Научные проблемы в области истории спорта

Правомерно утверждение, что отечественная историография спортивной науки последнего десятилетия развивалась под знаком возросшего интереса к историко-спортивной, и особенно к историко-олим пийской, проблематике. Можно сказать, что с периферии спортивной науки исторические исследования переместились к ее эпицентру. Причин здесь несколько. Несомненно, мощным стимулом стал 100-летний юбилей современных Олимпийских игр и олимпийского движения. Возникла острая потребность осмыслить, и осмыслить по-новому, генезис олимпизма, современных Олимпийских игр, олимпийского движения, осветить весь сложный, противоречивый путь развития этих явлений в ХХ веке.

Не менее важным стимулирующим фактором стал необычайно возросший интерес к отечественной истории и как следствие к отечественной истории спорта, к отечественной истории физической культуры. "Интерес к отечественной истории сегодня, - писал В.Г. Хорос в начале 90-х годов, - поистине небывалый... Перекраиваются школьные и вузовские учебники, высказываются полярные и порой парадоксальные суждения. В принципе ничего плохого в этом нет, более того - происходящее вполне объяснимо и естественно" [24, с. 99].

Именно в годы перестройки пришло осознание неполноты наших знаний о прошлом. Известный советский историк Ю.Н. Афанасьев писал тогда: "Нет, пожалуй, в мире страны со столь фальсифицированной историей, как наша. Это относится прежде всего к советской истории" [1]. Не будет преувеличением утверждение, что такой же оценки заслуживает и досоветский период истории. Вот почему необходим объективный, непредвзя тый взгляд, честный анализ нашего сложного прошлого. Чрезвычайно важно попытаться его понять, объяснить. Очевидно, что и история спорта советского и досоветского периодов нуждается в новых исследованиях, в новых подходах и интерпретации историко-спортивных событий. Процитирую главного редактора журнала "Вопросы истории" А.А. Искендерова: "В переходные периоды, которыми был насыщен ХХ век, обращение людей к прошлому приобретает особый смысл и значение. История становится болевой точкой общественного самопознания. Люди остро реагируют на происходящие в обществе перемены, стремятся понять суть, истоки, направленность и основные тенденции общественного развития. Прежде всего они, разумеется, обращаются к истории своей страны" [12]. Убежден, историко-спортивные сюжеты, связанные с отечественной историей, также представляют в этом плане значительный интерес.

Необходимо в то же время и глубокое понимание того, что сам процесс познания на переломных этапах истории общества (а мы сейчас переживаем именно такой этап) всегда идет сложно и диалектически противоречиво. С.В. Кулешов, обращая внимание на этот аспект, не без основания подчеркивает, что процесс познания в таких условиях "несет в себе и движение вперед, и топтание на месте, и даже отход на прежние позиции" [16]. И в этой связи актуализируется, резко возрастает значимость методологических проблем. Подчеркну одну из важнейших закономерностей, выведенных из истории науки: научное движение осуществляется благодаря не непосредственному накоплению фактов (хотя и этот аспект чрезвычай но важен), а прежде всего расширению методологического инструментария [5]. Примечательна и актуальна в этом плане мысль Петра Чаадаева: "Самые факты, сколько бы их ни набирать, еще никогда не создают достоверности, которую нам может дать лишь способ их группировки, понимания и распределения" [25] (выделено мною. - А.С.), т. е. методология. С суждением Чаадаева перекликается и мысль другого русского философа - Константина Кавелина. Цитирую: "Сухое знание всех фактов недостижимо по их бесконечному множеству, сверх того, оно совершенно бесполезно, ибо не дает ровно ничего, в сущности, ни на йоту не прибавляет к нашему знанию. Взгляд, теория (опять-таки - методология, выделено мною. - А.С.) определяют важность фактов, придают им жизнь и смысл, мешают запутаться в их бесконечном лабиринте; словом, только с их помощью можно воссоздать историю, как она была". Очевидно, что для добротного историко-спортивного, историко-олимпийского исследования необходим соответствующий философско-методо логический инструментарий.

Хорошо известно, что советская историческая наука, и в частности история физической культуры, история спорта как отрасль исторической науки, базировались на марксистско-ленинской методологии, важнейшими принципами которой были классовый и партийный подходы. "Область отечественной истории всегда была одной из наиболее идеологизированных в советском обществоведении, - подчеркивает В.Г. Хорос, - разрыв с научными традициями дореволюционной эпохи был здесь особенно жестким, прокрустово ложе заданных схем - чрезвычайно узким". Приведу суждение одного из самых глубоких исследователей природы тоталитаризма, австрийского политолога Ф.А. Хайека, который в своем труде "Дорога к рабству", написанном еще в 1944 г., сделал такой вывод: "...в условиях тоталитаризма в гуманитарных дисциплинах, таких, как история, юриспруденция и экономика, не может быть разрешено объективное исследование, и единственной задачей становится обоснование официальных взглядов - факт очевидный и уже подтвержден ный практикой. Во всех тоталитарных странах эти науки стали самыми продуктивными поставщика ми официальной мифологии, используемой властями для воздействия на разум и волю граждан" . Да, это очень суровая оценка, конечно же, с налетом субъективности, но она отражает реалии функционирования марксистско-ленинского метода в гуманитарных науках в советскую эпоху. Отмечу, что Н.А. Бердяев еще в лекциях, прочитанных в Москве, в "Вольной Академии Духовной Культуры" зимой 1919-1920 гг., показал уязвимость марксистской теории, претендующей на исключительность, как метода познания [3]. Мы же (и я в этом ряду), вышедшие из марксистской "методологической шинели", десятилетиями оставались в плену этих представлений, наша интеллектуальная мысль была опутана множеством догм и стереотипов. А.Я. Гуревич, акцентируя внимание на кризисной ситуации, сложившейся в современной исторической науке, писал: "В центре кризиса стоит сам историк: ему предстоит менять свои методологические и гносеологические принципы и ориентации. Обрести эти новые позиции не так-то просто, но от его выбора зависит, в какой мере наша профессия освободится от груза прошлого и будет отвечать коренным запросам человека конца ХХ - начала XXI века".

Чрезвычайно важно, как мне думается, в стремлении отказа от прежних методологических канонов, в поисках нового инструментария исследования избегать шараханья в другую крайность, выбор должен быть предельно осторожен и максимально выверен. В острых спорах и дискуссиях вокруг методологических проблем исторической науки, столь характерных для настоящего времени, мне чрезвычайно импонирует точка зрения доктора философских наук М.С. Козловой. "Регулятивная природа методологических идей, - подчеркивает Козлова, - предполагает методологи ческую осторожность, присутствие сомнения, открытую творческую мысль, готовность к неожиданностям, новым поворотам, изменению позиций. Догматическая приверженность тем или иным установкам осмысливается как неуместная, необоснованная. Сегодня мы понимаем это как никогда, и дай бог, чтобы пережитый опыт научил нас мудрости всерьез и надолго".

И здесь уместно сказать о личной, собственной позиции. Каковы мои философско-методологические предпочтения и почему я отошел от прежних? Как историк - историк спорта и физической культуры - я сформировался в советские годы, сформировался под огромным влиянием и воздействием марксистско-ленинской методологии. С этих позиций защищены кандидатская и докторская диссертации, опубликовано абсолютное большинство моих работ (более 150). Я и сейчас не откажусь ни от одной написанной строчки. Ибо таковы тогда были моя вера, мои убеждения, мое понимание изучаемых мною явлений и проблем.

Пришла перестройка, и на рубеже 80-90-х гг. буквально хлынул поток невиданной доселе литературы - исторической, философской, социологической. Из забвения вернулись многие имена, составлявшие гордость русской историософии. В научный и публицистический оборот были введены десятки неизвестных ранее книг, документов, всевозможных материалов об отечественной истории советского и досоветского периодов. Это заставило пересмотреть, переосмыслить многое в моем мироощущении, в моем миропонимании. Льву Толстому принадлежит следующее высказывание: "Говорят, стыдно менять свои убеждения. А я говорю: стыдно их не менять". Владимир Войнович, приводя эту мысль великого писателя, заключает: "Придерживаться убеждений, которые стали противоречить жизненному или историческо му опыту, глупо, а иногда и преступно". Я разделяю и мысль Льва Толстого и интерпретацию, данную В. Войновичем. В самом деле: возможно ли оставаться при прежних убеждениях, когда знакомишься с новым для себя документальным материалом об Октябрьской революции, всех следующих после нее трагических событиях нашей истории: гражданской войне, жестокой, бесчеловечной коллективизации, индустриализации, голодоморе на Украине, массовых репрессиях 30-х годов, геноциде целых народов в военные и первые послевоенный годы?

Интенсивно формирующаяся в последние годы новая документальная основа истории советского общества и досоветского периода создает принципиально новые представления о нашем прошлом, о всей послеоктябрьской истории. Сейчас, однако, когда я многое переосмыслил, переоценил, пришел к иным выводам и оценкам, я не придерживаюсь расхожей точки зрения на советскую и досоветскую историю: смены плюса на минус и наоборот. Здесь неуместен афоризм: "Cжечь всё то, чему поклонялся; поклониться всему тому, что сжигал". Важно не переступать разумную грань, не бросаться в другую крайность - от апологетики Октябрьской революции, Ленина, КПСС, восхваления господствующей более 70 лет системы, столь характерной для советской историографии, - в сторону сплошного негатива. Как заметил Б.Г. Юдин: " ... самой по себе замены знака "плюс" на знак "минус" недостаточно для более глубокого постижения того, что происходило в течение семи с лишним десятилетий". В этом аспекте необычайно плодотворна следующая мысль Григория Померанца: "Нельзя судить историю по двоичной логике (да-нет, истина-ложь). Каждый исторический пласт заключает в себе истину, но истины неравноценны. И задача духовной работы - установить "ценностей незыблемую скалу". В перестроечные годы - именно тогда начала формироваться принципиально новая творческая ситуация в гуманитарной сфере знаний - известный философ В.Ж. Келле писал: "Перестройка не должна стремиться на отрицание всего, что ранее было сделано, нельзя рассчитываться с прошлым, выбрасывая всё, что было"[14]. Эта мысль принципиально важна и должна учитываться при определении новых подходов в освещении отечественной истории спорта, истории физической культуры советского и досоветского периодов.

Ведя речь о методологических аспектах, следует коснуться и проблемы формационного и цивилизационного подходов. На страницах отечественных исторических и философских журналов последнего десятилетия эта проблема была одной из особо остродискуссионных. Известно, что в советской исторической науке господствовал формационный подход. В рамках формационного подхода вели свои исследования и советские историки физической культуры и спорта. В первой половине 90-х в свет вышло немало исследований по истории России, базирующихся на цивилизационном подходе. Как следует поступать историкам физической культуры и спорта в этой ситуации, когда есть возможность выбора? Полагаю, что это зависит от собственного выбора. Ведь очевидно, что информационный подход не исчерпал себя. В то же время весьма заманчиво попытаться исследовать разнообразные проблемы истории физической культуры, истории спорта с позиций цивилизационного подхода. Это, несомненно, станет новым, пионерским словом в историко-спортивных, историко-физкультурных исследованиях.

Стоит коснуться еще одного сюжета, связанного с методологической позицией, - отношения к религии. Н.С. Мудрагей, пожалуй, особенно точно определила господствующее и в советской историографии, и в сознании советского человека отношение к религии: "Мы так привыкли видеть в религии только отрицательный опыт человечества, - отмечает философ, - что перестали думать, а говорить и подавно, о неизмеримо великом вкладе религии в человеческую культуру". В соответствии с маркcистско-ленинской методологией христианство, церковь играли в истории исключительно реакционную роль; в марксистской историографии не признавалась просветительская, духовная миссия христианской религии. Я воспитывался в условиях советской действительности; наше атеистическое воспитание формировало воинствующий атеизм. И я, естественно, остался убежденным атеистом. Мне по душе строчки Леонида Баткина: "Не посягайте, пожалуйста, на достоинство, и мужество, и убеждения, и счастье, и смертный час тех, кто желает быть человеком, превосходно обойдясь вообще без бога". Но в последние годы я пересмотрел свои взгляды на религию. Нет, не под влиянием моды. Под напором множества фактов, под влиянием трудов русских философов XIX-XX вв., активно включенных сейчас в научный оборот, пришло осознание, пришла убежденность, что без адекватного понимания роли религии, в частности роли христианства в истории цивилизации, без учета религиозного фактора невозможно исследовать социальные феномены, в том числе и такие культурно-исторические феномены, как физическая культура, спорт. Возможно ли корректное, объективное исследование генезиса и развития спорта, физической культуры как социальных явлений, как сферы человеческой деятельности, как способов и форм воспитания, не отказавшись от господствующей в советской историографии подходов к роли христианства, церкви, религии в жизни общества? Полагаю, что нет. И вновь речь не идет о смене знака "минус", который был характерен для оценки религии, на противоположный. Речь идет о том, чтобы, не впадая в идеализацию роли религии, в частности христианства, в истории общества, признать ее объективную роль в духовной жизни общества, в формировании менталитета широких, различных по социальному происхождению слоев населения. А господствующий менталитет в огромной мере определяет отношение к спорту, к физической культуре. Такой подход, как мне представляется, даст лучшие возможности осмыслить проблему генезиса и развития спорта и физической культуры.

А как же с марксистским методом? Я не считаю, что следует отказываться от применения марксистской методологии. Ее возможности далеко не исчерпаны и вряд ли будут исчерпаны. Возможно ли дать адекватную, корректную оценку древнегреческим Олимпийским играм, древнегреческому спорту, не опираясь на принцип классового подхода? Примеры можно продолжить. Беда заключалась в том, что в советской историографии марксистский метод был абсолютизирован, доведен до абсурда. Было бы, однако, ошибочным игнорировать этот метод в историческом познании. Я разделяю точку зрения В.В. Журавлева, рассматривающего марксистский метод как "одно из важных, правомерно существующих течений мировой мысли, не исчерпавших своих потенций".

Какими же методологическими подходами следует руководствоваться в историко-физкультурном , в историко-спортивном, в историко-олимпийском исследовании? Однозначного ответа здесь быть не может. Одно можно утверждать: для историка спорта ныне в плане выбора методологических подходов - неограниченные возможности. Историк спорта имеет возможность опираться на все многообразие методов исторического познания, накопленных мировой исторической наукой. Каждый волен решать сам. В то же время следует помнить, что историческая наука - наука идеологическая и вне рамок идеологии функционировать не может. Крушение монополии марксистской идеологии в середине и второй половине 80-х годов создало условия для идеологического плюрализма. Но это вовсе не означает, что историк как исследователь освободился от идеологических пут. Сошлюсь на суждение философа В.В. Согрина. "Представляется, - пишет Согрин, - что взаимодействие историографии, с одной стороны, и идеологии и политики - с другой, неустранимо (выделено мною. - А.С.), а для исторической науки и ее представителей оптимальное взаимодействие заключается в рациональном осмыслении идеологических и политических "вызовов", их учете и критическом мысленном диалоге с ними в ходе исследовательской работы". И далее Согрин вновь подчеркивает: "Повторю исходный тезис этой статьи: взаимодействие между историографи ей и идеологией неустранимо, но оно должно быть равноправным; историография, не устраняясь от нового идеологического "вызова", должна занять по отношению к нему позицию научного эксперта". И позиция историка спорта в этом плане, я полагаю, не должна составлять исключение. Как мне представляется, важно опираться в своих исследованиях на объективный, непредвзя тый подход, базироваться на методологии, мировоззренческой основой которой является приоритет общечеловеческих ценностей; исследуемую проблематику изучать и осмысливать с позиций: "человек - мера всех вещей, человек - как высшая ценность".

Есть социальные явления, которые особенно связаны с человеком, воздействуют на него. К этому ряду относятся физическая культура, спорт, все элементы Олимпийской триады: олимпизм, Олимпийские игры, олимпийское движение. Человеческий фактор был и остается главным в зарождении физической культуры, спорта, Олимпийской триады. История спорта, история Олимпийских игр - это творение людей, история людей. Что дали эти явления для свободного развития человека, формирования его духовных, нравственных ценностей? Для поиска ответов на эти актуальные, интересные, сложные вопросы и необходимо использовать широкую палитру методов исторического познания. Это даст возможность посмотреть непредвзято, незашоренным взглядом на всю сложную, противоречивую, проблемную ситуацию вокруг спорта и на стадии генезиса, и на последующих этапах его развития. К тому же надо иметь в виду, что уже сам факт использования "небольше вистской" историографии, а сейчас для этого неограниченные возможности, способен обогатить исследование не только в источниковедческом, но и в методологическом аспекте.

К числу важных теоретико-методологических вопросов следует отнести и разработку проблемы периодизации . Уместно напомнить, что периодизация в историческом исследовании есть деление процесса развития на качественно различимые периоды. В.А. Илюшин в диссертационной работе "Периодизация как метод исторического исследования" аргументированно доказал, что периодизация есть необходимый элемент любого исторического исследования. А.М. Сахаров, характеризуя значение периодизации, подчеркнул, что "периодизация есть важнейшее средство познания закономерностей развития изучаемого объекта". В советской историко-физкультурной, историко-спортивной литературе неоднократ но предпринимались попытки осветить периодизацию исследуемого периода истории физической культуры, истории науки о физической культуре и спорте, историю отдельных видов спорта, историю международного спортивного и олимпийского движения. Однако при разработке и освещении вопросов периодизации неизменно допускалась серьезная методологическая погрешность: хронологические грани выдвигаемых периодов устанавливались без учета критерияпериодизации. Особенно грешили этим недостатком авторы работ по истории отдельных видов спорта. Этот недостаток присущ и работам, в которых освещается периодизация истории научных основ спортивной тренировки. И в новейшей российской историогра фии, связанной с историко-спортивной, историко-олимпийской проблематикой, мне не довелось встретить удачного решения проблемы периодизации.

Критерий периодизации, как и объект периодизации, - важнейшая категория периодизации. Под критерием периодизации "понимается набор признаков или отдельный признак, на основании которого выделяется исторический период". Критерий должен отражать качественные изменения в развитии периодизируемого явления. Очевидно, что без установления объективного критерия периодизации выдвигаемая периодизация не может быть признана достаточно обоснованной. "Без критерия различия этапов развития невозможно представить это развитие как процесс", - подчеркивает А.М. Сахаров. Дальнейшее развитие истории физической культуры, истории спорта как полноценной науки заставляет историков, теоретиков, социологов, занимающихся этой проблематикой, уделять более пристальное, серьезное внимание разработке проблем периодизации.

К числу актуальных следует отнести и историографические проблемы. При этом следует помнить, что историографический анализ - это не перечисление библиографических данных и не краткий пересказ анализируемых работ. Подлинный историографический анализ предполагает освещение по меньшей мере следующих аспектов: а) раскрытие методологии изучения исторических фактов, событий, явлений в области физической культуры и спорта; теоретическая ценность историографии определяется в первую очередь глубиной проникновения в методологию исследования; б) изучение проблематики исследований. Именно этот раздел историографии призван дать ответ на вопрос, какие проблемы изучены шире, какие уже, какие еще не получили освещения. Необходимо акцентировать внимание на причинах изменения тематики. Почему в тот или иной период проявляется интерес к тем или иным проблемам? в) анализ источниковой базы; необходимо показать, как изменялась документальная основа, установить хронологическую последовательность ввода в научный оборот новых источников и документов; показать, как развивались и совершенствовались приемы обработки источников и методов исследований ; г) проследить, в каких научных центрах шло изучение проблем истории физической культуры, истории спорта, историко-олимпийской тематики, как расширялась география таких центров.

Указанные аспекты не исчерпывают всей широты проблематики историографического анализа. Более широкий диапазон историографического анализа должен включать все многообразие проблем, связанных с развитием истории физической культуры, истории спорта как науки.

Так произошло, что моя докторская диссертация, защищенная в конце 80-х, как бы подвела итог развития советской истории физической культуры как науки ¹. Проведенные мною в свое время специальный научный поиск и анализ охватывают широкое многообразие историографических сюжетов советской историографии истории физической культуры, включая проблематику физической культуры, физического воспитания, спорта досоветского и советского периодов. Но исчерпало ли мое исследование все богатство историогра фических сюжетов отечественной истории физической культуры и спорта как науки? Разумеется, нет. Более того, сейчас предоставляется возможность в условиях новой России, в условиях идеологического плюрализма вновь обратиться к уже затронутым сюжетам и исследовать новые. К числу актуальных следует отнести анализ новейшей российской историографии историко-спортивной, историко-олимпийской тематики - историогра фии 90-х годов. Эти годы несомненно качественно и принципиально новый этап в развитии отечественной истории физической культуры, истории спорта как науки. Необходим всесторонний анализ этого непродолжительного по времени, но очень насыщенного с точки зрения историографической оценки, этапа накопления знаний в сфере историко-спортивной, историко-олимпийской тематики. Было бы важно и крайне полезно охватить историографическим анализом не только российскую историографию историко-спортивной и историко-олимпийской тематики 90-х годов, но и в более объемном плане - распространить такой анализ на все бывшее пространство СССР. В таком анализе, как мне представляется, чрезвычай но важно показать, какисторики, теоретики, социологи, философы спорта на бывшем пространстве СССР использовали эту новую ситуацию для научных изысканий. Убежден - это заманчивый, конечно же не простой для исследования, историографический сюжет.

И в советские годы белым пятном в историографических исследованиях была зарубежная историография историко-спортивной, историко-олимпийской тематики. Сейчас для разработки этой проблемы несравненно более благоприятные возможности, чем были прежде. С одной стороны, доступ к зарубежной литературе полностью открыт, с другой - хорошее владение иностранными языками для молодого поколения историков спорта и физической культуры, скорее правило, чем исключение. Все это, включая полную свободу для самовыражения, создает хорошие предпосылки для разработки этого историографического направления. Что касается более конкретных тем данного направления, то они могут быть связаны, в частности, с двумя подходами: страноведческим (к примеру, французская историография историко-спортивной, историко-олимпийской проблемати ки) и проблемным (к примеру, зарубежная историография олимпийского движения).

Следует сказать, хотя бы совсем кратко, и об источниковедческих проблемах. Как известно, источниковедение - главная из вспомогательных исторических дисциплин. К ее важнейшим задачам относится: выявление, отбор, классификация источников, выработка приемов и методов их научного использования, определение объективной ценности источников.

Нельзя с удовлетворением не отметить, что ныне для исследователей историко-спортивных, историко-физкультурных проблем, желающих опираться на архивные и другие документы, имеются необычайно широкие возможности. Открыт доступ к огромному числу архивных документов, которые были недоступны в советские годы. Неограниченны ныне возможности и для использования литературных источников, о которых прежде и помыслить было нельзя. Исследователь имеет теперь возможность включить в орбиту анализа самые разнообразные по характеру, содержанию, идеологической ориентации источники. Все это, несомненно, открывает в этом плане радужные перспективы.

Следует при этом подчеркнуть, что проблема анализа и интерпретации источников - одна из сложнейших в научном исследовании. Касаясь особенностей источниковедческого анализа, хочу привести очень важную мысль А.Я. Гуревича, которую полностью разделяю. Цитирую: "Нам надо научиться задавать историческим источникам новые вопросы, имея в виду, что источник неисчерпаем и от пытливости историка зависит, откроет ли он нам тайны сознания и поведения людей того времени, когда он был создан" [17]. Такова сверхзадача исторического исследования. Это, как мне думается, касается всех исторических сюжетов, и историко-спортивная, историко-олимпийская проблематика не составляет исключения.

Следует сказать и о проблематике исследований . Как мне представляется, в общих очертаниях она должна сохранить преемственность: а) отечественная история физической культуры и спорта; б) всеобщая история физической культуры и спорта (история физической культуры и спорта зарубежных стран); в) история Олимпийских игр и международного спортивного и олимпийского движения. В рамках этих трех основных направлений проблематика и тематика могут быть очень широкими и разнообразными.

Я не стану детализировать эту тематику, лишь замечу, что к особо актуальным правомерно отнести исследования, связанные с историей физической культуры и спорта советской эпохи. Подчеркну в высшей степени актуальность таких исследований в научно-теоретическом, философском, культурологическом, практическом аспектах. Ибо есть острая потребность глубоко осмыслить природу, сущность советского спорта, сущность советского физкультурно-спортивного движения - принципиально новых явлений в мировой истории спорта. Я косвенно коснусь этого интереснейшего и сложнейшего вопроса вот в каком контексте. Своеобразно осмыслил советскую эпоху известный литературовед Александр Генис; он пишет о двойственности, двусмысленности всей советской эпохи, "эпохи научившей мир трагическому оксиморону ²: сочетание геноцида с культом оптимизма". Если согласиться с подобной обобщенной характеристикой советской эпохи, а я не вижу оснований не принять ее, то следует признать, что в истории советского общества, полной и трагизма и героизма, насыщенной как пафосом созидания, так и молохом разрушения, спорт в немалой степени способствовал формированию культа оптимизма. Иное дело, как и в любой социальной системе, спорт в советской системе был ее зеркальным отражением - отражением ее трагической и героической истории. И хотя в многочисленных исторических публикациях последних лет речь непосредственно не идет о спорте, они составляют богатейший, по существу новый, для исторического познания пласт, который обязательно должен учитываться при изучении истории отечественного спорта советской эпохи.

В проблематике исследований к актуальным правомерно отнести и проблему персоналий. В этой связи хочу выделить следующую мысль, ссылаясь при этом на историка А.Я. Гуревича. Размышляя о глубинных духовных запросах современности, пытаясь ответить на вопрос "Что ищут интеллигентные читатели в работах историков?", А.А. Гуревич высказался весьма оригинально: "Современный человек ищет в истории человека, он хочет завязать с ним диалог". В этом плане фактология истории спорта, истории Олимпийских игр необычайно богата яркими фигурами, самородками, неординарными личностями, незримый, мысленный диалог с которыми был бы, бесспорно, интересен, поучителен. Ведь у истоков российского спорта на рубеже XIX-XX вв. были яркие индивидуальности, наделенные не только телесной силой, но и мощным интеллектуальным, нравственным темпераментом. Немало было ярких личностей и в советской истории спорта - выдающиеся тренеры, великие спортсмены, крупные организаторы физкультурно-спортивного движения. Разве эта нераспаханная тема не может стать привлекательной для молодых историков спорта?

К одной из самых острых, злободневных, актуальных следует отнести и проблему научной этики,ибо очевидно, что будущее российской историко-спортивной науки в огромной степени обусловлено тем, в какой мере в научных исследованиях будут соблюдаться высокие требования научной этики.

Чтобы было ясно, что я имею в виду, сошлюсь на два авторитетных мнения. И хотя высказаны эти суждения много лет назад, они ни в коей мере не потеряли своей актуальности; более того, сейчас востребованы в еще большей мере. Академик М.В. Нечкина, крупнейший историк советской эпохи, с чьим именем связано утверждение историографии как важнейшей теоретико-методологической дисциплины, призывала к нетерпимости по отношению к историкам, которые создавали свои работы без учета работ предшественников, не опираясь на их открытия и выводы. Другой известный советский историк, видный специалист в области истории исторической науки, В.А. Дунаевский писал: "Можно привести не один пример так называемого "первооткрывательства", которое наносит немалый вред науке. К сожалению, вновь и вновь приходится сталкиваться с тем, что одни авторы игнорируют в ряде случаев работы своих предшественников, а другие - умышленно замалчивают выводы, имеющиеся в ранее опубликованных работах". Проведенные мною в свое время историографический и источниковедческий анализы публикаций и диссертационных работ по истории физической культуры показали, что этот серьезный недостаток был присущ многим работам. И об этом я писал в докторской диссертации. Сейчас я пишу об этом только потому, что и в новейшей российской историографии историко-спортивной, историко-олимпийской тематики - в историографии 90-х годов - эти рецидивы, к сожалению, имеют место: и факты плагиата, и факты игнорирования предшественников, немало примеров, далеких от принципов научной этики.

Примером работы, в которой откровенно игнорируется вклад предшественников, является, с моей точки зрения, книга В.Н. Платонова и С.И. Гуськова "Олимпийский спорт" (Киев, 1994)³. В списке историко-олимпийской литературы, приведенном в конце книги, вы не встретите работ отечественных ученых, исследовавших историко-фи лософские аспекты: А.Н. Бугреева, Н.Н. Бугрова, А.Т. Гутина, А.Г. Егорова, К.А. Кулинковича, О.А. Мильштейна, С.Н. Мягковой, Н.А. Пономарева, Н.И. Пономарева, Ж.И. Пугачевой, Ю.П. Симакова, В.В. Столбова, В.И. Столярова, Ю.А. Талалаева, Л.А. Финогеновой и многих других.

А ведь, и это надо подчеркнуть, и В.Н. Платонов и С.И. Гуськов (известные ученые и специалисты в своей сфере спортивной науки) - новички в историко-олимпийской проблематике - это их первая работа такого профиля. И, как мне думается, авторам следовало бы тактичнее отнестись к тем, кто трудился до них на этой научной ниве.

В журнале "Наука в олимпийском спорте" (Киев, 1995, № 1 (2), с. 63) - издании Украинского университета физического воспитания и спорта (ректор - В.Н. Платонов) -в рубрике "Новые книги" о книге "Олимпийский спорт", в частности, сказано: "Авторам удалось избежать одностороннего освещения развития олимпийского спорта, которым, к сожалению, отличалось большинство ранее вышедших работ, особенно в области исторических, социально-философс ких... проблем олимпийского спорта" (выделено мною. - А.С.). Здесь по меньшей мере смешение понятий: в советской и постсоветской историографии (до выхода в свет книги В.Н. Платонова и С.И. Гуськова) не было работ, в которых освещались исторические, социально-философ ские проблемы олимпийского спорта⁴,ибо обширная советская и постсоветcкая историогра фия олимпийской тематики посвящена историческим, философским, социологическим аспектам олимпизма, олимпийских игр, олимпийского движения . Но из приведенной выше цитаты из журнала "Наука в олимпийском спорте" следует и другой неумолимый вывод: всё, что издано прежде по исторической, социально-фи лософской олимпийской тематике, страдает "односторонностью" . Вот такая огульная оценка всей прежней историко-олимпийской литературы и такая высокая претензия на принципиально новое слово об Олимпийских играх. Но я, между прочим, не встретил в книге В.Н. Платонова и С.И. Гуськова какого-либо иного, оригинального, принципиально нового подхода к освещению истории олимпийских игр. А ошибок, исторических неточностей, причем немало, встретил.

Некорректно, с моей точки зрения, авторы этой книги ведут полемику по проблеме периодизации олимпийского движения. Так, сославшись на меня, вырвав из контекста и исказив при этом предложенный мною комплексный критерий периодизации ⁵ (в приведенном списке литературы, естественно, этой моей работы нет, как нет и двух других моих работ, следы которых я в этой книге встретил), авторы с этим вырванным вариантом и ведут полемику ⁶. Не могу не заметить, что В.Н. Платонов осуждает подобный метод полемики как неприемлемый в научной дискуссии. Так, анализируя научные споры Ю.В. Верхошанского с Л.П. Матвеевым, В.Н. Платонов пишет: "Критику работ Л.П. Матвеева Ю.В. Верхошанский построил по хорошо известной, но недопустимой схеме (выделено мною. - А.С.), согласно которой содержание критикуемых публикаций искажается, а их автору приписываются взгляды и позиции, на которых он никогда не стоял" ⁷. Но в полемике с моим подходом к периодизации истории олимпийского движения В.Н. Платонов (в соавторстве с С.И. Гуськовым) и поступает в соответствии с этим методом. Что касается сути выдвинутой авторами периодизации, то она мне представляется неубедительной, поверхностной и неглубокой. Почему-то отсчет современного олимпийского движения ведется с 1896 года, почему-то в хронологии периодизации опущены 1913-1919 гг. И разве вся богатейшая по содержанию, коллизиям, слож<