Древнегреческая наука и философия
Наука сама по себе не является феноменом культуры. Но она связана и с цивилизацией и с культурой теснейшим образом. Во-первых, цивилизация немыслима без познания, а прогресс ее без научного познания. Во-вторых, культура: ее уровень, характер, функционирование, – зависит от степени и характера развития познания. Тем более в условиях, в которых это знание еще во многом целостно, когда еще нет развитой специализации наук и ученых, когда ученый, философ, естествоиспытатель, гуманитарий – это одно лицо. В античности это именно так. Наука в это время философична, а философия практична, хотя бы в намерении. И философия существует в качестве любви к мудрости (филео – люблю; софия – мудрость).
Для античной науки и философии характерны, с одной стороны, утилитарность (практичность), тяготение к рационализованности знания. Недаром выше всего ценилась математика, а в пределах математики – геометрия. Но, с другой стороны, античная наука – еще мифологична, ей свойственны образность
мышления и выражения мысли, проблемность в рассмотрении мира и человека, целостность постановок проблем. Древнегреческие мудрецы, познавая окружающий мир, размышляя о нем и о жизни человека, уже задают философские вопросы: что значит знать? Что есть истина? Что есть благо? И, в конечном счете, так или иначе ставят проблему: как жить человеку в этом мире? Античной философии свойствен широкий и глубокий подход к миру с попытками объять все мироздание в целом и систематизировать все знание.
Древние греки очень высоко ценили разум, знание, мудрость и презирали невежество. В греческий период античность породила колоссальное количество ученых, мыслителей, развивавших разнообразные направления в познании и применении знаний (Фалес, Гераклит, Пифагор, Архимед, Эвклид, Сократ, Платон и т. д. и т. п.). В Древней Греции возникло множество философских школ. Свобода размышления была почти ничем не стеснена. Гениальные догадки, правда, соседствовали с нелепыми представлениями. Скажем, разрабатывавший учение об атомах, философ Демокрит, считал, что магнит притягивает потому, что имеет душу.
Древнегреческая наука была и “инструментом” цивилизации, и ее следствием. И в гораздо большей мере, чем где-либо, в Древней Греции наука, философия, мудрость были в то же время явлениями развивающейся культуры. Применительно к древневосточным цивилизациям то же самое можно сказать о религиозно-философских учениях, таких как буддизм. Но в древнегреческой мудрости религиозно-мистическое содержание вытеснялось разумно-логическим. Обожествленным оказался именно разум. Человечность человека связывалась с ним. При этом разумность еще не могла быть и не была сухой рациональностью, а практичность – узкой функциональностью. Разум древних греков поэтичен. Но это разум, поэтичность его не безмерна. Стремление к мере, вообще во всем, – пронизывает мировоззрение древнегреческих мыслителей. Разумный мир – это мир меры, гармонии частей, частей и целого. Разумная жизнь – гармонизированная по высшей мере, устроенная, упорядоченная. Важно, чтобы жизнь строилась не в соответствии с, как угодно увиденной, природой вещей, а исходя из того, как человеческий разум (человеческая природа), человеческий дух постигли действенную природу сущего. В. Л. Круглов недаром замечает, что для греков: “Логос – размеренность, упорядоченность, гармоничность течения жизни, – выше, совершеннее стихии проявления алогического, случайного, спонтанного” [4]. Античная рациональность, разумность не только объясняла мир и жизнь, но поддерживала стабильность жизни не на основе соблюдения ритуалов, традиций, “естественного” порядка вещей и отношений, а на основе признания разумности и нравственности порядка, гармонии, и неразумности, безнравственности хаоса, анархии, дисгармонии.
Именно исходя из так трактуемой разумности древнегреческая философия в качестве одной из высших ценностей выдвигает добродетель, нравственность в отношениях людей друг к другу, в поведении человека разумного.
Нравственная культура
Развитие древнегреческой обыденной морали вроде бы типично для всех древних цивилизаций. Сначала развиваются и осознаются добродетели воина: мужество, стойкость, и добродетели земледельца-труженика: трудолюбие, умеренность. И в раннегреческой философии, например у Демокрита, в качестве идеала жизни выдвигается умеренное удовлетворение людьми своих жизненных потребностей. Меру же дает и позволяет соблюсти мудрость, которая ведет к полезным действиям и отвращает от бесполезных: отказывайся от всякого удовольствия, которое не полезно (Демокрит). То есть, самое главное – это жить спокойно, занимаясь своими делами, и не лезть в чужие. Хотя в случае общей нужды – предполагалась взаимопомощь. И кроме того, оказывать некоторые благодеяния другим считалось полезным, ибо это помогает преодолевать одиночество, может вести к чувству дружбы.
Однако древние греки были не только земледельцами и воинами, но и мореплавателями, и торговцами, и горожанами-ремесленниками. Их кругозор, в том числе и моральный, – довольно широк. И дело не столько в том, что ценятся ловкость, хитрость, даже умение обмануть противника, иногда подшутить над человеком. Важно то, что, во-первых, в Древней Греции (при не очень сильно развитом культе предков) появляется полисная мораль с ее полисным (гражданским) патриотизмом. Грекам были свойственны гордость за свой полис, способность к переживанию его бед и радостей. Позже это чувство стало более широким – гордостью свободного эллина, представителя цивилизованной Эллады, ее культуры.
Во-вторых, постепенно, с усложнением внутриполисных и внешних связей и отношений, усложняются и нравственные проблемы. Это отражено в древнегреческой литературе, в трагедиях Эсхила, Софокла, Эврипида. Так в трагедии “Антигона” Софокла разворачивается проблема противоречия между фанатизмом порядка, традиции и силой любви, милосердия, сострадания. По сути речь шла о борьбе нового духовного богатства со старыми моральными нормами.
Как и везде, нравственная культура проявлялась на низшем уровне в требованиях обыденной морали, довольно утилитарной. Мерилом этой морали являлась польза. Но у древних греков появились и другие нравственные ценности. На первый план выдвинулась не практическая польза, а долг гражданина, долг человека. На этой основе стало происходить утверждение норм человеческих взаимоотношений. Древнегреческая философия и искусство много сделали в этом направлении и помогли людям достаточно определенно в возможностях их развития выходить на специализированный уровень нравственной культуры, на котором именно нравственность, сама по себе, добродетель оказывалась высшей ценностью жизни. Некоторые из философов и художников Древней Греции
видели уже необходимость и возможность выхода и с этого уровня на высший уровень нравственной культуры, на котором основой нравственности становится не долг как таковой (тем более не традиция), а доминантная потребность человека в жизни другого человека, практическое признание Другого высшей жизненной ценностью.
Ярче всего это выражено в судьбе и учении легендарного Сократа (469–399 г.г. до н. э), человека, полюбившего истину более всего на свете. Истина, которую полюбил Сократ не была безличной, безразличной к человеку. Речь шла об истине жизненно значимой. Сократ, который ничего не писал (все что мы знаем, известно в передаче его учеников и комментаторов), почти 30 лет вел беседы с учениками на афинском рынке, на улицах Афин. Содержание этих бесед было необычным, занимательным, острым. Сократ сбивал спесь с записных мудрецов, с правителей тогдашних Афин, показывая, что им не дается истина, что они не знают того, что должно знать человеку. А нужно знать прежде всего, что такое добродетель, о которой они якобы так пекутся. Сократ при этом демонстрировал оригинальный путь размышлений над этим и другими вопросами, не давая готовых ответов. Он возмущал народ, заставляя даже афинских зевак смеяться над общепринятыми определениями высшего Блага или гражданского долга, над некоторыми устоявшимися ритуалами и верованиями. Он издевался над афинской демократией, которая привела к власти демагогов. Сам вечно сомневающийся, и, в то же время, уверенный, парадоксальный, он жалил всех и вся, “соблазнял” юношество, уча его сомнению, свободному размышлению и добродетели.
И его осудили, приговорив к смертной казни за неверие в богов (в которых он нестандартно, но верил), за развращение юношества. Но метод и суть его размышлений (сомнение, ирония) были направлены к одному, к утверждению высшей истины – той, что счастье и добродетель – это одно и то же. Даже лучшие афинские умы, исключая некоторых учеников Сократа, не могли подняться до такой нравственной высоты. Защищая себя в суде, Сократ говорил, что он только и делал, что ходил и убеждал каждого, молодого и старого, заботиться раньше и сильнее не о телах или деньгах, но о душе, чтобы она была как можно лучше. И жить и умирать, как показал Сократ, человеку необходимо в согласии с высшей добродетелью, с Благом. Но конкретно Сократ не обозначал, в чем же это высшее Благо состоит. Его ученики, такие как Платон, киники, киренаики пытались по-разному развить далее мысли Сократа о совершенном бытии человека.
И в общем для Древней Греции характерно создание идеала развития человека к совершенству; человека в единстве его телесности и духовности, чувственности и разумности. Недаром в Древней Греции идеальный человек – это человек калокагатийный (от “калон” – прекрасный и “агатон” – добрый, благородный), прекрасный во всем: и телом и делами, и мыслями и их выражением, и чувствами и поведением.
Причем, в плане его внешнего обнаружения, выражения в жизни, в реальных отношениях между людьми идеал этот должен был быть вполне
очевиден. Эллин в реализуемом идеале бытия и поведения, с точки зрения древнегреческой философии, должен был стремиться к культуре (хотя самого слова “культура” еще не было). И двигаться, и говорить, и мыслить, и чувствовать следовало свободно, с ориентацией на других людей, в границах меры, выявляя таким образом свою человеческую сущность. Так, в древности, во время погребалных обрядов женщины в скорби рвали волосы на голове, царапали ногтями лица, громко рыдали. В классический период Древней Греции такое поведение считалось недостойным и безобразным. Любые аффекты требовали человеческого оформления. Скорбь ведь может проявиться и как дикая и как облагороженная. К последнему, к облагораживанию жизни во всех ее проявлениях тяготело античное общество, хотя бы в устремленности. Далеко не во всем и не всегда это тяготение выявилось в реальной жизни древнегреческих полисов. Изображение древнегреческой культуры есть некая ее идеализация. Но, во-первых, кое-что видимо проявлялось все-таки в этой жизни как высокая культура. А во-вторых, наличие самой вот такой возвышенной, хотя бы теоретической, мировоззренческой устремленности к культуре – это уже завоевание человеческого духа.
В связи со всем этим, столь мощно и своеобразно, наряду с культурой нравственной, в единстве с ней, в Древней Греции развилась культура эстетическая и художественная.