Солдатова Г.У. Психология межэтнической напряженности. М.: Смысл, 1998, 389 с.
Раздел I Теоретическая основа исследования межэтнической напряженности
Раздел II
Принципы и методы эмпирического исследования психологии межэтнических отношений
Заключение: основные выводы
Межэтническая напряженность стала главной характеристикой отношений между народами Российской Федерации в 1990-е гг. Она превратилась в значимый фактор в развитии диалога между Центром и республиками, во многом определяя социально-психологическую атмосферу в обществе.
На основе результатов исследований, представленных в этой работе, определились основные особенности межэтнической напряженности в республиках России Их следует учитывать при разработке стратегий предотвращения дезинтеграционных тенденций и этнических конфликтов в Российской Федерации.
Межэтническая напряженность многосубъектна и многоуров-нева. Ее субъектами, как правило, являются не две, а несколько сторон, представляющих либо различные этнические группы, либо межэтнические объединения внутриреспубликанского или регионального уровней, интересы которых противоречат друг другу. Но в новых социально-политических условиях народы России проходят скорее этап разъединения Его психологической основой является разрушение того уровня идентичности, который объединял народы Советского Союза. Субъект межэтнического взаимодействия становится все более «первичным». Это относится не только к общегражданской идентичности, но и к региональной, и к этнической идентичностям. Общая идентичность даже «не разламывается», она «крошится». Главное значение приобретают различия не цивилизационного или национального уровней, а этнического или даже субэтнического. Например, у северокавказских народов снизилось чувство общей «кавказской» идентичности, усилилась дифференциация между этническими группами и внутри этнических групп Поэтому в качестве активных субъектов деятельности и взаимодействия на Северном Кавказе следует рассматривать не отдельные республики, а составляющие их народы Этот момент необходимо учитывать при построении национальной политики в этом регионе.
Особенности национально-государственного устройства бывшего СССР определили способность межэтнической напряженности очень быстро иррадиировать в обществе в условиях его демократизации. Пример Северного Кавказа показывает, что межэтническая напряженность, начинаясь в контексте двусторонних отношений, за короткое время охватывает многонациональное население не только непосредственно конфронтирующих республик, но и соседних с ними. Межэтническая напряженность – целостная характеристика вышедшей из равновесия полиэтнической системы. И ее разрядка, в частности на Северном Кавказе, невозможна без комплексного урегулирования ситуации во всем регионе Кроме того в зонах повышенного риска очень важен ранний мониторинг, позволяющий замерить уровень межэтнической напряженности и выявить очаги ее роста с целью своевременной локализации.
Иррадиация напряженности выражается в возникновении групповых противодействий внутри одних элементов системы в ответ на формирование специфических направлений массовой активности в других ее элементах. Так, например, на Северном Кавказе реабилитационная активность народов, депортированных в 1940-х гг., вызвала активность насильственно переселенных народов; активность исламизма в мусульманских республиках региона определила устойчивый интерес к православию среди осетин и русского населения. Групповые противодействия возникают также и по причине групповых стремлений к этнической безопасности. В борьбе за власть национальные элиты стараются в полной мере использовать такие устремления и разрабатывают пути не интеграции, а обособления, которое представляется ими как необходимое условие для того, чтобы избежать межэтнических столкновений, остановить процессы этнокультурной ассимиляции, возродить культуры В ситуациях межэтнической напряженности эти идеи находят широкий отклик, так как опираются на потребности в позитивной этнической идентичности и безопасности, вышедшие на первый план
Межэтническая напряженность структурирует «энергетическую» картину в отношениях между народами по осям потенциально-конфликтных этносоциальных измерений – «коренной–некоренной», «большинство–меньшинство», «титульный–нетитульный». «Энергетическая» картина определяется на
основе психологических состояний взаимодействующих групп. Таким образом, определяются полюса с относительно равным энергетическим потенциалом, полюса «силы» и «слабости», в соответствии с которыми распределяются роли «ведущих» и «ведомых», «хозяев» и «гостей». Результаты эмпирических исследований показывают, что в республиках России главный энергетический потенциал – за титульными народами.
Напряженность – это индуцированный феномен. Иррадиируя по системе, она охватывает, в первую очередь, непосредственно взаимодействующие группы. Их психологические состояния тесно связаны между собой. В каждой локальной этнической системе уровень напряженности задается «коренным», «титульным» большинством. В этом случае более «слабые» «меньшинства» по своим психологическим показателям как бы стремятся «догнать» более «сильных». Так, русские в республиках «следуют» за «своими» титульными народами. Эта тенденция не связана напрямую с межгрупповой конфронтацией. Это происходит и в Северной Осетии-Алании, где русские в подавляющем большинстве – нейтральная сторона в осетино-ингушском конфликте. На Северном Кавказе, где среди русскоязычного населения выделяется политически и социально активное казачество, русскоязычное население по своим психологическим индикаторам уровня межэтнической напряженности «следует» за казачеством.
В соответствии с вышесказанным рабочее определение межэтнической напряженности, данное в главе 1, было дополнено и конкретизировано следующим образом. Межэтническая напряженность есть многосубъектный, многоуровневый и динамический социально-психологический феномен, способный быстро иррадиировать по принципам индукции и группового противодействия. Межэтническая напряженность является психологической основой дезинтеграци-онных процессов между народами. Понимание этих процессов необходимо для разработки стратегий предотвращения этнических конфликтов и их регулирования.
Основные теоретические положения, описывающие межэтническую напряженность как социально-психологический феномен и раскрывающие психологическую опору этнонационализма и основу дезинтеграционных процессов в полиэтническом обществе, таковы.
– Межэтническая напряженность переструктурирует внутри-этнические и межэтнические отношения между народами. Эти трансформации имеют психологическую природу и выражаются в
форме этнической границы, разделяющей и дифференцирующей этнические группы. При ведущей роли национальных элит этнические группы перестраиваются изнутри, концентрируя свои усилия на создании и укреплении этнических границ, на основе которых в свою очередь реструктурируются отношения между народами. По мере роста межэтнической напряженности этнические границы становятся все более искусственными, а вопрос этнокультурного многообразия групп сменяется проблемой развития противоречий между их требованиями.
Главным инструментом, с помощью которого этнической группе удается очертить надежные и заметные границы, является эт-ничность. Это форма социальной идентичности, приобретающая особое значение в полиэтническом обществе в кризисные периоды его развития. В этом случае этничность как центральный ког-нитивно-мотивационный конструкт этнического самосознания становится важнейшей основой внутригруппового и межгруппового взаимодействия и призмой, через которую преломляется окружающий мир. Выполняя функцию внутриэтнической интеграции, этничность оказывает влияние на развитие дезинтеграционных тенденций в обществе в целом.
– Внутри самой группы происходит трансформация отношений на основе усиления солидаризации, этнополитической и этнокультурной мобилизации. Ее способы задаются этнокультурными и этнопсихологическими характеристиками группы и формирующимися на их основе конативными (поведенческими) структурами этничности. Например, в условиях роста межэтнической напряженности такие качества как замкнутость и традиционализм северокавказских культур «запускают» важный защитный механизм регрессивного характера: определяют «отход» культур назад – в традиционную этнокультурную нишу и актуализируют традиционные регулятивные механизмы. Такие качества как общинность и регламентированность способствуют консолидации, диктуют необходимость участия и мобилизации каждого в условиях угрозы этнической безопасности. Радикализм и андроцентризм определяют предпочтение силовых способов разрешения конфликтных ситуаций.
– Через различные формы этнополитической мобилизации происходит переструктурирование в системе межэтнических отношений. Помимо общих в 1990-х гг. форм этнополитической мобилизации для народов России – стремления к государственной независимости и культурному возрождению, существуют специфические направления групповой активности. Например, на Северном Кавказе это – реабилитационная активность, исламизм, милитаризация, активность солидаризации по этническому признаку. Они в значительной степени определяют развитие межэтнических взаимодействий и интенсивно используются местными элитами для удержания власти.
– «Этническое» преломление онтологических потребностей в идентичности и безопасности формирует потребность в этничнос-ти, которая имеет три стороны и порождает три группы мотивов, связанных с потребностями в этнической принадлежности, в позитивной этнической идентичности и в этнической безопасности. Этническая принадлежность – это одно из средств приспособления и ориентации в современном мире, это также способ вы/е-литься и достичь определенных целей. Через стремление к позитивной этнической идентичности индивид стремится повысить собственную самооценку, престиж и статус своей группы. Реализация потребности в этнической безопасности предполагает создание условий, обеспечивающих сохранение, воспроизводство и свободное развитие данной этнической общности как самостоятельного этнокультурного и духовного целого. На современном этапе потребность в этнической безопасности для народов Северного Кавказа более значима, чем, например, объединение по политическим мотивам или на основе единого вероисповедания. По мере роста межэтнической напряженности потребность в этнической идентичности становится важнейшей стороной интегрированной потребности в множественной социальной идентичности. В этом случае реализация этой общей потребности невозможна без частичного или полного удовлетворения потребности в этничности. Состояния неудовлетворенности, вызванные фрустрацией групповых потребностей в позитивной этнической идентичности и этнической безопасности являются глубинными основаниями роста межэтнической напряженности. При ведущей роли национальных элит эти потребности играют важную роль в переструктурировании и мобилизации этнической группы.
– В условиях роста межэтнической напряженности активизируются защитные психологические механизмы этнических групп как самостоятельных и целостных субъектов деятельности. Основа их активизации – нарушение компенсаторной связи между коллективным бессознательным и сознанием. Они выполняют регулятивные и компенсаторные функции в процессе взаимной адаптации групп к друг другу в проблемных ситуациях. Универсальными межкультурными защитными механизмами являются социально-перцептивные механизмы, регулирующие межгрупповое восприятие. Среди них: накопление и устойчивость негативной информации, избирательность восприятия на эмоциональной основе, усиление межгрупповых и уменьшение внутригрупповых различий, генерализация эмоций по этническому критерию, перенос ответственности и вины на другие группы и внешние обстоятельства, недооценка или переоценка различий в культурах, эмоциональная инверсия, негативная проекция.
Помимо универсальных социально-перцептивных механизмов для разных культур могут быть характерны специфические защитные механизмы. Таким механизмом для народов Северного Кавказа является регрессия, которая определяет как бы возврат этнической группы к более ранним стадиям ее развития. На поведенческом уровне это, в частности, выражается в реанимации кланово-родовой структуры общества и традиционных моделей поведения, во всплеске религиозной активности, в увеличении числа эндогамных браков.
– Межэтническая напряженность как динамический феномен характеризуется периодами роста и спада напряженности. Это выражается в изменении психологического состояния взаимодействующих этнических групп и этномобилизационных процессов в обществе. Исследование межэтнической напряженности в диапазоне от скрытой фоновой напряженности к проявлениям агрессии и насилия в отношениях между народами определило выделение четырех фаз: латентной, фрустрационной, конфликтной и кризисной. Переход к очередной фазе означает каждый раз достижение определенных критических рубежей, оценка которых необходима для диагностики уровня межэтнической напряженности и предупреждения ее дальнейшего роста. По мере перехода межэтнической напряженности от стадии латентной (фоновой) напряженности через фрустрационную к конфликтной и кризисной, защитные психологические механизмы приобретают крайние формы.
– Рост межэтнической напряженности и активизация этномобилизационных процессов на психологическом уровне выражается в следующем: (а) растет неудовлетворенность групповых потребностей в позитивной этнической идентичности и этнической безопасности; (б) повышается статус этничности в структуре групповой социальной идентичности; (в) этническое самосознание трансформируется по типу гиперэтничности, кристаллизуются негативные образы; (г) растет число этнически нетерпимых лиц; (д) сокращается дистанция между этническими образами и
реальными действиями. Это основные показатели уровня межэтнической напряженности, имеющие свои критические значения в зависимости от ее фазы.
На основе сравнения перечисленных показателей в различных ситуациях межэтнической напряженности были эмпирически выявлены критические точки ее перехода от одной фазы к другой, в том числе и в условиях смены фрустрационной фазы межэтнической напряженности конфликтной, при достижении которой между народами возможны проявления агрессии и насилия. В связи с этим были получены следующие эмпирические результаты, раскрывающие социально-психологическую основу перехода межэтнической напряженности в насильственные конфликты.
– Уровень удовлетворенности потребностей в позитивной этнической идентичности и этнической безопасности отстает от их роста. В результате, во-первых, растет выраженность этноаффили-ативных, статусных и архетипических мотивов у большинства представителей этнической группы, во-вторых, повышается уровень массовой невротизации и фрустрации, источником которых становятся другие этнические группы. Чем более выражены эти мотивы и меньше уровень массовой невротизации и фрустрации, тем выше показатели внутригрупповой солидарности – важной психологической основы этномобилизационных процессов. Показатели этнической солидарности – осознание внутриэтнической консолидации и восприятие своей группы как целостного и самостоятельного субъекта, в том числе как субъекта власти, желание оставаться членами группы, уровень внутригрупповой привязанности и степень удовлетворения от участия в группе – больше выражены у титульных народов по сравнению с русским населением республик. Это отражает главный вектор развития межэтнической напряженности: нарастание интенсивности этномобилизационных процессов в республиках Российской Федерации со стороны титульных народов. Фрустрация потребности в этнической идентичности в сочетании с посттравматическим стрессом у такой категории вынужденных мигрантов, как беженцы – главные причины характерной для них дезадаптации невротического типа.
– Повышение статуса этничности в структуре групповой социальной идентичности ведет к росту уровня этнополитической мобилизации сознания. Становление новых идентичностей народов России происходит через изменения внутренней иерархической структуры их сознания. В 1990-х гг. место «советского человека», когда-то главной «идеологической» категории, заняла этническая
принадлежность. В изменяющемся российском обществе этническая принадлежность оказалась наиболее доступной и актуальной формой групповой психологической консолидации в условиях социальной неопределенности. По значимости она идет сразу же вслед за категориями частной жизни, смыкаясь с базовыми принадлежностями (семейной, половой, профессиональной, возрастной) – главными опорами адаптации и выживания в кризисные периоды развития общества. Повышение статуса этничности в структуре социальной идентичности в первую очередь у титульных народов республик Российской Федерации – это компенсация расщепленной и потерявшей прежнюю значимость общегражданской идентичности. Значимость этничности возрастает в соответствии с ростом стремления народов к самостоятельности и усиливается в процессе конфронтации с другими народами. На фоне усиления роли этничности в структуре социальной идентичности, характерного в 1990-х гг. для значительной части населения России, нарушение механизмов этнической идентификации у беженцев резко снижает возможности их интеграции в другую культуру.
– Основой изменения этнического самосознания по типу ги-перэтничности и кристаллизации негативных образов является трансформация этнических стереотипов в предубеждения и предрассудки, снижение адекватности восприятия и увеличение психокультурной дистанции, уменьшение общих семантических зон межкультурного понимания, увеличение расхождений между системами ценностных ориентации и психологических универсалий, повышение интенсивности гиперэтничных или ксенофобных реакций. Все это определяет снижение уровня этнической толерантности народов не только по отношению к конфронтационной группе, но и по отношению к нейтральным группам или даже к группам-союзникам.
– Социально-психологические исследования в республиках России (Татарстан, Северная Осетия-Алания, Саха (Якутия) и Тува), проведенные в 1994–1995 гг., показали, что даже в период всплеска этничности выраженные гиперэтничные и ксенофобные установки оказались характерны лишь для небольшого числа респондентов. Среди русских жителей этих республик число таких лиц варьировало в пределах от 1 до 5%, среди титульных – от 3 до 9%. Тем не менее эти данные говорят о том, что доля лиц с выраженными гиперэтничны-ми установками не так незначительна, чтобы их игнорировать. По мере роста межэтнической напряженности гиперэтничность становится все более характерной для активных и влиятельных слоев населения в республиках РФ – образованных, относительно молодых и лучше устроенных в социально-профессиональном плане представителей титульных национальностей. Повышенная по сравнению с русскими гиперэтничность титульных народов – это отражение их группового стремления к доминированию на своей этнической территории, большей ассоциированности со своими этническими группами по самым разным параметрам.
Меньшая гиперэтничность русских показывает, что этническая принадлежность для них пока не несет той высокой значимости, какую она имеет для титульных народов. В целом русские республик стремятся в первую очередь сохранить свой социально-профессиональный статус, устоявшуюся разделенность сфер занятости и поэтому демонстрируют более высокий уровень этнической толерантности. В результате среди русских этнически интолерантных лиц в среднем по всем опрошенным в полтора раза меньше, чем среди титульных народов республик. Но это объясняется не столько терпимостью как качеством национального характера, сколько диктатом этносоциальной ситуации. Терпимость выступает как защитный механизм, когда русским в целях адаптации приходится стремиться к пониманию интересов титульных народов.
Высокая интенсивность ксенофобных реакций выявляется по отношению «к приезжим» и, в первую очередь, к вынужденным мигрантам – беженцам и переселенцам. Это, в частности, характерно для Северной Осетии-Алании, ярко выражено в Москве, где оседает около половины всех вынужденных мигрантов. Наши исследования показали, что объект ксенофобии наделяется негативными этническими характеристиками, даже если он той же этнической принадлежности, что и опрашиваемые. Так, русские жители Москвы, характеризуя русских беженцев из Грозного, нередко относили их к категории «лиц кавказской национальности», занимающих по данным социологических опросов в течение последних четырех лет первые места по шкале этнического негативизма.
Рост межэтнической напряженности ведет к увеличению числа националов среди постоянных жителей республик и невроти-ков-этнофобов среди перемещенных лиц. Причем их рост носит не явный, а скрытый характер – растет конфронтационный потенциал – число пассивных националов. Ситуация затяжной межэтнической напряженности снижает радикалистские установки
группового сознания за счет того, что конфликт подавляется и уходит вглубь. Все это психологический потенциал для будущего витка межэтнической напряженности.
– Этническая нетерпимость может быть результатом как внешних обстоятельств, так и личностных характеристик. Для этнически интолерантных лиц характерны следующие особенности: (а) в иерархической структуре социальной идентичности этническая идентичность занимает место важнейшей статусной категории; (б) выражена дифференцированность между образами собственной этнической группы и другими группами, в процессе межэтнического восприятия упор делается на различия; (в) высокая эмоциональная вовлеченность в этноконтактные ситуации; (г) выражена потребность в этнической идентичности, что «изнутри» мотивирует их стремление придать своей группе более высокий позитивный статус, поднять ее престижность; (д) выражено стремление дистанцироваться «от других», особенно в сфере неформальных отношений; (е) склонность в межличностных отношениях к стилю соперничества, который нередко попадает у этой категории лиц в разряд одобряемых стратегий поведения; (ж) радикализм сознания, который, в частности, выражается в одобрении насилия как формы социального контроля в межэтнических конфликтах и оправдании человеческих жертв ради идеи суверенитета; (з) выбор агрессии как способа разрешения конфликтных ситуаций, соответственно снижено стремление решить ситуацию примиряющим образом. Перечисленные психологические характеристики увеличивают плотность этнических границ и определяют качественно иное поведение по отношению к лицам других этнических групп.
– Этнический образ превращается в психологическую форму концентрации межэтнической напряженности по мере того, как в нем накапливается негативный эмоциональный заряд. Это усиливает его искаженность (неадекватность), снижает когнитивную сложность и внутреннюю дифференцированность. Негативные образы, соответственно, чаще способны порождать агрессивные или насильственные действия. Этнические образы – преимущественно социальные конструкции. Их содержание «задается» извне. Но по мере своего формирования они начинают обладать самостоятельностью и, помимо других факторов, сами оказываются важной причиной более частого «воплощения» установок в поступки. Актуализация «этнического» ракурса социального восприятия в ситуациях межэтнической напряженности также «выпрямляет» путь от образов к действиям.
Ситуация затяжной межэтнической напряженности и стремление народов к независимости при условии собственной государственности в прошлом и демографическом доминировании обусловливает сравнительно высокую допустимость агрессивных или насильственных действий против других групп. Проявления негативного отношения к другим этническим группам в форме агрессивных или насильственных действий определяются различными факторами, но не культурной предрасположенностью. В наших исследованиях значимые различия по уровню агрессивности были получены не между разными культурами, а, в частности, между мужчинами и женщинами и некоторыми возрастными группами.
– Формируются взаимные ошибочные интерпретации сторонами мотивов и действий друг друга. Эти интерпретации становятся серьезными, а иногда и непреодолимыми барьерами на пути урегулирования этнических разногласий и конфликтов. В условиях роста межэтнической напряженности они достаточно легко конструируются извне посредством националистической риторики, с готовностью воспринимаемой на уровне группового сознания, охваченного стремлениями к позитивной этнической идентичности и этнической безопасности. В результате серьезно искажается содержание взаимных интерпретаций. Затяжная ситуация межэтнической напряженности усиливает их конфронтационность и определяет специфику. Так, основой взаимных интерпретаций осетинами и ингушами друг друга явилось разрушение общего уровня этничности как основы «кавказского» родства, формирование конфронтирующих между собой собирательных образов союзников и врагов, обострение и даже гипертрофия чувства социальной справедливости, доминирование соперничающей стратегии во взаимодействии, снижение уровня взаимного доверия, культивация чувства страха, существование представлений о культурной, психологической и религиозной несовместимости. Изменение конфронтирующих интерпретаций – важнейшая часть процесса по налаживанию взаимопонимания между народами.
Теоретические и эмпирические результаты исследования определяют его прикладную значимость. Практические выводы могут быть суммированы следующим образом:
– Разработанные программы и методы этнопсихологического исследования представляют специализированный социально-психологический инструмент мониторинга уровня межэтнической напряженности и характера этномобилизационных процессов. На
его основе возможна не только текущая диагностика состояния межэтнических отношений и выявление очагов межэтнической напряженности, но и прогнозирование темпов ее роста и распространения, а также прогнозирование этнических миграций.
– Результаты исследования представляют систематизированную научно-информационную базу данных по Северному Кавказу, а также по ряду других регионов России. Результаты имеют сравнительный кросскультурный характер, что делает их особенно актуальными в процессе выработки региональной политики и стратегической линии национальной политики в Российской Федерации.
– Эмпирические и прикладные результаты исследования представляют психологический компонент комплексной работы по развитию интеграционных тенденций в обществе. Здесь главная задача этнопсихолога заключается в усилении взаимопонимания между народами, на основе которого возможно также изменение позиций конфликтующих сторон. Рассмотренные в работе механизмы межэтнического восприятия, особенности мотивационно-потребностной сферы, принципы психодиагностики этнических образов, выявленные взаимосвязи между установками и групповым поведением могут явиться эффективной научной основой по психокоррекционной работе в целях развития взаимопонимания между народами.
– Теоретические и эмпирические результаты исследования, раскрывающие глубинные психологические механизмы и закономерности трансформации межэтнических отношений в кризисные периоды развития общества, могут быть использованы в качестве основы «этнотерапии» как на высоком политическом уровне в процессе конструирования социальных отношений с целью предотвращения развития дезинтеграционных тенденций в обществе, так и в практической работе общественных деятелей, профессиональных политиков, социальных работников, психологов по урегулированию этнических конфликтов и поисках способов их разрешения, по реабилитации беженцев и вынужденных переселенцев.
Своевременная и квалифицированная работа в этом направлении может оказаться достаточно эффективной, так как в Российской Федерации сохранились широкие психологические возможности межкультурной интеграции.
В частности, это выражается в том, что среди жителей Республик России существенно доминирует число лиц, которых мы назвали посредниками – людей, открытых для иной культуры. Это говорит о том, что стремление к межэтнической кооперации и сотрудничеству – центральная стратегия поведения во взаимоотношениях между народами России. Она выражается в непопулярности экстремизма, в преобладании позитивной оценки прошлого опыта межэтнического взаимодействия, в высокой готовности к кооперации на личностном уровне, в значимости гражданства республики для русских и российского гражданства для титульных народов.
Кроме того между различными народами России существуют обширные общие семантические зоны – важнейшая база межкультурного понимания. Совпадающие характеристики в представлениях народов о самих себе позитивны с точки зрения самодекларации этническими группами их позиций в сфере межгруппового взаимодействия. В такой форме кристаллизуются сегодня на семантическом уровне остатки традиционных представлений о советском человеке. И это перспективное психологическое наследство для урегулирования межэтнических отношений в новой России. Это также обнадеживающая основа для эффективной «этнотерапии», как политической и социально-психологической деятельности, направленной на развитие интеграционных тенденций в обществе. Понимаемая в таком смысле этнотерапевтическая деятельность означает профилактику и «лечение» националистических проявлений, этнофобий и этнической нетерпимости на разных уровнях общественной активности – от Президента страны до психолога, оказывающего конкретную психотерапевтическую помощь беженцу из зоны этнического конфликта.
Психологические исследования показывают, что любые мероприятия в рамках такой деятельности должны основываться на понимании человеческих устремлений и особенностей как на уровне отдельной личности, так и целых групп. Главное внимание в процессе этнотерапевтической деятельности должно уделяться проблемам соотношения этносоциальных групповых статусов и оценкам взаимоотношений как справедливых или несправедливых; удовлетворению этносоциальных потребностей, основанных на стремлении к позитивной этнической идентичности; проблемам осознания и понимания интересов другой стороны; усилению психологического чувства межкультурной близости и расширению общих семантических межкультурных зон; формированию адекватных и позитивных образов друг друга; снятию глубинных страхов и укреплению взаимного доверия.
Литература
Абаев В.И. Осетинский язык и фольклор. М., 1949.
Абдулатшгов Р. Г. Национальные отношения и политика общественного согласия // Этнополитический вестник. 1995. №2. С. 15–35.
Агеев В. С. Межгрупповое взаимодействие (социально-психологические проблемы). М.: Изд-во Моск. ун-та, 1990.
Адлер А. Практика и теория индивидуальной психологии. М., 1993.
Аккиева СИ. Этнополитическая ситуация в Кабардино-Балкарии // Исследования по прикладной и неотложной этнологии. М., 1994.
Аклаев А.Р. Язык в системе национальных ценностей и интересов (по материалам этносоциологического исследования греков Целковского р-на Груз. ССР) //Духовная культура и этническое самосознание. М., 1990. Вып.2. С. 12-36.
Александренков Э.Г. «Этническое самосознание» или «этническая идентичность» // Этнографическое обозрение. 1996. №3. С. 13–23.
Алиева СУ. Запах фиалки // Так это было: Национальные репрессии в СССР: В 3 т. М.: ИНСАМ, 1993. T.I. C.317-332.
Анайбан З.В. Современная этнополитическая ситуация в Республике Тыва (по материалам социологического исследования) // Суверенитет и этническое самосознание: идеология и практика. М., 1995. С.97–118.
Анастази А. Психологическое тестирование: В 2 кн. М.: Педагогика, 1986. Кн. 1.
Андреев А. Казачье движение: тенденции и перспективы // Сегодня.
1994. 12февр.
Андреева Г.М. Социальная психология. М., 1997.
Анчабадзе Ю.Д. Конфедерация народов Кавказа // Северный Кавказ: этнополитические и этнокультурные процессы в 20 в. М., 1996. С. 183–200.
Артановский С.Н. Современная зарубежная философская мысль и проблемы этнокультурных исследований // Этнологические исследования за рубежом. М.: Наука, 1973. С.77-105.
Арутюнов С.А. Народы и культура: развитие и взаимодействие М., 1989.
Арутюнов С А. Швейцарская модель гор Кавказа // Новый Вавилон.
1995. №2.
Арутюнян Ю.В. Социально-культурные аспекты развития и сближения наций в СССР: Программа, методика и перспективы исследования // Сов. этнография. 1972. № 3. С.316-330.
Арутюнян Ю.В., Дробижева Л.М., Кондратьев B.C., Сусоколов А.А. Этно-социология: цели, методы и некоторые результаты исследования. М., 1984.
Асмолов А.Г. Культурно-историческая психология и конструирование миров. М.; Воронеж, 1996.
Асмолов А.Г., Шлягина Е.И. Национальный характер и индивидуальность: опыт этнопсихологического анализа // Психологические проблемы индивидуальности. Вып. 2. М.; Л., 1984.
Бабич И.Л. Эволюция форм гостеприимства у кабардинцев // Этнографическое обозрение. 1996. №3. С.23–34.
Базоркина А. Терпение: Воспоминания // Так это было: Национальные репрессии в СССР: В 3 т. М.: ИНСАМ, 1993. Т.2. С.107-145.
Баев Г. Боевая служба осетин. Владикавказ, 1915.
Баланс и разделение политической власти в полиэтнических обществах: Резюме конференции / Под ред. Ли Уокер, Пола Стерна. Washington: National Academy Press, 1993.
Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975.
Бгажноков Б.Х. Очерки этнографии общения адыгов. Нальчик, 1983. С.39-53.
Велик А.А. Психологическая антропология: история и теория. М., 1993. С.143–169.
Белик А.А. Психологическое направление в этнологии США // Этнология в США и Канаде. М.: Наука, 1989. С. 190–241.
Белозерцев С, Дуванова Л. Механика смерти (красный террор времен перестройки). М., 1993.
Бзаров Р. Осетины // Эхо Кавказа. 1994. № 2. С.6–15.
Блиев М.М. Русско-ингушские отношения и присоединение Ингушетии к России // Вопросы историко-культурных связей на Северном Кавказе. Орджоникидзе, 1985. С. 111–125.
Бороноев А.О., Павленко В.Н. Этническая психология. Спб., 1994.
Бромлей Ю.В. Очерки теории этноса. М., 1983.
Бромлей Ю.В. Этнические процессы в современном мире. М., 1987.
Будилова Е.А. Социально-психологические проблемы в русской науке. М.: Наука, 1983.
Василевич А. П. Исследование лексики в психолингвистическом эксперименте. М.: Наука, 1987.
Василюк Ф.Е. Психология переживания. М., 1994.
Василюк Ф.Е. Типология переживания различных критических ситуаций // Психол. журнал. 1995. Т. 16. № 5. С. 104–115.
Винокурова У.А. Сказ о народе Саха. Якутск, 1994.
Волкова Н.Г. Этнический состав населения Северного Кавказа в 18 – начале 19 веков. М., 1974.
Волкова Н.Г. Этнокультурные контакты народов горного Кавказа в общественном быту // Кавказский этнографический сборник, IX. М.: Наука, 1989.
Волкова Н.Г. Кабардино-Балкария. Современные этнодемографичес-кие и этнокультурные процессы // Северный Кавказ: этнополитические и этнокультурные процессы в 20 в. М., 1996.
Вундт В Проблемы психологии народов. М., 1912.
Габоева Л.Р. Из истории женского образования в Осетии // Эхо Кавказа. 1994. № 2. С.38-39.
Галкина Е.М. Этническая идентичность подростков из национально-смешанных семей (по материалам этносоциологического исследования): Автореф. дис.... канд. истор. наук. М., 1993.
Гарданов В. К. Общественный строй адыгских народов XVIII – первая половина XIX в. М., 1967.
Геллнер Э. Нации и национализм. М., 1992.
Говорит элита Республик Российской Федерации. 110 интервью Лео-кадии Дробижевой. М, 1996.
<