг – да о рифлёный потолок!

Дрожь берёт при виде этих судорг,

сводит рот кровавою слюной…

«Хороша, – кричат, – гранёная посуда!

плохо, если с нею перебой!..»

Перебои в сердце ощущаю.

Сон мой, сон, скорее отоснись!

Разбудите – дайте чаю, что ли –

разбудите! даже если это

и не сон, а жизнь…

* * *

Мы к бытию привязаны душою.

Всё слабнет узелок её – и вот

распущен он; с обидой небольшою

уходим мы от призрачных щедрот.

Валерий

Большаков

профессор философского факультета

Венок сонетов

Судьба капризная валяет дурака.

Желаний череда неравномерно тает.

Дойдя до рубежа, так – лет до сорока,

Вдруг остро чувствуешь: дыханья не хватает.

С нелепой скоростью всё понеслось вперёд.

Родиться не успев, не вспыхнув, гаснут страсти.

Всё горестнее жить, слабея в чуждой власти

Безумной наглости бесчисленных забот.

Обыденность груба, навязчива, убога.

И если веры нет ни в Дьявола, ни в Бога,

А творчество почти безрадостно уже,

От возраста атак, грозящих, как Цунами,

Спасительна одна любовь любимых нами,

Рождающая жизнь на каждом рубеже.

Судьба капризная валяет дурака.

В России и вокруг чёрт знает что творится.

И как-то некуда бежать из бардака:

И не «уйти в кусты», и за кордон не скрыться.

Существованием погружены в тщету,

Как щелочь едкую и вязкую, как глина,

Мы вырваться хотим и слиться воедино,

Сменив бескрылую реальность на мечту.

Но как бы ни были в порывах заодно,

И вместе и поврозь действительность на дно

Нас тянет, в повседневности мотает.

И от её тисков, ото всего, что быт,

От массы вин моих и от твоих обид

Желаний череда неравномерно тает.

Желаний череда неравномерно тает.

Теперь стремительно. Ну, да не в том беда.

Увянет многое, но что-то расцветает.

Какие-то растут желания всегда.

Ну, меньше. Ну, не столь свежи, сильны и ярки.

Другое стало злить и внутренне пытать:

Несбывшегося тень – того, чему не стать,

Какие бы судьба ни делала подарки.

А тут и «бабий век» подкрался слишком явно.

И юность, близкая, казалось так недавно, –

Невозвратимая, – дразняще далека.

Ещё не кажется она забытой сказкой.

Но смотришься в себя и в зеркало с опаской,

Дойдя до рубежа, так – лет до сорока.

Дойдя до рубежа, так – лет до сорока,

Малыш, гони тоску на рубеже на оном.

Ведь чувство юмора не умерло пока

И клюквинка сладка, из водки по талонам.

И есть, не вовсе наш, но нами полный дом:

Театр семейных драм, тех пьес, что не для сцены.

И в нашей власти взять и вызвать перемены

В фойе, сюжетах, жанрах и другом.

Конечно, этот псих, злой рок, как режиссер,

Меняя мизансцен характер, свет, декор, –

Финальный happy end банальностью считает;

И может помешать любому без труда

Вести свою игру, особенно когда

Вдруг остро чувствуешь: дыханья не хватает.

Вдруг остро чувствуешь: дыханья не хватает.

На миг остановись, передохни, окстись!

Но время жадно тьму пространств глотает

И вынуждает вскачь за чем-нибудь нестись.

За хлебом, мясом, маслом, овощами,

Носками, спичками, вином и табаком,

За цен, увы не финишным, рывком

И исчезающими в памяти вещами.

Насильно втянутый в режим вульгарной гонки,

Несчастный человек интеллигентно-тонкий

Решимости и сил никак не соберёт –

Покончить с суеты бессмысленным позором,

С иронией взглянув на дикий мир, в котором

С нелепой скоростью всё понеслось вперёд.

С нелепой скоростью всё понеслось вперёд.

Вперёд ли? Точно ли? – пожалуй, непонятно.

С началами концы смешав, кто разберёт –

В какую сторону Туда и где пути Обратно.

Но предрекает Рай и говорит, где Ад

С экрана ящика для полуидиотов

Рой всяких истинных и псевдопатриотов,

Астрологов, кликуш и магов звездопад.

А нас житейская заела кутерьма.

Поток дерьма «проблем» несёт, сводя с ума.

И в ожидании сверхкаверзной напасти,

Устав от болтовни, от мути впереди,

Так страстно тянемся к покою, что в груди,

Родиться не успев, не вспыхнув, гаснут страсти.

Родиться не успев, не вспыхнув, гаснут страсти.

Как он нерадостен, нервозный сон души,

Впустую мечущейся в неглубокой пасти

Провинциальностью гордящейся глуши.

Давай попробуем тиски нужды железной

Ослабить, разорвав сеть суеты сует.

Иначе что я за эстетик и поэт?

И где фантазия твоя, со вкуса бездной?!

Желанное двоим – желанное вдвойне.

Ума и тонкости должно хватать вполне.

Вот только мало сил из-за былых несчастий.

Груз прошлого растёт, грядущее губя.

Чем дальше, тем сложней нам отстоять себя.

Всё горестнее жить, слабея в чуждой власти.

Всё горестнее жить, слабея в чуждой власти

Болезней, денег, слов и вынужденных дел.

Обидна принадлежность к низшей касте

Несовершенных и характеров, и тел.

Лишает воли бремя рабства. Год от года

Труднее спину распрямить и встать с колен.

При чувств инфляции и озвереньи цен

Дороже во сто крат бесценная свобода.

Но если мы с тобой завязли так серьёзно,

Тем более пора искать, пока не поздно,

Пути исхода ИЗ, исток отрыва ОТ.

Пока не полностью пришибла невезуха

И хватит мужества, чтобы сказать: а в ухо?! –

Безумной наглости бесчисленных забот.

Безумной наглости бесчисленных забот

Давать простор нельзя. Опасны эти злючки.

Хоть каждая из них, положим, и не в счёт,

Но могут сообща вмиг довести до ручки.

А раз они, копясь, играют с блеском роль

Убийц, то надо, как себе, и позволяет гений,

На большинство начхать, без всяческих сомнений,

А размножаемость под жёсткий взять контр