Культурный смысл бытовой жизни
И ОТНОШЕНИЙ ЛЮДЕЙ
Ранее было сказано о хозяйственной деятельности первобытных людей, об особой ценности еды в их жизни, о ритуальности пиршеств. И с одной стороны, это говорит вроде бы о примате витальных ценностей над всеми остальными. Но, с другой стороны, и об оформлении, обработке процесса потребления пищи и об отношении к ней. В крестьянской среде до ХХ века будет держаться уважительное отношение ко всякой снеди, но особенно к хлебу.
Та же неоднозначность характерна для бытия и других важнейших ценностей и особенностей культуры в их становлении. Это касается вообще сферы быта, сфер размножения и половых отношений, возрастных отношений, организации первобытного воспитания.
Во всей жизни первобытных племен огромную роль играли половые и возрастные различия. Не только в хозяйственной стороне жизни, но и в других, различна роль мужчин и женщин, взрослых и детей. Разное половое доминирование в разных регионах – в разное время в разных моментах
производства и быта – оказывало существенное влияние на жизнь, на становление культуры.
Отношения полов
Несмотря на значительную роль женщины в хозяйственной деятельности, она далеко не везде занимала господствующее или хотя бы особое положение. Видимо, матриархат господствовал не по всей территории распространения первобытного человека. Но понимание ее особости было, хотя для этого нужно было дойти до определенного уровня развития. Так Уильям Бакли [33] в своих воспоминаниях о годах, проведенных среди австралийцев не отмечает, что к женщине относились как-то особенно. Женщины так же участвовали в хозяйственной деятельности, как и мужчины, так же принимали участие в войне, как и мужчины, – правда, войны в те времена были ничем иным, как драками, и они продолжались у австралийцев до первой крови или первого трупа. Иногда, как указывает все тот же У. Бакли, по окончании боя мужчины, не утолившие в нем своей агрессивности, набрасывались с кулаками на своих же женщин. Но вот причиной драк часто бывали женщины: вступали в бой с теми племенами, которых подозревали в краже своих женщин.
Видимо, женщина была ценностью в двух аспектах: как продолжательница рода и как возможный партнер в сексуальных отношениях. Женщин постоянно не хватало, их умирало довольно много, в особенности во время родов, так как в условиях жуткой антисанитарии того времени этот период оказывался для жизни женщины чрезвычайно опасным.
В сохранившихся до сегодняшнего дня первобытных племенах роль женщины очевидно неоднозначна. Так в племенах, обитающих на острове Новая Гвинея, что в Океании, женщины не представляют особой ценности. Правда, нужно отметить, что племена эти находятся на уровне каменного века. У племени ку-ку-ку-ку социальная структура такова: мужчины, затем свиньи (основной продукт питания, разведением которых заняты женщины) и только потом женщины. Ниже женщин по социальному статусу оказываются только те юноши, что не смогли пройти испытаний во время инициаций. Но последние и вовсе не рассматриваются как люди, они едва ли не изгои. По отношению к ним, возможно, любое, вплоть до убийства, действие.
Но традиционно высоко ценится брак. Посредством брака укрепляется племя, рождаются дети, из которых вырастут новые воины. Племя очень воинственно, а потому к браку стремятся. Брак ознаменовывается рядом ритуалов, призванных укрепить семью и наделить данный союз особой плодовитостью.
Так же высоко ценится брак и в племенах первобытных людей в Мезоамерике. Семья там главная экономическая и социальная единица. Но нравы у этих народов мягче. К женщине относятся как к нежному и ценному имуществу,
хотя и второго сорта. В племени намбиквара мужчины говорят о женщине доброжелательно и с состраданием. В личных взаимоотношениях мужчина к женщине внимателен, и “Мужское бахвальство уступает здесь место совместным действиям двух партнеров, отдающих себе отчет в той главной ценности, какую они представляют друг для друга” [34]. И все-таки различия довольно серьезные, что подчеркивается даже в той судьбе, что ждет мужчину и женщину после смерти. Так намбиквара считают, что после смерти души мужчин воплощаются в ягуаров, а души женщин рассеиваются в небе.
И женщины воспринимают себя иначе, чем мужчины. И ведут себя иначе, в особенности молодые. Женщины постарше менее склонны подчеркивать различия.
В мезоамериканских племенах вообще значительно более развиты собственно личностные взаимоотношения между полами. У намбиквара муж и жена проявляют внимание, сердечную заботу и нежность друг к другу.
Формы брачных отношений чрезвычайно разнообразны: от неупорядоченных половых взаимоотношений через пулануальный брак (брачные взаимоотношения между большой группой женщин и большой группой мужчин), полиандрию и полигамию, до парного брака. Кое-где исследователи выделяют патриархат и матриархат, какие-то народы обошлись без матриархата.
Женщина чрезвычайна важна в жизни сообществ еще и потому, что часть функций, которые она выполняет никто кроме нее и выполнить не может. Так, женщины не только рожают, но растят и воспитывают ребятишек. Во всяком случае, все дети до определенного возраста находятся при женщине, тогда как мужчины уходят с утра на охоту или весь день проводят в мужском доме и не имеют никакого отношения к подрастающему поколению. Только когда ребенок уже достаточно подрос, чтобы можно было начинать готовить его ко взрослой жизни, тогда подключаются и мужчины.
Воспитательные системы
Воспитание детей дело непростое, и оно в первобытном обществе покоится на нескольких общих положениях, выработанных в процессе самой жизнедеятельности общины. Во-первых, это воспитание общественное, то есть ребенком занимается не только мать, но при необходимости любая женщина племени поможет ребенку. Дети находятся все время в обществе женщин и других детей. Во-вторых, это воспитание трудовое. Довольно скоро ребятишки начинают понимать, что основная беда и проблема всей жизни – это прокормиться. Потому дети, как только смогут, начинают участвовать в собирательстве вместе с женщинами. И, в-третьих, дети растут в атмосфере любви и уважения. Первобытные люди, которых часто называются дикарями, в действительности весьма деликатны и вежливы. И не только с чужестранцами, но и друг с другом,
также и со своими детьми. Их никогда не обижают, не бьют, не ругают. Более того, им даже ничего не запрещают. То есть, то чувство собственной ценности, которое естественно привито каждому живому существу, не подвергается деформации таким образом, чтобы потом была необходимость “по каплям выдавливать из себя раба”.
Довольно долго дети живут вместе с женщинами, но наступает время, когда мальчиков изгоняют из племени. Испуганные, обиженные, привыкшие, к тому, что их встречают с лаской, они уходят из племени и недалеко от него обосновываются. Начинается период инициации. То время, что они будут жить вдали от своих, посвящено освоению всех тех умений и навыков, что имеют мужчины данного племени. Их научат навыкам охоты, борьбы, воинственным действиям. Кроме того, их приобщат к знанию священных мифов и преданий своего народа. Для этого взрослые мужчины будут наведываться к ним. За это время мальчики подрастут, наберут силу, научатся терпеть боль и тяготы бытия. Но самое главное, чему они должны научиться, вернее, чему должны их научить, – так это стойкости и преданности своему роду. Стойкости и преданности такого уровня, чтобы необходимость отдать жизнь на благо рода не вызывала сомнений и раздумий, а совершалась буквально автоматически. Этому способствует не только физическая тренированность человека, но в еще большей степени здесь нужна тренированность и закалка духа. Последнее становится специальной задачей воспитания. Осуществляют ее путем специальных действий, в частности, есть такой способ как испытание молчанием. Ребенок должен молчать довольно долгое время, и не просто с ним никто не разговаривает, нет, совсем наоборот, его как раз постоянно провоцируют на то, чтобы он заговорил. Но он должен держаться, что бы ни произошло. Еще более трудное испытание – это испытание тайной. Не выдержавший испытаний во время инициации теряет всякий социальный статус и уважение. Потому понятно, что каждый стремится всеми силами выдержать положенные испытания с тем, чтобы с триумфом войти, как равному в сообщество взрослых мужчин. Это происходит, когда заканчивается время инициации. Тогда устраивается праздник, на котором новый член общества должен продемонстрировать то, насколько он готов ко взрослой и ответственной жизни. Первое, что он должен сделать – это показать себя как умелого воина, рыбака или охотника. Так в племени ку-ку-ку-ку вновь принимаемый должен в ночь накануне праздника пойти в чужое племя, убить там человека (это племя людоедов и военное дело и убийство чужих почитается там единственно достойным видом деятельности мужчины) и приволочь труп в свое поселение. Затем неофиты должны продемонстрировать стойкость в испытании физической болью. А эти испытания бывают фантастически тяжелыми: например, ребятишек бьют (как это делают в племени ку-ку-ку-ку; там для этого употребляют розги из лианы и стегают до тех пор, пока не пойдет кровь), выбивают зубы, или надрезают кожу и в порезы втирают смесь соли с золой, или подвешивают за ноги над костром, так, чтобы пламя не касалось человека, но чтобы дым донимал его вволю, и др.
Выказывая терпение в перенесении страданий, юноши убеждают тем самым членов своего племени, что они стойки настолько, что, сколько бы их враг не мучил, они все могут выдержать, и не предадут интересов своего рода.
И вот когда все испытания пройдены, наступает собственно праздничное действо; здесь и угощение и ритуальные танцы. Тогда же происходит торжественная церемония наделения неофитов знаками мужского статуса, которая включает в себя ритуальные действия, призванные обеспечить покровительство духов, или тотемов. У разных народов – разные символы, разные ритуалы, но смысл общий. Теперь эти юноши полноправные члены рода, могут принимать участие во взрослой деятельности, могут жениться. Теперь они могут посещать мужской дом. Это самое важное, самое значимое событие в жизни человека первобытного общества. Так, самый известный африканец, живший до начала ХХ века, зулус Чака тоже прошел через церемонию инициации. У зулусов она, видимо, в силу развитости племени, носила несколько менее сложный характер. Обычно эта церемония проводилась после достижения ребенком половой зрелости. Он сам оповещал племя о происшедшем, но в весьма деликатной форме, а именно, после первой ночной поллюции подросток покидал свою хижину до восхода солнца, тайком выводил весь скот из крааля и угонял его в вельд. Потом к нему присоединялись пастухи. Вечером стадо домой не возвращалось. За ним посылались девушки с прутьями в руках, они устраивали бой подросткам, и пригоняли их, вместе с коровами, домой. А вот потом мальчик, ставший причиной этих треволнений, получал из рук своего отца различные снадобья, воду, нагретую раскаленным топором, и фартук – умушта, который носят взрослые. Потом подростки и взрослые задавали ему трепку, а потом уже совершались обряды, включающие временную изоляцию, омовения и пост [35]. Воспитанию девочек обычно не придалось такого значения.
Быт мужчин и женщин
Для всего быта первобытных людей характерно довольно выразительное половое разграничение. Это связано с тем, что сама деятельность разделяется по половому признаку. И потому то, как проводят время мужчины и женщины, довольно серьезно разнится. Более того, многие вещи, которые делают мужчины, просто табуированы для женщин, в частности это относится к исполнению некоторых ритуалов. И если женщина случайно станет свидетельницей исполнения такого ритуала, то ее ждет смерть. Так в племени форе женщина не должна видеть играющего на дудке мужчину [36]. В одном из племен Новой Гвинеи есть специальный торжественный диалект, на котором могут говорить только мужчины, женщина не просто не может на нем говорить, она и слышать его не должна. Если же это случится, то “она должна вонзить в живот бамбуковый холим мертвого врага с такой силой, чтобы сразу умереть” [37]. В племени
намбиквара есть священные церемонии, которые исполняются в начале сельскохозяйственного периода, на них мужчины исполняют мелодии на флажолетах (музыкальный инструмент типа флейты). Женщины на эти церемонии не допускаются. К.Леви-Строс пишет об этом “Присутствие среди нас женщины было бы недопустимым; ее, проявившую нескромность или неосторожность, убили бы на месте” [38].
Женщины, занимаясь собирательством, приготовлением еды, или ремеслом, все это время проводят вместе с детьми. А это накладывает определенный отпечаток на их времяпрепровождение. Так женщины, там где есть возможность ходят вместе с детьми на реку купаться, играют с ребятишками; бывает, что шутят, смеются. Матери, по ходу дела, чему-то научают ребятишек. Ласка, выказываемая детям, делает атмосферу более теплой и радостной.
Мужское дело – охота, рыболовство – обычно уводит мужчину из дома на целый день. Возвращается он только к вечеру, все основное время он проводит вдали от своего очага. Вечерние часы, если они не заняты какой-то специальной деятельностью, отдаются семье, в тех племенах, в которых женщина занимает сколько нибудь уважаемое положение. Но и в таких племенах основное время мужчины предпочитают проводить вместе, вдали от женщин. Даже в том случае, если мужчины не уходят из селения на промысел, и их время посвящено отдыху, то и тут они остаются не в своем доме, а проводят это время в так называемом мужском доме. У индейцев это довольно большая хижина, которая строится посередине селения. Семейные хижины расположены вокруг нее по кругу. Мужской дом табуирован для женщин, они не могут там показываться ни под каким видом.
В мужском доме ночуют холостяки, гости мужского пола, и проводят свое свободное время мужчины. В мужском доме племени асматов на Новой Гвинее хранятся еще реликвии племени, обладающие по мнению их владельцев магическими свойствами: куши – черепа врагов, украшенные бусинами, ракушками, и долженствующие приносить удачу племени.
Чем заняты они в мужском доме? Болтают, курят, иногда едят, так как есть строгая система повинностей, определяющая очередь по которой поставляется еда в мужской дом. Мужской дом выполняет роль клуба, то есть места для общения; спальни (как отмечалось уже, в нем ночуют холостяки и гости), гостиной – там принимают гостей. В нем же мужчины выполняют те виды церемоний, на которые не допускаются женщины. Так К. Леви-Строс описывает то, что происходит в мужском доме племени бороро, живущем в Латинской Америке: мужчины делают там ромбы – музыкальные деревянные инструменты, оно производят шум, приписываемый духам, которые приходят в деревню. Женщины не должны видеть эти инструменты. Если же с кем-то из них такая беда приключится, то горька и страшна ее участь. Там же готовятся к религиозным празднествам. Мужской же дом становится местом, где мужчины занимаются изготовлением своего наряда. Для дикарей, одежда которых обычно минимальна до предела, характерно
желание как можно более выразительно украсить себя. В особенности это касается мужской половины рода человеческого. У женщин это бывает по-разному. В некоторых племенах женщины также украшают себя, в некоторых же женщины более чем скромны во внешнем своем проявлении. Церемониальные костюмы дикарей чрезвычайно красочны и сложны, в них используются перья птиц, шкуры, когти животных, также разная краска для лица, волос, и так далее. Но даже в обычной жизни, когда не одевается церемониальный костюм, дикарь старается хоть чем-то скрасить свой обычный вид. И эта страсть довольно сильна. Леви-Строс описывает мужчин одного племени: “Многие надевают короны: меховые повязки, украшенные перьями; плетеные венчики, также с перьями; или что-то вроде чалмы из когтей ягуара, вставленных в деревянный круг. Но они приходят в восхищение от сущего пустяка: высушенная соломенная полоска... наскоро подправленная и раскрашенная, составляет хрупкий головной убор... Иногда для той же цели обрывают все цветки с дерева. Кусок коры, несколько перьев дают неутомимым модельерам повод к изготовлению потрясающий ушных подвесок” [39]. А потому мужской дом временами становится мастерской, в которой в разных углах мужчины, строгают, полируют, клеят, и для того только, чтобы несколько часов покрасоваться в новом наряде. Женщины этого племени также украшают себя, и такими же способами. Вообще, наряды их весьма богаты и разнообразны. Так, бороро носят еще изготовленные из волос жены длинные плетеные шнурки, которые наматывают на голове в виде тюрбанов, подвески в форме полумесяцев из когтей броненосца, украшенные инкрустациями из перламутра, бахромой из перьев. Разные другие головные уборы из перьев аиста, попугаев и других птиц. Настолько значимы для дикарей украшения, что они даже специально приручают попугаев, ощипывают их живьем и всегда имеют перья для причесок, как это делают индейцы племени бороро.
Хотя первобытные народы очень заботятся о своей внешности, не надо думать, что их особенно беспокоит лишь внешняя привлекательность своего лица и тела. Наверное, этот момент присутствует в их внимании к внешности, но он не основной. Леви-Строс пишет, что у племени намбиквара одним словом обозначается и молодой и красивый, и точно так же некрасивый и старый обозначаются одним словом. Не красоты и привлекательности добиваются дикари своей раскраской и особой формой тех немногих одеяний, что у них есть. А утилитарный смысл их одежды часто вовсе отсутствует. Видимо смысл здесь состоит в чем-то другом – это знак определенной обработанности, окультуренности внешности. Ведь только животные не изменяют себя. Постольку, поскольку я человек, я могу и должен свое лицо и тело обозначить как человеческое, то есть специально и сознательно измененное. Так, Леви-Строс пишет, исследуя стиль росписей племени кадиувеу (Латинская Америка), что индейцы сами ответили на вопрос о том, для чего эти росписи служат: “Росписи на лице прежде всего придают личности человеческое достоинство; они совершают переход от природы к культуре, от “тупого” животного к культурному
человеку . Затем, будучи различными по стилю и композиции в разных кастах, они выражают в сложном обществе иерархию статусов” [40].
А вот то, что после этого лицо и тело становятся значительно красивее, на взгляд первобытного человека, это уже следствие первоначального замысла. При этом взгляд на то, что красиво, а что нет, у дикарей до того отличен от нашего, что нам, видимо, никогда не понять друг друга. Так индейцы, называющие себя “мунде”, удаляли с себя все волосы. И с отвращением смотрели на европейцев, у которых были брови, ресницы на лице. Видимо, последние казались им дикарями.